Федеральное агентство по образованию государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования
| Вид материала | Документы |
- Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение высшего, 409.09kb.
- Федеральное агентство по образованию, 1104.6kb.
- Министерство спорта, туризма и федеральное агентство по молодёжной политики РФ образованию, 2622.05kb.
- Федеральное агентство воздушного транспорта федеральное государственное образовательное, 204.23kb.
- "Основы финансовой математики", 846.63kb.
- Федеральное агентство морского и речного транспорта РФ федеральное государственное, 2741.44kb.
- Федеральное агентство по образованию, 1608.35kb.
- Федеральное агентство по образованию федеральное государственное образовательное учреждение, 13.45kb.
- Федеральное агентство по образованию федеральное государственное образовательное учреждение, 177.08kb.
- Федеральное агентство по образованию, 47.63kb.
Лучшие теории … как раз и обязаны своей привлекательностью тому факту, что они учитывают и стремятся проследить взаимосвязь между действиями и структурами. Теория не принижает личность; она скорее пытается объяснить природу ограничений, сковывающих свободу действий человека и расстраивающих его планы, и в процессе этого открывает закономерности в истории.
Джон Тош. Стремление к истине
4.1. Генезис виртуального конфликта
В настоящее время существуют всего две работы, посвященные виртуальным конфликтам: работа Н.А. Носова «Виртуальный конфликт: виртуальная социология медицины» где впервые вводится понятие виртуального конфликта и определяются его основные онтологические характеристики. В этой же работе проводится иллюстрация теоретических положений на примере лечения бронхиальной астмы. Вторая работа Асадуллиной С.Х. «Психология виртуального конфликта» (53) посвящена разработке теоретической и практической модели диагностики, и способов разрешения виртуальных конфликтов на различных уровнях. «Наше исследование посвящено выявлению самих источников появления и воспроизведения виртуального конфликта в жизни современного человека, выявлению условий, при которых виртуальный конфликт возникает или же не возникает, проявления виртуального конфликта в основных институтах социализации человека: в семье, в образовании, проявление внутреннего конфликта в человеке, а также определение условий, при которых виртуальный конфликт возникать не будет» (Асадуллина С.Х., 2003).
Жизнь современного человека пронизана конфликтами особого рода – они постоянно существуют и воспроизводятся, попытки решения их приводят только к их усилению, предваряет свою работу Асадуллина С.Х. Это признаки особого рода конфликта – виртуального, которые зафиксировал основатель виртуалистики отечественный психолог Н.А.Носов. Однако он сам успел исследовать только виртуальный конфликт в медицине, отметив, что виртуальный конфликт есть и в производстве России, в вооруженных силах, в образовании, что виртуальный конфликт становится стержнем международных отношений. Таким образом, практически вся жизнь современного человека пронизана виртуальными конфликтами. В результате возникает противоречие вежду обилием виртуальных конфликтов, которые не только не решаются, но даже не могут быть адекватно диагностированы, и тем моноонтичным мировоззрением, которое делает человека беспомощным перед лицом виртуального конфликта. Понимание сути виртуального конфликта требует отказа от мононтичного мировоззрения и принятия полионтизма как характеристики и мира, и человека, подчеркивает Асадуллина С.Х.
Н.А. Носов отмечал, что виртуальный конфликт интересен тем, что чем больше усилий прикладывается для его разрешения, тем сильнее он становится (Н.А. Носов, 2002). Таких конфликтов в жизни современного человека наметилось множество. Особенность виртуального конфликта еще в том, что его участники могут и не подозревать, что находятся в условиях виртуального конфликта. Таким образом, существует противоречие между перегруженностью жизни современного человека виртуальными конфликтами и моноонтичной картиной мира, которая не только не позволяет человеку разрешать эти конфликты, но даже догадываться об их существовании в его в жизни.
«Сама возможность виртуального конфликта возникает как следствие полиреальной природы человека. Основой полиреальности человека является мифомагический пласт психики – пласт психики, сформировавшийся в эпоху первобытности, пласт, сохранившийся у современного человека на уровне бессознательного. Именно этот пласт психики является источником виртуальных реальностей. Появляясь как виртуальные реальности, через процесс удвоения и освоения становятся константными, организуя собь как совокупность всех реальностей человека.
Полиреальность человека является его конституирующим признаком, сформировавшимся в филогенезе. Виртуальный конфликт таковым не является. В филогенезе виртуальные конфликты существовали не всегда. Виртуальные конфликты возникли в процессе, который начался в конце эпохи первобытности: в процессе отделения индивидуальной соби человека, как совокупности всех его реальностей, от ранее слитной соби всех людей в роду. Виртуальных конфликтов не было в прошлом, в эпоху первобытности, когда индивидуальной соби, как совокупности всех реальностей человека, просто не существовало. Возможно, виртуальные конфликты исчезнут в будущем, в процессе развития человечества, когда исчезнет слитность реальностей, узурпация реальностей одного человека другим человеком, или родом, или родовой семьей, или социумом. Виртуальный конфликт в настоящее время пронизывает жизнь современного человека, он существует и воспроизводится во всех институтах социализации человека: в семье, в образовании, в трудовых коллективах, и, даже, внутри самого человека. Процесс общения людей в процессе социализации может и развивать виртуальные реальности человека, но может и нарушать их целостность и чистоту, засоряя реальности осколками чужих реальностей, искажающих развитие человека и целостность его жизни, личности, психики. Необходима гигиена всех реальностей человека. Часть виртуальных реальностей человека может быть отчуждена другими людьми, нарушая полноту жизни человека, целостность его соби. Отчуждаться может любая реальность: чаще всего, реальность воли – это условие отчуждения любой другой реальности человека. Нарушения синомии и полионтизма человека требуют аретеи – восстановления полноты и целостности всех реальностей человека. Средства психотерапии и практической психологии в решении таких задач недостаточно эффективны, так как они, как правило, рассчитаны на решение константных конфликтов» (Асадуллина С.Х., 2003).
Для того чтобы диагностировать и разрешать виртуальные конфликты, необходим другой тип научной рациональности, допускающий существование множества реальностей и полиреальную природу самого человека. При этом условии можно диагностировать наличие или отсутствие виртуальных конфликтов, а также разрешать их. Развитием виртуальных конфликтов можно управлять через аретею (практическую виртуалистику), привести реальности человека в синомию – соответствие друг другу всех реальностей, развить недостающие. Возможна профилактика возникновения виртуальных конфликтов, условием которой является соблюдение принципа полионтизма по отношению к человеку: признание его полиреальности, выстраивание социализации в соответствие с полиреальной природой человека (Асадуллина С.Х. 2003).
