Библиотека уральской государственной сельскохозяйственной академии «русское качество жизни» серия социально-гуманитарного образования некрасов С. Н
| Вид материала | Документы |
- Библиотека уральской государственной сельскохозяйственной академии «русское качество, 5173.87kb.
- Библиотека уральской государственной сельскохозяйственной академии «русское качество, 6234.43kb.
- 80 лет уральской государственной юридической академии, 859.24kb.
- Книга глазами детей» в рамках Международной акции «Спасти и сохранить», 168.52kb.
- Локальные интернет-сообщества крупного российского города: социально-стратификационный, 371.86kb.
- Оценка качества общего образования: институциональный подход, 449.54kb.
- Ф. Н. Сафиоллин д с. Х н., профессор, заведующий кафедрой сельскохозяйственной мелиорации, 242.35kb.
- Региональная модель государственной молодежной политики: опыт социологического анализа, 406.39kb.
- Субетто А. И. «Качество непрерывного образования: логика развития и проблемы», 895.22kb.
- Качество жизни населения как показатель эффективности социально-экономического управления, 299.65kb.
47 дополнений +
1. Актуальность теоретической реконструкции+ Русское мессианство восходит к ХV в. - именно в этом веке Русь «стала святой», а русский народ превратился в богоносца. Такова позиция православного богословия. Именно на этой основе можно говорить об эмоциях, менталитете народа (народном мессианстве) и об официозной доктрине укрепления национальной самостоятельности (доктрина государственности, которая чаще всего не признавалась самим конкретным государством). Формула старца Филофея: «Москва-Третий Рим» стала основой русского церковного самосознания и предопределила идентичность национальной души русских. В ХV в. последней могущественной православной державой осталась только Святая Русь. И в соответствии с православным учением о симфонии, народ и царь приняли от Византии призвание: «Служить преградой приходу сына погибели». Быть русским со времени падения Византии, значит быть избранным для апокалиптического противостояния раскрепощенному сатане перед Концом Света.
Такая избранность и есть эсхатологическое мессианство. При этом подчеркивается необходимость полноценной православной государственности с Патриархом и православным царем во главе – государственности, не зависящей ни в чем от внешних факторов. Таким образом, речь идет об эсхатологической функции последней православной империи – «Катехона» (держащего)1. Следует отличать эту функцию от хилиазма – идеи «тысячелетнего царства», которое по доктрине иудаизма должно наступить в будущем.
Святая Русь не просто одно из государств и русские не просто один из православных народов со своими легендами, преданиями и обычаями. Это единственный на всей земле Новый Израиль, ставший таковым в середине Х11 в. и избранный к исполнению своей миссии. Это избранничество Третьего Рима полно катастрофических предчувствий, ибо Русь - это конец «Тысячелетнего царства», непосредственно предшествующий приходу Антихриста. И уже церковный раскол и есть такая и катастрофа. Дело не в том, кто был прав исторически в расколе, а в том, что вслед за расколом последовала десакрализация Руси, реальный отход от мессианской роли. Отменяется патриаршество, столица переносится Петром 1. Россия раскалывается, и впредь остается раздвоенным ее мессианский дух.
2. «Новый Израиль»+ С самого начала «Новый Израиль» существует одновременно в 2 ипостасях: консервативной и революционной. С одной стороны – «казенное православие», Царь, государство, воспроизводящее внешнюю форму Святой Руси, но нарушающие не только дух, но и букву мессианского завета, где даже страна получает новое имя - некая латинизированная «Россия» вместо славянского гордого имени «Русь». С другой стороны - раскольники, сектанты, бунтари и маргиналы: глубинная справедливость их взглядов и учений облачается в искаженные, изуверские формы. И здесь также искажены дух и буква мессианства. Изначальная мессианская цельность нарушена - вместо нее существует две полуистины. Они существуют в форме русского Порядка и русского Бунта - двух сторон одной медали национального мессианства.
