Е. В. Ласый анализ распространённости суицидов в Республике Беларусь Белорусская медицинская академия последиплом

Вид материала

Содержание

Цель работы – изучить основные тенденции динамики уровня суицидов в Республике Беларусь за период 1985-2002 гг. Методы
Динамика уровня суицидов в мужской и женской популяциях.
Возрастные коэффициенты смертности от суицидов.
Динамика уровней суицидов в городской и сельской местности
Динамика уровня суицидов в областях Беларуси.
Научные исследования в Беларуси.

Подобный материал:

Е. В. ЛАСЫЙ

Анализ распространённости суицидов в Республике Беларусь

Белорусская медицинская академия последипломного образования

Введение. Феномен самоубийства сохраняет свою актуальность для человечества как этическая, социальная, медицинская и психологическая проблема. Согласно данным ВОЗ, мировые экономические потери от суицида составили 1,8% глобального бремени болезней в 1998 г. и составят 2,4% к 2020 г., когда количество людей, умерших от суицида достигнет 1 530 000 в год [14]. Самоубийство находится среди 10 ведущих причин смерти в большинстве государств, а в некоторых из них - третьей по значимости в возрастной группе от 15 до 34 лет [14]. За цифрами, отражающими экономический ущерб от суицидов, скрыты трудно представимые в количественной шкале моральные, нравственные, духовные и психологические потери, связанные со смертью человека и травматической реакцией горя, переживаемой его близкими [23]. Наиболее высокие уровни суицидов в настоящее время отмечаются в странах Восточной Европы [14, 22]. В 2001 г. среди Европейских государств Беларусь занимала третье место по уровню суицидов (33,2/100000 населения в год) после Литвы (43,8/100000) и Российской Федерации (37,9/100000) при среднем для Европы уровне 18/100000 [16]. Регулярной статистической базы данных по распространённости суицидальных попыток (парасуицидов) в ВОЗ не существует, т.к. не существует единой системы их регистрации в государствах-членах ВОЗ [14]. Однако, ряд эпидемиологических исследований дают основания предполагать, что уровни регистрируемых суицидальных попыток (парасуицидов) в 10-20 раз превышают уровни суицидов [7, 30].

Цель работы – изучить основные тенденции динамики уровня суицидов в Республике Беларусь за период 1985-2002 гг.

Методы. Анализ описательных данных по распространённости суицидов в Беларуси по информационным источникам Министерства статистики и анализа РБ.

Результаты. Динамика общего показателя уровня суицидов. В 2002 г. население РБ составило примерно 9,9 млн. человек [5]. В 2002 г. самоубийство, при уровне 33,3/100000 населения в год, являлось пятой по частоте причиной смерти после сердечно–сосудистых заболеваний, новообразований, болезней органов дыхания и болезней органов пищеварения [13]. Представляет интерес тот факт, что смертность от дорожно-транспортных происшествий и убийств значительно ниже и составляла, соответственно, 22,2/100000 и 11,5/100000 в год. Уровень суицидов увеличился с 20,5/100000 в 1990 г. до 35,3 в 1996 г. (темп прироста 72%), когда он достиг своего максимального за всю предыдущую историю Беларуси значения, и затем незначительно снизился до 33,3 к 2002 г. (рис. 1) [11, 12, 13].

Динамика уровня суицидов в мужской и женской популяциях. Диспропорция населения Беларуси по половому признаку не очень существенна: в 2002 г. 47% населения составляли мужчины, 53% - женщины [5]. Скачок уровня суицидов между 1990 и 1996 г. в основном произошёл за счёт увеличения показателя в мужской популяции (см. рис. 1), где он вырос с 34,5 до 64,5/100000 (темп прироста 87%) и незначительно снизился до 60 в 2002 г. В женской популяции увеличение уровня суицидов оказалось менее значимым: с 8 до 10/100000 (темп прироста 25%). Уровень суицидов среди женщин значительно ниже, чем у мужчин: соотношение уровней в 2002 г. - 6:1 [11, 12, 13].

