Geum.ru

Река времени плывет, не прекращая своего движения ни на мгновение, захватывая с собой все по пути. Всяк, попав в нее, мелькнет в ее бескрайности и утонет

Вид материалаДокументы

Содержание


ЧЕРЧИО 1317 год.
Чума в керчи
На стамбул
Кучук – кайнайжирский
И снова сражение
Крымская война
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7

ЧЕРЧИО

1317 год. В это время в Италии эти два города-республики достигают невиданного расцвета. Генуэзцы вытесняют из Крыма венецианских купцов, и в 1318 году основывают на побережье Крыма много своих колоний. На Керченском полуострове их две: Черчио (Керчь) и Кафа (Феодосия) На этот раз особенно процветает Кафа, Черчио находится в тени своей соседки. В память о том времени в гор. Керчи является «генуэзский мол», на том месте где сейчас видно великолепное портовое сооружение в центре города, заменившее обветшавший генуэзский мол прошлого

В приморских городах татары

не живут,

В них проживают генуэзцы,

В торговле каждый из них плут,

Имеющий значительные средства.


Кафа, а в ней невольничий базар,

Толпа славян измученных, угрюмых.

Живой сбывается товар,

Рабами загружают палубы и трюмы.


В порту разноголосья гул…

Там якорь поднят, поднят парус.

А дальше морем на Стамбул…

Доплыть, всего-то и осталось?..


А Керчь такою стала жалкой,

Торговли нет, пришел конец.

Здесь все живут охотой, да рыбалкой

Пасут в степи стада овец.


КЕРЧЬ

В 1353 году татарские кочевья в Причерноморье постиг джуд (гололедица). Начался массовый падеж скота, люди голодали. Чтобы спастись от голода татары продавали своих детей генуэзцам. Генуэзцы с удовольствием скупали девочек и мальчиков для продажи их в рабство, в расчете на получение больших барышей. Узнав об этом, хан Орды Джанибек страшно возмутился. По татарским понятиям получение рабов в виде военной добычи было справедливо, но наживаться на несчастье соседа в мирное время считалось аморальным. Войска Джанибека осадили сильную генуэзскую крепость Кафу (нынешняя Феодосия) Генуэзцы имели флот, у татар его не было. Долго обстреливали стрелами татары осажденных. Пробовали пускать стрелы, обмотанные горящей паклей, изредка удавалось поджечь какое-то строение за крепостной стеной.. Клубится дым, пламя растет, несутся тучи несут дожди. Залило дождем горящее… и все!

Крепость для татар была практически неприступной. Тогда по приказу Джанибека катапультой на территорию крепости был заброшен труп, погибшего от чумы. Болезнь страшная, все испепеляющая спустилась в Кафу, кося всех без разбора. Десятками уносила болезнь людей, каждую ночь и каждый день. Зачумленные дома заколачивали досками, живых вместе с мертвыми. Поредели ряды осажденных, оставили они Кафу и отправились в Геную, по пути сделав остановку в Константинополе. В Европе чума унесла более половины всего населения. Все остальное в стихах.


Предвидеть должен Джанибек,

Чуму в Кафу подбросив,

Что слаб пред нею человек,

Чума подряд всех косит.


Всех, без разбору, не щадит,

Ни малых и ни старых,

У смерти сердце, как гранит,

Не знает про усталость.


Кафа оставлена врагом,

И Джанибек доволен,

Изгнал врага, а что потом?..

Не медик он, а воин.


Ну, а чума гулять пошла,

Добралась до Царьграда,

Быть может, дальше б не пошла,

Да вот беда, досада…


Миграция случилась крыс

Из Азии в Европу;

И слуги смерти понеслись,

Проделав в Италию тропы.


Чума Италию прошла,

До Франции и Англии добралась,

Потом в Германию пришла,

Здесь ненадолго задержалась,


На север двинулась на Русь,

По Пскову славно погуляла,

Царят отчаянье и грусть,

И, наконец, в Москву попала.


ЧУМА В КЕРЧИ

Чума пришла и на Боспор,

И Керчью завладела.

Но здесь такой большой простор,

И слишком малым дело.


Здесь мало жителей живет,

Пустынная округа.

Там рыбу ловит; сеет, жнет –

Один, как перст, нет друга!


Чума поймает одного –

Горячку даст, бубоны.

С беднягой рядом – никого.

Один живет – на склоне.


Чума вздохнула и ушла,

Не дружат здесь со смертью!

Работа в поле вновь пошла,

И ловят рыбу сетью.