В ходе реформ Петра 1 становятся неразделенной парой пламенные консерваторы и пламенные революционеры, Консерватизм и Революция. Они вытекают из единого корня - идеи «Третьего Рима». Таким образом, сталкиваются две искаженные картины единого национального идеала, носящего глубокий социально-политический характер - Третьего царства, общества справедливости и Ковчега спасения в погибшем мире. Все сказанное позволяет утверждать, что национальная идея России глубоко парадоксальна и диалектична, а ее осмысление требует большой сосредоточенности на духовной работе. На этом пути нельзя отвергать никаких, даже странно-парадоксальных заключений, к ошибкам приведут и банальности, и штампы.
По сути, вопрос ставится о смысле и содержании русской истории и сегодня этот вопрос обращен к каждому из нас. Лишь национальная диалектика как рассмотрение судьбы русского народа и русского государства в качестве мессианских форм жизни избранных для конечного эсхатологического подвига православной общины позволяет подойти к раскрытию тайны Руси. И в наше, «последнее время» только тот правильно поступит, кто правильно поймет то, что передано нам по крови, культуре языку и государству.
Продолжая мысль Н.Я. Данилевского, о закономерностях формирования наций и национальных культур, мы смеем утверждать, что все великие народы, формируя нации, проходят через мессианское сознание. Это совпадает с периодами особенного духовного подъема, когда судьбами истории нация призывается совершить что-то великое и новое для мира. Россия всегда скрывала в себе пророческий дух и предчувствие новой жизни. Поэтому русский мессионизм - не мания восточнославянского величия, а поиск служения Родине, идеалу Святой Руси - хранительнице мирового очага духовности. Д.О.Рогозин (бывший лидер Конгресса Русских Общин, а ныне председатель комитета по международным отношениям Государственной думы России), пишет: «Не зная длительных периодов благополучия, Россия не только избежала опасности перерастания национального мессионизма в спесивую националистическую исключительность, но и отождествила русский мессионизм с традицией национального аскетизма. Национальная гордость русских, лишенная кичливости и заносчивости, критична и собственным недостаткам.»
Поэтому мессианское сознание не замутнено гордыней и позволяет видеть истинный, неискаженный образ России. Именно поэтому восстановление русского мессианского сознания считается важнейшим условием, без которого невозможно национально-государственное возрождение России. В истории русской философской мысли проводится различение мессионизма и миссионизма. Действительно, народов с каким-либо призванием или миссией, в частности миссией религиозной может быть много. (Так, мы знаем о польском миссионизме и т.д.). Между тем, народ--мессия может быть только один. Е.Н. Трубецкой в реферате «Старый и новый национальный мессионизм» утверждал: «Как только мы допускаем, что народов--богоносцев, призванных спасать мир, существует не один, а хотя бы несколько, мы тем самым разрушаем мессионическое сознание и становимся на почву миссионизма. Существенная черта национального мессионизма заключается в национальной исключительности религиозного сознания». Правда, автор полагает, что религиозное сознание и есть причина увядания мессионизма наших дней. Сказано это за несколько лет до Октябрьской революции, которая оживила старый религиозный мессионизм русского народа в форме светской религии нового типа - Третий Рим превратился в Третий Интернационал уже в 1919 году.
3. Третий Рим – Третий Интернационал – Третий Мир. + Старый признак русского национального мессионизма - утверждение исключительной близости одного народа ко Христу, говоря словами Н.А. Бердяева (первенство во Христе) приобретает новую форму-первенство в социальной справедливости. В старой традиции мессианство и христианство являются синонимами.
Как пишет Н.А. Сетницкий, ситуация меняется в СССР: тут также действует «народ-богоносец» в одно и то же время самый смиренный, потому что он смиряется перед мессией как высшим и самый гордый, так как он сам мнит себя народом-мессией, что стирает ту самую грань между высшим и низшим, во имя которой должно смиряться. Получается несовместимое со смирением самопревознесение. И это самопревознесение обретает форму светской парарелигиозной идеологии. Но главное здесь, что субъектом этой идеологии выступает не богоизбранный народ, подобный ветхозаветным иудеям, а народ-богоносец, взыскующий вечную истину.
Задачи построения новой России ХХ1 в. заставляют обратиться к историческим и теоретическим изысканиям: «Кто же мы, русские?» .Вся история русских - это история православия, от которой история народа и государства неотделимы.
