Geum.ru

Конспект лекций

Вид материалаКонспект

Содержание


Тема 3. Наука как феномен культуры Лекция 6. Наука как социальный институт. Субъект научного познания
1. Институционализация познавательной деятельности
2. Субъект познания и его роль в развитии современной науки
3. Формы институциональной организации познавательного процесса
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   13

Тема 3. Наука как феномен культуры

Лекция 6. Наука как социальный институт. Субъект научного познания

  1. Институционализация познавательной деятельности
  2. Субъект познания и его роль в развитии современной науки
  3. Формы институциональной организации познавательного процесса

Ключевые слова: социальный институт, институциональные формы научной деятельности, научное сообщество, научная школа, субъект познания, научный коллектив, институционализация науки.

1. Институционализация познавательной деятельности

Важной особенностью современного теоретического познания является его упорядоченность в виде многоуровневой инфраструктуры исследовательской деятельности. Разделение труда исследователей и интеграция их деятельности в единый процесс освоения окружающего мира, институционализация названного процесса – основное условие экспоненциального роста когнитивных возможностей человеческого сообщества, условие проявления теоретического познания в том виде, в котором оно предстает перед современным исследователем. Суть этого процесса, его функциональная обусловленность заключается в возможности фокусировать познавательные ресурсы (знания, методы, принципы исследования) силами профессионально подготовленного сообщества в целостной системе взаимодействия.

Доминирующей формой институционализации теоретического познания на современном этапе общественного развития является наука. Означает ли это, что наука как форма познания вытесняет другие способы постижения человеком мира и себя самого как его неотъемлемой части? Нет, не означает. Более того, будучи изолированной от других форм познания и духовного творчества, наука становится бесплодной и неэффективной. Понимание этого делает очевидной взаимосвязь и взаимовлияние таких форм культурного творчества, как философия, наука, искусство, религия, повседневные когнитивные практики. При этом различные сферы духовного творчества, в рамках которых осуществляется человеческое познание, будучи взяты каждая в отдельности, характеризуются типичными для них стандартами рациональной приемлемости, которые в качестве таковых несводимы к научной рациональности; в каждой из этих сфер происходит формирование мироотношения и восприятия мира, которое нередко ассиметрично сциентистским воззрениям на мир. Однако при условии рассмотрения соответствующих форм и видов познания в качестве составляющих единого процесса освоения человеком мира все они оказываются интегрированными в пределах сложноорганизованной целостности, основанием (или стержнем) которой на современном этапе общественного развития оказываются структуры научной рациональности и научная же система представлений о мире и месте в нем человека.

Вопросам взаимообогащения разных форм духовного творчества посвящены исследования В.А. Лекторского, В.Н. Поруса, Л.А. Микешиной, М. Фуко, Н. Гудмена и многих других отечественных и зарубежных исследователей. Изучение философской литературы по этой тематике способствует пониманию того обстоятельства, что познание пронизывает жизнь человека и в то же время имеет сугубо определенные формы институционализации. Это формы исследовательской деятельности, которые на современном этапе развития интегрированы в пределах науки как социального института и в этом смысле опосредованы организационными, нормативными, материально-техническими условиями развития науки как особой сферы человеческой деятельности. Организация и осуществление этой деятельности опосредуется функционированием научных сообществ, школ, взаимодействием коллективных и индивидуальных субъектов познания. Соответственно, для понимания особенностей институционализации научно-исследовательской деятельности необходимо, во-первых, рассмотреть вопрос о субъекте познания как таковом и, во-вторых, охарактеризовать конкретных субъектов познания (научное сообщество, научная школа и пр.).

2. Субъект познания и его роль в развитии современной науки

В дискуссиях современных исследователей нередко встречается мнение, согласно которому разговоры о субъекте познания – это «вчерашний день гносеологии» или, если принять тезис Р. Рорти о «смерти эпистемологии», то – «вчерашний день философии». В. Е. Кемеров отмечает в этой связи: «Демонтаж субъекта гносеологии естественно вписан в общий катастрофический пейзаж ХХ столетия… Если… вспомнить мощные атаки на спекулятивные конструкции, осуществленные Марксом и Ницше еще в XIX в., добавленные к ним в ХХ в. «разборки» субъекта, проделанные Гуссерлем и Хайдеггером, микросоциологией и этнометодологией, то можно принять рассуждения об исчезновении автора, субъекта и самого человека безотносительно к работам Фуко, Деррида и деконструктивистским штудиям»24.

