"Рассказывай."
| Вид материала | Рассказ |
СодержаниеСторожа сторожей |
- Пап! Ну, расскажи, наконец, как ты с нашим Домовым познакомился Пап Ну, паа-аа-ап!, 197.21kb.
- Моу «сош №6» «Рассказывай, память, былое…», 61.7kb.
мечом в руках?
Знает ли она?
"Она знает."
Жуга вздохнул и покосился на меч. Обычно серый, клинок меча
блестел как ртуть. Лезвие подрагивало, словно в нетерпении. Ухмылялся
танцующий лис. "Боже, да ведь он же ревновал!"- неожиданно осенило
травника. Мгновенно стали понятны все его ржавые причуды.
Любовь... Или она тоже ничего не стоит в этом мире? Что делать,
как освободить себя, Иваша, Аннабель, и может быть, кого-то ещё, кто
был до них со скрипачом?
Он мог убить её.
Он мог убить себя.
Третьего было не дано.
Неужели он преследовал её только за этим?
Надо было довершить начатое.
- Ли, - позвал он.
- Что?
- Ты ведь можешь предсказать, что будет.
Девушка покачала головой.
- Я ведь уже говорила: я ничего не могу прочесть в твоём будущем.
- А в своём?
Линора горько усмехнулась.
- Моё будущее меняется, - ответила она. - Каждый день. Каждый час.
Я не могу сказать о себе ничего. Я спрашивала сотни раз, когда я умру,
и видела сотни разных смертей. Но сейчас... я не вижу ничего. Я люблю
тебя. Прости.
- Но я там есть?
Молчание.
Полыхнула молния. Камень в браслете травника мигнул красным. В
небе грохнуло, и первые струи дождя хлынули на землю. Жуга стоял и
молчал.
Жуга.
Аннабель.
И меч между ними.
Дождь пошел сильнее. Через минуту он хлынул, как из ведра. Стало
совсем темно. Деревья гнулись, ивовые ветви то и дело хлестали
странников по лицу. Река вздыбилась волной. Молнии полыхали одна за
другой.
Слезы.
Дождь.
Кто плачет там, на небесах?
Травник поднял голову.
- Что мне делать? - прошептал он. - Что?
Вайда молчал. Молчал и Иваш, понимая, что поделать ничего не
сможет, что бы ни произошло сейчас меж этими двоими.
Ветер усилился, как вдруг послышался странный шум. Все обернулись
к замку.
Замок, ещё погруженный во мрак, вдруг расколола трещина; она шла
зигзагом от кровли до основания. На глазах у них трещина быстро
расширилась, налетел сильный порыв урагана, полный лунный круг
внезапно засверкал им в глаза, мощные стены распались и рухнули.
Раздался протяжный гул, точно от тысячи водопадов, и глубокий чёрный
омут безмолвно и угрюмо сомкнулся над развалинами Дома Эшеров.
Ворон с криком расправил крылья, взлетел и растворился в темном
небе.
Травник опустил свой меч.
- Я люблю тебя, - сказал он. - Я, наверное, и впрямь дурак, но я
люблю тебя. Кем бы ты ни была. Дай руку.
Камень на его браслете бешено пылал.
* * *
Ручей нёс лодку. Небольшую - в две ладони длиной, очень красивую и
тщательно отделанную, с малюсенькими лоскутками красных парусов и
торчащими в стороны веслами. Буквально шагов через двадцать ручей
впадал в море, водопадом низвергаясь с невысокого обрыва. Жуга почти
что машинально опустил ладонь в воду и подхватил лодчонку под днище.
Поднял её и рассмотрел. Скамейки, паруса, рыбацкая снасть - всё на ней
было как настоящее, только маленькое.
- Дяденька...
Жуга поднял взгляд.
Перед ним стояла маленькая девочка лет пяти-шести, худенькая,
загорелая, с чёрными как смоль, густыми волосами, стояла, нервно
теребя подол юбчонки. В руках её была корзинка. В корзинке лежали
игрушки. Много игрушек.
- А теперь отдай мне, - сказала она, - ты уже поиграл. Я несу это
на продажу.
Травник улыбнулся.
- Как тебя зовут?
- Изольда, - потупилась та. - Но папа иногда зовёт меня...
- Постой. Попробую угадать... - Он на мгновение нахмурился и снова
улыбнулся. - Ассоль?