«Виртуальный конфликт – это такой конфликт, источник которого находится не в той реальности, в которой протекает сам конфликт, и он не может быть разрешен за счет средств, принадлежащих той реальности, в которой он протекает (460, с.7). Носов подчеркивает, что «…есть конфликты, источники которой находятся в той же реальности, в которой протекает конфликт. Конфликты второго рода, в соответствии с виртуальной терминологией, называются «константные конфликты» (460, с. 8).
В Большой Российской энциклопедии дается следующее определение конфликта: Конфликт (от лат. conflictus – столкновение), столкновение противоположных интересов, взглядов, стремлений; серьёзное разногласие, острый спор, приводящий к борьбе.» Под решением конфликта понимается «…устранение полностью или частично причин, породивших конфликт, либо изменение целей участников конфликта (73, с.351). Для решения конфликта применяется диагностика конфликта (определение состояния конфликта – определение состояния развития причин, породивших конфликт, либо изменение цели участников конфликта… Диагностика используется с целью – разработки способов воздействия на участников конфликтного взаимодействия; – прекращения или перевода конфликта в другую, более спокойную стадию…» (73, с.352).
Известно, что под управлением конфликтами понимается – целенаправленное воздействие: – на устранение или минимизации причин, породивших конфликт; и/или – на коррекцию поведения участников конфликта, что развитие конфликта – это изменение компонентов конфликта. Различают ряд направлений развития конфликта, таких, как постепенное увеличение участников конфликта и его усиление за счет накопления опыта борьбы, рост количества проблем и обострение конфликтной ситуации, углубление основной первичной проблемной ситуации. – переход конфликта в квазиконфликт, повышение конфликтной активности участников, изменение характера действий конфликтных сторон. – нарастание эмоциональной напряженности у участников конфликта и т.д.
«
Все эти характеристики общепринятого понимания конфликта имеют характеристики константного конфликта. Именно константный конфликт, источник которого лежит в той же реальности, что и средства его разрешения, предполагает возможность его разрешения, участники конфликта осознают тот факт, что находятся в конфликтной ситуации, для них характерны вполне определенные эмоции. Вся конфликтология, которая имеет своим предметом конфликт, исследует только константные конфликты.
Рис. 23. Структура виртуального конфликта
Виртуальный конфликт имеет совершенно другие характеристики
- Н.А. Носов подчеркивает, что у виртуального конфликта нет причины, есть казус. Казус – сила, вызвавшая событие. Источник действия находится на более высоком уровне реальности относительно рассматриваемого события. В той же реальности, к которой принадлежит казус, есть совокупность многих и условий, обеспечивающих осуществление этого события. Применяя эти характеристики к явлению конфликта, можно сказать следующее: казус виртуального конфликта находится в реальности уровнем выше, чем реальность, в которой конфликт проявляется.
- Виртуальный конфликт, в отличие от константного конфликта, это не конфликт людей. Участники конфликта могут быть самые наилучшие намерения, но это не разрешает конфликта. Мы полагаем, что они могут даже не осознавать, что находятся в ситуации виртуального конфликта.
- Для решения константного конфликта проводится диагностика конфликта, управление конфликтами и т.д. Иными словами, признается аксиомой то, что конфликт можно разрешить.
- «Виртуальный конфликт интересен тем, что чем больше усилий прикладывается для его разрешения, тем сильнее он становится» (460.,с.8).
- Участники константного конфликта имеют конфликтное поведение, участники вирутального конфликта могут находиться в ситуации сотрудничества, но это сотрудничество не дает результатов.
Таким образом, виртуальный конфликт может возникнуть только в том случае, если человек имеет не одну, а много реальностей. Иными словами, только полиреальность человека определяет саму возможность возникновения виртуальных конфликтов. Следовательно, в полиреальной же природе человека находятся и средства его разрешения» (Асадуллина С.Х. 2003).
Оперируя обозначенным выше инструментарием, эффективно применяемым на практике решения виртуальных конфликтов человека и социума, попытаемся диагностировать, и обозначить пути решения виртуальных конфликтов на различных уровнях бытия человека и общества в социально-историческом контексте.
4.2. Виртуальный конфликт в социально-исторических процессах
Природа виртуального конфликта такова, что он пронизывает все стороны общественной жизни. Начиная поиск виртуальных конфликтов в обществе, следует обратить внимание на саму историческую науку реализуя принцип историзма. Отвечая на самые первичные вопросы: Что есть история? Соответствует ли история критериям научности? Какова ее социальная функция? Зачем она нужна современным людям? мы наталкиваемся на следы виртуального конфликта в самом ядре этого вопроса. Существует множество определений истории. История – есть рассказ о прошлом (подразумевается что достоверный). Это есть социально-исторический опыт. Дж. Тож описывая историю и ее современное состояние: «История всегда с трудом поддавалась логическим дефинициям. Но теперь более чем когда либо ее можно охарактеризовать в категориях парных противоположностей. Она занимается событиями и структурами, индивидом и массой, ментальностью и материальными силами. Сами историки должны совмещать нарративные навыки с аналитическими, проявляя как сопереживание так и отстраненность. Их дисциплина – это и воссоздание и обьяснение событий, и наука и искусство; … история-это гибрид не поддающийся классификации. Эти отличительные черты следует рассматривать не как борьбу противоположностей, а как взаимодополняющие акценты, которые в совокупности дают возможность более или менее адекватно монять прошлое в его реальной сложности» (665, с. 287).
Но, история, прежде всего, это научная дисциплина, а наука есть феномен социальный. Наука это сфера деятельности, область знаний, опыт, ранжируемый и соответствующий определенным требованиям, организуемая для получения определенного результата. Наука существует потому, что дает что-то что необходимое обществу. Наука и в частность историческая наука всегда работает под социальный заказ явный или не явный. Это проявляется по настроению общества, приоритетным государственным направлениям развития определенных отраслей научных знаний, актуальностью, востребованностью результатов, финансируемостью и т.д. По сути, наука есть продукт социума, она возникла, развивается и существует потому что по какой то причине обьективно нужена обществу, и следовательно наука должна приносить тот результат – который «заказывали», тот который необходим социуму в текущий момент. Но проблема в том, что потребности социума быстро и часто меняются и эволюционируют. В случае если эволюция потребностей приблизительно совпадают с эволюцией самой исторической науки, то «заказ» не столь явен и позволяет сохранять истории научный авторитет и статус. Но случаются резкие эволюционно – революционные потрясения подобно октябрьской революции или перестройки, революции в общественном сознании и идеологии. В результате ключивой, смыслообразующий сегмент реализации труда историка в известном смысле вынужденно переворачивается в кардинально другом смысловом – направлении научного развития и интерпретации фактов. Соответственно в этом случае сама интерпретация актуальных исторических событий без открытия новых источников часто разворачивался в противоположном направлении. Это ярко проявляющаяся социальная интерпретация и социальный заказ очень сильно сказывается на авторитете истории как науки, так как противоречит научным идеалам «обьективности» классического типа научной рациональности. В результате появились ярые критики, которые стали отказывать истории в научном статусе, указывая на: принципиальную непозноваемость прошлого в «объективном ключе»; отсутствии в исторической науке собственной, не заемной из социальной теории методологии на уровне научного подхода. Осознавая данную проблему, многие исследователи стремились отринуть проблему методов отдавая приоретет иному: «… важна сне столько методика сколько склад ума – почти инстинкт,– выработать который можно путем проб и ошибок» (665, с. 101).