Вместе с православной догматикой Русь приняла и православную эсхатологию. Царьград был образцом для русского православия во всех смыслах. Любые влияния на Русь (латинские, западные, внутренние) рассматривались как отклонения от симфонии властей в «языческом» или «иудейском» ключе. Во всех перипетиях истории «Третий Рим», вся Святая Русь мыслилась русскими как провиденциально избранный остров спасения, как особая земля среди всеобщей апостасии, а затем как Родина мировой революции, Родина трудящихся всех стран. Геополитический крах СССР, мировой системы социализма, национально-освободительного движения подорвал, но не уничтожил мессианскую интенцию народного сознания при исчезновении мессианской устремленности официальной идеологии.
Приход к власти сил единства (партия «Единство» в 2000 г.) вызывает к жизни подспудное настроение народного менталитета, который становится самым серьезным стратегическим ресурсом страны в новом тысячелетии. Этот ресурс в соединении с другими природными ресурсами обширной территорией, пресной водой, арктическим холодом, позволяет говорить об обретении русским мессианством новой культурной формы уже сегодня. Эта форма обязательно отольется в соответствующую ей цивилизационную оболочку, подобно тому как прежде сакральное православие в лице монашества имела соответствующую цивилизационную форму самодержавия. А метафизическое мессианство (старой и новой советской интеллигенции), выработавшей различные ипостаси «русской идеи» имело цивилизационное воплощение в романовской монархии с ее царистской государственностью и в советской государственности с ее почти 70-летним опытом существования.
Что же ждет новых россиян с их нарастающим год от года новым геополитическим мессианством? Какая будущая цивилизационная форма будет соответствовать новому мессианству народа? То, что это новое мессианство неизбежно и неизбежно возродиться, доказывает вся русская история. Три формы мессионизма показывают, как мессианство меняло свои исторические формы, непрерывно расширяясь от сакрально-религиозного мессианства духовного сословия к философскому, умозрительному мессианству старой и новой интеллигенции, и затем к новейшему мессианству всего народа. Мы видим расширение мессианской направленности на весь народ, обретающий передовое сознание в самой его современной форме.
Таким образом, восстановление русской интеллектуальной и ментальной традиции мессианства ставит вопрос о культуре мессианства. Культуру мы кратко и условно понимаем здесь как меру развития личности, а цивилизацию как меру развития общества. Каждому из уровней мессианского сознания соответствует своя культурная традиция, и, следовательно, своя цивилизация, что влечет за собой цепь дальнейших уточнений, как то: под культурой мы бы стали рассматривать мировоззрение, картину мира, идеологию, парадигму и т.п. (пошла бы деталировка, которая обычно проходит по номинации теории познания), а под видами цивилизаций нам бы пришлось рассматривать и уточнять вопросы о носителе той или иной культурной традиции (государство, чиновничество, крестьянство, священство, клир). В результате исследование утонуло бы в деталях, которые представляют интерес только для социальной философии.
Культурно использованное русское мессианство является условием и предпосылкой формирования развитой гармонической личности. Благодаря мессианству, мы – русские, изживем внесенный в наше сознание комплекс вторичности, провинциальности, отсталости; осознаем, что мы не просто имперский народ, уйдем от бесплодных споров славянофилов и западников и создадим универсальную идеологическую форму общественного сознания, лежащую в основе конкретных видов знаний и деятельности.
Феномен русского мессианства позволять «схватить», постичь русскую культуру как целостность – в этом ракурсе отдельные аспекты русской культуры выступают только в качестве эпифеноменов. Поиск смыслового единства в русской реальности соответствует культурантропологической традиции Запада, вызревшей на базе структуралистской методологии. Так, К. Леви-Строс изучал «ментальные структуры», а историки школы «Анналов» - ментальные тотальности. М. Фуко обратил внимание на эпистемы, Т. Кун в знаменитой книге «Структура научных революций» обнаружил в естественных науках «парадигмы», а Л. Альтюсер выявил «эпистемологические разрывы» в познании и словаре исследователей, то есть открыл то, что опосредует отношение сознания и мира. Такой универсальной ментальностью России – механизмом опосредования и построения картины мира в русском культурном поле выступает русское мессианство как система социального действия и сознания, как некая универсальная целостность. Здесь дана и сама реальность, и представления о ней целого народа и соответствующих его интеллектуальных представителей. Речь идет о существовании мифа русского мессианства как посреднике и механизме, обеспечивающем целостность культуры народов Евразийского континента – во всей полноте их бытия и сознания.