Возрастные коэффициенты смертности от суицидов. В 2002 г. максимальные уровни суицидов в мужской популяции отмечены в возрастном диапазоне 50-59 лет: 99 на 100000 данной подгруппы (рис. 2). Уровень суицидов среди женщин плавно поднимается до максимальных значений в возрасте старше 70 лет (17,6 /100000) [13]. В 1985г. «пиковый» диапазон для мужской популяции ограничивался возрастом 40–49 лет (84,2/100000), а у женщин отмечалось два пика – 40–49 лет (14,6/100000) и возраст старше 70 лет (15,6/100000) [11]. Увеличение уровня суицидов в мужской популяции отмечалось во всех возрастных диапазонах, но максимальные темпы прироста (1985- 2002 гг.) - в диапазонах до 29 лет и старше 60 лет (рис. 3). В женской популяции динамика показателя характеризуется беспрецедентным ростом уровня суицидов в группах моложе 20 лет, 25-29 лет и существенно менее значимым увеличением в подгруппах 30-39 лет, 50-59 лет и старше 70 лет (см. рис. 3).

Динамика уровней суицидов в городской и сельской местности. Примерно 71% населения Беларуси проживает в городах и 29% - в сельской местности [5]. С 1985 г. рост уровня суицидов в сельской местности (темп прироста к 2002 г. 74%) значительно опережал таковой в городах (темп прироста 37%) (рис. 4). Соотношение уровня «сельских» суицидов к «городским» в 2002 г. составило примерно 2:1 [3].

Динамика уровня суицидов в областях Беларуси. Наибольшие уровни суицидов в 1999 г. зарегистрированы в Витебской (45,4/100000) и Минской области (45,7/100000), минимальный (20,4/100000) - в г. Минске (рис. 5) [1]. Максимальные темпы прироста (1990-1999 гг.) отмечались в Гомельской (93,8%) и Минской области (89,6%), минимальный - в г. Минске (29,1%) [1]. Наибольший среднегодовой уровень суицидов (1990-1999 гг.) как общий, так и в подгруппах, разделённых по признаку пола, отмечен в Витебской области (общий - 40,9; мужчины – 70,9; женщины – 14,6), на втором месте – Минская область (общий - 36,8; мужчины – 65,7; женщины - 11) (рис. 6) [1].

Представления о применяемых в РБ способах суицида можно составить по данным «Клинико-эпидемиологического исследования суицидального поведения среди городского населения Беларуси (на примере г. Минска)» [7]. В 1997 г. основным способом самоубийства среди мужчин в г. Минске (N=266) было повешение (84%), на втором месте – падение с высоты (6%), на третьем – отравления (3%). Аналогичная картина среди женщин (N=69): повешение - 67%, падение с высоты - 19%, отравления - 12%. Алкогольное опьянение (определяемое по содержанию алкоголя в биологических жидкостях) сопровождало 59% суицидов мужчин и 25% - женщин [7].

Научные исследования в Беларуси. До настоящего времени в Республике Беларусь, насколько известно автору, исследования суицидального поведения проводились только силами Лаборатории социальной и клинической психиатрии ЦНИЛ БГМУ: «Клинико-эпидемиологическое исследование суицидального поведения среди городского населения Беларуси (на примере г. Минска) 1999-2000 гг.» [7], «Изучить распространенность и особенности суицидального поведения среди населения, отселённого из районов радиоактивного заражения, 2000 г.» [6], «Создать республиканскую систему эпидемиологического контроля и профилактики суицидального поведения, 2001-2003 гг.» [10]. Защищена диссертация по теме «Суицидальное поведение больных шизофренией и близкими к ней расстройствами», БелМАПО, 1999) [8].

Обсуждение. Значительный рост уровня суицидов в Беларуси в первой половине 90-х годов совпадает с аналогичными тенденциями, наблюдавшимися во многих государствах постсоветского пространства (Российской Федерации, странах Балтии, Украине) [18, 20, 22, 28]. Такая динамика распространённости суицидов характерна для периодов глобальных социально-экономических кризисов, во время которых снижается степень социальной и психологической защищённости членов общества и наблюдается рост фактора «аномии» - дезинтеграции государственных и общественных структур, нарушения сплочённости сограждан в обществе [2]. Это явление было исследовано ещё в XIX в. автором макросоциальной модели суицидогенеза французским социологом Э. Дюркгеймом и подтверждено в ряде современных исследований [2, 21, 22]. D. Lester (1998) было продемонстрировано, что в 10-ти республиках бывшего СССР увеличение уровня суицидов в постсоветский период составило в среднем 3,99/100000 в год [22].

