Geum.ru

Российские немцы в инонациональном окружении: проблемы адаптации, взаимовлияния, толерантности международная научная конференция

Вид материалаДокументы

Содержание


Л. Н. Шумилова
Подобный материал:
1   ...   16   17   18   19   20   21   22   23   ...   27

Л. Н. Шумилова949


Радикальная интернациональная политическая элита Области немцев Поволжья в годы Гражданской войны (1918-1921)


Известно, что к 1917 г. среди немецкого населения Поволжья произошло определенное социальное расслоение. В колониях имелся небольшой слой малоземельного крестьянства и батраков, в городах, особенно в Саратове, – неквалифицированные рабочие. Они, как правило, не пользовались авторитетом у своих земляков и до февраля 1917 г. не представляли собой какую-либо самостоятельную силу. Однако после Февральской революции этих людей стали усиленно «пробуждать», формируя у них «классовое сознание» и внушая им свою высокую социальную значимость в новых революционных условиях. Этим, в частности, занимался Союз немцев-социалистов Поволжья. Ему помогали левацкие группы военнопленных, особенно австрийцев и венгров, которых в Саратове и окрестных немецких колониях было немало950. Кроме того, леворадикальные идеи активно пропагандировали возвращавшиеся с фронта немцы-солдаты, попавшие под влияние большевистских агитаторов951.

С победой большевиков в губернских и уездных центрах Поволжья новая власть стала распространять свое влияние и в глубинку, пытаясь найти себе поддержку в крестьянских массах. Для этого ей нужны были свои сторонники. Уже отмечалось, что зимой и весной 1917-1918 гг. было создано большое число различных военизированных формирований (красногвардейских, красноармейских и т. п.), которые, применяя насилие, утверждали на местах новую власть. В эти «добровольческие» отряды шло немало немцев, находившихся на низшей ступени социальной лестницы. В архивных фондах сохранилась автобиография некоего Андрея Шифмана 1901 г. рождения, батрака из Варенбурга, который осенью 1917 г. (то есть 16-ти лет отроду) вступил добровольцем в один из красногвардейских отрядов, реквизировавший в колониях продовольствие и другое имущество для нужд новой власти952.

С образованием Поволжского комиссариата по немецким делам рекрутирование элементов с социального дна во вновь образовывавшиеся органы власти приняло активный и организованный характер. Они насаждались прежде всего в местные и уездные Советы, их военизированные отряды и карательные органы.

Следует отметить, что на этой почве внутри Поволжского комиссариата имелись определенные разногласия. Прибывшие из Москвы «интеранционалисты» Э. Рейтер и К. Петин, исповедуя крайне левые взгляды, видели в умеренных местных социалистах Г. Клингере, А. Эмихе, А. Мооре и др. конкурентов и потому пытались создать им некий противовес на уровне уездов и непосредственно в колониях, для чего активно привлекали в органы власти и управления как левацки настроенных военнопленных, так и местные «низы». Умеренные возражали им, считая, что руководящие посты в уездах и на местах должны занимать люди «проверенные» - старые партийцы, имеющие опыт дореволюционной работы. Естественно, что речь шла о социалистах-интеллигентах. Однако, опираясь на поддержку центра и Саратовских большевиков, Э. Рейтер смог частично сломить сопротивление «умеренных»953.

Так, например, в двух уездных комиссариатах из трех места между «старыми» и «новыми» кадрами распределились примерно равномерно. В Голом-Карамыше (Бальцере) наряду со «стариками» А. Шнейдером, Г. Вуккертом, появились «молодые» Г. Шауфлер, В. Деккерт, В Ровном (Зельмане) местного уездного комиссара А. Эмиха, А. Рейхерта, И. Шваба «подпирали» А. Вельш, П. Чагин и др. Исключением стал Екатериненштадт, где «молодые» во главе с А. Дотцем, ставшим уездным комиссаром, захватили все более или менее ответственные посты. Это – Э. Вормсбехер, И. Цицер, Д. Бартельс, А. Глейм и др., оттеснившие на задний план Ф. Ледерера И. Шенфельда, Ф. Маттерна 954.

Сложная обстановка развернувшейся Гражданской войны, военные и другие мобилизации, изъятие многих функционеров центром с целью отправки их для работы в Германию приводили к частым перемещениям кадров. В этих условиях молодые радикалы вследствие своей высокой активности, жесткости и агрессивному напору постепенно расширяли свое влияние, продвигаясь не только в уездном масштабе, но и все больше и больше занимая должности областного ранга.

