Антология мировой философии в четырех томах том з

Вид материала

Документы

Содержание [проблема отчуждения] I. мир отчужденного от себя духа Хорошее и дурное, государственная власть и богатство}. — [отчуждение как раздвоение сознания] [отчуждение духовных способностей человека] [история философии]

Подобный материал:

• Философское Наследие антология мировой философии в четырех томах том, 11944.29kb.
• Антология мировой философии: Антич­ность, 10550.63kb.
• Лейбниц Г. В. Сочинения в четырех томах:, 241.84kb.
• Собрание сочинений в четырех томах ~Том Стихотворения. Рассказы, 42.25kb.
• Собрание сочинений в четырех томах. Том М., Правда, 1981 г. Ocr бычков, 4951.49kb.
• Книга первая (А), 8161.89kb.
• Джордж Гордон Байрон. Корсар, 677.55kb.
• Антология мировой детской литературы., 509.42kb.
• Собрание сочинений в пяти томах том четвертый, 3549.32kb.
• Готфрид вильгельм лейбниц сочинения в четырех томах том , 8259.23kb.

[ПРОБЛЕМА ОТЧУЖДЕНИЯ]

[...] ОТЧУЖДЕННЫЙ ОТ СЕБЯ ДУХ; ОБРАЗОВАННОСТЬ

Нравственная субстанция сохраняла противоположность за­ключенной в ее простом сознании, а последнее — в непосредствен­ном единстве со своей сущностью. Сущность имеет поэтому

365

простую определенность бытия для сознания, которое непосред­ственно направлено на бытие и нравы которого составляют это бытие; сознание не считает себя «этой» исключающей самостью, равным образом и субстанция не имеет значения исключенного из нее наличного бытия, с которым сознание должно было бы составить «одно» лишь путем отчуждения от себя самого и в то же время должно было бы породить субстанцию. Но тот дух, чья самость есть абсолютно дискретное, имеет свое содержание перед собой как некую столь же косную действительность, и определение мира состоит здесь в том, что он есть нечто внешнее, негативное самосознания. Но этот мир есть духовная сущность, он в себе есть взаимопроникновение бытия и индивидуальности; это его наличное бытие есть произведение самосознания, но точно так же и некоторая непосредственно имеющаяся налицо чуждая ему действительность, которая обладает свойственным ей бытием и в которой самосознание себя не узнает. Он есть внеш­няя сущность и свободное содержание права; но эта внешняя действительность, которую господин правового мира ощущает в себе, есть не только та стихийная сущность, которая случайно имеется налицо для самости, но она есть его работа — не поло­жительная, а, напротив, негативная его работа. Она получает свое наличное бытие благодаря тому, что самосознание отре­шается от самого себя и отказывается от своей сущности, а это отрешение в том опустошении, которое господствует в мире права, кажется ему вынужденным под давлением внешнего насилия вырвавшихся на волю стихий. Эти стихии для себя суть только чистое опустошение и растворение себя самих; но именно это растворение, эта их негативная сущность и есть самость; она — их субъект, их действование и становление. Но это действование и становление, благодаря которым субстанция становится действи­тельной, есть отчуждение личности, ибо самость, имеющая непо­средственно, т. е. без отчуждения, значение в себе и для себя, лишена субстанции и есть игра указанных бушующих стихий; ее субстанция, следовательно, есть само ее отрешение, а отреше­ние есть субстанция или духовные силы, упорядочивающиеся в некоторый мир и благодаря этому сохраняющиеся.

Субстанция, таким образом, есть -дух, обладающее самосозна­нием единство самости и сущности; но обе имеют друг для друга также значение отчужденности. Дух есть сознание некоторой для себя свободной предметной действительности; но этому сознанию противостоит указанное единство самости и сущности, действи­тельному сознанию — чистое сознание. С одной стороны, действи­тельное самосознание благодаря своему отрешению переходит в действительный мир, и этот последний возвращается в само­сознание; а с другой стороны, именно эта действительность — и лицо, и предметность — снята; они — чисто всеобщие. Это их отчуждение есть чистое сознание или сущность. Наличествование непосредственно имеет противоположность в своей потусторон­ности, которая есть его мышление и мысленность, точно так же как это мышление и эта мысленность имеют противоположность в посюсторонности, которая есть ее отчужденная от них действи­тельность.