Одними набегами Крымский хан прожить не может. Нужны рынки сбыта. Единоверцы живут только на юге. Но татары не дружат с морской стихией, чего не скажешь о турках. Приходится крымскому ханству жить под турецким протекторатом.


НА СТАМБУЛ

Турция, установив протекторат над Крымским ханством, понимала, что степняки, привыкшие к набегам, не очень заботились об охране водных рубежей. Открытым оставался Керченский пролив, а следовательно всегда сохранялась опасность нападения со стороны. Нужно укрепиться на берегу пролива. Крепость Ени-Кале (Новая крепость) возведена турками в 1703 г. у самого узкого места пролива – на восток от г. Керчи в сторону Переправы. Третий ярус крепости украшен башенками в турецком стиле, гладко закругленные купола и основания которых, вероятно, хорошо отводили по касательной удары орудийных снарядов. А мощные орудия отсюда легко накрывали корабли в проливе.

В 1699 году сорокашестипушечный российский корабль « Крепость» шел Керченским проливом, не таясь, опасаясь только мелей.

На этом корабле в г. Керчь прибыл и Петр Великий. Судно везло в Стамбул русского посла Украинцева. Встреча с пашой произошла в Ени-Кале, нынешнем пригороде Керчи.


Паша лежал, прикрыв глаза,

У ног сидела одалиска.

Сияло солнце…Вдруг гроза,

Один удар, но очень близко.


Запыхавшись, вбежали стражи.

Глаза на выкат, рот открыт.

Толкаясь, говорили разом:

«Корабль у берега стоит!»


Вскочил паша, схватил халат,

К окну бежит, он видеть хочет…

Действительно, у берега – фрегат,

И незнакомый флаг полощет.


Крест голубой на белом фоне

И оторочен полосой

Паша старается припомнить, -

Но почему же он косой?


Откуда? Кто? И как посмел

Под стены крепости явиться?

А если он начнёт обстрел?..

Не справимся, не стоит биться!


Куртины, бастионы стары…

Да, и собраться время нужно,

И обленились янычары

Не согласованны, недружны…


Вспотел паша, трясется туша.

Потуже запахнул халат.

«Наверно, с сотню будет пушек…

Аллах, не одолеть фрегат!»


От корабля отваливает лодка,

Паша лицо ладонями умыл.

Выходит бодрою походкой

Из лодки великан, в расцвете сил


« Москва? – паша ошеломлен –

Нелепость!»

А за спиною свиты гул,

И глас: «Фрегат российский

«Крепость»

Курс выбирает на Стамбул!»

Появление русского корабля под Керчью, заставляет турецкого султана поторопиться со строительством. Для защиты от пришельцев с севера, Турция возводит на берегу Керченского пролива большую и крепкую крепость – Ени-Кале, что в переводе означает – «Новая крепость». Строится она в 1700-1706 годах. Строителем ее был итальянский архитектор – Голоппо. Вблизи крепости возникает крупное поселение, с тем же названием, что и крепость. По численности оно значительно превосходит захиревший город Керчь. , до 1771 года располагалась резиденция турецкого паши. Часть этой крепости, построенной на самом берегу моря, сохранилась до настоящего времени..


3 июня 1771 года крепость Ени-кале была без боя взята русскими войсками, которыми командовал генерал-майор князь Щербатов. Ключи от крепости преподнес князю Щербатову последний турецкий управитель крепости – паша Гасан Ефенди. Комендантом крепости был назначен генерал Борзов И.Н. Кстати, в честь его одно из сел азовского побережья Керченского пролива названо Борзовкой. За город Керчь, уступающий в значимости Ени-Кале, русским пришлось вступить с турками в сражение. Отличились в этом сражении офицеры известных дворянских фамилий: капитан Павел Гагарин, граф Захар Чернышев, князь Александр Голицин, князь Петр Долгорукий и другие.


КУЧУК – КАЙНАЙЖИРСКИЙ

МИРНЫЙ ДОГОВОР

В 1774 году Крым был в результате русско-турецкой войны присоединен к России. По этому поводу и был заключен Кучук-Кайнайжирский мирный договор, по которому западный берег Керченского пролива, вместе с городом Керчь на вечные времена переходил во владение России

Зачем в пустую спорить, говорить,

Вести бесплодные, ненужные дебаты?

И без того видна протянутая нить

Меж тем, что есть, и что было когда-то?


Напомню только тем, кто подзабыл,

А может и не знал об этом. Между

прочим,

В глубокой древности здесь был

Оплот Руси на Юге – город Корчев!


