"Рассказывай."
| Вид материала | Рассказ |
- Пап! Ну, расскажи, наконец, как ты с нашим Домовым познакомился Пап Ну, паа-аа-ап!, 197.21kb.
- Моу «сош №6» «Рассказывай, память, былое…», 61.7kb.
- Так это ты, стало быть, обо мне заботишься? - криво улыбнулся
Жуга. - Зря. Давай, гони меня. Я пойду вслед за вами.
- Не советую. Два дня, Жуга. Два дня ты можешь ехать с нами. Потом
наши дороги разойдутся. Здесь у меня свои дела. Ты понял?
- Нет.
- Тебе же хуже. И не надейся на свой меч - в этих делах он тебе не
защита.
Роджер выколотил трубку о башмак и встал.
- Ладно. Кто не обломался, тем ещё предстоит. Идём кашу есть.
И сказавши так, он повернулся и ушёл.
Меж тем уже заметно стемнело. И впрямь пора было идти к костру.
Жуга подался вперед и потянул за рукоять меча. Хриз мягко вышел из
земли, поблескивая серебристым лезвием. Ржавчина исчезла. Лис скалился
с клейма.
- Ну что, доволен? - проворчал угрюмо травник. - И ты туда же.
Спрятался. Выставил меня перед девчонкой дураком... Тебе-то это всё
зачем?
Клинок молчал.
Жуга задрал рубаху, нащупывая в сумраке узкую прорезь ножен, и
выругался, порезав палец. Похолодел невольно: так можно и живот себе
распороть! Хриз как всегда под вечер начинал чудить - то было его
время. Капли крови упали на землю, и почти тотчас же полыхнул в
браслете чёрный камень. Травник нахмурился: "Да что вы все,
сговорились что ли?"- встал, направился к кустам, прислушался и вдруг
замедлил шаг. Остановился, глядя в темноту.
- Давай, чего уж, - сказал он, - выходи. Я ведь всё равно тебя
вижу.
Кусты расступились, и к травнику вышел Иваш.
- Слышь, рыжий, - хрипло сказал он. - Ты уходи. Добром прошу,
уходи.
Жуга не ответил, и тогда скрипач шагнул вперед.
Он был бос. Белые волосы растрепались. Катаная шляпа сбилась на
затылок. В проеме распахнутой овчинной безрукавки мелькнула голая, в
длинных царапинах грудь.
- Ты понял меня? Оба уходите. Ты и Вайда! Завтра же!
Травник поднял взгляд, и голубые глаза его странно блеснули в
темноте.
- Остынь, Иваш, - хмуро сказал он. - Твоих мне только советов не
хватало. Я уж как-нибудь сам решу, чего мне делать и куда идти.
Иваш сжал кулаки.
- Не оставишь Линору в покое - пеняй на себя! - прошипел он
травнику в лицо и с треском исчез в кустах.
Жуга вздохнул, покачал головой и направился к укрывшемуся за
деревьями фургону.
* * *
Ночь выдалась холодной. Вызвездило. Покончив с ужином, Жуга взял
из фургона две старые облезлые шкуры, одеяло и улёгся (на случай
неожиданного дождя) под повозкой. Снял и спрятал в мешок свой браслет
и долго лежал, размышляя о чем-то своем, пока, наконец, не уснул.
Проснулся он от шороха. Прислушался настороженно. Ни звука не было
в ночи. Костёр давно уже погас, лишь угольки красными глазами пялились
во тьму. И всё же... Шорох повторился, и травник окончательно уверился
в своей догадке.
Кто-то полз.
Жуга не шевельнулся, не издал ни звука, лишь рука скользнула под
рубаху, нащупывая рубчатую рукоять меча. Пальцы сжались...
... и расслабились.
- Это я.
И снова тихий шорох. Неясный контур девичьего тела в темноте.
- Ли?
Холодное тело забралось под одеяло.
Она была нага...
... она пахла мёдом и полынью...
... горчичным семенем и молоком...
... сосной и тополиным пухом...
... всем и ничем.
У травника закружилась голова.
- Зачем...
Узкая ладошка закрыла ему рот, и он умолк.
- Молчи. Пожалуйста, молчи.
Линора придвинулась ближе.
- Ты сумасшедшая, - выдохнул травник, едва ладонь убралась с его
лица.
- Как и ты, - просто ответила та.
Их губы слились, и травник почти что против воли прижал её к себе.