366

Этот дух поэтому образует себе не один только мир, а мир удвоенный, разделенный и себе противополож­ный. — Мир нравственного духа есть его собственное наличие, и потому каждая из сил этого мира находится в этом единстве и, поскольку обе различаются, в равно­весии с целым. Ничто не имеет значения «негативного» (das Negative) самосознания; даже отошедший дух на­личествует в крови родства, в самости семьи, и всеобщая власть правительства есть воля, самость народа. Но здесь наличное означает только предметную действительность, которая имеет свое сознание по ту сторону; каждый от­дельный момент как сущность принимает это сознание, а тем самым и действительность от некоторого «иного», и поскольку он действителен, его сущность есть не что «иное», нежели его действительность. Ничто не имеет духа, основывающегося и обитающего внутри его самого, а [все] находится вовне себя в некотором чуждом духе; равновесие целого не есть единство, остающееся в своей сфере, и не есть успокоение этого единства, возвращен­ное в себя, а покоится на отчуждении противоположного. Целое, как и всякий отдельный момент, есть поэтому не­которая отчужденная от себя реальность; оно распадается на два царства: одно, в котором самосознание действи­тельно — оно само и его предмет, и другое — царство чистого сознания, которое по ту сторону первого не имеет действительного наличия, а состоит в вере. Итак, подобно тому как нравственный мир из разъединения божест­венного и человеческого закона и их форм, а его созна­ние — из разъединения на знание и бессознательность уходит назад в судьбу сознания, в самость как негатив­ную мощь этой противоположности, так и оба этих цар­ства отчужденного от себя духа возвратятся в самость; но если та была первой непосредственно значимой са­мостью, отдельным лицом, то эта вторая самость, возвра­щающаяся в себя из своего отрешения, будет всеобщей самостью, сознанием, которое овладевает понятием, и эти духовные миры, все моменты которых утверждают о себе некоторую фиксированную действительность и недуховное устойчивое существование, растворятся в чи­стом здравомыслии. Последнее как самое себя постигаю­щая самость завершает образованность; оно ничего не усваивает, кроме самости, и все усваивает как самость, т. ё. оцо обо всем составляет понятие, уничтожает всякую

367

предметность и превращает* всякое в-себе-бытие в для-себя-бытие. Обращенное против веры как против чуж­дого, лежащего по ту сторону царства сущности, оно есть просвещение. Просвещение завершает отчуждение и в этом царстве, куда спасается отчужденный дух как в сознание равного самому себе покоя; оно вносит хаос в хозяйство, которое дух здесь ведет, тем, что вносит в него утварь посюстороннего мира, которую тот не мо­жет не признать своей собственностью, потому что его сознание в равной мере принадлежит этому миру. — В то же время чистое здравомыслие реализует в этом негативном занятии себя само и создает свой собствен­ный предмет — непознаваемую абсолютную сущность и полезное. Так как таким образом действительность по­теряла всякую субстанциальность и в ней ничто уже более не есть в себе, то как царство веры, так и царство реального мира низвергаются, и эта революция порож­дает абсолютную свободу, благодаря чему прежде отчуж­денный дух полностью уходит назад в себя, покидает эту страну образованности и переходит в другую страну — в страну морального сознания.

I. МИР ОТЧУЖДЕННОГО ОТ СЕБЯ ДУХА

Мир этого духа распадается на два мира; первый есть мир действительности или мир самого отчуждения духа, а второй мир есть мир, который дух, поднимаясь над первым, сооружает себе в эфире чистого сознания. Этот второй мир, противоположный указанному отчуждению, именно поэтому от него не свободен, а скорее есть только другая форма отчуждения, которое в том и состоит, что обладает сознанием в двоякого рода мирах, и которое объемлет 'оба. Здесь, следовательно, рассматривается не самосознание абсолютной сущности как оно есть в себе и для себя, не религия, а вера, поскольку она есть бег­ство из действительного мира и поскольку она не есть, стало быть, в себе и для себя. Это бегство из царства наличного поэтому непосредственно в самом себе есть двоя­кое бегство. Чистое сознание есть стихия, в которую под­нимается дух; но оно есть не только стихия веры, а точ­но так же стихия понятия; оба поэтому вступают одно­временно нераздельно друг от друга, и веру можно рассматривать лишь в противоположении понятию.