Значительное преобладание уровня мужских суицидов над женскими отражает хорошо известную закономерность: среднемировой коэффициент соотношения «мужских» уровней к «женским» в 1995 г. составил 3,6:1 и в 2020 г. составит 3,9:1 [14]. Шестикратное и более преобладание «мужских» уровней характерно для многих государств: Латвия, Новая Зеландия, Швейцария, Австралия, Великобритания и др. [24]. В мире существует только 1 страна – Китай, где уровни суицидов среди женщин постоянно выше (примерно в 2 раза), чем среди мужчин [27]. Если последнее явление, по-видимому, связано с местными культуральными и социально-экономическими особенностями и требует специальных исследований, то первое (значительное преобладание «мужских» суицидов) имеет частичное объяснение. Так же, как и смерть от ишемической болезни сердца, убийств, несчастных случаев, передозировки алкоголя и наркотиков, суицид является феноменом, присущим мужчинам в большей степени, чем женщинам [24]. С точки зрения гендерной психологии, это явление во многом связано с различными общественными ожиданиями от мужской и женской социальных ролей. Ключевыми для данного вопроса факторами являются различия в способах эмоциональной экспрессии и поведении, направленном на поиск помощи. По-видимому, именно благодаря требованиям социума (и в меньшей степени в связи с биологическими различиями) мужчина приучается не выражать негативные эмоции («мальчики не плачут»), а, зачастую, и не осознавать их (алекситимия), так как это не отвечает принятому в обществе стереотипу маскулинности. То же относится к поиску помощи в состоянии кризиса. Демонстрировать свою депрессию, так же как и искать помощи у специалиста (или близких людей) равносильно признанию своей слабости и, соответственно, социальной неуспешности. Для социального стереотипа феминности в значительно большей степени приемлемо более открытое выражение эмоций и активный поиск помощи. Вероятно, это во многом связано с парадоксальным феноменом в 2 раза большей распространённости диагноза депрессии в женской популяции при значительно меньшем, чем у мужчин уровне суицидов [24]. Активным же поиском помощи можно объяснить и то, что суицидальные попытки (мотивом которых часто и является «крик о помощи») чаще регистрируются в женской популяции [30].

Увеличение смертности, в целом, и уровня суицидов, в частности, в период глобальных социально-экономических изменений в основном за счёт мужской популяции хорошо известный феномен, в очередной раз подтверждённый ситуацией в странах Восточной Европы и бывшего СССР [20, 22, 24]. В период между 1990 и 1994 гг. средняя продолжительность жизни мужчин в России снизилась с 63,8 до 57,7 лет, женщин – с 74,4 до 71,2 лет, приведя к наибольшему для индустриальных стран гендерному разрыву [24]. Эту повышенную чувствительность мужской популяции к социально-экономическим стрессорам также можно объяснить исходя из позиции гендерных различий. Снижение уровня жизни, социальная нестабильность и профессиональная дезинтеграция, в первую очередь, подрывают маскулинный стереотип силы, контроля над событиями, финансовой успешности и профессиональных достижений, что и провоцирует психологическую дезадаптацию, являющуюся триггером для суицида, психосоматических расстройств, зависимости от алкоголя. Большая, по сравнению с мужчиной, интеграция женщины в сферу семьи и воспитания детей является своего рода социальным «протектором» суицида [2, 24]. Мужчины менее интегрированы социально, имеют меньше источников социальной поддержки, чем женщины. В кризисных ситуациях они чаще, чем женщины, склонны проявлять дезадаптивные стратегии совладения со стрессом: избегание, отрицание и отвлечение, в том числе, с помощью алкоголя [24, 25].