16-18 февраля 1919 г. состоялась 1-я областная конференция РКП(б). Как видно из ее протокола, на ней уже безраздельно господствовали левые, достаточно лишь рассмотреть порядок дня ее работы: 1) доклад о внутренней и международной обстановке (П. Чагин); 2) доклад о деятельности саратовской группы коммунистов (Б. Клауш); 3) организационный вопрос (Г. Шульц); 4) тактика партии в колониях (Г. Шауфлер); 5)Красная Армия (А. Эбенгольц); 6) агитационный вопрос (А. Эмих); 7) партийная пресса (Ф. Нонненбрух); 8) организация женщин (М. Якобсон); 9) организация молодежи (А. Штейнман); 10) разное955.

Из перечисленных выше деятелей Б. Клауш, Г. Шульц, А. Эбенгольц, Ф. Нонненбрух были военнопленными-«интернационалистами» и полностью поддерживали Э. Рейтера. П. Чагин, Г. Шауфлер, Мария Якобсон и А. Штейнман являлись радикальными функционерами «второй волны» и лишь один А. Эмих представлял «старую гвардию» поволжских социалистов. Естественно, что и решения конференции отличались своим радикализмом. В них очень много внимания было уделено задачам революционной борьбы и укрепления большевистской власти в колониях и практически ничего не говорилось о коренных, жизненных интересах немецкого населения Поволжья956.

На конференции председателем президиума областного комитета РКП(б) был избран П. Чагин – фигура весьма странная, заслуживающая особого внимания и изучения, однако сделать это весьма трудно из-за скудности имеющихся данных. Сохранившиеся фрагментарные архивные данные говорят нам о том, что в 1917 – первой половине 1918 гг. он под фамилией Болдовкин жил в Москве и был одним из функционеров Замоскворецкого Совета, секретарем Замоскворецкого райкома РКП(б). В июне 1918 г., никого не уведомив, тайно исчез из Москвы и в июле появился в Екатериненштадте под фамилией Чагин. Все это очень напоминает заметание следов после совершения какого-либо неблаговидного поступка или преступления. Наше предположение подтверждает тот факт, что Болдовкина разыскивал не только Замоскворецкий Совет, но и Московский революционный трибунал957.

Возникает еще один вопрос: почему П. Болдовкин-Чагин оказался именно в немецкой области и сразу же активно стал заниматься подготовкой создания партии немцев-коммунистов под руководством Э. Рейтера? В этом нам и представляется разгадка. Тот факт, что П. Болдовкин-Чагин сразу же попал под «крыло» Э. Рейтера и тот начал активно продвигать его по партийной лестнице, доверяя работу по формированию областной коммунистической парторганизации, говорит об их более раннем достаточно тесном знакомстве в Москве. По крайней мере до своего появления в Поволжье Э. Рейтер, проживая в Москве, как и другие интернационалисты, состоял на учете в Замоскворецком райкоме РКП(б), что делает наше предположение еще более реалистичным и вполне обоснованным958.

Не может не вызвать изумления факт избрания П. Болдовкина-Чагина – человека среди областной коммунистической элиты практически неизвестного – на высший партийный пост в области – пост председателя президиума областного комитета РКП(б). Из протоколов конференции и первого заседания областного партийного комитета видно, что кандидатуру П. Чагина на пост председателя президиума предложил Э. Рейтер959. Очевидно, сам он по тому времени не мог совмещать две должности – партийного руководителя и председателя исполкома. Потому-то на высший партийный пост области немцев Поволжья и протащил своего человека.

Разыскивавшие П. Болдовкина московские учреждения обнаружили его в Екатериненштадте в марте 1919 г. В ответ на их требования арестовать П. Болдовкина и доставить его в Москву для предания суду, москвичам был дан ответ, что «Петр Болдовкин (Чагин) сейчас чрезвычайно занят… считающийся Вами скрывшимся Болдовкин девять месяцев активно, честно, стойко работает [в] коммунистической партии немецких колоний. Предлагаем заочную ликвидацию дела…»960

По всей видимости, так и было сделано, поскольку П. Чагин, как ни в чем не бывало, продолжал свою работу на посту председателя президиума обкома РКП(б) Области немцев Поволжья вплоть до конца 1920 г. и сыграл достаточно зловещую роль в дальнейшем развитии политических событий в немецкой автономии. О крайнем радикализме взглядов этого человека говорит хотя бы следующий фрагмент его выступления на 2-й областной конференции РКП(б) в сентябре 1919 г.: «… несмотря ни на что, по горам мертвых тел, через кровь, слезы и мучения, по горам дымящихся развалин мы идем к новому миру трудового братства»961. И хотя А. А. Герман считает такую риторику весьма характерной для коммунистических ораторов того времени, нам, однако, представляется, что и в 1919 г. столь каннибальское высказывание все же было характерно лишь для самых левых и радикальных коммунистических лидеров.