£68

а. ОБРАЗОВАННОСТЬ И ЕЕ ЦАРСТВО ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

Дух этого мира есть проникнутая самосознанием ду­ховная сущность, которая знает, что она непосредственно наличествует как эта для себя сущая сущность и что ей противостоит сущность как некоторая действительность. Но наличное бытие этого мира, точно так же как и дей­ствительность самосознания, основывается на движении отрешения самосознания от своей личности, вследствие чего создает свой мир и относится к нему как к некото­рому чуждому миру, так что отныне оно должно завла­девать им. Но сам отказ от своего для-себя-бытия есть порождение действительности, и этим отказом оно, сле­довательно, непосредственно завладевает ею. Или: само­сознание есть только нечто, оно лишь постольку обладает реальностью, поскольку оно отчуждается от себя самого; тем самым оно утверждает себя как всеобщее, и эта его всеобщность есть его значимость и его действительность. Это равенство со всеми не есть поэтому указанное ранее равенство права, не есть упоминавшаяся непосредствен­ная признанность и значимость самосознания на том основании, что оно есть: для того чтобы обладать значи­мостью, оно путем отчуждающего опосредствования должно согласовать себя со всеобщим. Лишенная духа всеобщность права воспринимает в себя всякий природ­ный модус характера как модус наличного бытия и оправдывает его. Но всеобщность, которая имеет здесь значимость, есть всеобщность ставшая, и потому она действительна.

[...] Образованность как отчуждение природ­ного бытия]. — Таким образом, то, благодаря чему индивид здесь обладает значимостью и действительностью, есть образо­ванность. Его истинная первоначальная натура и субстанция есть дух отчуждения природного бытия. Вот почему это отреше­ние в такой же мере есть его цель, как и наличное бытие его; в то же время оно есть средство или переход как мысленной субстанции в действительность, так и наоборот — переход опре­деленной индивидуальности в существенность. Эта индивидуаль­ность образованием подготовляет себя к тому, что есть она в себе, и лишь благодаря этому она есть в себе и обладает действитель­ным наличным бытием; насколько она образованна, настолько она действительна и располагает силой. Хотя самость знает, что »на здесь действительна как «эта» самость, тем не менее ее действительность состоит единственно в снятии природной са­мости; первоначально определенная натура сводится поэтому К несущественному различию величин, к большей или меньшей

369

энергии воли. Цель же и содержание ее принадлежат единственно самой всеобщей субстанции и могут быть только некоторым «всеобщим»; особенность какой-нибудь натуры, становясь целью и содержанием, есть нечто бессильное и недействительное; она есть вид, который тщетно и комично старается осуществить себя; она есть противоречие, состоящее в том, что особенному сооб­щается действительность, которая непосредственно есть все­общее. Если поэтому индивидуальность ложно полагается в осо­бенности натуры и характера, то в реальном мире нет индиви­дуальностей и характеров, а индивиды обладают друг 'для друга равным наличным бытием; такая мнимая (vermeintliche) инди­видуальность есть именно наличное бытие, которое только мнится (das Gemeinte) и которое не имеет постоянства в том мире, где только то обретает действительность, что отрешается от себя самого и в силу этого есть лишь всеобщее. — То, что мнится, считается поэтому тем, что есть ово, некоторым видом. Вид (Art) не совсем то же самое, что espece — «из всех кличек самая ужасная, ибо обозначает посредственность и выражает высшую степень презрения» ⁵. «Art und in seiner Art gut sein» — это, однако, немецкое выражение, которое придает этому значе­нию благопристойный вид, словно мнится нечто не столь уж плохое, или выражение, которое и в самом деле еще не содержит в себе сознания того, что такое вид и что такое образованность и действительность.