Зарылся лицом в шелковистые тёмные волосы. Сомнения, досада,
неуверенность - всё вдруг покинуло его, осталась только беспричинная
злость - на Роджера, на Вайду, на Иваша. Злость и желание любить.
Почти не глядя, он разогнул кольцо меча, сунул его в изголовье вместе
с ножнами и, путаясь в рукавах, принялся стягивать рубаху.
Какие, к чёрту, мысли?!
Кого там бог лишает разума?
Все влюбленные - дураки...
Они любили друг друга в мокрой траве и старых волчьих шкурах,
забыв себя, забыв про всех, забывши все, шепча всякую белиберду и тихо
смеясь, когда кто-то из них случайно ударялся головой о днище фургона.
А потом - Ещё. И ещё.
- Люблю тебя...
- Люблю тебя...
Линора нащупала в темноте руку травника. Ладонь к ладони.
- Я и ты... - улыбнулась она. - Ли и... Лис...
Подняла руку к затылку. Что-то кольнуло травника в грудь. Он
поднял голову.
В руках у девушки был дротик. Травник перехватил умоляющий взгляд
её карих глаз. Губы её шевельнулись: "Дай. Пожалуйста..."Сил возражать
у Жуги уже не было, и он лишь молча наблюдал, как острие дротика
движется вниз, к животу, распарывая кожу. Кровь проступила тонкой
нитью, набухла, потекла неровной струйкой. Линора отложила дротик,
нагнулась над Жугой и жадно приникла губами к разрезу. Подняла к
травнику заляпанную кровью мордочку. Улыбнулась мягко, виновато.
Провела рукой вдоль раны, собирая кровь в ладонь. Вновь посмотрела на
Жугу.
Некоторое время они лежали в тишине.
- А ведь ты вампир, девочка, - убежденно сказал Жуга. - Я прав?
Та кивнула.
- Вот значит, как... - он вздохнул. Всё сразу стало на свои места
- и предсказания, и неожиданная страсть, и всякое иное прочее.
Мало кто задается вопросом, почему вампира никогда не убивают те,
у кого он пьёт кровь. А ответ прост.
Потому что любят.
- Прости, - она села. - Я не могла... Я... я сейчас уйду.
Жуга помедлил, затем протянул руку, положил ладонь Линоре на
затылок и медленно привлек её к своей груди, туда, где струился во
тьме багровый ручеек.
- У нас, у волохов есть поговорка, - сказал он. - "Мужчина,
полюбивший женщину-вампира, не обязательно умрет сейчас, но он не
будет и жить вечно". Так что - пей... Пей.
* * *
Впрок выспаться нельзя - Жуга давно усвоил эту старую истину, хотя
каждый раз надеялся, что это ему удастся. Не удалось и сейчас -
утренний холодок заставил странников подняться ни свет, ни заря. Зевая
и щурясь спросонья, травник вылез из-под фургона и подсел к костру.
Есть хотелось неимоверно. В котелке ещё осталась со вчерашнего
холодная чечевица, Жуга, не умываясь, нагрузил ею с верхом деревянную
миску и принялся за еду.
- Экий на тебя жор-то сегодня напал! - понимающе усмехнулся Вайда.
Рифмач сидел рядом, задумчиво пощипывая лютневые струны. Жуга наконец
прожевался. Глотнул воды из кружки.
- Ты чего такой смурной?
- Да видишь, вот, струну порвал. И запасные кончились.
- У скрипача спроси.
- Да спрашивал уже, - отмахнулся тот. - Есть, говорит, в запасе
два бунта для скрипки. Я попробовал натянуть - короткие...
Жуга вдруг насторожился. Отложил миску, проверил, на месте ли меч,
и окликнул горбуна:
- Роджер! Вроде едет кто-то!
Со стороны дороги уже явственно был слышен перестук копыт, а через
мгновение показался небольшой отряд верховых. Завидев притулившийся у
берега фургон, они тут же свернули к нему и окружили поляну. Кони
фыркали, переступали, звякая збруей и шумно дыша, от их раздувающихся
боков валил пар. Сразу же запахло кислым лошадиным потом. Всадники
спешились, поправляя амуницию и осматриваясь. Было их семеро, все
рослые, добротно и тепло одетые, при саблях, с луками. Их предводитель
- высокий и худой, по-военному гибкий в суставах малый лет тридцати с
выбритым до синевы лицом - соскочил с коня, одёрнул на себе
потрепанную серую хламиду и направился к костру. Остальные разбрелись
по поляне.