- Да... А как вы догадались? Вы... волшебник?
- Может быть. Возьми, - он протянул девчушке лодочку.
Сосредоточился, как это делала Аннабель, и мысленно скользнул вперед
по временной спирали. - Держи крепче, вот так... Знай, Ассоль,
однажды, когда ты вырастешь и станешь взрослой и красивой, будет день,
ты выйдёшь на берег моря и увидишь большой корабль с вот такими же вот
алыми парусами. Он станет в гавани на якорь, на воду спустят шлюпку, и
на ней к тебе приплывет прекрасный принц из далёкой страны...
- Правда?! - Глаза девчушки восторженно округлились.
- Правда. И он сойдёт на берег и скажет тебе: "Ассоль! Я люблю
тебя. Я приплыл за тобой. Я увезу тебя в далекую страну, туда, где
стоит мой замок и где разбит прекрасный сад с цветами и птицами. И мы
будем счастливы с тобой всегда. Всегда!"
- А он... не будет драться? - с комичной детской серьезностью
нахмурив брови, вдруг спросила та.
- Драться? - Жуга расхохотался. - Нет, конечно, нет! Ну, беги.
Беги...
Он долго сидел, глядя девочке вослед, и не сразу расслышал шаги.
Чьи-то мягкие ладони легли ему на плечи. Мёд и полынь. Горчица с
молоком... Травник вздохнул и поднял голову.
- Всме хорошо? - спросил он.
- Да. - Линора улыбнулась. Посмотрела вдаль, на весело бегущую к
городу девчушку. - Что ты ей рассказывал?
- Сказку.
- Ты... предсказал ей будущее?
Травник кивнул.
- Но ведь будущее меняется, я же тебя учила. Вариантов много.
Бесконечно много!
- Если очень верить, Аннабель, то всё сбудется. Всё. Поверь, уж
я-то знаю.
- Так странно, - задумчиво проговорила та. - Я больше не могу
ничего увидеть там. И кровь меня больше не тревожит. Наверное, я даже
смогу когда-нибудь иметь детей. И знаешь, я люблю тебя, но это...
совсем не так, как было раньше. Как ты это сделал?
Жуга тронул браслет и улыбнулся своим мыслям. Качнулись три
подвески - трехлепестковый узел, круг и шар. Капли на нем отныне
больше не было.
- Наверное, любовь, - сказал он. - Любовь и немного волшебства.
- Разве это не одно и то же?
И они рассмеялись.
* * *
Весеннее солнце высветило узкие улочки старого Цурбаагена,
прошлось по черепичным крышам, заглянуло в окна. Умытая дождём,
блестела серая брусчатка мостовой. Шумел, просыпаясь, утренний рынок.
- Эй, не пройдите мимо! Попытайте счастья! Поглядите на заморскую
птицу, спросите совета!
Худой, рыжий парень с котомкой за плечами и невысокая темноволосая
девушка остановились у слепого зазывалы. На плече его восседала
нелепая зелёно-красная птица с кривым горбатым клювом и пушистым
хохолком.
- А что, он тоже говорит? - спросила девушка.
- Почему это "тоже"? - удивился зазывала. - Это же папагал -
редчайшая диковина! Где вы могли увидеть такое раньше? Говорит,
конечно! Только не по-нашему. Как франки говорят. Но я переведу.
- Спроси его, - подначил девушку её спутник. - О будущем.
- Ты думаешь, сбудется?
Парень улыбнулся:
- Посмотрим.
Девушка откинула за ухо выбившуюся прядь волос, шагнула вперед.
Медь звякнула о глиняную миску.
- Скажи, когда мы расстанемся?
Слепой потянул за цепочку, привязанную к ноге птицы. Папагал
нахохлился, склонивши набок голову посмотрел на девушку, на парня и
вдруг нелепым хриплым голосом, что было мочи выкрикнул:
- Jamais!
Оправа: ГОВОРЯЩИЙ
10
"И ты поверил глупой птице?" - спросил медведь. Жуга пожал
плечами.
- Я был счастлив тогда. По-настоящему счастлив. И мне хотелось в
это верить.
"Счастье быстротечно."
- Да, - кивнул травник. - Я и сам потом всё это понял.
"Ты разочаровался в ней?"
- Нет. Я и сейчас её люблю. Просто... мы уже не вместе.
"Вампиры редко любят только одного. Радуйся: ты первый на моей
памяти, кто смог полюбить вампира и остаться живым."