То, что по отношению к отдельному индивиду представляется как его образование, есть существенный момент самой субстан­ции, а именно непосредственный переход ее мысленной всеобщ­ности в действительность, или ее простая душа, благодаря которой в-себе[-бытие] есть «признанное» и наличное бытие. Движение индивидуальности, осуществляющей свое образование, есть по­этому непосредственно становление ее как всеобщей предметной сущности, т. е. становление действительного мира. Последний, хотя и возник благодаря индивидуальности, для самосознания есть нечто непосредственно отчужденное и имеет для него форму непоколебимой действительности. Но, будучи в то же время уверенным, что этот мир есть его субстанция, самосознание ста­рается овладеть им; оно достигает этой власти над миром благо­даря образованности, которая с этой стороны проявляется таким образом, что оно соответствует действительности, и притом в та­кой степени, в какой ему позволяет энергия первоначального характера и таланта. То, что здесь кажется проявлением силы индивида, под которую подпадает субстанция и тем самым сни­мается, есть то же самое, что претворение субстанции в действи­тельность. Ибо сила индивида состоит в том, что он сообразо­вывается с ней, т. е. что он отрешается от своей самости, стало быть, полагает себя как предметную сущую субстанцию.. Его образованность и его собственная действительность есть поэтому претворение самой субстанции в действительность.

[а. Хорошее и дурное, государственная власть и богатство}. — Самость для себя действительна, только будучи снята. Она по­этому для себя не составляет единства сознания себя самой и предмета; этот последний для нее есть негативное ее. — Благо­даря самости как душе субстанция, следовательно, так разви­вается в своих моментах, что противоположное одушевляет

37Q

«другое», каждый момент своим отчуждением сообщает другому устойчивое существование и равным образом получает его от него. В то же время каждый момент имеет свою определенность как некоторую неодолимую значимость, а также некоторую устойчи­вую действительность по отношению к другому. Наиболее все­общим образом мышление фиксирует это различие посредством абсолютного противоположения хорошего и дурного, кои, избегая друг друга, никак не могут стать одним и тем же. Но непосред­ственный переход в противоположное — душа этого устойчивого бытия; наличное бытие, напротив, есть превращение всякой определенности в противоположную ей, и лишь это отчуждение есть сущность и сохранение целого. Рассмотрим теперь это пре­творяющее в действительность движение я одушевление момен­тов; отчуждение будет отчуждаться от самого себя, и целое благодаря ему вернет себя обратно в свое понятие.

Прежде всего рассмотрим самую простую субстанцию в непо­средственной организации ее налично сущих, [но] еще не одушев­ленных моментов. — Подобно тому как природа раскладывается на всеобщие стихии, из коих воздух есть сохраняющаяся чисто всеобщая прозрачная сущность, вода — сущность, которая всегда приносится в жертву, огонь — их оживотворяющее единство, ко­торое точно так же всегда растворяет их противоположность, как и раздваивает их простоту на противоположности; земля, нако­нец, есть крепкий узел этого расчленения и субъект этих сущ­ностей, равно как и их процесса, их исход и их возвращение; так же точно на такие же всеобщие, но духовные массы рас­кладывается внутренняя сущность или простой дух как некий мир обладающей самосознанием действительности, на первую массу, в себе всеобщую, себе самой равную духовную сущность, на другую массу, для-себя-сущую сущность, внутри себя ставшую неравной, собой' жертвующую и себя отдающую, и на третью сущность, которая, как самосознание, есть субъект и которой самой непосредственно присуща сила огня; в первой сущности она сознает себя как в-себе-бытие; во второй она благодаря пожертвованию всеобщим становится для-себя-бытием. Сам же дух есть в-себе и для-себя-бытие целого, которое раздваивается на субстанцию как 'постоянную и на субстанцию как собой жертвующую и которое точно так же берет их обратно в свое единство, и притом как вспыхивающее и их поглощающее пламя и как сохраняющаяся форма их. — Мы видим, что эти сущности соответствуют общественности в семье нравственного мира, но лишены того домашнего духа, которым обладают последние; на­против того, если судьба чужда этому духу, то самосознание здесь есть действительная власть этих сущностей и чувствует себя таковой.

Рассмотрим эти члены, как они представляются прежде всего внутри чистого сознания в качестве мыслей или в-себе-сущих [членов] и равным образом как представляются они в действи­тельном сознании в качестве предметных сущностей. — В форме простоты первая сущность.как себе самой равная непосредствен­ная и неизменная сущность всякого сознания есть хорошее — независимая духовная мощь в-себе [-бытия], при которой движе­ние для-себя-сущего сознания играет только роль примера. Дру­гая, напротив того, есть пассивная духовная сущность или все-

371

общее, поскольку оно обреки«* себя на жертву я позволяет индивидам заимствовать у него сознание их единичности; оно есть ничтожная сущность, дурное. — Эта абсолютная раствори­мость сущности сама постоянна; как первая сущность есть основа, исходный пункт и результат индивидов, которые в ней совер­шенно всеобщи, так и вторая, напротив того, есть, с одной стороны, жертвующее собой бытие для другого, с другой стороны, именно поэтому их постоянное возвращение к самим себе как единичному и их перманентное для-себя-становление.