Миф – излюбленная тема отечественных и западных культурологов, однако никто из них до сих пор не рассматривал русское мессианство как реальность, моделирующую мир и историю жизни русского народа и формирующую в конечном счете общую картину мира, принятую в русской культуре и отражающую общую интенцию русского народа, его направленность и Традицию как самый глубинный архетип культуры этого древнего, автохтонного народа Евразии. Народ следует понимать не как наличное на сей день население, занесенное в списки избирателей, но как единство живших прежде поколений, потомков наших и ныне живущих «по прави» граждан, то есть как единство русских в «нави, яви и прави».
4. К пониманию системы мессианства русской культуры+
Сегодня следует поставить вопрос о концепции мессианства, ее научной основе и социально-исторической обусловленности на уровне личности, авангардной группы «людей длинной воли» и тотального социума, о рождении авангардного русского мировоззрения как идеологемы антропогенной цивилизации нового типа – «синтетического коммунизма». В перспективе вырисовывается постановка вопроса о науке русского мессианства – концептуальной нейрокультурологии, концептуальной экогеополитике и геоэкономике, концептуальной этноконспирологии. В конечном счете, реальным оказывается превращение русского мессианства из утопии в науку. Однако таковой оказывается проблематика другой работы, ориентированной на концептуальное углубление теории русского мессианства и прикладной мессианистики.
Русское мессианство не может быть рассмотрено исключительно статично – как миф и утопия. Оно являет собой зародыш науки и механизм построения целостной картины мира народа и человечества. Такая социальная мифология является имманентной жизненному процессу народа и составляет его дух (некий volksgheist, у И. Гердера). У русского народа этот дух изначально с дохристианских времен вплоть до начала ХХ1 в. означал мысль о целом мире и о предназначении русских спасти мир, находящийся в состоянии «апостасии».
В структуре русского мессианского сознания присутствует глобальное объяснение мира, целеуказание и вектор движения. В русском мессианстве речь идет о социально-гуманитарной деятельности Мессии – русском народе. Последний находится в оппозиции к западноевропейской культуре, фиксирует свои преимущества перед Европой и свое всемирное призвание, нуждается в единстве – соборности, провозглашающей спасение народов Земли через русский подвиг духовного служения. Очевидно, что мессианство выше умонастроения, больше ментальности и перспективнее мифа, в целом оно тверже отдельных форм общественного сознания и составляет на русской почве их квинтэссенцию. Это – уникальная форма социальной жизни, получающая выражение в картине мира через посредство включения механизма мифологизации мессианства русской культуры.
Таким образом, в русском мессианстве следует выделить три среза – историю (она представлена как исторические формы мифологизации мессианства), структуру (она выражается как формы разновекторного современного мировоззрения, ориентированного на Запад, собственно Россию и будущее мира), социодинамику (фигурирует в новейшей истории как закономерности превращения мессианства из утопии в науку). И если в целом русское мессианство представляет собой сложную социокультурную систему, описание и преобразование которой под силу лишь социальной философии, то изучение исторических форм русского мессианства доступно культурологическому замыслу изучения мессианства как социальной системы.
В этой системе категория «культуры» может быть отнесена к целостности в смысле культурности и мерности вначале мировоззрения, а затем и науки русского мессианства. Но в прямом смысле термин «культура» описывает здесь историю русского мессианства как в расширенном понимании историю источников и составных частей системы русского мессианства и в узком понимании историю форм культуры русского мессианства – сакральной (мифологической), метафизической (религиозной) и геополитической (идеологической). Поэтому изучение целостного явления русского мессианства следует начинать с культурологического исследования его исторических форм.