По распоряжению исполкома незадолго до того созданного Коминтерна, почти все бывшие военнопленные-коммунисты («интернационалисты») в мае-апреле 1919 г. покинули Область немцев Поволжья и выехали через Москву в Германию для проведения там «революционной работы»962. Среди них оказались Э. Рейтер, председатель исполкома, К. Петин963, его заместитель, А. Эбенгольц, военный комиссар немецкой области, Ф. Нонненбрух, главный редактор газеты «Нахрихтен» («Известия»), Б. Клауш, председатель областной ЧК и др. В результате в областном руководстве образовался ряд вакансий, которые, в основном, заняли радикалы. Таким путем на должность военного комиссара области попал Г. Шауфлер, его заместителем стал А. Глейм. На должность руководителя областной ЧК был выдвинут А. Дотц.

Вместе с тем, следует отметить, что председателем облисполкома после Э. Рейтера стал сторонник умеренных А. Рейхерт. Этот человек и по возрасту и по своим революционным заслугам настолько заметно выделялся среди остальных, что проигнорировать этот факт было просто невозможно964.

С начала 1919 г. в Области немцев Поволжья, как и в других зерновых районах страны, оставшихся в руках большевистской власти, началось осуществление продразверстки, которая с каждым месяцем ужесточалась, совершенно не учитывая возможности немецкого крестьянства965. Распоряжения об отправке продовольствия из области поступали от самых высших руководителей Советской России. В частности, руководство немецкой области неоднократно получало телеграммы председателя Совнаркома РСФСР В. Ленина и наркома продовольствия А. Цюрупы с требованием направить в центр конкретное, очень большое количество продовольствия. Для выколачивания продовольствия в область приезжали лично председатель ВЦИК М. Калинин, секретарь РКП(б) В. Молотов и др. В указаниях центра предписывалось проведение жесточайших репрессий против тех, кто не выполнял нормы разверстки и пытался сопротивляться произволу властей. Продовольственная кампания в области стала тем камнем преткновения, который окончательно разделил левых и умеренных на непримиримых противников.

Левые (П. Чагин, А. Дотц, Г. Шауфлер, В. Вегнер и др.), которые к лету 1919 г. обрели в исполкоме большинство, требовали неукоснительного, любой ценой выполнения нарядов на поставку продовольствия, приходивших из центра. При этом они настаивали на применение к крестьянам, как к «контрреволюционному» и «несознательному» элементу, самых суровых мер насилия. Умеренные, среди них и областной продовольственный комиссар А. Шнейдер, доказывали невозможность выполнения нарядов, поступавших из центра. Они также обращали внимание на несправедливый характер норм продразверстки по отношению к немецким крестьянам966.

В июне 1919 г. левым при поддержке центра решением облисполкома удалось заменить продкомиссара и его заместителя, а позднее и весь аппарат Чрезвычайной областной продовольственной комиссии, поставив туда своих людей. Новым облпродкомиссаром стал сторонник левых В. Каль967.

В августе 1919 г. решением Совета труда и обороны РСФСР продовольственным органам на местах были предоставлены чрезвычайные полномочия, они выходили из-под контроля местных советов. Всем учреждениям, организациям и отдельным лицам вмешиваться в продовольственную политику и в дела Наркомата продовольствия категорически воспрещалось968. С принятием данного решения местные продорганы получили полную свободу действий по отношению к крестьянам. Произвол и насилие в селах резко усилились.