При этом, как отмечает В. Е. Кемеров, «в большинстве случаев, когда говорят о демонтаже или исчезновении гносеологического субъекта, не имеют в виду, что люди перестали познавать окружающее, друг друга, себя. Подразумевается утрата или разрушение некой конструкции, в которую помещался или которой подменялся познающий человек»25. Здесь заходит речь о преобразовании идеала рациональности и, следовательно, замене концептуального каркаса «классической» модели рациональности (с соответствующей конструкцией субъекта познания) новыми эпистемологическими структурами. И весь вопрос заключается в том, предполагает ли подобное изменение «уход» от исследования субъекта познания как такового или же, наоборот, требует развития представлений о субъектной составляющей познавательного процесса.

В. Е. Кемеров высказывается по этому поводу следующим образом: «Человек неизбежно становится субъектом, когда ему жизненно необходимо получить новое знание. Он вынужден тогда создавать новые средства, а стало быть и способности, новые точки зрения, а стало быть и коммуникации, вынужден все это сопоставлять со своим движением по объекту». Соответственно, в современном познании «значение вопроса о субъекте не только сохраняется, но и возрастает, когда мы имеем дело с так называемыми «неклассическими» объектами. Контакты с этими объектами, их освоение или использование возможны только путем моделирования специфического способа бытия этих объектов и соответствующего построения деятельности субъекта. В контакте с «неклассическими» объектами субъект выстраивается, т.е. особым образом изменяется деятельность человека, связи его знания, способностей, средств и т.д. «Неклассические» объекты требуют и соответствующего субъекта, который развертывается как динамическая форма, соответствующая характеру контакта с объектом». Автор особо подчеркивает: «Неклассические» объекты – давно уже не экзотика. А вопрос о соответствующем субъекте все еще «зависает»26.

При этом очень важно, что отстаиваемая В. Е. Кемеровым позиция отнюдь не является частной точкой зрения. Тезис о возрастании роли субъектной составляющей познавательного процесса и необходимости формирования адекватной модели субъекта познания становится сегодня все более и более актуальным. В. А. Лекторский пишет в этой связи: «Нуждается в новом рассмотрении понятие… субъекта как носителя сознания, знания, познания. С легкой руки постмодернистов стало популярным… мнение о его исчезновении. С этим мнением нельзя согласится. Но следует признать, что сегодня проблема субъекта… нуждается в новом понимании»27.

«Там, где происходит поиск человеком своего жизненного призвания, поиск смысла своего существования поверх частных целей в мире, там философия начинается функционально», – пишет И. Я. Лойфман. «Познать самого себя можно не иначе как через осмысление своей деятельности, своего пути в жизни народа и в истории человечества»28. При этом «активное, творческое начало деятельности, – как отмечает В. С. Швырев, – в наибольшей степени проявляется, конечно, в деятельности по развитию наличных форм культуры, соответствующих способов отношения к действительности, относящихся к ним установок и норм. Именно в деятельности на этом уровне, на высоте ее возможностей раскрывается специфика «феномена человека»29. Не случайно стремление «вывести за скобки познающего человека, сделать вид, что он второстепенный фактор познания или даже мешает получить значимый результат, – уходит… Все более осознается, что там, где человек присутствует, он всегда значим и не может быть элиминирован без последствий для видения и понимания самого процесса познания»30.

Характер осознания человеком себя в качестве субъекта познания обусловливает особенности познавательного процесса на соответствующем этапе развития общества. Подобное осознание определяет тип научной рациональности, доминирующий на соответствующем этапе; выражается в формах связи между субъектом и объектом познания, а значит определяет основные параметры философской теории познания, философии и методологии науки, задает горизонт познавательной деятельности, обусловливает принятие и разработку в исследовательском сообществе сугубо определенных систем представлений, а также форм их конкретизации в специализированных исследованиях как на уровне философии, так и в конкретных научных дисциплинах. «В XXI в. сформировался не только новый взгляд на науку, но и произошел поворот в философской проблематике и традициях философского дискурса. Парадигмальный сдвиг в науке, как это фиксируется в философско-методологических исследованиях, подразумевает переход от объективистской науки к эпистемической (диалогической), от истины как слепка с объекта – к истине как способу взаимодействия с объектом, от структуры – к процессу», – пишет в этой связи И. В. Черникова31.

В самом общем приближении субъект познания – тот, кто осуществляет исследование. В научном познании это конкретный исследователь, научный коллектив, т.е. локальное исследовательское, большая группа исследователей вплоть до научного сообщества, охватывающего собой научную сферу в целом. С точки зрения философской теории познания субъект является элементом познавательного отношения, определенным образом взаимодействующим с другим его элементом – объектом познания. На стороне субъекта возникает «импульс» осуществления познавательного процесса. При этом в классической науке субъект всячески стремится элиминировать влияние своих индивидуальных (или групповых, если речь идет о коллективном субъекте) представлений, предпочтений и пр. на содержание получаемых в результате исследования данных о предмете его изучения. Именно в этом контексте фиксируется современное представление о «субъективном» и «объективном» как параметрах познавательного процесса.