- Не дёргайтесь, но будьте настороже, - не выпуская трубки изо
рта, пробормотал еле слышно Роджер. - Это не разбойники.
Жуга кивнул и предпочел промолчать.
Горбун привстал. Приподнял шляпу.
- Доброго здоровья, - приветственно сказал он. - Чем привлек вас
мой фургон?
Не доходя шагов пяти, тот остановился. Посмотрел на горбуна, на
Вайду, на Жугу. Взгляд его был холоден, как зима.
- Кто вы такие?
Вопрос упал и канул в тишину. Как раз в этот миг показались Линора
и Иваш, в сопровождении рослого детины, плотоядно поглядывавшего на
стройную фигурку девушки.
- Обыскать, - коротко бросил предводитель. Кто-то полез в фургон.
Обшарив карманы странников и не найдя в них ничего интересного, за
исключением пары талеров, тут же перекочевавших в бездонные солдатские
сумки, Иваша и Линору вытолкнули к костру.
- Ну? - нетерпеливо бросил тот.
- Артисты, ваша милость, - ответил Роджер.
- Артисты? - тот поднял бровь. - Посмотри на себя - какой из тебя
артист! Что ты можешь?
Не говоря ни слова, Роджер вынул из кармана четыре раскрашенных
шарика чуть побольше грецкого ореха каждый, и быстро подбросил их в
воздух. Цветные пятна замелькали радужной дугой. Горбун поймал все
шарики одной рукой, сжал ладонь в кулак, подул в него и развернул в
воздухе тонкий большой платок. Вынул из-за уха шарик, ловко покрутил
его меж пальцев, затем, откуда - непонятно, прибавил к нему остальные
три, сложил их на коленях, накрыл получившуюся пирамидку платком и с
размаху шлепнул по нею ладонью. Платок смялся - шарики исчезли.
Послышались довольные смешки - похоже было, что представление
понравилось. Предводитель, однако, нахмурился.
- Ну, хорошо, - сказал он. - Понятно. Этот играет на лютне, этот -
на скрипке. А девка что делает?
- Да разное, - ответил Роджер. - Предсказывает, желания угадывает,
вещи спрятанные находит...
- А этот?
Длинный палец, обтянутый потёртой тканью перчатки, указал на Жугу.
На пару секунд воцарилось напряженное молчание.
- По углям я хожу, - буркнул тот.
- Ха! - усмехнулся тот. - Так-таки и по углям? Ты ещё скажи, что
стрелы ловишь.
Травник поднял голову. Под кожей на его лице заходили желваки.
- Могу и стрелы, - сказал он.
Солдаты заинтересованно подались вперед - нечасто ведь такую
забаву глянуть можно. Стрелы - не угли, костра разводить не надо.
"Поймает! Не поймает!"- слышалось меж ними. Звякнули монеты спорящих.
- Дерек! - не оборачиваясь, позвал предводитель. - Лук! - Он
повернулся к травнику. - Становись-ка у фургона, циркач. За
хвастовство полагается платить. Сейчас проверим, на что ты способен.
Двадцать шагов тебя устроит?
Жуга покосился на фургон.
- Если не покажется слишком далеко, то лучше двадцать пять.
Тем временем принесли лук и колчан. Предводитель отряда отсчитал
двадцать пять шагов и наложил стрелу на тетиву. Остальные всадники
сгрудились у него за спиной. Линора, стоя в сторонке, нервно
покусывала сжатый кулак. Чуть развернувшись боком, травник стянул
рубашку и встал у бортика фургона. Подвигался, проверяя, не скользят
ли башмаки, убрал с земли пару камешков. Сосредоточился. Время
привычно замедлило свой бег. Жуга вздохнул и поднял взгляд.
- Я готов.
Лук разогнулся. Чуть прянув назад, травник взмахнул рукой и
продемонстрировал зажатую в кулаке стрелу. Бросил её на землю. Со
стороны полукруга зрителей донесся изумленный вздох. Один лишь
предводитель остался невозмутим и снова потянулся к колчану.
С коротким разрывом вторая стрела сорвалась с тетивы, и снова
упала, пойманная в воздухе.
Предводитель ухмыльнулся. Отложил в сторону лук.
- Дерек! - вновь окликнул он. - Мой арбалет!