Но эти простые мысли о хорошем и дурном столь же непосредственно отчуждаются; они действительны и в дей­ствительном сознании [существуют] как предметные мо­менты. Так, первая сущность есть государственная власть, вторая — богатство. Государственная власть в та­кой же мере есть простая субстанция, как и всеобщее произведение, само абсолютное дело, в котором для инди­видов выражена их сущность и в котором их единичность есть просто лишь сознание их всеобщности; точно так же государственная власть есть произведение и простой ре­зультат, из которого исчезает то обстоятельство, что про­изведение· это проистекает из их действования; произве­дение остается абсолютной основой и опорой всего их действования. — Эта простая эфирная субстанция их жизни в силу этого определения своего неизменного ра­венства себе самой есть бытие и тем самым лишь бытие для другого. Она, следовательщ в себе есть непосред­ственно то, что противоположно ей самой, [т. е.] богат­ство. Хотя богатство есть то, что пассивно или ничтож­но, оно есть равным образом всеобщая духовная сущ­ность, столь же постоянно получающийся результат труда и действования всех, как он снова растворяется в потреблении всех. В потреблении, правда, индивиду­альность становится для себя или единичной индивиду­альностью, но само это потребление есть результат всеоб­щего действования, точно так же это богатство с своей стороны порождает всеобщий труд и потребление всех. Действительное имеет лишь духовное значение непо­средственного всеобщего бытия. Предполагается, конеч­но, что в этом моменте каждое отдельное лицо поступает своекорыстно, ибо это есть момент, в котором оно сооб­щает себе сознание того, что оно есть для себя, и в силу этого оно не считает этот момент чем-то духовным; но даже при одном только внешнем рассмотрении оказы­вается, что в своем потреблении каждый дает потреблять

372

всем, в Своем труде он работает точно так же для всех, как и для себя, и все — для него. Его для-себя-бытие поэтому в себе всеобще, и своекорыстие есть нечто такое, что только мнится, что не может добиться того, чтобы сделать действительным то, что оно мнит, а именно, со­вершить нечто такое, что не послужило бы ко благу всех (1, IV, стр. 260-267).

[ОТЧУЖДЕНИЕ КАК РАЗДВОЕНИЕ СОЗНАНИЯ]

[...] Несчастное, раздвоенное внутри себя сознание — так как это противоречие его сущности есть для себя одно сознание, — всегда должно, следовательно, в одном сознании иметь и другое, и, таким образом, тотчас же, как только оно возомнит, что оно достигло победы и по­коя единства, _voho из каждого сознания должно быть снова изгнано. Но его истинное возвращение в себя са­мого, т. е. его примирение с собой, выразит понятие духа, ставшего живым и начавшего существовать, так как это­му сознанию уже присуще как одному нераздельному сознанию быть двойным сознанием: оно само есть устрем­ление взора одного самосознания в другое, и оно само есть и то и другое самосознание, и единство обоих есть для него также сущность, но для себя оно еще не дано себе как сама эта сущность, еще не дано как единство обоих (1, IV, стр. 112).

•

[ОТЧУЖДЕНИЕ ДУХОВНЫХ СПОСОБНОСТЕЙ ЧЕЛОВЕКА]

Лицо как непосредственное понятие и, следовательно, существенно единичное обладает природным существо­ванием частью в нем самом, частью же как нечто такое, к чему оно относится как к внешнему миру. — Здесь, где рассматривается лицо, которое самое еще находится в стадии своей первой непосредственности, речь идет лишь о таких непосредственных определениях, а не об определениях, способных возникнуть через опосредство-

вание воли.