Возрастные особенности распространения суицидов в РБ совпадают с общемировыми тенденциями: наибольший уровень самоубийств традиционно регистрируется в старших возрастных группах (и поэтому возраст после 45 лет принято считать относительным фактором риска суицида), но наибольший темп прироста во второй половине XX века отмечался среди молодых людей [14, 26]. По данным Национального центра статистики здоровья США темп прироста уровня суицидов среди молодых мужчин 15-24 лет за период с 1950 по 1987 гг. составил 228%, аналогичный показатель для той же возрастной группы женщин – 69% [26]. При анализе изменений распространённости суицидов в мире в абсолютных показателях между 1950 и 1998 гг. было выявлено, что количество умерших от суицида в возрасте после 45 лет уменьшилось на 15% за счёт увеличения суицидов в возрасте до 45 лет. Большую часть умерших от суицида в мире составляют, на данный момент, люди в возрастном диапазоне 5-44 лет (55%) и меньшую (45%) – старше 45 лет [14]. Рост уровня суицидов в молодых популяциях объясняют главным образом увеличением пропорции подростков в общей популяции, усилением социальной ответственности и конкурентных нагрузок на молодые поколения, которые не готовы к этому психологически [19, 24].

Существенное преобладание уровня и темпов роста «сельских» суицидов над «городскими» стали характерными явлениями второй половины XX века для многих государств Восточной Европы и Азии [27, 29]. Так, в Литве до 40-х гг. прошлого века уровень «городских» суицидов был в 4-5 раз выше «сельских»; к 60-м уровни сравнялись, а в последние десятилетия прошлого века уровень суицидов среди сельских жителей стал в 2 раза выше, чем среди городских [17]. Схожая динамика отмечалась в Латвии, где соотношение «сельских» суицидов к «городским» в конце 90-х гг. составляло 1,4 [28]. С точки зрения социальной теории суицида Э. Дюркгейма, патриархальный образ жизни и более прочные межличностные связи в сельской местности представляли собой выгодную альтернативу городской разобщённости и служили своеобразным протектором от суицида [2]. Увеличение уровня суицидов в сельской местности может обозначать, в таком случае, только одно: деструкцию устоявшихся традиций и социальных взаимосвязей. Следующие факторы способствуют увеличению уровня самоубийств в сельской местности: объединение и разорение маленьких хозяйств, увеличение безработицы; нарушение семейных связей; доступность огнестрельного оружия и агротехнических ядов; более низкий, чем в городе уровень социальной защиты и медицинской помощи; меньшая доступность специализированной психиатрической и психологической помощи [29]. За исключением вряд ли совместимых с нашей реальностью факторов (объединение мелких хозяйств), и с добавлением таких предположительных предикторов, как высокий уровень потребления легального и нелегального алкоголя, а также характерное для сельских жителей пренебрежение проблемами с психическим здоровьем и низкий уровень обращаемости за помощью, указанная модель частично может объяснить сложившуюся ситуацию.

Значительные межрегиональные различия уровней суицидов в Беларуси не получили должного объяснения и требуют серьёзных исследований. Среди факторов, которые предположительно могут быть связаны с различиями коэффициентов смертности, представляют интерес следующие: уровень потребления алкоголя населением, заболеваемость алкогольными психозами и алкоголизмом, уровни безработицы и разводов, плотность населения, религиозные традиции и др.

Предпочтение определённых способов самоубийства отражает известную закономерность: высоко травмирующие способы (повешение, падение с высоты и т.п.) преобладают в выборках умерших от суицида, а менее травмирующие способы (отравление медикаментами) преобладают среди индивидов, совершивших суицидальные попытки [9, 30]. Существуют культурно специфичные особенности «выбора» способа суицида, зависящие от социально-экономических, этнических и др. предпосылок. Например, большинство суицидов в США совершается с помощью огнестрельного оружия [9], а доминирующим способом в Великобритании 50-х гг. было отравление высокотоксичными газами (кухонным и выхлопными) [15]. Высокий процент суицидов (особенно в мужском населении Беларуси), совершаемых в состоянии алкогольного опьянения, свидетельствует о следующем. Во-первых, алкоголь является традиционным триггерным фактором самоубийства, с одной стороны, увеличивая импульсивность поведения и снижая степень сознательного контроля над психомоторными функциями, и, с другой стороны, проявляя себя как «анестетик» и «транквилизатор», повышающий болевой порог и снижающий барьер перед самотравматизацией. Во-вторых, алкогольная зависимость является фактором риска суицида. В ряде исследований продемонстрировано, что риск суицида при алкоголизме приближается к таковому при большой депрессии и достигает 15% [25]. Метаанализ факторов риска суицида, проведенный специалистами ВОЗ, показал, что среди умерших от самоубийства (N=8205) 22,4% страдало зависимостью от психоактивных веществ (подавляющее большинство - зависимостью от алкоголя) и это был второй по частоте диагноз психического расстройства в данной выборке после диагноза «расстройства настроения» (35,8%) [14].