5. Мифология: сакральное мессианство самодержания + Размышляя о различии богоизбранности и богоносности народа, мы зафиксировали один абсолютно метафизический факт-воплощение Бога. Именно он создает христианство. Неверно рассматривать христианство как мессианское универсализированное продолжение иудаизма, а сам термин «иудеохристианство» неадекватен для обозначения православной христианской церкви, равно как и ее учения. Принятое в западной социологии религии понятие «иудеохристианство» на самом деле обозначает либо эсхатологически - мессианскую тенденцию в самом иудаизме (феномен еврейских лже-Мессий), либо отдельные направления в раннем христианстве, оставшиеся в целом в рамках иудаизма. В случае христианства мы встречаемся с абсолютно особой религией, не имеющей аналогов ни в одной из религиозных традиций. Эта религия, и соответствующая ей метафизика базируется на алогичном утверждении, противостоящем креационистскому и манифестационному подходам - Бог стал плотью. Сам трансцендентный Бог соединил себя в лице Сына с тварным человеческим миром. Воплощение Бога-Сына в Иисусе Христе не имеет ничего общего с приходом иудейского Мешиаха и началом «Великого Шаббата». По трактовке ортодоксальных иудейских богословов, распяв Христа иудеи не просто не распознали своего спасителя (помазанника), но отвергли новое для них откровение - Благую Весть, принятие которой означало бы конец иудаизма. Святой Апостол Павел заявил: «Несть ни иудея, ни эллина».
Эти утверждения иудеи могли воспринять только как метафизическое богохульство, ибо в них отвергается логика креационизма - для иудейской теологии «сень законная» (эпоха закона) не может никогда закончиться, так как в системе творения «из ничего» нет перспективы возврата твари к Творцу. Они принципиально разносущностны. Закон, Тора конца не имеет, а Талмуд отвергает все содержание христианства, полагая его формой идолопоклонничества, что видно из утверждения о земном отце Иисуса - римском легионере по имени «Пантера». То же относится и к облачению Бога плотью. Это утверждение немыслимо в иудаизме, равно как неприемлемо для манифестационалистов Востока, говорящих о проявлении Принципа Бога в человеческом облике
Пока же катехон и церковь остаются последней опорой истинной веры, в рамках которой священники и воины находятся в симфонических отношениях. Этим двум типам людей в православной традиции соответствуют две концепции, которые чрезвычайно важны для понимания истории церкви и государства. Это концепции «царствия» и «царства». «Царствие» принимается христианами как царствие божие, о приходе коего молят православные в «Отче наш». Царство же - область конкретного действия - душевного или плотского, сфера деятельности воинов - царей. Царство и царствие взаимодополняемы, слияние царствия и царства происходит в лице царя, который становится мостом между двумя мирами - духовным и светским отражается в православном ритуале (например, в обряде венчания, когда корона указывает на то, что любой человек в ответственный момент жизни ритуально отождествляется с самим царем). Поэтому мы согласны с мнением Н.А. Бердяева, что при более глубоком взгляде на историю можно увидеть мессионизм как основную тему истории: истинный или ложный мессионизм, открытый или прикрытый.
Явление Мессии постоянно сопровождается вопрошанием о том, подлинный ли это Мессия. Ведь и Антихрист будет лже-Мессией. Будучи изначально продуктом жизни древнееврейского народа, мессионизм всегда рождается в страданиях как компенсация сознанием мессианской избранности за пережитые страдания. Так, древней Греции была чужда мессианская идея, ее призвание иное. Напротив, страдания еврейского народа, польского народа, русского народа, страдания рабочего класса ведут к всечеловеческому мессианскому ожиданию. Эта форма универсального мессионизма в христианстве возникает под влиянием персидской культуры еврейской апокалиптики и является ответом на проблему теодицеи.
6. Типология мессианства + В другой работе Н.А. Бердяев устанавливает четыре типа «мессионизма», выделяя их по разным основаниям. Таковы- (1) национальный или универсальный, (2) посюсторонний или потусторонний, (3) победный или страдательный, (4) личный или безличный. Все эти типы встречаются уже в Израиле, ведь Мессия прежде всего значит Помазанник Божий. Автор пишет: «Мессианизм всегда связан с миллинеризмом, с ожиданием тысячелетнего царства. Секуляризованный, оторванный от религиозных корней мессионизм Х1Х и ХХ вв. тоже ждет тысячелетнего царства, и Гегель, и Маркс, и О.Конт, и даже германский расизм. Но этот секуляризованный мессионизм обычно бывает посюсторонним, победным и безличным»
Известно, что у Г. Гегеля, у А. Сен-Симона и его секретаря О. Конта, фиксируются три периода истории - тезис, антитезис, синтез. В последний период наступает торжество разума и науки, всеобщее счастье. Поэтому разделение мессионизма на религиозный и светский весьма условно, ибо упование на вершины прогресса носит мессианский характер. Таким образом, сакральный мессионизм являет собой миф, в котором сакральное и профанное соединены нераздельно, но их разделение происходит в рамках секуляризованного мессионизма, говоря словами Н.А. Бердяева.