Он присоединил к арбалету рычаг, натянул стальную тетиву, положил
на ложе стрелу и вскинул оружие к плечу. Травник сглотнул и взглядом
отыскал Линору. Та покачала головой. "Не лови,"- одними губами
прошептала она.
Предводитель спустил курок. С коротким "Бам!" стрела пробила борт
фургона и застряла там. Жуга запоздало махнул рукой. Зрители
возбужденно зашумели, предводитель же, всё также криво улыбаясь,
погладил чёрное ложе арбалета и передал его стоявшему рядом всаднику.
- Фокусы фокусами, - сказал он, подойдя к Жуге, - а против доброго
старого арбалета ничего не устоит.
Коротким движением отломив стрелу, он помахал древком перед самым
носом травника и указал на засевший в борту фургона осколок металла.
- Это вам на память, чтобы знали свое место. Эй, вы! - он
повернулся к всадникам. - Все в седла! Да пошевеливайтесь!
И вскочил в седло.
Отряд выехал на дорогу, конский топот перешел в галоп, и вскоре
всадники скрылись за поворотом.
- Дурак! - Линора бросилась к Жуге. - Зачем тебе всё это было
нужно? Ну зачем?!
- Да, это... - кивнул Вайда. - Ты и впрямь того... маху дал.
Роджер подошел к костру, поворошил золу и, отыскав горячий уголек,
разжег свою кривую трубку. Помолчал.
- Вот что, Лис, - сказал он наконец. - Уходи.
И принялся запрягать волов. Линора метнулась было к нему, но тот
лишь покачал головой в ответ.
Жуга молчал. В голове были холод и пустота. Гулкая и звонкая
пустота потери. Пришло время принимать решения.
- Хорошо, - сказал он. - Я уйду.
- Я с тобой, - быстро сказал Вайда.
- Скатертью дорога, - кивнул горбун.
И только Иваш молчал, глядя на грудь травника, где багровела
тонкой полосой запёкшаяся кровь.
* * *
Ни за что, ни про что,
На авось, просто так
Грел снежок, тёр очки,
Не заметил - осень пришла.
Так и гнал, так и брел
За собой по пятам.
Всё на пятки себе
Упоённо наступал.
Через край, через рай,
Через раз, через год
Да забыл про волосы -
Зацепились за забор.
Лишь слегка врезался,
Оказалось - наповал.
Наступил лишь одной ногой,
А в говне уж по уши.
На заре, на столе
Разноцветны стёклушки,
Разноцветны тряпочки -
Непонятно ни хрена...
Жуга поднял взгляд на Вайду.
- Это ты про кого?
- Да так, - пожал плечами тот. - Про всё сразу. Про меня, про
тебя, про Роджера этого... Вот. Сочинилось вдруг, - он отложил лютню и
вздохнул. - Да и струну заодно опробовал.
Жуга и Вайда сидели на поляне. Полупогасший костёр ожил и
накинулся на брошенные в огонь ветви сушняка.
- Непонятно ни хрена... - хмыкнул Жуга. - Да уж. Что верно, то
верно. А что, струна нашлась?
- Мне Роджер дал. Во, видишь? Длинная, зараза... Аж обрезать
пришлось. Вот он, остаток-то.
- А. Понятно.
- Не пойму никак я Роджера этого, - продолжал меж тем рифмач. - То
он с собой тебя зовёт, то гонит прочь через день... Зачем?
Жуга пожал плечами. Поворошил в костре острием меча. Металл клинка
блестел, отражая кровавые блики. Лис плясал свой отземок.
- Как твой зуб? - спросил вдруг травник.
- Зуб? Выдрал, - рифмач махнул рукой. - Прав ты был тогда. Зря
только мучился, терпел... Вон, видишь дырку? Вот.
- Ну и правильно. Слышь, Вайда, - травник повернулся на бок, лицом
к рифмачу. - Как ты догадался, где меня искать?
- Мне сказали, что ты в здешние места подался. Встретился один
монах-доминиканец. Сказать точнее, не монах, а так - расстрига,
апостат. Понарассказывал всякого.
- А, Шварц, - Жуга кивнул. - Так я и думал.
- Скажи, - рифмач замялся, - этот меч... Тот самый?
- Самый тот.
- И ты бился им?
Травник поднял взгляд.
- Он бился мной.
- Дай посмотреть.
Он осторожно принял Хриз и взял его за рукоять. Потрогал пальцем
острие и скорчил уважительную мину: "Ого..."Травник поймал себя на
мысли, что наблюдает за Вайдой чуть ли не с ревностью, и ощутил
немалое облегчение, когда меч возвратился к нему.