Огромный пласт проблем связан с фундаментальной проблемой теоретического анализа «исторических фактов» являющихся основанием для исторической реконструкции и анализа. Исторические факты добываются из исторических источников путем внутренней и внешней критики источников. Исторические факты есть фундаментальное основание для любого исследования. Но историко-социальную значимомсть они приобретают только в контексте самого сложного и спорного процесса-интерпритации исторических фактов. Многие исследователи настроены очень кретически, полагая что факты не абстрактная данность а результат отбора. То, что они «говорят сами за себя» лишь внешнее впечатление. Любой исторический труд в равной степени характеризуется тем, что в него вошло и тем что внего не вошло. В частности Э.Х. Карр в своей работе «Что такое история» проводит различие между «фактами прошлого» и «историческими фактами». Обьем первых огромен и непознаваем; вторые есть результат отбора историка: «Функция историка сродни функции художника а не фотоаппарата; обнаружить и сформулировать, выделить и подчеркнуть то, что составляет природу данной вещи, а не воспроизводить без разбору все, на чем задержался взгляд» (Немир, 1952). Дж. Тош по этому поводу пишет что по мере «канонизации» новых фактов, старые выходят из употребления сохраняясь лишь на страницах старых учебников заполненных «бывшими фактами».
В процессе интерпритации исторических фактов происходит и генезис смысла, который и определяет ее социальное значения переходя в общее коллективное историческое сознание – как компонент доминирующей реальности – виртуального мира. Прямая и обратная зависимость результатов от интерпритации является явной проблемой исторической науки далеко вышедшей за рамки внутридисциплинарных проблем истории и стала социально – политической проблемой общества. В результате историческое сознание общества стало не восприимчиво к новым трактовкам и открытиям, меняющим наше представление о прошлом и настояшем. Но историческое сознание во многом питается достижениями науки и находясь от нее в прямой ресурсно – содержательной зависимости. Недоверие к истории, определяемая ее зависимостью от политического заказа, и безуспешные попытки отказатся от этого важнейшего источника пополнения социальной памяти характеризуются виртуальным конфликтом в этой сфере.
Столь явно проявляющаяся в истории сверхзависимость от политической коньюктуры и резкие повороты в базовых интерпритациях стало причиной падения авторитета истории и общего ироничного отношения в обществе.
Так как для социума (государственной власти) необходима, чаще всего, определенная линия трактовки тех или иных событий подтверждающая верность политического курса или оправданием определенных действий (постфактум – мотива), часто не важна ее историческая достоверность, наужена лишь видимость достоверности, которая достигается чаще всего одной лишь аппеляцией к научному статусу истории. Соответственно ясно то, что спекуляции на тему актуальных тем нашего прошлого свидетельствует, что смысловой облик современного человека и социальных групп зависит от трактовки тех или иных событий, что определяет современный самообраз, дает или лишает право на те или иные действия, определяет легитимность властных структур и т.д. То есть исторический облик является частью психического склада современного человека в форме исторического сознания и определяет его текущий самообраз. Самообраз, в свою очередь, определяет статус, роль, значимость, смысл поведения человека и общественных групп в каждой конкретной ситуации. Примером борьбы на этом уровне, которую можно определить как борьбу реальностей или иначе называемой информационной войны, а если точнее войны смыслов мы можем увидеть на фоне давно завершенного события, второй мировой войны. Еще живы воспоминания, когда в советский период широко внедрялся романтический образ советского солдата – защитника родины и СССР сыгравшего ключевую роль в победе во второй мировой войне. Роль спасителя мира от фашистской германии прочно укрепилась в сознании советского народа и по большому счету данная трактовка не далека от истины. В Соединенных же Штатах в то же время, с тем же успехом распространялась подобная идея, но уже о США как о спасителе мира в этой войне. При том, что, несмотря на полное отсутствие оснований в реальной истории для подобной трактовки буквально «высосанной из пальца» ничуть не мешает успеху в этом деле. Проблема обозначилась для России тогда, когда соединенные штаты предложили свои переводные учебники нам в подарок, что вызвало конфликт смыслов и целую бурю возмущения в стране. Но какое нам дело с прагматичной точки зрения в том, кто победил в этой войне? Как этот смысл влияет нынешнюю политическую обстановку? Ответ на этот вопрос уже прозвучал чуть выше.
В более ранний период общества до появления и распространения научных знаний ту же функцию в общественном сознании играли весьма авторитетные для своего времени былины, сказания, мифы и т.д. Этот фольклор также определяли нужный смысл, для общества выполняя ту же социально значимую функцию, что сейчас выполняет история.
Но история еще имеет вторую, более свободную от социума природу. Наука история обладает собственными ценностями и собственной внутренней логикой научного развития. Этой логикой и обеспечивается ее научный статус с одной стороны и ее авторитет с другой. Чем же руководствоваться историку при историческом исследовании особенно на политически актуальные и щекотливые темы? Здесь-то мы и натыкаемся на следы виртуального конфликта внутри исторической науки между социальным заказом, от которого историку никуда не дается и принципами научности и истинности где следы подобного социального заказа на результат не приемлемы. Нарушения принципа научности ведет к потере научного статуса и объективности исследования, а игнорирование социального заказа и руководства принципом науки ради науки ведет к приобретению чистой научной ценности, но ведет к потере социальной значимости, и на текущий момент лишает историю значительного вклада в решение и поддержку политического курса государства в «ненужных» или даже «вредных», не актуальных исследованиях. В этом конфликте история существует и развивается с самого своего зарождения. Этот конфликт имеет статус виртуального конфликта так как не подлежит разрешению с помощью константных средств. Причина конфликта (казус) лежит выше, чем традиционно применяемые средства его разрешения.
- Виртуальный подход в формировании исторического сознания как варианта разрешения виртуального конфликта в структуре
исторической науки (на примере студентов педвуза)
Историческое сознание студентов педвуза формируется в процессе изучения исторической науки, которая, к сожалению, пока находится на классическом этапе общенаучного развития. Существенные искажения в формировании исторического сознания студентов возникают в результате теоретической узости наиболее распространенных в современной исторической науке подходов – как формационного, так и цивилизационного. Оба подхода абсолютизируют достаточно узкую часть общественного бытия, которую они способны рефлектировать, адекватно обозначать предметом своего познания. В первом случае это – производственные силы, во втором – развитие культуры локальной цивилизации.