Отторгнут был у русов на века,

Но незабытый Русью,

Утрата была слишком велика,

Чтоб вспоминать о ней без грусти.


На Крым ходили много раз,

Воителям всегда мешало что-то,

То бестолковым был наказ,

То вмешивались силы Порты


Бросок последний – впереди вода,

Устали князя Долгорукого солдаты…

Победу закрепили лишь тогда,

Когда за стол уселись дипломаты.


На веки вечные к России отошли, -

Спор долго шел, слова неторопливы -

Полоска узкая земли,

Строения вдоль берега пролива.


Где шириною в километр, где пять,

От Эльтигена до нынешних Осовин,

Не отступали дипломаты ни на пядь,

Борясь за край земли, куда ступил

наш воин.


России нужен был кусок этой земли,

По сути, он - ключ от пролива,

Ведь мимо не проскочат корабли,

Чтоб батарея пушек не накрыла.


Шли годы. Здесь часто войны шли,

Землицу кровью русской оросили,

И, наконец, к тому сейчас пришли,

Отторгнута земля без боя от России.


И СНОВА СРАЖЕНИЕ

1790 год. Вот уже 6 лет прошло, как Россия стала владельцем Керченского пролива. Давно закончилась кровопролитная русско-турецкая война. И вдруг в водах пролива появляется турецкая эскадра под командой Гусейн-паши. Небольшая русская эскадра под командованием адмирала Федора Ушакова завязывает с нею бой. В течение пяти часов воды пролива, под Керчью, оглашаются пушечными залпами. Турецкая эскадра разбита.

Прошли года, успели примириться, -

На север нет свободного пути, -

Турецкая эскадра появиться

Изволила, и к Керчи подойти.


Не приглашали в гости янычаров:

На стол не мечут пироги,

Не угощают водки чарой.

Коли не звали, - знать враги!


И Ушаков недолго размышлял, -

По туркам били наши пушки,

Их ядрами он щедро угощал,

Пусть знают, с русскими не шутки!


ПУШКИНУ

К сожалению, к моменту прибытия в город Керчь великого русского поэта Пушкина ничего не было. Пыльный, грязный городишко, с несколькими «приличными» зданиями. Семья генерала Раевского, с которой путешествовал поэт, спешило. Поэт только мог взобраться на гору Митридат.

Не зная истории Боспорского царства, он безуспешно искал могилу Митридата Евпатора. В 1820 году он писал брату: «Морем мы приехали в Керчь. Здесь увижу я развалины Митридатова гроба, здесь увижу я следы Пантикапеи, думал я – на ближайшей горе посреди кладбища увидел я груду камней, утесов, грубо высеченных – заметил несколько ступеней, дело рук человеческих. Гроб ли это, древнее ли основание башни – не знаю. За несколько верст остановились мы на Золотом холме. Ряды камней, ров, почти сравнявшийся с землей – вот все, что осталось от города Пантикапеи».

Уныние и разочарование веет от этих строк. Не знал Александр Сергеевич, что захоронение тела Митридата было не в Керчи, а в Синопе (Нынешней Турции), где была его столица, а в Пантикапее он – погиб. Правда, когда Пушкин писал своего Евгения Онегина, он не забыл о Керчи, посвятив ей несколько строк в главе путешествия Онегина:

«Воображенью край священный:

С Атридом спорил там Пилад,

Там закололся Митридат…»


Наш город как-то посетил,-

Поэт. В ту пору был опальным,-

Признаться не в восторге был,

Увидев Керчи лик печальный.


На гору поднимался он

В часы вечернего заката,

Где охватил могильный сон

Владыку Понта – Митридата.


Разочарован и уныл,-

Усталые Раевских лица,-

Поэт им долго говорил,

Что не нашел царя гробницу.


Нетерпелив поэт и молод,

Но цепок, ясен его взгляд,

В душе его оставил город

Не только пыльный свой наряд.


Пусть посетил он две строки,

Но написал их добрый гений,

В них мало слов, зато каких,

К тому же это был «Евгений».


КРЫМСКАЯ ВОЙНА

Крымская война. 1853 год. Объединенные англо-французко-турецкие войска занимают город Керчь. Небольшой отряд казаков храбро сражался, но враг многократно превосходил силы казаков… «Союзники» начали хозяйничать в городе, нанеся ему непоправимые потери. Ими был разграблен старейший русский музей древности, с богатейшими экспонатами античного периода времени. Не имеющие цены древние сокровища попали в Британский музей и французский Лувр.