Если рассматривать познание в масштабе науки как целого (или, шире, человеческого сообщества, человечества как такового), то субъект познания проявляется в виде комплексной, многоуровневой системы, включающей в себя уровень индивида, локального исследовательского сообщества (научный коллектив), более крупных сообществ и человечества в целом. «По нашему мнению, признание общества в качестве субъекта познания сохраняет правомерность при строгом проведении принципа единства общего, особенного и единичного. Абсолютизация любого элемента системы «субъект» приводит к ошибкам», – пишут в одной из совместных работ К. Н. Любутин и Д. В. Пивоваров32. А это означает, что обращение в каждом конкретном случае к той или иной форме конституирования субъектности познавательного процесса (к конкретному субъекту познания) требует учета того обстоятельства, что это только форма проявления (локальная проекция) комплексной, многоуровневой системы «субъект познания». Так, говоря об эмпирическом индивиде как субъекте познания, необходимо помнить, что он проявляется в этом качестве как носитель субъектных характеристик, которые невозможно адекватно интерпретировать, ограничиваясь уровнем «единичного», т.е. отвлекаясь от исследовательского (шире, человеческого) сообщества, вне которого эмпирический индивид по определению не может приобрести статус субъекта познания. В свою очередь, рассмотрение исследовательского сообщества в качестве субъекта познания требует принять во внимание, что, во-первых, без эмпирических индивидов никакого сообщества быть не может и, во-вторых, рассматривать конкретное исследовательское (человеческое) сообщество безотносительно к родовым особенностям человека как такового столь же бесперспективно, как и конкретного индивида – в отрыве от включающих его человеческих общностей. На каждом из названных уровней (общее, особенное, единичное) качества субъекта познания проявляются по-разному, однако это не отменяет того обстоятельства, что каждый из них есть «свернутое» проявление всей системы «субъект» в целом. Игнорирование данного принципа искажает интерпретацию познавательного процесса.

3. Формы институциональной организации познавательного процесса

Научным сообществом называют социальную группу людей, профессионально занимающихся научными исследованиями (деятельностью по получению нового знания). Такие сообщества возникают как способы социальной организации совместной научной деятельности, формальные либо неформальные. Принадлежность к научному сообществу определяется следующими признаками:

1) обладание членами сообщества специальными знаниями;

2) наличие образовательного фильтра, позволяющего избирательно привлекать в сообщество новых членов и обеспечивающего их признание (высшее образование, защита диссертаций, научные публикации); по-видимому, этот признак можно дополнить наличием парных отношений «учитель – ученик»;

3) наличие специфической мотивации внутри сообщества (карьера, уровень доходов, моральное удовлетворение, образ жизни и мышления, чувство самореализации и др.);

4) поддержание инфраструктуры (коммуникаций, экспериментальной базы и т.п.);

5) заинтересованная поддержка в продукте деятельности (новом знании) со стороны окружения (государства, общества).

По-видимому, этим признакам не вполне удовлетворяет античная философия и наука: по третьему мотивация не включала уровень доходов и карьерные соображения, а по пятому – общество и тем более государство оставалось вполне безразличным к диалогам философов и ученых до тех пор, пока те не затрагивали их амбиций, как это случилось с Сократом.

Средние века породили в Европе первый, по всей видимости, прототип такого рода сообществ – теолого-технические группы единомышленников, преследующих религиозные цели, но, как отмечает историк науки Дж. Бернал, вполне компетентных в научных рассуждениях, замыслах и выполнении опытов. Хотя опыты, эксперименты, отмечает тот же автор, носили демонстрационный характер. Их задачей была, в конечном итоге, демонстрация величия божественного творения. Но появилась система образования, признание значимости светского знания, включая естественнонаучное. Как это совместимо с известным афоризмом
Ф. Аквинского «Философия (читай вместе с этим и наука) – служанка теологии»? Сам же Фома вполне прагматично отвечает на этот вопрос: «Духовные... понятия легко выпадают из души, если они не ассоциируются с телесными подобиями». Существует легенда, что учитель Аквинского Альберт Великий, образованнейший человек своего времени, создал первого андроида, или робота: тот встречал гостя в прихожей, эдоровался и помогал снимать верхнюю одежду. Учитель пытался увлечь Фому исследованиями, но безуспешно. А когда показал ему андроида, Фома вышел из равновесия и в гневе разбил, уничтожил творение учителя. Тем не менее, это был период «закладки» прометеевского мышления Нового времени, основанной на заповеданном еще в Ветхом Завете богодухновенному человеку господстве над природой. Были покорены силы воды и ветра, сила животных; изобретены или заимствованы с Востока и усовершенствованы часы, компас, порох, бумага, книгопечатание; созданы первые «эмпирические» технологии массового производства металлов и сплавов для военных целей, включая пушки.