- Я ночью слышал шум, - глядя в сторону, сказал Вайда. - Так стало
быть, то были вы?
Жуга кивнул и промолчал.
- Ну, что ж... Тогда пошли. Не бросать же дело на полдороге.
- Погоди. Мне надо кое-что тебе сказать, - в глазах травника
читалась боль. - Линора - не совсем человек. Она вампир.
- Что? - вскинулся рифмач. - Вот эта пигалица? Не смеши меня.
Вампиров не бывает. С чего ты взял?
- Она сама мне рассказала. Она не виновата, это у нее с рождения.
Ей постоянно нужна свежая кровь, особенно если у нее, ну это...
женские дела. У всех баб по чуть-чуть, у нее - водопад. С ней от этого
вообще не смерть случиться может, но такое... беспамятство, что ли. В
общем, лучше помереть. Хотя, не знаю, я раньше только слышал про
таких, с её слов говорю. И видимо, от этого у нее и дар пророчества, и
малый рост, и кожа бледная, и дар внушения тоже. Понимаешь, у нее в
роду были пикты - сумрачный народ. И если она кого-нибудь любит, то и
он... поневоле...
- Что ты несёшь! Какие ещё пикты?
- Она и Роджер с островов, - терпеливо пояснил Жуга. - Британских.
Бог знает, что они тут делают. Ли говорила, будто бы они бежали
оттуда.
Рифмач помолчал. Поднял взгляд на травника.
- Если это так... вампир, да ещё и суккуб... - он вздохнул. - Ну и
влип же ты, парень!
- Так ты идёшь со мной?
- Иду, - кивнул рифмач.
* * *
- Да в замок они идут! Голову даю на отсеченье - в замок!
- Ты погоди головами-то разбрасываться. В замок... Чего им там
делать-то, в замке?
- Вот уж, не знаю, но что - в замок, это факт. Сам посуди: дорога
на развилке налево к городу ведет, направо - к замку.
- К которому?!
- Хрен его знает...
Дымился костёр. На пятачке неровной утрамбованной земли лежали
камни, веточки и куски коры: два странника по мере своего уменья
рисовали карту здешних мест. Бугрились маленькие песчаные горы,
большой кусок коры обозначал Ноул-Сасэск, четыре сосновых шишки -
окрестные замки, белёсый камешек - фургон. Начерченными змейками
вились дороги.
Вторые сутки Вайда и Жуга держали след, не упуская Роджера из
виду. Фургон, влекомый парой волов, неторопливо катился по дороге,
совсем как тот, из песни. Две глубокие, наезженные колеи указывали,
что ездят тут частенько, но ни людей, ни верховых за эти дни
странникам больше не встретилось. Дорога, добежав до берега, шла
дальше вдоль реки, что видимо, вполне устраивало Роджера. Лес кончился
с обрывом, уступая место широкой и залитой солнцем долине. Прятаться
стало труднее, и два приятеля, пронаблюдав за фургончиком с холма,
устроили привал.
- Значит, направо, - задумчиво проговорил Жуга, снимая с огня
котелок и разливая по кружкам дымящийся чай. Поправил притороченный за
спиной меч. - Что ж... ладно. Под утро двинемся. Ночью они так и так
никуда не поедут.
Прихлебывая тёмный взвар, он долго смотрел на карту. Хотел было
что-то сказать, но передумал и молча развернул одеяла.
Наутро вышли в путь, и через два часа вновь вошли под темные
лесные своды. Поляну, на которой Роджер коротал ночлег, отыскали
сразу. Старое кострище здесь ещё дымилось.
- На пятки наступаем.
Мягкая земля ещё хранила отпечатки чьих-то босых ног и две
неровных колеи. Жуга склонился над следами. Поскрёб запястье под
браслетом. Камень медленно, но верно разгорался красным. Тревожно
стукнуло сердце, неясным холодком обдало спину. Травник вскинул
голову, прислушался...
И вдруг сорвался с места, как ошпаренный.
- Чёрт... Скорее, Вайда!
Прежде чем рифмач опомнился, он уже вломился с треском в заросли
на краю поляны и исчез.
Бег был безумный. Придерживая бьющую по бедрам лютню, Вайда едва
поспевал за Жугой - травник мчался сквозь лес, минуя тропы и дороги.