С керамикой расправились невежественные турецкие солдаты…

Есть битвы громкие,

есть местного значения.

Победа временна, как талая вода.

Но мирное страдает население,

В объеме полном, и всегда!


Открытый ветрам, город

беззащитен,

Есть полусотня местных казаков.

Реляций громких в книгах не ищите,

Итог сражения таков:


Десятка три есть раненых, убитых,

С российской и турецкой стороны.

Победа та не лаврами увита –

Масштабы малые известнейшей войны.


Кто мог, тот перебрался на Тамань,

Кто не успел, тот в городе остался.

Хоть победителям теперь не платят дань,

Но принцип тот же, с древности остался.


И как, тогда, насилие, грабеж…

Ограблены дома, купеческие лавки,

По миру пущена заведомая ложь,

Что победители не тронули и палки.


Ограблен исторический музей,

«Музеем древности» тогда он назывался,

Что долго создавал Пантикапей,

Парижу, Лондону достался.


А что турецкие солдаты?

Керамику побили в черепки…

Не слышали они о Митридате…

А для истории потери – велики!


Кто бывал в Керчи и подробно знакомился с названиями его пригородов, мог встретиться, на первый взгляд, с интересными названиями: Старый Карантин, Новая Карантинная слободка, Солдатская слободка. Дело было в том, что после Крымской войны, царское правительство поняло, насколько беззащитны берега Восточного Крыма, особенно Керченского пролива. Это – хорошо, что противник не воспользовался им для того, чтобы перенести театр военных действий на Азов. Последствия таких действий нанесли бы России непоправимый ущерб. Решено было построить на берегу крепость Керченского пролива. Поручили это герою Севастопольской обороны, военному инженеру Тотлебену. Кто видел это творение, вошедшее в мировой каталог крепостных сооружений, поймет, насколько гармонично она вписывалась в окружающий пейзаж. Будучи абсолютно незаметной ни со стороны моря, ни с суши, она способна была поразить любую цель, от утлой лодчонки, до крупного корабля. Жаль, что она сейчвс подвергается разорению…

И название вышеупомянутых слобод было связано с несением службы в этой крепости, гарнизон которой составлял в мирное время свыше 5-ти тысяч человек. Солдаты, поступающие на службу, должны были пройти санитарный карантин. А унтер-офицеры, составляющие цвет царской армии, жили семьями, вне крепости, являясь ежедневно на службу.


На мысе Ак-Бурун, за крепостной

стеной

Есть батареи, казематы.

Не пахнет здесь седою стариной,

Проходят службу здесь российские

солдаты.


Солдаты все проходят карантин…

Есть Старый Карантин и Новый.

А унтер-офицер с женою, не один…

Солдатская слободка – их основа.


Хозяйство небольшое, огород,

Кабанчик в хлеве, куры, да корова.

Из местных, цвета красного, пород.

Стог сена рядом с домом, да полова…


Строитель крепости, герой войны

Тотлебен,

Шедевр действительно создал.

Солдат по утру водят на молебен,

Заполнен весь церквушки зал.


Бог в сердце и душе, присяга

России-матушке, да батюшке-царю!

Солдат жизнь отдает, коль это надо.

В атаке яростной, бою!


Историки и археологи занимаются самой серьезной работой, по крохам собирая прошлое, выясняя, как и чем жили люди прошлого, какие ремесла, какие жилища, какие верования? Для обывателя история – цепь непрерывных войн, а чем люди занимались между ними? Только восстанавливали утраченное, разрушенное? А откуда появлялось то новое, что поднимало человеческое общество на новую высоту?

Так часты войны, недород.

Не нужно быть пророком,

Чтоб предсказать их наперед,

И видны четко оком.


Откуда ожидать беды?

Взор обращали к небу:

«Пошли нам мира и воды,

И дай кусочек хлеба!»


Открыты, светлы небеса,

Ни туч на нем, ни грома…

Мы верим только чудесам

Нам мудрость незнакома.


В беде, что валится на нас,

Мы виноваты сами,

Она приходит не на час,

Бьет долгими годами.


В истории такого нет,

Заметны только войны,

И государь оставит след,

Создав большую бойню!


А коль в сказаньях перерыв,

О том нигде ни строчки,

Ну, значит, был покой и мир,

И можно ставить точку.


Мир в данной местности, покой,

В других – идут сраженья.

К тому подход совсем ной,

Иные – положения.