Эти два подхода не могут обеспечить формирование полноценного исторического сознания, основанного, по мнению Д. Тоша, а трех принципах: различия, то есть признания, что нашу эпоху и предыдущие разделяет пропасть… Эти различия частично относятся к материальным условиям, но еще более важны различия в менталитете: у других поколений были свои ценности, страхи и надежды. Второй компонент исторического сознания – контекст, предмет исследования нельзя вырывать из окружающей обстановки. Третий фундаментальный аспект – это понимание истории как процесса, связи между событиями во времени, что придает им больший смысл, чем их рассмотрение в изоляции (Д.Тош, 2000).
Серьезные пробелы в целостном рассмотрении многоуровневого исторического процесса не дают студентам до конца понять самого главного (центрального) в истории – человека как ее творца, так как историческое сознание познающего субъекта находится в прямой зависимости от существующей теоретической ситуации на уровне научного подхода определяющего направление интерпретации и определения смысла исторического процесса. В итоге реализация антропологического принципа настолько усложняется что на теоретическом уровне научных подходов становится невозможной.
На наш взгляд, в центре исторического исследования, на уровне метатеории, должен стоять сам человек, или человеческое общество, во всей полноте всех сфер его бытия. Реализация антропологического принципа в социально-историческом познании должна занимать центральное место как в ряде исследовательских средств, интерпритационной обработке фактов, так и в ретрансляции результатов как готового знания в социум. Мы полагаем, что виртуальный подход в социально-историческом познании может выполнить вышеозначенные функции.
«Виртуальный подход в социально-историческом познании – это научный подход, базирующийся на полионтичной парадигме, примененный (адаптированный) к анализу конкретного исторического материала для получения наиболее полной и многогранной картины исторической действительности в рамках полионтичной парадигмы на всех пяти уровнях реальностей, на которых протекает человеческое бытие: путем реконструкции каждой конкретной реальности людей прошлого изнутри, и интерпретации взаимодействия различных реальностей снаружи» (1, с.98). Предложенный вариант виртуального подхода рассматривает историю человеческого общества как историю одного сложно устроенного человека.
Любой исторический подход, базирующийся на моноонтичной парадигме, может рассматривать историю только изнутри, с точки зрения одной реальности, и только в ее внутренней логике, внутренних причин и факторов, влияющих на исторические события, поэтому чаще всего просто не видит, либо приуменьшает значение всех остальных факторов и процессов, относящихся к другим реальностям, протекающих во внутренней логике законов существования других реальностей внешних по отношению к этой конкретной реальности. В результате этого смысл и в целом интерпретация исторических событий искажается, теряя логику.
Исходя из того, что в социально-историческом познании в целом, и в исторической науке в частности существует виртуальный конфликт, сущьность и природа которого была описана выше, мы полагаем что казус конфликта существует в двух плоскостях: в сознании (соби) исследователя и соби потребляющей историческое знание общности; как следствие первого в реальностях (совокупности реальностей – собях) реальностях – мирах системы генерируемого знания. Если пличиной вервой эпостаси виртуального конфликта можно считать противоречие между моноонтичным сознанием человека и общества, и реалиями изменяющегося мира уклабывающегося только в рамки полионтичной порадигмы постнеклассического типа научной рациональности. То вторая ипостась – есть явный результат первой в обыденной и познавательной жизни. В познавательной жизни социума фиртуальный конфликт видится как чисто гносеологические сложности научного познания, не решающиеся в течении длительного времени. В обыденной социальной и индивидуальной жизни общества виртуальный конфликт подобен стихийному бедствию повоцируя то уродливые «болезни общества» в двух видах: в виде злободневных социальных проблем – алкоголизма, безработицы, падения рождаемости, болезненности населения и т.д.; и проблем «черезвычайных» – терроризма, то стихийных социальных потрясений – войны революции и пр. Проблема обостряется тем, что виртуальный конфликт не разрешается усилиеми сторон, а наоборот, усугубляется. В результате практики попыток разрешения страдает масса народа в течение длительного времени.
Для успешного решения виртуального конфликта как такового и профилактики появления необходимо разрешить основную принципиальную задачу – разрушить моноонтичное сознание людей в них находящихся. Виртуальный конфликт приобретает сожный и не азрешимый статус в рамках только моноонтичного сознания. В моноонтчной парадигме причина виртуального конфликта казус – лежит вне познаваемой зоны что обезаруживает перед его опасностью. В случае разрушения «клетки» моноонтичного склада сознания посредством полионтизации виртуальный конфликт может быть адекватно диагностирован, казус устанвлен и разрешен так же легко, как и любой рядовой константный конфликт.
В результате, определено основное препятствие на пути адекватной диагностики и разрешения подобного рода конфликта – моноонтичное сознание жертв виртуального конфликта. Основное условие успешного разрешения и профилактики виртуального конфликта – полионтичное сознание. Каким же образом его сформировать как на уровне научных гносеологических средств; так и обыденного мировосприятия?
Вероятно, формирование полионтичного сознаня следует начинать в условиях образовательной системы как минимум в высшей школе готовящей ученых исследователеи и преподавателей – учителей. В этом случае педагогический вуз становится обним из «узких мест», центальной артерией социума формирующего сознание социума в долгосрочной перспективе. Изучение истории в виртуальном подходе позволяет формировать у студентов историческое сознание во всей полноте всех его трех компонентов: различия, контекста, и процесса.
Познавательные возможности виртуального подхода, как такового, как и виртуального подхода в социально-историческом сознании, в частности, позволяет решить проблему гносеологическую в рамках виртуального конфликта в исторической науке, так и формировать полионтичное сознание студентов в рамках рещения задачи второго уровня – создания условий для разрешения виртуального конфликта в современном социуме: индивидуальном, социальном, государственном этническом и межэтническом уровне в форме: террора и терроризма всех форм, личных психологических и социальных проблем личности, здоровья, образования, политики и т.д.
Виртуальный подход в социально историческом познании в его историческом значении позволяет решать вышеозначенные проблемы посредствм использования новой методологии базирующейся на новом постнеклассическом типе научной рациональности.