- Я знаю, - тот вздохнул. - Но только что-то мне невесело. Что до
остальных людей... так Иваш и сейчас, вроде, жив-здоров. А меч и
сейчас со мной. - Жуга извлёк клинок из ножен. В красноватом свете
закатного солнца серое лезвие отливало багрянцем. - Видишь? - Он
провёл раскрытой ладонью по лезвию. - Уже и не режет. Привык он ко
мне, что ли? Или просто под вечер чудит...
"А ты не пробовал от него избавиться?"
- От меча? Да. Пробовал. Ведь он хотел её убить. Наверное, я лишь
тогда сумел его обуздать, когда сумел ему противиться.
"Еще бы! Такой меч доверяют лишь тому, кто не поддастся искушению.
Иначе, помнишь, что произошло с клинком по имени Хануд?"
Некоторое время оба молчали.
"Тот человек... из камня, - сказал медведь, - я встречал ему
подобных. Друид с севера. Смерть они сделали своей профессией.
Девчонке повезло, что она встретила тебя."
- Я оказался плохим защитником. Да и Роджер погиб.
"Кто ты такой, чтоб осуждать чужую смерть? Что она может дать
тебе? Чему научить?"
- Я научился ненавидеть. Но это было после.
"Месть, безразличие, - задумчиво проговорил медведь, - страх и
боль, дружба, отчаянье, сострадание, искушение, любовь... Что было
после?"
- Ревность.
"Чья?"
Жуга грустно усмехнулся.
- Уж точно - не моя.
СТОРОЖА СТОРОЖЕЙ
- Начнём с того, что ты не человек.
Рыжий парень прекратил затаптывать сброшенный на пол тлевший
гобелен с изображением единорога и двух рыцарей и обернулся к
говорившему.
- Что?
Маг Бривеллиус ("Белая магия, талисманы, наговоры и снятие порчи
за умеренную цену", как уверяла вывеска) протёр очки, водрузил их
обратно на нос, окинул взором разгромленное помещение и с
неудовольствием воззрился на стоявшего перед ним рыжего паренька. Из
двух хрустальных линз в его очках уцелела лишь одна, от чего взгляд
волшебника стал каким-то беспомощным и до нелепости сердитым.
- Я сказал, - с нажимом повторил он, - что, похоже, ты не человек.
Парень пожал плечами:
- Вы не первый, кто мне такое говорит.
- Вот как? - маг потеребил остатки бороды. - Хм... Хм... Любопытно
было бы узнать, кто, и при каких обстоятельствах сказал тебе об этом.
Тот поднял рыжую голову.
- Назвать имена?
- Н-нет, думается мне, что это всё равно не поможет. Хотя... Хм...
- А вы-то с чего это взяли?
- А ты ещё спрашиваешь? - Бривеллиус гневно сверкнул уцелевшим
окуляром. - Или хочешь сказать, что простой хрустальный тест на
магический талант может привести к... к...
Маг замешкался и, не найдя от гнева подходящих слов, обвёл широким
жестом разгромленную комнату:
- Вот к этому?!
На полках с разными бутылками и банками цветного и прозрачного
стекла царил хаос. Две полки из пяти и вовсе рухнули, повсюду в
полумраке блестели битые осколки. Две толстые пузатые колбы упали
прямо на ковёр, и гнусное их содержимое, смешавшись, образовало
посреди комнаты едкую дымившуюся лужу. Каминная доска дала трещину.
Обугленный стол валялся кверху ножками. В углу дотлевал гобелен. В
довершение всех бед висевшее под потолком саженное чучело ящерицы,
которую маг в начале их беседы горделиво обозвал "крокодилой",
оторвалось и теперь висело вниз головой, медленно крутясь и ухмыляясь
оскаленной пастью. Из лопнувшего живота зелёной твари клочьями торчала
набивка. В разбитое окно то и дело заглядывали любопытные прохожие,
косились на поломанную мебель, на лужи на полу, и торопливо шли прочь,
от греха подальше.
- Но вы же сами уговорили меня...
- А твоя голова на что?! - Обгорелые усы волшебника сердито
встопорщились. - Хм! Можно подумать, что такое с тобой случается
впервые!
- Нет, но...
- Ты должен был меня предупредить!
- Но ведь я...
- Подвергать мою лабораторию такому риску! Моё собрание редкостей!