Что сгинул тот и сгинул тот

В истории – ни слова,

Ведь люди гибли каждый год,

И будут гибнуть снова!


Керчь долго оставалась захолустным пыльным городом Керчь-Еникальского городничества. Отцы города отдавали все, что могли, чтобы город был не хуже других. Развитию города способствовало создание Керченского торгового порта в 1821 году. Появилась возможность вывозить основное богатство рыбу. Во всех районах города были засолочные ванны.

История России продолжалась. Где-то происходили войны, где-то строилось масштабное, грандиозное, а Керчь оставалась в стороне. Один из важнейших в прошлом политических центров превратился в захолустье. О нем знали только то, что здесь много рыбы, и даже сельдь, вылавливаемая здесь, получила название «керченской». О великом прошлом вспоминали тогда, когда археологи при раскопке очередного кургана находили в нем богатое захоронение. Всплеск эмоций и опять город забыт! Правда, в Санкт-Петербурге нашлись ученые мужи, догадавшиеся создать в городе музей, назван он был – музеем древности. И здание специальное выстроили. Построено оно было в стиле древнего храма. Прототипом послужил храм Тезея в Афинах. Находился он на склоне горы, обращенной к морю, практически был виден с трех сторон. Всякий приезжающий с моря видел белоснежный великолепный храм, окруженный со всех сторон морем

Русские дворяне, знающие города с древней историей, видели развалины великолепных зданий, как например, в Афинах, слышали о гигантских египетских пирамидах. А история древнего Пантикапея, прародителя Керчи, спрятана глубоко под землю. Обращают внимание на то, что находится наверху, да еще возвышается над землей. Неудивительно, что обратили внимание на себя курганы, насыпные холмы. Вот над ними и поработали археологи. Но есть еще курганы, которые ждут, когда к ним прикоснется рука человеческая. Знали о курганах и те, кто жил много веков назад. Неудивительно, что многие из них разграблены еще в древности. Грабители были и позднее, у некоторых грабеж могил превратился в ремесло, в Керчи у них было особое название – сатавки! В разграбленных захоронениях можно лишь рассчитывать на обломки керамики и случайно утерянные грабителями вещи. Археологам затруднительно даже сказать о том, кто был захоронен в том, или ином, кургане. А искать под землей культурный слой трудная, а порой и неблагодарная работа. Не только время поработало над уничтожением следов истории, но и человеческих – разрушалось, сжигалось, вывозилось и выносилось! История более близкого к нам времени сохранилась и сохраняется в названиях улиц. Но и здесь, работает так называемый политический заказ. Скажем, кто из юных керчан знает об Ашике, князе Херхоулидзе, Стемпковском, Кушнареве? Что они сделали для города? В чем заслуги этих людей? Лучше знают о Желябове, да и то, скорее по названию улицы, да школы, носящей его имя. А спроси напрямую, что сделал Желябов? Так, наверное, уже и забыли, что он покушался на жизнь царя, и был казнен! Знают поселок Войкова, село Войково (прежний Катерлез), ул. Войкова, завод имени Войкова. Но не все знают, что он, как и Желябов, был керчанином, участвовал в революции 1917 года, и был убит в Польше, когда находился там с дипломатической миссией. А памятники, устанавливаемые властью в Керчи, к истории его никакого отношения не имеют. Стоит памятник Ленину, памятник Тарасу Шевченко. Ни тот, ни другой в городе не бывали. Правда, и в древности подобное было. Ставили в Пантикапее памятники римским императорам, которые тоже ни разу не побывали в подвластном им городе. Память революции и гражданской войны сохранилась в названиях улиц: в честь расстрелянных революционеров - Самойленко, Горбульского и других. Пройдет время и никто не скажет, а кем каждый из них был? Если, конечно, не будет создана книга памяти!

Не та книга памяти, куда заносятся все фамилии погибших подряд, А только тех, кто оставил заметный след в истории города! И следует относиться бережно и к памяти тех, кто, возможно из-за политической конъюнктуры, не нравится.

А теперь представим, что было сделано до революции:

Построена железная дорога (одноколейная, с множеством разъездов), функционирует она и сейчас. Построена была табачная фабрика (хозяин – Месаксуди). Ее изделия ценились во всем мире, не только в России. Брянский завод – на месте нынешнего завода им. Войкова. И по-прежнему главное богатство Керчи - рыба!