Примечание. Духовные умения, науки, искусства, даже религиозные действия (проповеди, обедни, молит­вы, благословения над освященными предметами), изо­бретения и т. д. становятся предметами договора, прирав-

373

ниваются к общеизвестным вещам по способу покупки, продажи и т. д. Можно задать вопрос: находится ли ху­дожник, ученый и т. д. в юридическом обладании своим искусством, своей наукой, своей способностью произно­сить проповеди, читать обедни и т. д., т. е. представляют ли собой подобные предметы вещи\ Не так легко ре­шиться называть вещами такого рода умения, знания, способности и т. п.: так как, с одной стороны, о такого рода имуществе ведутся переговоры и заключаются до­говоры как о вещах, а с другой стороны, они суть нечто внутреннее и духовное, то рассудок может затрудняться ответить на вопрос об их юридической квалификации, ибо ему предносится антитеза: нечто представляет собой или вещь, или не вещь (такая же антитеза, как антитеза: или конечно, или бесконечно). Познания, науки, талан­ты и т. д. свойственны, разумеется, свободному духу и представляют собой его внутренние качества, а не нечто внешнее, но вместе с тем можно посредством высказыва­ния (Aeusserung) дать им внешнее (äusserliches) сущест­вование и отчуждать (veräussern) их (см. ниже), бла­годаря чему они подводятся под определение вещей. Они, таким образом, суть нечто непосредственное не сперво­начала, а становятся таковыми лишь через опосредство-вание духа, низводящего свое внутреннее на степень непосредственного и внешнего. — Согласно неправому и безнравственному определению римского права дети были для отца вещами; последний, таким образом, находился в юридическом обладании своими детьми, и, однако, он был вместе с тем связан с ними нравственным отноше­нием любви (которое, впрочем, разумеется, неизбежно было очень ослаблено благодаря этому неправильному определению). Здесь, следовательно, имело место соеди­нение, но совершенно неправое соединение обоих опре­делений — определения вещи и определения не-вещи. — В абстрактном праве, также имеющем своим предметом лишь лицо, как таковое, имеющем, следовательно, своим предметом особенное, то, что входит в состав существо­вания и сферы его свободы лишь постольку, поскольку оно есть нечто, отделимое от лица и непосредственно отличное от него, — все равно, составляет ли эта отдели­мость и отличность его существенное определение или оно может ее получить лишь посредством субъективной воли, — в этом абстрактном праве духовные умения,

374

науки и т. д. принимаются во внимание лишь как пред­меты юридического владения; владение телом и душой, которое приобретается через образование, изучение, при­вычки и т. д. и представляет собой некоторую внутрен­нюю собственность духа, здесь не должно рассматри­ваться. О переходе же такой духовной собственности вовне, где она подпадает под определение юридическо-правовой собственности, должна идти речь при рассмот­рении отчуждения (i, VII, стр. 70—71).

[ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ]

ВВЕДЕНИЕ В ИСТОРИЮ ФИЛОСОФИИ

[...] История философии показывает нам ряд благород­ных умов, галерею героев мыслящего разума, которые силой этого разума проникли в сущность вещей, в сущ­ность природы и духа, в сущность бога, и добыли для нас величайшее сокровище, сокровище разумного позна­ния. События и деяния, составляющие предмет этой исто­рии, поэтому суть такого рода, что в их содержание и состав входят не столько личность и индивидуальный характер этих героев, сколько то, что они создали, и их создания тем превосходнее, чем меньше эти создания можно вменять в вину или заслугу отдельному индивиду­уму, чем больше они, напротив, представляют собой составную часть области свободной мысли, всеобщего ха­рактера человека как человека, чем в большей степени сама эта лишенная своеобразия мысль и есть творческий субъект. Она в этом отношении противоположна поли­тической истории, в которой индивидуум является субъ­ектом деяний и событий со стороны особенности своего характера, гения, своих страстей, силы или слабости своего характера и вообще со стороны того, благодаря чему он является именно данным индивидуумом.