На состоявшемся 2 декабря 1919 г. межведом­ственном совещании (обкома, облисполкома, облпродколлегии, облземотдела, облсовнархоза, отдела труда, областного Со­вета профсоюзов) ряд коммунистов-руководителей открыто выступил против политики репрессий в отношении крестьян­ства, против безоговорочного выполнения всех директив цент­ра, касавшихся продразверстки. В частности, лидер умеренных председатель облисполкома А. Рейхерт прямо заявил: «Крестьяне не могут дать тот наряд, который на них возложен облпродколлегией и Центром..., на месте уже брать нечего. Мы должны здесь обсудить этот вопрос всесто­ронне и должны сказать свое слово. Мы будем работать изо всех сил, будем работать честно, справедливо, как коммунис­ты, и дадим голодающему Центру все, что только сможем, сделаем все, что в наших силах. Там же, где мы бессильны помочь, мы скажем Центру ясно и определенно, что этого мы выполнить не в состоянии»969.

А. Рейхерта поддержали В. Штромбергер, Г. Кениг, А. Эмих и некоторые другие. В своих выступлениях они пре­дупреждали, что бездумное выполнение любой ценой непо­сильного наряда за счет изъятия у крестьян буквально всего зерна может привести к срыву грядущей посевной кампании и голоду в немецкой области. Кроме того, проводящаяся по­литика близорука. Она отталкивает от коммунистов и совет­ской власти крестьян, составляющих подавляющее большин­ство населения области.

Однако все эти разумные предложения не были приняты во внимание. П. Чагин, А. Дотц, Г. Шауфлер обвинили А. Рей­херта и поддерживавших его товарищей «в защите кулацких элементов», «гнилом либерализме» и, опираясь на послушное им большинство, провели резолюцию, обязывавшую «прило­жить все усилия для выполнения продразверстки»970. В очередной раз были перетрясены составы областной продовольственной коллегии, продовольственного комитета. Политика изъятия у крестьян продовольствия любой ценой продолжалась, принимая все более жестокий характер.

На состоявшейся 12-14 января 1920 г. 3-й областной конферен­ции РКП (б) разногласия проявились с новой силой. С резкой критикой тактики партийной организации в деревне, форм и методов осуществления продразверстки выступили Г. Кениг, А. Эмих, Э. Гросс, ряд других коммунистов. При голосовании за резолюцию, одобрявшую деятельность обкома партии и его пре­зидиума во главе с П. Чагиным из 47 участников конференции «за» проголосовало – 25, «против» - 15, воздержалось 7971. То есть радикалов поддержало лишь чуть больше половины делегатов конференции.

Чем больше усложнялась ситуация в деревне, тем глубже становились разногласия в руководстве. После партконференции произошел фактический раскол, который па­рализовал деятельность центральных органов Области немцев Поволжья. В этих условиях радикалы, собрав совещание своих сто­ронников и назвав его совещанием «активных работников Трудкоммуны», приняли решение разрядить ситуацию, арес­товать своих оппонентов в исполкоме и других областных учреждениях. Наиболее рьяно за арест и предание суду ревтрибунала своих коллег по исполкому высказывались А. Дотц и Г. Шауфлер, известные своей параноидальной жестокостью и непримиримостью к каким-либо компромиссам972.

Учитывая, что среди умеренных находился председатель облисполкома, а также ряд других ответственных работников, занимавших должности, по крайней мере, не ниже тех, что занимали радикалы, спланированная радикалами акция явилась ничем иным как политическим переворотом. Левые прекрасно понимали это. Поэтому, чтобы быть «чистыми» перед центром и избежать возможного наказания за самоуправство, они заручились поддержкой представителя Наркомата продовольствия в области немцев Поволжья – некоего В. Долженко. Мы видим, таким образом, что жертвами проводившейся «левыми» политики репрессий становились уже не только крестьяне, но и политические оппоненты в своей собственной партийной организации и областных органах советской власти.

21 февраля 1920 г. областная Чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, которую, как уже отмечалось, возглавлял А. Дотц, арестовала А. Рейхерта, А. Эмиха, Г. Кенига, В. Штромбергера и др. Позднее были арестованы и те, кто выступил в их защиту, в том числе и из самих «левых», например, Д. Бартель. Всем им было предъявлено об­винение в срыве продовольственной работы и «защите ку­лацких интересов»973.

На следующий же день в Москву на имя В. Ленина, А. Цюрупы, Ф. Дзержинского были направлены телеграммы, в которых высшие руководители информировались о происшедших в области арестах. В качестве причины арестов указывались все те же: «срыв продработы, защита кулацких интересов». Радикалы пошли на прямой обман высших руководителей страны, указав, что арест санкционирован решениями обкома РКП(б) и пленума облисполкома. В действительности, как уже отмечалось, решение об аресте умеренных было принято тайно, узкой группой лиц во главе с А. Дотцем на уже упоминавшемся совещании «активных работников», к которым, судя по персональному составу совещания, они причисляли самих себя. Телеграммы подписали уполномоченный Наркомата продовольствия в области – В. Долженко, председатель обкома РКП(б) П. Чагин, областной продовольственный комиссар В. Каль974. Как видим, главный организатор переворота все же решил остаться «в тени».

