Первая

Вид материала

Документы

Содержание Ожиданье несбывшегося (избавление от вечности) И золотая лень…расслышать ОЧЕНЬ странное место

Подобный материал:

• Первая. Новое восприятие проблемы рождаемости глава первая, 1589.66kb.
• Первая. Новое восприятие проблемы рождаемости глава первая, 5106.96kb.
• Книга первая. Реформация в германии 1517-1555 глава первая, 8991.95kb.
• А. Первая буква слова "астрология", и первая буква почти во всех мировых алфавитах, 3392.44kb.
• А. И. Уткин глобализация: процесс и осмысление оглавление Глава первая, 3584.73kb.
• Общие сведения, 236.6kb.
• Первая, 1651.33kb.
• Первая, 870.29kb.
• Древний Египет-первое государство на Земле, первая могущественная великая держава,, 265.58kb.
• Школьные годы неизбывный повод для ностальгии. Первый звонок, последний звонок. Первая, 399.66kb.

Ожиданье несбывшегося (избавление от вечности)

Но я не хочу, не хочу, не хочу – делать что-то - чтобы, или – затем, что... Хочу – делать лишь потому, что мне хочется. То есть желанье, сиюминутная прихоть, должна быть единственным мотивом. Потому что – все пути наши конечны, а дивной, вечной и торжественной природе, которая вокруг, и бессмертна (потому что всё смертно – внутри неё) – всё равно. И за то, что мне дано мгновенье – поглядеть, полюбопытствовать, полюбоваться частичкой этой вечности, ощутить себя ею - я, наверное, должен быть благодарен – кому, чему?

Но всё также будет шуметь и шелестеть трава под ветром, всё также бездонно будет сине-облачное небо, издалека, с колокольни церквушки за кладбищем все так же будет доноситься колокольный звон; цветы – не эти уже, а другие, но – всё также будут цвести здесь, в этом мире, в котором уже не будет меня, моих желаний, моих прихотей и капризов...

«За радость тихую дышать и жить – кого, скажите, мне благодарить?»¹²⁷ - ах, ежели б ещё уметь чувствовать эту радость, в те самые мгновенья, когда холодный ветер шелестит травою, а небеса, похоже, собираются разрыдаться... И тогда – тогда, остаётся лишь надеяться, что мои желанья, моё бытиё – станут когда-нибудь частичкой этого смертного, а потому бесконечного мира, рассеявшись в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре¹²⁸... И надежды эти – сладостное и нежное течение вечности, сбывшегося и несбывшегося.

Но может случиться (и от чего это зависит – Бог весть! – от наших ли фантазий, или от случайностей мира) сбывшееся и несбывшееся поменяются местами, и обморочный запах моря и горячие смолистые доски палубы вдруг станут живым, непридуманным избавленьем от обезличенной вечности, как нежный взгляд Дэзи, и ощущенье – сбывающегося Несбывшегося¹²⁹...

И золотая лень¹³⁰…расслышать

И сколько уже лет подряд мимолётное прикосновенье к этим клавишам – стремительная перекличка «Seaside rendezvous» и «Don’t Pass Me By» с чуть джазовым дождиком челентановского «Блефа» - ... «I asked you to be my Valentine», и это насмешливое изящество голоса и сочетание лета, изысканной и чуть наивной беспечности, и цветущих акаций, и песчаных пляжей Коста-дель-Соль звучит ожиданием – случившегося, и уверенностью в его наступлении, переживаемой вновь и вновь... -

«Be a Valentino – just for You…»


А потом начинается птичье пенье... не смолкающее, а - лишь разбавляемое сварливым карканьем ворон, в полном мокрой хвои ельнике у беседки – когда солнце уходит за тучи. Кажется, что вот сейчас – и холодный ветер сдувает капли дождя с осины – оххх... бррр! – натурально, прямо за шиворот! – и эти холодные, вздрагивающие прикосновенья заставляют поёжиться.... Но – через мгновение уже – облако уходит, и совсем другие звуки – уже в иную музыку детства уводят меня – за собою... Вот – шмель, озабоченно копошащийся в клевере¹³¹ да незабудках (ах, какая детская голубизна у этого слова – такая же бывает только у дачного неба, когда чуть после полудня электричка подходит к «Челюскинской»), вот – пригорок со сказошной земляникой... «Засим... имелся сеновал»¹³², и огромное неисследованное пространство «за сараем», c множеством соблазнительных вещей: почти новое крыло от дамского велосипеда с занятными дырочками по краям, спинка металлической кровати, расплющенная в траве, коробочка красного картона с собакою, слушающей патефон – «Голос хозяина»¹³³, а ещё – было птичье пенье...