Что же касается собственно науки в современном понимании самостоятельной теоретической деятельности по получению нового знания, то в позднем Средневековье и в период Возрождения она была деятельностью одиночек, воспринимавшихся массовым сознанием в качестве чудаков, а то и колдунов-чернокнижников; иногда выдвижение научных гипотез, да и сами занятия наукой становились просто опасными, как это было с монахами-номиналистами Роджером Бэконом из Оксфорда в ХIII в. или «непобедимым доктором» в спорах Уильямом Оккамом в XIV в., да и много позже с Джордано Бруно, казненным инквизицией на костре в 1600 г.

В XVII–XVIII вв. стали появляться первые типы научных сообществ, группирующихся вокруг тех или иных технических проблем. Такие сообщества были неустойчивы, а их существование непродолжительно. Тем не менее в XVIII–XIX вв. в Европе под воздействием технических задач на базе университетов стали формироваться более устойчивые сообщества нового типа – по профессиям (научные общества металлургов, горняков, кораблестроителей и т.п.). В ходе дальнейших очевидных достижений науки, выхода ее на ведущие по отношению к технике позиции и получения ею массового признания в конце ХIХ и в особенности в первой половине ХХ вв. она обрела форму научных коллективов, сообществ единомышленников со своим лидером или лидерами, проблематикой, методологией, стилем мышления. Эти сообщества получили название научных школ. Научной школой называют сообщество (коллектив) исследователей, удовлетворяющий, кроме уже рассмотренных признаков сообщества, следующим дополнительным критериям: 1) наличие лидера – генератора идей, создателя концепции, программы или парадигмы; 2) присутствие формальной или неформальной группы последователей, разделяющих и развивающих идеи лидера как учителя. Если группа неформальна, ее называют иногда «невидимый колледж»; 3) преемственность поколений приверженцев данной научно-исследовательской программы (считается, что таких поколений для школы должно быть не менее трех); 4) эффективность программы, признание полученных результатов учеными, не входящими в данную школу.

Научные школы, получившие расцвет в Европе периода Викторианской эпохи и колониальной экспансии, и сегодня остаются важной формой развития т.н. «малой науки». Это наука университетов и сравнительно небольших научных коллективов. У нас в УрФУ к таковым можно отнести, например, школы по металлургии, по органической химии и некоторые другие.

В ХХ в. в период мировых войн, а затем противостояния двух систем вместе с началом опережения науки техникой, с осознанием роли науки в достижении техногенного превосходства наука стала одним из социальных институтов. Это период т.н. «большой науки», комплексных и финансируемых государством научно-технических программ. Таковы, например, программы в области атомной энергетики, авиационной и космической промышленности. Вместе с тем здесь обнаружилась проблема организаторов большой науки: сами ученые-исследователи редко обладают соответствующими качествами, да и не их это, по большому счету, дело. А назначенные государством чиновники пытаются управлять наукой чуждыми ей силовыми методами (например, введением режима секретности, форм административной или уголовной ответственности и др. Здесь возникает проблема соотношения коллективного и личного, индивидуального творчества в научной деятельности, охраны авторских прав в сфере интеллектуальной собственности, добровольности научно-теоретических исследований. Научная мысль неотделима от ее творца. Стремление к объективности научного знания не устраняет убеждение постнеклассической рациональности в том, что и наука, и ее технико-технологические воплощения в известной степени являют нам нас самих, будучи зеркалом человеческих качеств. Сегодня процесс оптимальной организации управления наукой и ее развитием приобретает в техногенных обществах первостепенное значение.

Можно сделать вывод, что современная наука как социокультурная данность представлена знаниями, деятельностью, отношениями и институциональными формами. Другими словами, она есть форма и уровень общественного сознания, рационально-теоретическая форма духовного производства, специфический социальный институт со своими организационными и коммуникационными формами. Превращение в социальный институт является сегодня базисной характеристикой науки. С другой стороны, этот институт все активнее включается в жизнедеятельность общества, в том числе в качестве непосредственной производительной силы, что неизбежно повышает статус научной деятельности и ученых при переходе в постиндустриальную эпоху развития.


Литература:

  1. Введение в философию: Учеб. пособие для вузов / авт. колл.: И.Т. Фролов и др.; 4-е изд., перераб. и доп. – М. : Культурная революция, Республика, 2007. – Раздел II. Глава 10. – С. 538-571.
  2. Кашперский В.И. Проблемы философии науки : учеб. пособие / В.И. Кашперский. – Екатеринбург : УГТУ-УПИ, 2007.
  3. Лебедев С.А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории) / С.А. Лебедев. – М. : Академический Проект, 2008.
  4. Рузавин Г.И. Методология научного познания: Учеб. пособие для вузов / Г.И. Рузавин. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2009.
  5. Философия науки : учеб. пособие / под общ. ред. А.М. Старостина, В.И. Стрюковского. – М. : Дашков и К° : Академцентр, 2010.