Магические смеси! А книги! боже мой, во что ты превратил мои книги!
- Ну, хватит! - Странник почувствовал, что ещё немного, и он сам
потеряет терпение. - Чего вы разорались? Кто из нас маг, в конце
концов?!
- Я, разумеется. - Как ни странно, это соображение в некоторой
степени вернуло магу спокойствие. Он поправил битые очки, нагнулся и
подобрал с полу осколки хрустального шара. - Хм... Хм... Надо же...
Рыжий странник вздохнул и поскрёб левое запястье. На белой коже
красноватым кольцом проступил ожог. Злополучный браслет зеленоватого
сплава с чёрным камнем парень теперь предусмотрительно держал в другой
руке.
- Я могу чем-нибудь помочь? - спросил он у волшебника.
- Нет, - сердито отмахнулся тот. - Я вообще жалею, что пригласил
тебя в свой дом. Хм... Знаешь, на твоём месте я бы постарался
держаться подальше от людей, во избежание неприятностей.
- Это всё, что вы мне можете сказать?
- Хм. Всё. И скажи этим ротозеям снаружи, что я сегодня больше не
принимаю.
- Ну что ж, раз так, тогда прощайте. Спрошу кого-нибудь ещё.
И странник двинулся к двери.
Волшебник, кряхтя, поднялся с колен и потёр ладонью лоб, пытаясь
вспомнить, как назвался рыжий паренёк. Не вспомнилось.
- Хм... Хм... Молодой человек!
Тот на мгновенье задержался в дверях.
- Я не человек, - буркнул он, не оборачиваясь.
И вышел вон.
* * *
- Сапоги, башмаки! Продаю, чиню, меняю!
- Кому огурчиков солёных? Последняя кадушка, дёшево отдам!
- Ткани! Лучшее в городе сукно! На, посмотри, какое крепкое!
- Эй, дарагой, дай погадаю, всю правду скажу...
- Бритвы правлю, ножницы, ножи точу!
- Гребни! Черепаховые гребни! Зеркальца, шкатулки! Подходи!
На рынке Цурбаагена можно было найти всё, что угодно.
В извечной карусели года снова наступило лето. Дни удлиннились,
холод долгих и сырых ночей сменился ласковым приморским теплом. Прошли
и канули в ничто весенние шторма, в порту чуть ли ни каждый день
швартовались корабли; у девяти причалов с утра до вечера кипела добрая
рабочая суета - Цурбааген вёл торговлю. Со всех сторон, от города и в
город шли обозы. Летом городской рынок просыпался рано. Едва всходило
солнце, распоряженьем бургомистра открывались лавки, распахивали двери
мастерские и склады, разбивали свои палатки торговцы, менялы, гадалки
и ремесленники. Нехватки в покупателях не возникало. Вот и сейчас
светлоглазый крепко сбитый бородач северянин остановился, привлеченный
криками галантерейщика. Торговец, заприметив покупателя, рассыпался в
любезностях:
- Чего изволите, господин мореход? Ожерелье? Зеркальце?
Шкатулочку? Заколочку? В подарок, или по какой другой надобности?
Викинг молча оглядел прилавок и заложил ладони за пояс.
- Гребни покажи, - сказал он.
- Один момент! Какой желательно? Почаще, пореже? Есть костяные,
деревянные, черепаховые... Чёрный? Белый? С ручкой или без? С резным
рисунком, выжженый, простой? Прямой? Изогнутый? Есть вот такие - с
зеркальцем. Со стёклышками пожал'те, с жемчугом, с филигранью...
Торговец нырнул в глубину палатки и ловким движением придвинул
ближе к викингу высокую стойку с гребешками, ухитряясь одновременно
нахваливать свой товар и разглядывать исподтишка светловолосого
великана.
А поглядеть было на что.
Пришелец был высок и так широк в плечах, что в тесных рыночных
рядах, должно быть, вынужден был пробираться боком. Впрочем, как уже
успел заметить купец, дорогу ему уступали быстро и охотно - топор с
широким лезвием, торчавший ненавязчиво за поясом варяга, действовал на
рыночный народ получше всяких убеждений. Помимо топора мореход носил
подвернутые в голенищах высокие морские сапоги, потёртые кожаные штаны
и мохнатую чёрную куртку, поверх которой был наброшен алый плащ.
