Первая
| Вид материала | Документы |
СодержаниеПарадокс возвращенья Танцы теней – сказки и сны Блаженство снов – и воспоминаний… |
- Первая. Новое восприятие проблемы рождаемости глава первая, 1589.66kb.
- Первая. Новое восприятие проблемы рождаемости глава первая, 5106.96kb.
- Книга первая. Реформация в германии 1517-1555 глава первая, 8991.95kb.
- А. Первая буква слова "астрология", и первая буква почти во всех мировых алфавитах, 3392.44kb.
- А. И. Уткин глобализация: процесс и осмысление оглавление Глава первая, 3584.73kb.
- Общие сведения, 236.6kb.
- Первая, 1651.33kb.
- Первая, 870.29kb.
- Древний Египет-первое государство на Земле, первая могущественная великая держава,, 265.58kb.
- Школьные годы неизбывный повод для ностальгии. Первый звонок, последний звонок. Первая, 399.66kb.
Парадокс возвращенья
«Я возвращаюсь...лижет мне ладонь.....»
А. Ахматова
Тишины, чтобы тень от сосны, щекоча нас перемещалась153, и чтобы очки по траве растерял палисадник154, и чтобы во всём было пронзительно-пронизывающее солнечное счастье, или ожиданье чего-то, что не сбывается – никогда, или сбывается – вот здесь, сейчас, в жаркой синеве небес с редкими облаками, да только вот мы – и не замечаем вовсе... А ведь сбывшееся – такое же нагроможденье случайностей, такая же воронка вероятностей к единственно возможному – вот сейчас155, нагроможденье, которое мы пропускаем, как песок между пальцами, лениво и безмятежно нежась у успокоительно-мерно шумящего моря времён...
И возвращенье к несбывшемуся уже невозможно, и прав автор сказки, упоминаемой в «Психологической топологии пути»156 - вернуться из блаженной страны настоящего, куда тебя заманило пенье сирен – невозможно, немыслимо...и даже – не думай, забудь157... Это и вправду мило, да только странные чудеса сознанья творят с нами – всё, что пожелают ...
Тогда что же есть эти попытки – шаг за шагом158 воссоздать потерянный рай, вернуться к нему – как не его обретенье? А что есть собственно возвращенье? Хм... «Вот только бы не забыть... вернуться»159
Танцы теней – сказки и сны
И пусть не утешает меня мудрый Мамардашвили (что делать – сейчас время чтенья его «Эстетики мышленья»), что в мысли невозможен плагиат. Еще как возможен... Даже – не собственно присвоение, а – профанация. «Ответы на все существующие вопросы уже даны в самой структуре языка» - одно дело произнести это, и вовсе иное – почувствовать. Воистину: «..в процессе создания текста рождается человек, который мог бы этот текст написать...». А потому мне, при создании текста наверное, и вправду стоит поиграться харАктерными масками – в характЕрных обстоятельствах, ведь только из их взаимодействия и может вдруг появиться – пониманье. Точнее, даже его появленье зависит от того, чем и как станут жить эти маски, какими воспоминаньями, навсегда отравившими кровь160, разрешу я им жить...
Как нежна, как хрупка эта божественная искра воспоминаний, рождающая – настоящее, и воскрешающая в нём – прошлое. И каждому мгновению бытия предназначен именно этот – блаженный, уникальный, единственный миг, в который оно – существовало, существует, и – будет существовать...
Кажется, язык мой под влиянием Мамардашвили усложняется, загоняя меня в философскую, а не эстетическую проблематику текста... Но это – пройдёт, как проходит и всё на свете, а из пространства и чувственности моих воспоминаний – вернутся мои миры – мои слова и герои, мои – боли и грехи, но уже – умудрённые новым опытом существованья...
Меня... меня преследуют совсем иные сны. Собственно, вот эта пауза-повторенье в начале (ежели обратить вниманье, встречавшаяся уже не раз) – есть попытка скудными синтаксическими и пунктуационными средствами воспроизвести процесс появления на свет – интонации, отражающей стиль – той самой, что, наверное, и определяет впечатление от чтения этих записок, этих, порою бессвязных, монологов-размышлений... Возможно, мне и хотелось бы заниматься иными временами, иными героями в сказочно-сонных странах, но зачем мне обретение этих баснословных времён, когда стоит лишь глянуть в зеркало, и тайны зазеркалий окажутся не менее манящими и загадошными, чем история раскрытия самого загадошного убийства… или я – ошибаюсь?... А пляшущие человечки вдруг оживают, и начинают свой танец оранжевого с желтизною, трескучего пламени, и тени, тени от их острых копий – вот что беспокоит меня...
Этот танец теней – отражает ли он нечто реальное, или мои – мною придуманные вам на потеху – сказки и сны?....
Блаженство снов – и воспоминаний…
Если и существует на свете блаженство, то оно – вот в таких, жарко-тепло-прохладных, разнеженных ветром летних днях, когда после чашки кофе (вслед за вкуснющей грушей и земляникой) вдруг приходят виденья – стихов и снов... Впрочем, они мгновенны и мимолётны, как блоковские тени на стене161, и уже через несколько мгновений, если им не дать (или не дали) сбыться, их уже не разглядеть, и то ли там тень короны, то ли трезубец, то ли... Меняются тени – от движенья веток яблонь под ветром, меняется картинка, на солнышко нашли облака – а балаганчик катит дальше, навстречу – чему? И мелькнувший облик Коломбины не вернуть, не догнать, сбывшееся – сбылось, и сбылось именно так... но его можно попытаться додумать, до-фантазировать, и к мелькнувшей картинке добавятся свои сокровенные детали и запахи, шитьё на коленях, большая голубоглазая стрекоза на подоле холщового платья... Летний день дремотен, и вот уже виденья становятся иными, предсонными... Но даже и тут можно ещё попытаться разглядеть что-то, хотя бы положить в копилку – будущих снов, пока обыденность – не стала вовсе и совсем обыденностью, и за нею можно ещё разглядеть тени прячущихся – или созданных воображеньем? – придумок...
А лиловые метёлки Иван-чая, да жёлтые пижмы, да привкус земляники – эти сбывшиеся детские воспоминанья таких же залитых солнцем дивных ветренных дней, когда вдалеке (куда ещё только лежал путь по цветущему лугу) виднелись кремово-белые башенки канала - когда это, нынешнее блаженство – только обещалось... или уже было?
На сосне зашевелилась и прокаркала ворона – к дождю? Да нет, облака ещё не такие, и если начать вспоминать – сбывающееся - вот сейчас, под далёкий шум электрички, то будет и дождь (впрочем, быстро прошедший) и мокро-блетящие от него велосипеды, прислонённые к самой старой, в несколько обхватов сосне, растущей посреди участка (из толстой коричневой коры которой получались такие замечательные кораблики, плававшие потом, кувыркаясь, по затянутому ряской пруду) – или к перилам мостика через овраг, заросший лиловыми метёлками, травою, да молодыми сосенками... Мостик этот, конечно, дальше места окончания самой дальней детской прогулки с мамой и с папой – до старой, покрытой мхом серой пористой бетонной плиты на склоне оврага, где – муравейник больших чёрных муравьёв... И ведь весь этот волшебный, насыщенный, сказошный мир – даже и не тысячная часть того, что сбывается – вот в такие вот блаженные летние дни...и ещё сбудется, если ему дать вспомниться, подуматься, вернуться – Бог весть откуда...