Таким образом, с учётом высокой социальной и медицинской значимости проблемы суицидов для РБ, очевиден крайний недостаток проводимых исследований по данной теме. С целью разработки научно обоснованных государственных программ профилактики суицидального поведения в Беларуси требуется проведение исследований, направленных на выявление групп повышенного риска, причин межрегиональных различий, разработка терапевтических и обучающих программ превенции суицидов.

ЛИТЕРАТУРА

Гайдук Ф.М., Гелда А.П., Гелда Т.С. Региональные особенности распространённости самоубийств в Беларуси (1990-1999 гг.) // Белорусский медицинский журнал. – 2003. – № 4 (6).- С. 49-52.
Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд: Перевод с франц. - 2-е издание. - М.: “Мысль”, 1994. – 399 с.
Заболеваемость и смертность населения Республики Беларусь. Статистический сборник. – Мн., Министерство статистики и анализа РБ, 2003. – 384 с.
Здравоохранение в Республике Беларусь: Офиц. стат. сб. / МЗ РБ. Отд. мед. статистики; [Ред. Т.Н. Беленова]. – Минск: БелЦНМИ, 1997. – 340 с.
Здравоохранение в Республике Беларусь: Офиц. стат. сб. за 2002 г. – Мн.: ГУ РНМБ, 2003. – 356 с.
Изучить распространенность и особенности суицидального поведения среди населения, отселённого из районов радиоактивного заражения: Отчёт о научном исследовании/ Ф.М. Гайдук, В.Б. Позняк, А.П. Гелда и др. – Мн.: Лаборатория социальной и Клинической психиатрии ЦНИЛ БГМУ, 2000. – 122 с.
Клинико-эпидемиологическое исследование суицидального поведения среди жителей г. Минска: Методические рекомендации / В.Б. Позняк, А.П. Гелда, Е.В. Ласый и др. – Мн.: БГМУ, 2001. – 15 с.
Ласый Е.В. Суицидальное поведение больных шизофренией и близкими к ней расстройствами: Автореф. дис. … канд. мед. наук: 14.00.18 / Минский государственный медицинский институт. – Минск, 1999. – 21 с.
Первичная профилактика психических, неврологических и психосоциальных расстройств. – М.: Смысл, 2002. – 127 с.
Регистрация суицидальных действий среди населения Беларуси: Методические рекомендации / В.Б. Позняк, А.П. Гелда, П.В. Рынков и др. – Мн.: БГМУ, 2002. – 21 с.
Статистический ежегодник Республики Беларусь = Statistical Yearbook of the Republic of Belarus. 1998 / М-во статистики и анализа РБ. – Минск, 1998. - 588 с.
Статистический ежегодник Республики Беларусь = Statistical Yearbook of the Republic of Belarus. 1999 / М-во статистики и анализа РБ. – Минск, 1999. - 585 с.
Статистический ежегодник Республики Беларусь, 2003 / Минстат Республики Беларусь. – Минск, 2003. - 607 с.
Bertolote J.M., Fleischmann A. Suicide and psychiatric diagnosis: a worldwide perspective // World Psychiatry. – 2002. – Vol. 1, #3. – pp. 181-185.
Clarke R.V., Mayhew P. The British gas suicide story and its criminological implications // Crime & Justice. – 1988. – Vol. 10. – pp. 79-116.
European health for all database. Multipurpose data presentation system. Version 2.0 // WHO Regional Office for Europe Health Information Unit, Lithuanian Health Information Centre, 2003.
Gailiene D., Domanaskiene V., Keturakis V. Suicide in Lithuania /Arch Suicide Res. – 1995. – pp. 149-158.
Haghighat R. Psychiatry in Lithuania: the highest rate of suicide in the world // Psychiatric Bulletin. - 1997. - Vol. 21. - P. 716-719.
Holinger P.C., Offer D. Prediction of adolescent suicide: a population model // Am J Psychiatry. – 1982. – Vol. 139. – pp. 302-307.
Krasnov V., Voitsekh V., Nemtsov A. Suicide behaviour in Russia in 1980-90s: Indices and factors // Eur. Psychiatry. – 2000. – Vol. 15 –Suppl. 2. – P. 269.
Leenars A.A., Yang B., Lester D. The effect of domestic and economic stress on suicide rates in Canada and the US // J. Clin. Psychol. – 1993. – Vol. 49, # 6. – P. 918–921.
Lester D. Suicide and homicide after the fall of communist regimes // Eur. Psychiatry. – 1998. – Vol. 13, # 2. – P. 98–100.
Lukas C., Seiden H.M. Silent grief: living in the wake of suicide. N. Y.: Charles Scribner’s Sons, 1987. – 255 p.
Moller-Leimkuhler A.M. The gender gap in suicide and premature death or: why are men so vulnerable? // Eur Arch Psychiatry Clin Neurosci. - 2003. - Vol. 253, #1. – pp. 1-8.
Murphy G.E. Suicide in alcoholism, in Suicide. Edited by Roy A. Baltimore, Williams & Wilkins, 1986. – pp. 89-96.
National Center for Health Statistics: Vital Statistics of the United States: 1987, Deaths for Selected Causes, Rockville, MD, 1989.
Phillips M.R., Li X., Zhang Y. Suicide rates in China, 1995-99. // Lancet. – 2002. – Vol. 359. – pp. 835-840.
Rancans E., Salander-Renberg E., Jacobsson L. Major demographic, social and economic factors associated to suicide rates in Latvia 1980-98 // Acta Psychiatr Scand. – 2001. – Vol. 103. – pp. 275-281.
Tondo L. Prima del tempo. Capire e prevenire il suicidio. Rome, Italy: Carocci; 2000
WHO / Euro multicenter Study on parasuicide. Facts and figures / Ed. U. Bille - Brache. – World Health Organization Regional Office for Europe, Copenhagen, 1999. – 99 p.