Длинные светлые волосы схватывал кожаный шнурок. Широкие, с
застарелыми мозолями гребца ладони северянина обстоятельно, без
глупого проворства перебирали тонкие пластинки гребешков, и купец,
которого сперва одолевали опасения за целостность товара, вздохнул с
облегчением.
- Этот, - наконец, выбрал викинг, и прежде чем торговец успел хотя
бы рот раскрыть, потянул из общей связки черепаховый, украшеный эмалью
гребень.
Верёвка лопнула. Гребешки обрушились цветным каскадом, с полдюжины
упало на прилавок, кое-что купец успел поймать в полете, остальное
оказалось на мостовой. Народ, кто пошустрее, кинулся поднимать.
Большую часть упавшего в возникшей суматохе тут же растащили, а то,
что удалось собрать, составило чуть больше половины от начального
числа.
- Держите! Ах, держите! - кричал купец, раскинув руки и прикрывая
лавку, как наседка прикрывает своих цыплят.
Викинг некоторое время постоял молча, посмотрел на гребень в своей
руке и полез в кошель.
- Сколько я тебе должен?
Тот принялся было подсчитывать убытки вслух, но звон полновесного
серебряного талера прервал стенания галантерейщика на полуслове.
- В расчете?
- Но...
- Сдачи не надо.
Он сунул гребень в сумку, и пошел прочь, не слушая торговца.
Однако не успел он отойти от палатки галантерейщика и двух шагов, как
его внимание привлекла суета у рухнувшего ларька возле стены.
Доносились крики, брань, да и вообще, по тому, как раздалась толпа,
похоже было, что там дрались. Недолго думая, варяг свернул в соседний
ряд и стал проталкиваться к стене.
За ворохом упавшей полосатой ткани, ещё недавно бывшей торговой
палаткой, прижалась к стене девчушка лет пятнадцати. Под глазом у нее
набух синяк. А на развалинах ларька, с трудом сдерживая наседавших
озлобленных горожан, метался рыжий парень. Посох в его руках так и
кружился чёрным веером. Нападавших было семеро, и ни один не мог
пробиться к ней. Лица, руки их пестрели ссадинами, один уже валялся в
стороне без чувств. На мгновение варяг замер, не веря своим глазам, а
в следующий миг одним движением сорвал с плеч плащ и ринулся на помощь
этим двоим.
Кроме самого себя, он знал только одного человека, который мог бы,
и осмелился бы так драться.
И похоже, это был он.
Вмешательство третьей силы не осталось незамеченным: двое -
крайние из нападавших - отлетели прочь, словно щенята, один метнулся
было к викингу, целясь ножом ему в брюхо, но получил кулаком по
темени, закружился и рухнул носом в рыночную грязь. Драка рассыпалась.
Пятеро оставшихся волной отхлынули назад, оставив варяга и рыжего
парня возле девушки, и замерли, тяжело дыша и скаля зубы.
- Здорово, Жуга! - бросил через плечо викинг. - Чего стряслось?
- Яльмар! - обернулся рыжий. Грудь его ходила ходуном, длинные,
собранные на затылке в хвост волосы растрепались. - Бог мой, никак и
впрямь - ты! До чего ж вовремя... Каким ветром?
- Дела тут у меня. Чего ты с этими ублюдками не поделил?
- Долго объяснять.
- Ну, ладно. Так что, надерём им задницу?
- Ха!
Драчуны тем временем вновь вознамерились напасть, как вдруг в
рядах возникло шевеление, и толпа расступилась.
- А ну, пропустите стражу! Что столпились, остолопы? Ну же!
Патруль - четыре мечника во главе со старшиной, с профессиональной
сноровкой вклинились меж дерущимися. Заблестели мечи.
- Что тут стряслось?
Нападавшие притихли. Молчал и Жуга. Десятник оглядел поваленный
ларёк, девушку у стены и нахмурил брови.
- С чего побоище?
- Вон этот начал! - сбитый викингом драчун кивнул на Жугу.
- И вовсе даже и не он! - возразили в толпе. - Торгаш и начал!
- Да он, говорю!
- Молчать! - рявкнул старшина. - Кто видел, как всё началось?
В толпе запереглядывались. Кто-то потихоньку стал проталкиваться
прочь. В лавках по соседству спешно собирали товар. Так и не разобрав,
кто прав, кто виноват, старшина пригрозил обеим сторонам штрафом и