Исследовательским методом виртуального подхода в истории, как форме организации определенного способа познания, является исследование коллективных и индивидуальных реальностей людей (человека) прошлого изнутри каждой конкретной реальности и снаружи. Рассматривать все события и протекающие процессы следует с двух точек зрения: изнутри их реальности с точки зрения человека (группы людей) того времени и снаружи каждой конкретной реальности, рассматривая всю совокупность реальностей отдельного человека и общества в их развитии, движении, и динамике взаимодействия. Если рассмотрение изнутри реальности предполагает ее реконструкцию (получение информации о том, как думали и поступали люди в прошлом), то рассмотрение снаружи каждой конкретной реальности предполагает анализ с целью выяснения причин, закономерностей развития и интерпретацию исторических процессов и событий под влиянием внутренних и внешних факторов. Возможность реконструкции и рассмотрения исторического процесса с этих двух точек зрения сразу в едином подходе позволяет как составить наиболее полную картину происходившего, выявляя причины и закономерности исторического развития в единой логике не только конкретных исторических событий, но и развития человека и общества в динамике филогенеза. Виртуальный подход в социально историческом познании позволяет сформировать у студента историческое сознание в единстве трех его компонентов. Рассмотрение изнутри каждой конкретной реальности, предполагая реконструкцию ее специфических законов существования, а, следовательно, соответствующую реальности логику поступков людей, позволяет объяснить причины и последствия тех или иных их действий, объяснить то, как они их видели и понимали. Сама логика поступков людей зависит от специфических законов существования текущей доминирующей в их соби реальности, развернутой в виртуальный мир. Это позволяет студентам понимать принципиальные различия в психическом складе (ментальности) людей различных эпох. Исследовательская позиция снаружи позволяет рассмотреть множество реальностей сразу, увидеть рождение, развитие, движение различных реальностей, как они разворачиваются и сворачиваются в индивидуальных и коллективных собях социальных, этнических и родовых групп людей. Это обеспечивает формирование таких компонетнтов исторического сознания, как контекст и процесс. Таким образом, изучение истории в русле виртуального подхода позволит выполнить условия формирования полноценного исторического сознания в единстве его трех компонентов: различия, контекста и процесса, как реконструкции реальностей людей прошлого.
Применение виртуального подхода с его полионтичной парадигмой в исторической науке, на наш взгляд, дает возможность перевода исторической науки современный постнеклассический этап общенаучного развития. Виртуальный подход дает широкие возможности как для исследования некоторых, ранее недоступных для исторического осмысления, методологических аспектов истории, так и для корректной систематизации и интерпретации ранее полученных исторической наукой результатов – всей мозаики отдельных исторических событий, и всего многоуровневого исторического процесса в целом. Таким образом, возникает реальная перспектива для проведения студентами творческих исследований в области исторической науки.
Расширение теоретической части исторической науки, систематизация ее теории на уровне научных подходов ведет к трансформации исторического сознания познающего субъекта в том же русле, что и онтологическо – гносеологические основания исторической науки. В процессе формирования полионтичного исторического сознания студентов – историков происходит многократное усложнение их «исторической картины мира» как в сторону расширения, так и углубления. В этом процессе складывается сложная полионтичная картина исторической действительности, что ведет: к трансформации моноонтичного исторического сознания, содержащего «главную», «основную» историческую концепцию (подход) и существование альтернативных, менее достоверных вариантов. Данную проблему Дж. Хекслер удачно определил как «взгляд из туннеля». Собственно «Взгляд из туннеля»– профессиональная болезнь историков (как и других ученых); собственно сильно она проявляется у тех, кто стремится применить в своих исследованиях теории и методы общественных наук, обычно экономики и социологии. Казалось бы, эти недостатки можно устранить в обзорных трудах-общих работах, синтезирующих результаты исследований многих специалистов в единое целое. Но достижения историков в этом жанре прискорбно малы» (665, с 125) Ему же вторит и М.М. Постан «Критический подход к деталям в итоге превратился в мощьнейшее орудие отбора. В результате история привлекает людей скурпулезных и осторожных, но мало способных к теоретическому синтезу» (M.M. Postan, Fast and Relevance, Cambridge Universiti Press, 1971, p. 16). Попытка построения целостной истории без разграничений была предпринята в работах школы «Анналов» в их идеи «тотальной истории» но несмотря на ясную необходимость мононтичная парадигма не позволяла произвести подобное, и потому подобные попытки можно определить в целом как неудачные.
Реализация принципа историзма – как одного из базовых исследовательских принципов в дисциплиназ социально – гуманирарного цикла привела к тому что история становится своеобразным руслом, в которым они пересикаются. В результатае происходит множество заимствований обогащающих их предметы. Но в этом процессе история превратилась в дисциплину «почти лишенную очевидной целостности» (665) благодаря чему «историческая наука превратилась в многоквартирный дом со множеством дверей и переходов» (Т.К. Рабб, 1082).
Существующие на данный момент идеи о мультипорадигмальности истории, социологии, культурологии, психологии, социально-исторического познания в целом, идеи о необходимости «многотеоретического изучения» истории полезны в плане содержательном, но на теоретическо-методологическом уровне определяются не иначе как «парадигмальная анархия». Столь резкая оценка оправдана тем, что при всем множестве концептуальных подходов в этих дисциплинах, и еще большем числе подходов не концептуализированных, между собой они теоретически никак не связаны и связаны быть в рамках моноонтичной парадигмы не могут.
Полионтизация исторического сознания расширяет онтологические и гносеологические установки познающего субъекта, ему открываются новые области исторического познания, появляются новые основания для выработки новых методов познания, и критериев адекватности применения того или иного метода к той или иной области познания. В историческом сознании студентов изменяется характер интерпретации исторических фактов. Полионтизация исторического познания ведет к потере произвола в интерпретации исторических фактов, неизбежных при моноонтичных подходах, для которых справедливо мнение о том, что «интерпретация – это произвол чинимый историком над историческим фактом» (70, с.134).
Введение полионтичной парадигмы виртуального подхода в историческую науку приводит к расширению области исторического познания многоуровневости бытия человека, общества и всего исторического процесса, расширяются онтологическо – гносеологические основания познания. Определяются дефицитные уровни социально-исторического познания, и определяются основания для выработки адекватного данной области подхода – метода. Хотя все это вопроса о произвольности исторической интерпретации не снимает, но, по крайней мере задает критерии позволяющие избежать грубейших не состыковок объекта и метода оставляющих широкие возможности для произвола.
И самое главное, виртуальный подход в социально-историческом познании позволяет выполнить мето-теоретическую функцию на уровне научных подходов – методов реализуя антропоцентрический принцип ликведировать «теоретико-гносеологическую анархию» в области социально-исторического познания.
Таким образом, применение виртуального подхода в истории с ее полионтичной парадигмой трансформирует историческое сознание познающего субъекта, значительно расширяя и систематизируя основания самой исторической науки. Изучение студентами исторической науки в русле виртуального подхода позволяет сформировать полноценное полионтичное историческое сознание как в гносеологическом, так и в социально-обыденном ключе, создающее предпосылки для разрешения виртуального конфликта различного уровня.