ЦК РКП(б) одобрил действия радикалов, приняв по этому поводу специальное заключение, где расценил позицию бывших умеренных членов облисполкома как «прокулацкую». А. Рейхерт, А. Эмих, Г. Кениг, В. Штромбергер и др. были приговорены к тюремному заключению975.

Освободившиеся таким образом высокие вакансии в исполкоме Области немцев Поволжья были поделены между радикалами. Новым председателем облисполкома стал А. Дотц, его заместителем – Ф. Ледерер, который, хоть и считался ранее умеренным, однако с начала 1919 г. практически во всех вопросах поддерживал левых. Место А. Дотца на посту председателя областной ЧК занял С. Колотилов976.

Одновременно в автономной области было создано Чрез­вычайное продовольственное совещание, в состав которого вошли уполномоченный Наркомата продовольствия в Области немцев Поволжья, председатель облисполкома, председатель обкома пар­тии, областной продовольственный комиссар977, председатель областной ЧК. Это совещание присвоило себе диктаторские полномочия, к нему перешла фактически вся власть в области978.

Позднее на основе этого совещания был создан Революцион­ный комитет, чрезвычайный орган, практически заменивший в области систему классовой советской демократии. Выколачивание из крестьян продовольствия теперь могло проводиться беспрепятственно.

Драматические события, связанные с борьбой радикалов и умеренных по поводу проведения мер политики «военного коммунизма» в немецкой области и, прежде всего, продразверстки имели место не только на областном уровне, но с не меньшей силой разыгрывались и в уездах. Если в Марксштадтских979 уездных органах власти значительное большинство принадлежало радикалам, и умеренные не могли оказать сколько-нибудь заметного сопротивления, то в Голо-Карамышском и Ровненском уездах борьба двух группировок носила достаточно острый характер, даже после ареста всех умеренных в областном руководстве.

Настоящей сенсацией стали события в Ровном, где 26 июня 1920 г.на совместном заседании Ровненского уездного ко­митета партии и уездного исполкома было принято беспре­цедентное решение о том, что излишки хлеба в Ровненском уезде отсутствуют и выполнить установленную на уезд раз­верстку невозможно. Кроме того, ровенское уездное руководство направило в ЦК РКП (б) специальный доклад, в котором брались под защиту арестованные в феврале-марте коммунисты - члены облисполкома, а нынешнее партийно-советское руководство (П. Чагин, А. Дотц, Г. Шауфлер и др.) обвинялись в «диктаторских замашках», неоправданной жестокости по отношению к крестьянству, в развале всей партийной и советской работы в области980.

Конечно же, такая «кулацко-местническая отрыжка ровненских работников» не могла быть оставлена без последствий. Как только информация об их позиции дошла до Марксштадта, было созвано экстренное заседание облисполкома, который принял решение объявить Ровненский уезд на воен­ном положении, распустить уездный исполком, взамен создать уездный ревком, направить в уезд комиссию (Э. Мазуревич, И. Цицер) с чрезвычайными полномочиями для расследова­ния положения дел и причины принятия резолюции о невоз­можности проведения в уезде продразверстки981.

Весь состав Ровненского уисполкома во главе с его пред­седателем И. Швабом за «проведение кулацкой политики, направленной к срыву продработы», был арестован. Арестами руководил лично А. Дотц982.

Проведенные в Ровненском уезде репрессии еще больше усилили стену отчуждения между группой руководящих ра­ботников области и рядовыми коммунистами, советскими ра­ботниками на местах. Это наглядно проявилось на 6-м област­ном съезде Советов 21 июля 1920 г., когда большинство деле­гатов съезда, в том числе и ряд коммунистов, воздержались при голосовании резолюции «О продовольственном вопросе», предложенной коммунистической фракцией съезда и обкомом РКП (б), выразив тем самым негативное отношение к поли­тике областного руководства. На де­легатов был оказан беспрецедентный нажим, резолюция на следующий день, 22 июля, была «переголосована» и прошла с незначительным перевесом голосов, поданных за нее983.