На первый взгляд кажется, что эти акты мышления принадлежат истории, отошли в область прошлого и ле­жат по ту сторону нашей действительности. Но на самом деле то, что мы есть, являет собой вместе с тем нечто историческое, или, выражаясь точнее, подобно тому как в том, что лежит в этой области, в истории мысли, прош­лое представляет собой лишь одну сторону, так и в том, что мы представляем собой, общее, непреходящее нераз-

375

рывно связано с тем, что мы представляем собой как принадлежащие истории. Обладание самосознательной разумностью, присущее нам, современному миру, не воз­никло сразу и не выросло лишь на почве современности, а его существенной чертой является то, что оно есть на­следие и, говоря точнее, результат работы всех предшест­вовавших поколений человеческого рода. Подобно тому как искусства, служащие устройству внешней жизни, масса средств и сноровок, учреждения и привычки обще­жития и политической жизни суть результат размышле­ния, изобретательности, нужд и бедствий, находчивости и остроумия, стремления и свершения предшествовавшей нашей современности истории, точно так же и то, что мы представляем собой в науке и, ближе, в философии тоже обязано своим существованием традиции, которая через все, что преходяще и что поэтому минуло, тянется по сравнению Гердера, словно священная цепь, и она сохранила и передала нам все, что произвели предшест­вовавшие поколения.

Но эта традиция не есть лишь домоправительница, которая верно оберегает полученное едо и, таким образом, сохраняет его для потомков и передает им его не ума­ленным, подобно тому как течение природы в вечном изменении и движении ее образов и форм остается на­всегда верным своим первоначальным законам и совсем не прогрессирует. Нет, традиция не есть неподвижная статуя: она — живая и растет подобно могучему потоку, который тем больше расширяется, чем дальше он отхо­дит от своего потока. Содержанием этой традиции яв­ляется то, что создал духовный мир, а всеобщий дух никогда не останавливается в своем движении. Здесь же нас существенно интересует именно всеобщий дух.

С отдельным народом может, правда, случиться, что его образованность, искусство, наука, вообще его духов­ное достояние приходит в состояние застоя, как это, на­пример, произошло, по-видимому, с китайцами, которые две тысячи лет тому назад во всем, может быть, находи­лись в том же состоянии, в котором они находятся ныне. Но мировой дух не впадает в равнодушное спокойствие; это его свойство имеет своим основанием простое поня­тие духа, согласно которому его жизнью является его деяние. Это деяние имеет своей предпосылкой наличие известного материала, на который оно направлено и ко-

376

торый оно не только умножает, не только расширяет, прибавляя к нему новый материал, но и Существенно обрабатывает, преобразует. Созданное каждым поколе­нием в области науки и духовной деятельности есть на­следие, рост которого является результатом сбережений всех предшествовавших поколений, святилище, в кото­ром все человеческие поколения благодарно и радостно поместили все то, что им помогло пройти жизненный путь, что они обрели в глубинах природы и духа. Это наследование есть одновременно и получение наследства, и вступление во владение этим наследством. Оно являет­ся душой каждого последующего поколения, его духов­ной субстанцией, ставшей чем-то привычным, его прин­ципами, предрассудками и богатствами; и вместе с тем это полученное наследство низводится получившим его поколением на степень предлежащего материала, видо­изменяемого духом. Полученное, таким образом, изме­няется, и обработанный материал именно потому, что он подвергается обработке, обогащается и вместе с тем сохраняется.

Такова также позиция и деятельность нашей и всякой другой эпохи: мы постигаем уже существующую науку, усваиваем ее, приспособляемся к ней, и тем самым мы ее развиваем дальше и поднимаем ее на более высокий уро­вень; усваивая ее себе, мы делаем из нее нечто свое в противоположность тому, чем она была раньше. От этой природы творчества, заключающейся в том, что оно имеет своей предпосылкой наличный духовный мир и что, усваивая его себе, оно вместе с тем и преобразовывает его, — от этой природы творчества и зависит то, что наша философия может обрести существование лишь в связи с предшествующей и с необходимостью из нее вытекает; ход истории показывает нам не становление чуждых нам вещей, а наше становление, становление нашей науки (1, IX, стр. 9-11).

Другие науки, правда, имеют историю также и со стороны содержания; эта история показывает изменение последнего, устра­нение положений, которые прежде пользовались признанием. Но большая и даже, может быть, большая часть их содержания носит характер прочных истин и сохранилась неизменной, и возникшее новое не представляет собой изменения приобретен­ного раньше, а прирост и умножение его. Эти науки прогресси­руют посредством нарастания, добавлений. В развитии минерало­гии, ботаники и т. д. кое-что из приобретенного раньше, правда,