- Виртуальный конфликт в социально-исторической
действительности: террор и терроризм
Наиболее ярким примером проблем современного мира, имеющих природу виртуального конфикта, может служить современный терроризм (не террор). Все применяемые средства в повытках его остановить приводили к тому что терроризм учугублялся получал дополнительные ресурсы и применялся снова с новой силой. В результате все самые масштабные антитерорестические операции приводили к еще больим ужасам и жертвам среди мирного населения чем сами теракты вместе взятые. О выгодах обратного терроризма в демократическом государстве и его потребности в самом первичном терроре было уже сказано выше, но в данном случае речь идет о усилиях массы народа с той и другой стороны прилагающих массу безуспешных усилий для того чтобы остановить терроризм – разрешив виртуальный конфликт продивший террорестические действия прямого и обратного характера. Корнем виртуального конфликта является казус – первопречина лежащая выше чем применяемые средства разрешения виртуального конфликта. Так казусом терроризма прямого и обратного на востоке являются противоречия. Противоречия между народом и властью, одним этносом и другим, оккупантами и оккупированными, властью и сеператистами, властью и сектантами, коренными жителями и эмигрантами есть яркий пример аномии реальностей соби двух групп населения. Эти группы могут выступать в вышеозначенных эпостасях не теряя природы виртуального конфликта до казуса, которого не в силах дотенутся. Аномия реальностей соби возможна на индивидуальном, родовом, этническом и социальном уровне, сто позволяет определить ее уровень в социуме. Та же аномия – казус может распологатся на одном или нескольких уровнях реальности на котором протикает бытие человека и общества. Это реальность телестности – материальное бытие – споры за территорию. На данном уровне конфликты редко имеют статус виртуального. Это как правило констнтные конфликты. Следующий уровень – это уровень реальности сознания. Это уровень аномий – противоречий казуса социальных притеснений, дискреминации. Подобный уровень конфликта не может быть решен средствами реальности низшего порядка – реальности телестности. В случае подобной попытки рождается собственно виртуальный конфликт. Следующий уровень бытия – реальность личности. На этом уровне аномии носят чаще всего межличностный характер. Конфликты что виртуального что константного характера носят ярко выраженный межличностный характер. Как правило, он протикает в малых группах. Аномии – казусы этого уовня не решаются средствами реальности телестности и сознания. Следующий уровень реальности воли один из саых распространенных уровней социально политических конфликтов виртуального типа. На данном уровне возможен виртуальный конфликт на всех уровнях как межличностном, так и межэтническом, расовом, национальном и межгосударственном уровне. Как правило на этом уровне и происходят конфликты политические, экономические социальные и т.д.
На последнем уровне реальности внутреннего человека ситуация очень похожа на предидущую. На этом уровне возможны виртуальные конфликты любого масштаба: от межличностных, внутрисемейных (конфликт отцов и детей), этнических (восток – запад), межкультурно – этнических и релегиозно – миовозренческих, до виртуальнфх конфликтов общемирового масштаба всего человечества.
На данный момент определились две классификации виртуальных конфликтов в социуме: одна масштабная (по охвату), и вторая уровнево-иерархическая (по пяти уровням человеческого бытия человека и социума). Если удается определить уровень казуса виртуального конфликта в этой двухплоскостной системе координат, становится возможным целенаправленный подбор средств ликведации аномии-казуса средствами практической виртуалистики – аретеи. Если казус ликведировать и восстановить синомию, все проявления виртуса – болезненных симптомов конфликта либо исчезнут, либо виртуальный конфликт перейдет в костантную фазу. В константной фазе этот ранее виртуальный конфликт, утрачивает свою виртуальную природу и качественные характеристики. Этот уже константный конфликт может быть по-новому диагностирован и разрешен иными, константыми средствами конфликтлогии.
В данном ключе возникает следующий закономерный вопрос: какие конкретные способы разрешения виртуального конфликта этого типа уже существовали или существуют?
- Исторически сложившиеся способы разрешения виртуального конфликта в социуме (на примере гражданского неповиновения
Махатмы Ганди)
После выполнения перврго условия – формирования полионтичного сознания прямых и потенциальных жертв виртуального конфликта можно переходить к рассмотрению конкретных социальных средств – приемов его разрешения. В качестве одного из исторически сложившегося средств служит гражданское неповиновения М.Ганди (сатьяграха) как средста борьбы с политическим, государственным террором не-деократического общества. Какова же сущьность и механизмы разрешения виртуального конфликта социальной борьбы в не-борьбе М.Ганди? Остановимся на этом попотробней.
Мы предполагаем, что рассмотрев гражданское неповиновение М. Ганди, как часть его учения о сатьяграхе, перекликающаяся с теоретически частной теорией гражданского неповиновения, окончательно оформившейся на западе в работах Джона Ролза с позиции виртуального подхода с ее полионтичной парадигмой, мы сможем определить конкретные средства, приемы и механизмы разрешения такого весьма распространенного типа виртуального конфликта, как реализовавшаяся в виде не равной политической борьбы в гражданском обществе с чертами государственного террора к своим политическим противникам.
Рассмотрение гражданского неповиновения М. Ганди в виртуальном подходе, позволяет прояснить сущность, и механизмы этого социального явления, в форме борьбы реальностей, в виде гражданского неповиновения. Для анализа этого явления была использована основная категория виртуального подхода – реальность, в котором рассмотрены механизмы взаимодействия двух групп людей, в данном случае чиновников государственного аппарата и людей, оказывающих гражданское неповиновение. Рассматривая возникновение и движение индивидуальных и групповых реальностей, качественные характеристики этих реальностей, можно отслеживать изменение текущей ситуации, вскрывая механизмы влияния на общество и государство с помощью гражданского неповиновения, по критерию изменения смысла текущей ситуации в глазах объекта и субъекта общения. Изменился смысл ситуации, значит, сменилась реальность.
Как известно, гражданское неповиновение – это средство ненасильственного воздействия, используемое как орудие ненасильственной борьбы, и, с точки зрения виртуального подхода, разновидность одного из видов человеческого взаимодействия – борьбы реальностей, имеющих свои законы существования, с содержавшимися различными смыслами текущей ситуации.
Гражданское неповиновение М. Ганди, имеет в качестве одного из основных средства воздействия на людей и государство борьбу реальностей (как и абсолютное большинство других людей), но целью своей ставит согласование реальностей – другой, противоположный борьбе реальностей вид человеческого взаимодействия.
Таким образом, складывается интересная ситуация. В гражданском неповиновении М. Ганди употребляются два противоположных способа человеческого взаимодействия – согласование и борьба реальностей. Особенно примечательно, что согласование реальностей есть декларируемая цель, полностью и органично сочетающаяся с идеей сатьяграхи, и долженствующий (по сатьяграхе) лежать в основе всех человеческих отношений. Но применяемая борьба реальностей, применяемая в качестве средства достижения согласования реальностей, принципиально основана на том или ином варианте насилия, что сатьяграхе напрямую противоречит.