Эти и другие противозаконные действия руководящей вер­хушки области, а особенно массовые аресты партийных и со­ветских работников, не согласных с ее волюнтаристской по­литикой, вызывали возмущение рядовых коммунистов. В ЦК РКП (б) потоком шли жалобы. Их обилие заставило Цент­ральный Комитет провести расследование деятельности пар­тийно-советского руководства автономной области, в резуль­тате чего вскрылась неприглядная картина его действий. И хотя эти действия представляли собой не что иное как усерд­ное выполнение указаний Центра, руководство РКП0(б) вы­нуждено было отмежеваться от них. Слишком уж явно выри­совывался их антигуманный террористический характер, ком­прометировавший в глазах населения большевистский ре­жим984.

Тогда-то вспомнили и о сидевших уже несколько месяцев в тюрьмах партийно-советских функционерах Области немцев Поволжья. Все они были выпущены на свободу, вернулись домой, однако тех постов, которые занимали раньше, им уже не доверили. По сути дела, все они превратились в мелких функционеров уездного масштаба. Областью же стали руководить люди совершенно посторонние, к немцам Поволжья и их проблемам никакого отношения не имевшие.

Чтобы разрядить обстановку, Оргбюро ЦК РКП (б) 4 ок­тября 1920 г. приняло решение «о плановой переброске пар­тийных работников» области. Переводились в другие регио­ны страны на партийно-советскую и хозяйственную работу П. Чагин985, А. Дотц, Г. Шауфлер, Ф. Ледерер, В. Каль и др.986 Взамен них в область направили группу работников русской, украинской, польской национальностей — «добросовестных партийцев», но не знавших немецкого языка, специфики ра­боты с немецким населением. Ответственным секретарем об­кома партии стал А. Акимов, председателем облисполкома В. Пакун, облпродкомиссаром – уже упоминавшийся Б. Володко987.

В помощь новым руководителям в область были направлены крупные вооруженные продовольственные отряды из центра. Имея в своем распоряжении преданную вооруженную силу и полнейшую поддержку центра, новое пришлое руководство области могло действовать, не считаясь с мнением как населения, так и представителей национальной политической элиты. Именно в период с ноября 1920 г. по март 1921 г. террор против немецких крестьян принял наиболее широкий размах и жестокий характер. Наибольшей свирепостью отличался Тульский продовольственный отряд. Как пишет А. А. Герман, «туляки», вымогая у крестьян продовольствие, широко применяли массовые порки, избиения, в том числе и беременных женщин, фиктивные расстрелы. Сам руководитель Тульского отряда Попов говорил: «Конфискаций у нас было мало, мы больше применяли арестов, ибо были такого мнения, что невыгодно разорять крестьянские хозяйства. И путем применения арестов достигли больших успехов, нежели конфискацией»988

Именно под руководством таких деятелей, как А. Акимов, В. Пакун, Б. Володко, Попов и др., беспощадно проводивших продразверстку в области немцев Поволжья в конце 1920 - начале 1921 гг. и обобравших крестьян до нитки, немецкую автономию в 1921-1922 гг. постиг ужасающий голод, унесший многие десятки тысяч жизней. Однако этому предшествовал мощный взрыв крестьянского возмущения (март-апрель 1921 г.), превративший немецкую автономию в арену жестокой гражданской войны.

Наверное, упомянутым большевистским функционерам, присланным в область издалека и совершенно не знакомым с языком, бытом и традициями немецкого населения было бы сложно проводить политику «военного коммунизма» в немецкой автономии, если бы у них не было помощников из самих немцев. В конце 1920 г. из области была выдворена лишь верхушка радикалов, леваки масштабом поменьше продолжали сидеть в областных и уездных органах власти и управления. Они-то и стали главной опорой приезжих. Так, например, из 25 членов исполкома Области немцев Поволжья, избранных на 7-м съезде Советов области в декабре 1920 г. 15 были немцами. Среди них - Я. Майер, И. Шпренгер, В. Гартвиг и др.989 Активную роль в проведении политики «военного коммунизма» в то время играли также на областном уровне А. Глейм, М. Адамсон, А. Лоос, Г. Шнейдер, А. Эрфурт, И. Бельц, Э. Шютц, П. Мюллер, И. Цицер, в уездах их поддерживали Э. Вормсбехер, Д. Боргер, А. Вельш и др.990 Многим из них еще предстояло в будущем сыграть свою заметную роль в политической жизни немецкой автономии


О. Е. Скучаева