И ещё – совсем, совсем где-то далеко – кукушка (не стану её спрашивать, сколько... – зачем знать?). Прохладно, чуть лениво, и в этом спокойствии души – оттенки воспоминания от чтенья гоголевских «Мертвых Душ» - вот так же, летом, на террасе¹³⁴, но – в иные времена, когда, быть может, был ещё цел тот патефон... И – ах, как же я понимаю иногда Манилова: «а хорошо бы, чтобы...» - чтобы вот, само собою, что-то случилось, и из этого ленивого летнего полудня соткался ...нет, не Коровьев вовсе, а – текст...

ОЧЕНЬ странное место

Собственно, тем и хороша истинная музыка, что, когда она затихает, оставляя нас в пространстве тишины, мы ещё какое-то время слышим, и – пытаемся повторить её, не подозревая, что она уже (ну хорошо, пусть не всегда, иногда, но...) стала нами. Не то поэзия. Её музыка может завораживать, а многочисленные, переменчивые смыслы, живущие – тут, рядышком, станут играть с нами в Зазеркалье, откликаясь на то или иное состояние души... И, несмотря на внешнюю простоту, могут они быть причудливы и прихотливы... Странно - вот то, что мы понимаем под словом «поэзия» - выявление неких тайных, внутренних, причастных душе смыслов в обыденных вещах (вернее в том, как они отражаются в душе нашей), перекликается (не совсем понятным мне ещё образом) с иной поэзией – чуть насмешливой, бедной, но мягкой и нежной ностальгией простых детских желаний и боязней, на которых написаны, например, Мумми-Тролли... А дальше, ещё чуть дальше, стоит сделать только один шаг, и эти желанья и заморочки станут самоценными и навязчивыми, и хорошо, ежели удастся «опоэтизировать» их, привести к звуку – той самой путеводной ноты... Ну, а если нет – «Моё ль безумие бормочет...»¹³⁵... И это, наверное, первый раз, когда набоковские стихи вспомнились вот так, как нечто само собой разумеющееся, необходимое именно здесь. Так, того и гляди, начну понимать и Бродского, чью музыку, в общем, слышу, но лексических небрежностей которому – мой вкус – простить не может... А Набоков вспомнился наверное потому, что превращение вот этой мании, этого безумия – в дар¹³⁶, точнее – превращение её опять в поэзию у него столь незаметно и изящно... И всё же для существования всех этих тонконогих фантазий¹³⁷ надобен свой мир – Зазеркалья, снов, теней и придумок, добровольного плена (потому как нет плена – слаще добровольного, так же как неволя – пуще охоты), но мир этот столь хрупок, что для его исчезновенья не нужен даже заспоривший с Сократом дурак¹³⁸ - вполне достаточно циника, или порою даже всего лишь – неромантика. А вот найти настоящую спутницу (или спутника! ;-) для прогулок по литературному лесу¹³⁹... Пусть сравнят желающие этот литературный лес – с лесом Пастернака¹⁴⁰ (найдите пять отличий) и поймут, что этот лес, этот сад так же мало отличаются от настоящих, как наше о них представленье. Более того, они странным¹⁴¹ образом насквозь уже пропитаны тою Самою поэзией, и вовсе не так невыносимы¹⁴², хотя (глядя в окно) мокры от недавнего ливня, капают и вслушиваются, и весь день нет даже намёка на солнышко... И остаётся – лишь подставить ладонь под те прохладные, светло-прозрачные капли поэзии, что стряхиваются с веток только-только расцветающего жасмина, усыпанного дождём, и понять, чем же был наполнен этот мир – ими... для ...