Борьба реальностей лежит в основе любого конфликта и, одновременно, употребляемое средство разрешения противоречий, лежащих в основе конфликта. Наиболее часто в истории подобные конфликты решаются открытой формой борьбы реальностей – физическим насилием (воинами, сражениями). В этой ситуации возможна победа одной из сторон в борьбе реальностей путем разворачивания своей реальности в коллективной или индивидуальной соби противника, либо в сменившихся в ходе борьбы реальностей условиях (реальностях, смыслах), удается провести устраивающее обе стороны согласование реальностей, заключив мир. Такова самая распространенная, схема взаимодействия людей сочетающая насилие и договоренность – борьбу и согласование реальностей.
Внешне схема гандистского и не-гандистского взаимодействия одинакова, и встает вопрос: Соблюдается ли провозглашенный принцип ненасилия М. Ганди, из-за применения борьбы реальностей – насильственного средства? Если нет, то как он сделал насильственное средство ненасильственным?
Изначально, гражданское неповиновение на западе, еще Девидом Торо, считалось средством демократической оппозиции, то есть в государстве, имеющем кое – какие не насильственные принципы, но М. Ганди успешно применял гражданское неповиновение на практике в Индии, где общественный строй был очень далек от демократии. Здесь встает вопрос о том, как М. Ганди сумел применять физически не насильственные средства в государственной системе, где практически все было так или иначе переплетено с той или иной формой общественного насилия?
Первое выявленное существенное различие борьбы реальностей Ганди в том, что Ганди проводил борьбу реальностей для достижения согласования реальностей на более высоком уровне реальностей, не допуская переход в форму физического насилия, зримо не противореча принципу ненасилия. Не насилие как принцип сатьяграхи, в гражданском неповиновении Ганди, соблюдался только как принцип физического не насилия. В итоге борьба на уровне реальности телестности в данном витуальном конфликте только усилило бы его так как причина конфликта – казус лежало уровнем выше. М.Ганди в этом случае на уровне реальности телестности проявил не-насилие (пассивность не подпитывая виртуальный конфликт дополнительно) а на более высоком уровне – реальности воли боролся с казусом виртуального конфликта – противоречиями в форме чужой реальности воли посреством борьбы реальности. Результат подобного способа преодоления конфликта показывает, что выбор уровня на котором находилась причина конфликта – казус, средство остановки последствий (не-насилие), оказалось адекватным средством опримального разрешения виртуального конфликта противоречия между ним лично, его сторонниками и властно-государственной системы.
Вторым принципиальным отличием борьбы реальностей Ганди было то, что он принципиально отвергал физическое насилие как метод политической борьбы и любой борьбы в принципе. Третьим отличием было то, что во время любого конфликта Ганди особо подчеркивал, что борется не с конкретными должностными лицами, а с каким – то конкретным законом, с системой законов, отмены которых он добивался. Тем самым, Ганди, разделял людей-носителей противоборствующей реальности и саму реальность. М. Ганди боролся с тем или иным законом не в лице должностных лиц, а с реальностью закона, и на более высоком уровне – реальностью самого конфликта. «Они видели. – пишет Ганди, что я совершенно не собираюсь оскорблять их лично, а хочу только оказать гражданское неповиновение их приказаниям» (Ганди М. Моя жизнь, с.360). Тем самым, Ганди отделив реальность от ее людей – носителей, боролся, применял насилие не на физическом уровне к реальности закона и конфликта, устранив которые он достигал согласования (синомии) реальностей с общей массой конкретных людей.
Фактически борьба реальностей М.Ганди на более высоком уровне реальности воли и внутреннего человека позволяла получить приемущество в ментально – волевой борьбе откалывая конкретных людей из противодейиствующей реальности и включая в свою реаьность. В итоге Ганди побеждал в этой борьбе реальностей, отделяя людей от чужой (вражеской) реальности воли. Уничтожая чужую реальность воли Ганди уничтодал и противоречие – казус конфликта, разрешая виртуальный конфликт.
Технически это выглядело следующим образом: Ганди, подчеркивая то, что он борется не с конкретными людьми, а с законом, выводил как можно большее количество людей из этой реальности, взывая не к правам человека, не к другим законам, что находилось внутри данной реальности, и людей из нее бы и не вывело, а к другой реальности – взывая к голосу естественной совести, делал эту реальность совести доминирующей противопоставляя их реальности закона приводил к тому, что реальность закона надо изменить, а реальность конфликта – уничтожить, путем согласования реальностей, которая в логике доминирующей реальности М.Ганди – совести была апсолютно естественной.
Таким образом, М. Ганди борьбу реальностей как насильственное средство, но большей части не к людям, а к какой-то опротестуемой реальности какого то – закона к которой оказывался акт гражданского неповиновения (борьба реальностей). С людьми, в чьих собях реальность закона сворачивалась под напором реальности неповиновения, М. Ганди применял согласование реальностей, которое было единственно возможным выходом из текущей ситуации, в логике уже доминирующей в их соби реальности неповиновения Ганди, на условиях Ганди.
Таким образом, принцип ненасилия сатьяграхи М. Ганди соблюдался по отношению к людям (с которыми он согласовывал реальности), и не соблюдался с реальностями социальными и этническими, государства и социальных групп, к которым он применял для достижения согласования реальностей, хоть и не физическую форму насилия – борьбу реальностей. Насилие Ганди было обращено не к людям, и было всегда виртуальным, никогда не приобретая консуетального статуса действительности.
В итоге гражданское неповиновение М.Ганди показало, что способно успешно и бескровно разрешать виртуальные конфликты в приемлимые сроки. Показательно, что движение М.Ганди было очень широко поддержано массой народа что давало ему дополнительный ресурс в борьбе реальностей. Данный способ сформировался вне виртуального подхода в социально историческом-познании, задолго до формулировки принципов постнеклассической рациональности. Но основное условие разрешения виртуально гонфликта наличие – полионтичной парадигмы было соблюдено и реализуемо на практике только в условиях Индии, где в основе двух распространенных религий: Индуизма и Буддизма лежала еще не научная, и не концептуализируемая полионтичная парадигма культурально и религиозно распространенная среди населения Индии. В ином месте допустим в страх западной европы подобные идеи были бы принципиально не реализуемы в пракике социальной жизни.
РЕЗЮМЕ
«Виртуальный конфликт – это такой конфликт, источник которого находится не в той реальности, в которой протекает сам конфликт, и он не может быть разрешен за счет средств, принадлежащих той реальности, в которой он протекает (230, с.7).
Виртуальный конфликт имеет специфические характеристики:
- Н.А. Носов подчеркивает, что у виртуального конфликта нет причины, есть казус. Казус – сила, вызвавшая событие. Источник действия находится на более высоком уровне реальности относительно рассматриваемого события. В той же реальности, к которой принадлежит казус, есть совокупность многих и условий, обеспечивающих осуществление этого события. Применяя эти характеристики к явлению конфликта, можно сказать следующее: казус виртуального конфликта находится в реальности уровнем выше, чем реальность, в которой конфликт проявляется.