Не забывала Керчь и о духовности. В связи с многоликостью, многонациональностью жителей, строились храмы для удовлетворения всех религиозных конфессий…

Есть кирха, собор и мечеть,

Итальянская церковь, костел,

Синагога и храмов – не счесть

Монастырь был в ближайшем из сел.

О стариках и сиротах общество того времени тоже не забывало:

Для сирот был построен приют,

Стариков приютит «богадельня»…

Ожидают еда и уют,

И кровать с белоснежной постелью.


Продолжал функционировать Керченский торговый порт, обслуживающий и внутренние торговые связи.

У порта есть колесный пароход,

Он дважды в сутки ходит на Тамань,

На палубе волнуется народ.

Везут рыбец, чехонь, судак, тарань…


Корзины с фруктами и овощами,

Картофель молодой, томаты…

Все, что растет под небесами,

Что создавалось здесь когда-то!

Керченский рынок поражал обывателя изобилием продуктов. Рыбы было много, а названий ее еще больше. Многие из них уже больше не ловятся, исчезли. На керченский рынок вывозила свои товары и продукты Кубань. Город был многонациональным, и каждый угощал посетителя рынка изделиями своего труда. Итальянец тут же на глазах мог приготовить спагетти, а крымский татарин – чебуреки, караим – свой, ни с чем несравнимый «караимский пирожок».

Как фокусник, на рынке,

Товар предлагал продавец,

С домашней колбаскою кринки,

Султанка, селедка, рыбец.


Сметана, ряженка, Катык,

Лаваш, лапша и чебуреки,

Копченый сом, икра, балык,

И сидра яблочного – реки.


С румяной корочкой пирог,

Арбузы, персики и дыни,

Тут не соседствует подлог.

Здесь правила для всех едины.


Поторговаться здесь не грех,

И выпить за здоровье друга,

Здесь разговоры, громкий смех,

И чарка – верная подруга.

Керчь была театральным городом. Вспомните пьесу Островского «Лес». В ней встречаются два актера Счастливцев и Несчастливцев, приветствуя друг друга, они говорят:

« Ты куда?»

- Из Вологды в Керчь!

« А ты откуда?»

- Из Керчи в Вологду!

Действительно в городе был небольшой, но прекрасный театр. Он был удобен для зрителей, удобен и для актеров. Была в театре своя постоянная труппа, в том числе и балетная. Театр располагался на небольшой площади, при пересечении улиц «Имени 23 мая» и «Крупская»

Институт благородных девиц,

И театр, пусть и малых размеров,

Сколько видел ликующих лиц,

Когда здесь представляют

премьеру!


Здесь балетная труппа была,

И своя была труппа актеров,

О театре повсюду молва

Приезжали сюда на гастроли.

Кроме Кушнаревского института благородных девиц в городе функционировали гимназии, училища. Здесь был и музей древности.

В Керчи – гимназии, музей,

Есть небольшой бульвар Приморский.

Есть храм, конечно, - не «Тезей»

На Митридате, на пригорке.


В городе, что ни шаг, встречались винные погребки. В них было прохладно, уютно, стояли столики, а за стойкой, за спиной хозяина, стояли бочки с чудесным выдержанным вином.

На улице много подвалов,

Везде продавали вино,

А пьяных на улицах мало,

О драках не слышно давно.


Вино ведь не пьют, а смакуют,

Познать его вкус, аромат.

Вином здесь не просто торгуют,

О марках вина говорят,


События в городе, мире

Обсудят за чаркой вина.

Тут мифы, сказания, были…

Стемнело, идут по домам.


И были построены две лестницы, ведущие на гору Митридат: Большая и малая митридатские лестницы.


На весь город было несколько городовых, поддерживающих дисциплину и порядок, многочисленными помощниками городовых были – дворники.

И чинов полицейских немного,

И собак, без цепи, ни одной.

Подаяние просит убогий,

С полотняной сумой за спиной.


1-я мировая война в Керчь пришла только тогда, когда по сговору с украинской радой по улицам города стали маршировать немецкие солдаты. Но, они были не долго. Вскоре их заменили деникинцы. 23 мая 1919 года керченская подпольная организация организовала восстание. Оно было плохо подготовлено, закончилось провалом и расстрелами. В память этого события, улица, где подпольщики оказывали самое яростное сопротивление, названа «23 мая 1919 года»

Решили подпольщики власть захватить,

Никто не пришел на подмогу,

И смертную чашу придется испить,

Не двум и не трем, слишком многим.


К безумным и смерть не приходит сама,

Она не откажет, коль просят!

Восстание тоже не признак ума,

Когда подготовки не носит!