Этот вывод мы делаем для того, чтобы разделить субьект мессионизма (носитель мессианского сознания и веры) с его точкой зрения, перспективой и этапы развития мессионизма в истории человечества Н.А. Бердяев пишет: «Мессианизм есть вера, что новые времена наступят, что Царство Божие придет, что Мессия явится в силе. Ожидание мессианского сознания находится на грани двух миров, на грани посюстороннего и потустороннего, имманентного и трансцендентного, земного и небесного, исторического и сверхисторического. Мессианские ожидания не могут осуществиться ни в самой истории, ни вне истории.»0
Для Н.А. Бердяева это противоречие, которое заложено в нашем ограниченном сознании, в самом нашем падшем разуме. Для нас это вопрос методологии и анализа мессианства как социального явления. Повторяем, речь идет о выделении субьекта мессианского сознания и деятельности, культа, и этапах, исторических формах мессианства. В конечном счете мы говорим о социодинамике культуры. В 1Х - ХХ вв. несколько раз столкнулись две мессианские идеи - русская и германская. Обе носят сакральный характер, однако вторая - ложная идея господства избранной расы. Эта идея вытесняет из староязыческой, греко-римской идеи подбора расы господ. Русская сакральная идея в наиболее чистом ее виде есть идея реализации правды, братства людей и народов. Она исследует идею основателей Церкви и вечную истину христианства. Эта мысль проводится всецело в традиции русской религиозной философии, в работах Н.О. Лосского, Е.Н. Трубецкого, С.Н. Булгакова и других. В этой традиции отмечается, что национальный мессионизм и теократия отменены не только Евангелием, после явления Христа - мессии, но и пророками. Но если исторически теократии и лже-мессионизм отменяются, то в новое и новейшее время мессионизм появляется в новом оформлении светской религии как мессионизм избранной расы, избранного класса, в котором древний хилиазм трансформируется в социальные доктрины.
Поэтому единственно истинный мессионизм-мессионизм эсхатологический, то есть искания социальной правды. Но и в нем происходит двоение мессианского сознания, что поражает уже в учении о русском народе-богоносце. Это раздвоение прослеживается помимо всего прочего в различении Христа и Антихриста. Христос (греч.) - перевод с еврейского слова «мешиах» (Мессия), то есть «помазанник». Атеисты всегда подчеркивают: «Так называли царей, над которыми проделывался перед вступлением их на трон магический, колдовской обряд помазания маслом или возлияния масла, как символа «получения свыше» от «небесного царя» - Бога, прав на царство. Значит, Антихрист - это антипомазанник, или человек, который борется с помазанником - потомственным царем, ставленником господствующих классов за власть в пользу тех, у кого право помазывать своих вождей отнято. Короче говоря, это повстанческий вождь. Таким антипомазанником был в свое время в Риме Спартак».2
Для научных атеистов, стоящих на точке зрения материалистического понимания истории миф об «Антихристе» - еще одна устрашающая иллюзия для людей в контексте сказок о «втором пришествии» и «страшном суде», хотя Антихрист - всего лишь отражение памяти народной о попытках преодолеть угнетение человека человеком в реальном земном мире. Речь идет о пережиточном, наивном отражении в затемненном сознании верующих древних земных дел и социальных отношений. Поэтому христианский мессионизм с точки зрения философии означает некий плеоназм (ибо Христос это мессия) и является, таким образом, мессианским мессианизмом. Фиксируя это, многие авторы (в том числе и К. Каутский) подчеркивают, что пустить корни вне иудейства мессианские чаяния христианской общины могли только в коммунистической форме, тесно связанной с идеей распятого мессии. Только при помощи веры в мессию и в воскресение могла коммунистическая организация поддерживать свое существование и распространиться в пределах Римской империи как тайное общество.