- Виртуальный конфликт, в отличие от константного конфликта, это не конфликт людей. Участники конфликта могут быть самые наилучшие намерения, но это не разрешает конфликта. Мы полагаем, что они могут даже не осознавать, что находятся в ситуации виртуального конфликта.
- «Виртуальный конфликт интересен тем, что чем больше усилий прикладывается для его разрешения, тем сильнее он становится» (460, с.8).
- Участники константного конфликта имеют конфликтное поведение, участники вирутального конфликта могут находиться в ситуации сотрудничества, но это сотрудничество не дает результатов.
… виртуальный конфликт может возникнуть только в том случае, если человек имеет не одну, а много реальностей. Иными словами, только полиреальность человека определяет саму возможность возникновения виртуальных конфликтов. Следовательно, в полиреальной же природе человека находятся и средства его разрешения» (Асадуллина С.Х., 2003).
Мы полагаем, что казус конфликта существует в двух плоскостях: в сознании (соби) исследователя и соби потребляющей историческое знание общьности; как следствие первого в реальностях (совокупности реальностей – собях) реальностях – мирах системы генерируемого знания. Если причиной первой ипостаси виртуального конфликта можно считать противоречие между моноонтичным сознанием человека и общества, и реалиями изменяющегося мира укладывающегося только в рамки полионтичной парадигмы постнеклассического типа научной рациональности. То вторая ипостась есть явный результат первой в обыденной и познавательной жизни. В познавательной жизни социума фиртуальный конфликт видится как чисто гносеологические сложности научного познания, не решающиеся в течении длительного времени. В обыденной социальной и индивидуальной жизни общества виртуальный конфликт подобен стихийному бедствию повоцируя то уродливые «болезни общества» в двух видах: в виде злободневных социальных проблем – алкоголизма, безработицы, падения рождаемости, болезненности населения и т.д.; и проблем «черезвычайных» – терроризма, то стихийных социальных потрясений – войны революции и пр. Проблема обостряется тем, что виртуальный конфликт не разрешается усилиеми сторон, а наоборот усугубляется. В результате практики попыток разрешения страдает масса народа в течении не ограниченного времени.
Для успешного решения виртуального конфликта так такового и профилактики появления необходимо разрешить основную принципиальную задачу – разрушить моноонтичное сознание людей в них находящихся. Виртуальный конфликт приобретает сложный и не разрешимый статус в рамках только моноонтичного сознания. В моноонтичной парадигме причина виртуального конфликта казус – лежит вне познаваемой зоны, что обезоруживает перед его опасностью. В случае разрушения «клетки» моноонтичного склада сознания посредством полионтизации виртуальный конфликт может быть адекватно диагностирован, казус установлен и разрешен так же легко, как и любой рядовой константный конфликт.
Применение виртуального подхода в истории с ее полионтичной парадигмой трансформирует историческое сознание познающего субъекта, значительно расширяя и систематизируя основания самой исторической науки. Изучение студентами исторической науки в русле виртуального подхода позволяет сформировать полноценное полионтичное историческое сознание как в гносеологическом, так и в социально-обыденном ключе, создающее предпосылки для разрешения виртуального конфликта различного уровня.
На данный момент определились две классификации виртуальных конфликтов в социуме: одна масштабная (по охвату) и вторая уровнево-иерархическая (по пяти уровням человеческого бытия человека и социума). Если удается определить уровень казуса виртуального конфликта в этой двухплоскостной системе координат, становится возможным целенаправленный подбор средств ликвидации аномии-казуса средствами практической виртуалистики – аретеи. Если казус ликвидировать и восстановить синомию, все проявления виртуса – болезненных симптомов конфликта либо исчезнут, либо виртуальный конфликт перейдет в костантную фазу. В константной фазе этот ранее виртуальный конфликт, утрачивает свою виртуальную природу и качественные характеристики. Этот уже константный конфликт может быть по-новому диагностирован и разрешен иными, константыми средствами конфликтлогии.
Борьба реальностей лежит в основе любого конфликта и, одновременно, употребляемое средство разрешения противоречий, лежащих в основе конфликта. Наиболее часто в истории подобные конфликты решаются открытой формой борьбы реальностей – физическим насилием (воинами, сражениями). В этой ситуации возможна победа одной из сторон в борьбе реальностей путем разворачивания своей реальности в коллективной или индивидуальной соби противника, либо в сменившихся в ходе борьбы реальностей условиях (реальностях, смыслах), удается провести устраивающее обе стороны согласование реальностей, заключив мир. Такова самая распространенная, схема взаимодействия людей, сочетающая насилие и договоренность – борьбу и согласование реальностей.
Первое выявленное существенное различие борьбы реальностей Ганди в том, что Ганди проводил борьбу реальностей для достижения согласования реальностей на более высоком уровне реальностей, не допуская переход в форму физического насилия, зримо не противореча принципу ненасилия. Не насилие как принцип сатьяграхи, в гражданском неповиновении Ганди, соблюдался только как принцип физического ненасилия. В итоге борьба на уровне реальности телесности в данном витуальном конфликте только усилило бы его так как причина конфликта – казус лежало уровнем выше. М. Ганди в этом случае на уровне реальности телесности проявил не-насилие (пассивность не подпитывая виртуальный конфликт дополнительно) а на более высоком уровне – реальности воли боролся с казусом виртуального конфликта – противоречиями в форме чужой реальности воли посреством борьбы реальности. Результат подобного способа преодоления конфликта показывает, что выбор уровня на котором находилась причина конфликта – казус, средство остановки последствий (не-насилие), оказалось адекватным средством оптимального разрешения виртуального конфликта противоречия между ним лично, его сторонниками и властно-государственной системы.
В итоге гражданское неповиновение М. Ганди показало, что способно успешно и бескровно разрешать виртуальные конфликты в приемлемые сроки. Показательно, что движение М. Ганди было очень широко поддержано массой народа, что давало ему дополнительный ресурс в борьбе реальностей. Данный способ сформировался вне виртуального подхода в социально историческом-познании, задолго до формулировки принципов постнеклассической рациональности. Но основное условие разрешения виртуального конфликта наличие – полионтичной парадигмы было соблюдено и реализуемо на практике только в условиях Индии, где в основе двух распространенных религий: Индуизма и Буддизма лежала еще не научная, и не концептуализируемая полионтичная парадигма культурально и религиозно распространенная среди населения Индии. В ином месте допустим в страх западной Европы подобные идеи были бы принципиально не реализуемы в практике социальной жизни.
ГЛАВА 5. ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ВИРТУАЛЬНОГО, СИСТЕМНОГО И СИНЕРГЕТИЧЕСКОГО ПОДХОДОВ