РЕФЕРАТ

Республика Беларусь относится к государствам с высоким уровнем суицидов (33,3 на 100000 населения в 2002 г.). Ежегодно в Беларуси около 3500 человек умирает от самоубийства. Рост общего уровня суицидов в Беларуси в 90-х гг. отражает тенденции, характерные для стран Восточной Европы и многих республик бывшего СССР, столкнувшихся с серьёзными социально-экономическими и политическими переменами после распада коммунистического блока. Мужское население более чувствительно к социальному кризису, что отражается на чрезвычайно высоких темпах прироста уровня суицидов. Максимальные уровни суицидов отмечаются в старших возрастных группах населения Беларуси, но максимальные темпы прироста характерны для молодёжи. Уровень суицидов в сельских районах страны в два раза превышает таковой в городах. По среднегодовому уровню суицидов за период 1990-1999 гг. лидирующее место занимают Витебская и Минская область. Большая доля суицидов, совершаемых в состоянии алкогольного опьянения, косвенно свидетельствует о высокой значимости алкогольной зависимости как фактора риска суицида. С учётом высокой социальной и медицинской значимости проблемы для Беларуси, очевидны крайний недостаток проводимых исследований по теме и отсутствие государственной программы превенции суицидов. С целью разработки государственных программ профилактики суицидального поведения требуется проведение научных исследований, направленных на выявление групп повышенного риска суицида и разработка терапевтических и обучающих программ по превенции суицидов.

АВТОР

ЛАСЫЙ Евгений Валерьевич

Кандидат медицинских наук, доцент кафедры психиатрии Белорусской медицинской академии последипломного образования

Адрес: 223059, Минск, Долгиновский тракт, 160, пос. Новинки, Республиканская психиатрическая больница, Кафедра психиатрии БелМАПО

Контактные телефоны: 289 80 19, +375 29 7551571

Blog

Е. В. Ласый анализ распространённости суицидов в Республике Беларусь Белорусская медицинская академия последиплом

Содержание