Федеральное агентство по образованию государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования
| Вид материала | Документы |
- Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение высшего, 409.09kb.
- Федеральное агентство по образованию, 1104.6kb.
- Министерство спорта, туризма и федеральное агентство по молодёжной политики РФ образованию, 2622.05kb.
- Федеральное агентство воздушного транспорта федеральное государственное образовательное, 204.23kb.
- "Основы финансовой математики", 846.63kb.
- Федеральное агентство морского и речного транспорта РФ федеральное государственное, 2741.44kb.
- Федеральное агентство по образованию, 1608.35kb.
- Федеральное агентство по образованию федеральное государственное образовательное учреждение, 13.45kb.
- Федеральное агентство по образованию федеральное государственное образовательное учреждение, 177.08kb.
- Федеральное агентство по образованию, 47.63kb.
«ВИРТУАЛЬНОСТЬ»
Слава Аллаху – Господу Миров.
Коран (Сура I «Открывающая»)
В конце XX века в обиход прочно вошел термин «виртуальная реальность», отражающий одно из самых значимых явлений нового столетия. Первоначально никак не концептуализированное понятие, чаще всего употребляемое как метафора, использовалось в разных смысловых значениях. Но, вместе с тем, сама идея «виртуальности», в каком бы смысле ее не употребляли, все более прочно укоренялась в общественном сознании. «Распространение понятия виртуальности в самых разных областях знания, наблюдаемое в последние годы, дает основания полагать, что в мировой науке и философии утверждается новая парадигма. На смену общенаучным понятиям управления и информации, пришедшим из кибернетики, синергетическим парадигмам самоорганизации и сингулярности, приходит системообразующая категория виртуальной реальности», пишет В.И. Фалько – автор книги о философии виртуальности (678, с. 3). Наиболее полно, на данный момент, историю возникновения идеи виртуальности с древнейших времен до наших дней рассматривали В.И. Фалько (678) и Н.А. Носов (449).
1.1. От виртуальности к виртуалистике
Многие исследователи отмечают, что понятие виртуальной реальности зарождается еще на этапе предфилософии – магии и мифологии. Магическая картина мира различает обычную (реальную) реальность, доступную внешнему восприятию, и иную, невидимую реальность, постигаемую с помощью телесного знания, знания сердца. «Без представлений о невидимой реальности, на которую можно воздействовать магически, не было бы философии, подобно тому как без веры магического сознания в во взаимосвязь явлений видимого и невидимого миров и регулярную повторяемость событий не было бы науки» (678,с.25). Так отмечается, что у бушменов пустыни Калахари существует пословица: «Есть сон, которому мы снимся». Карлос Кастанеда в своих работах описывает невидимую для внешних чувств «отдельную реальность», знанием которой обладают шаманы индейского племени Яки, и данная им характеристика позволяет отнести ее к виртуальной реальности. Более того, в его более поздних работах, говорится о том, что посредством специально разработанной Карлосом Кастанедой и его последователями системы «тенсегрети» с помощью которой можно не только взглянуть на мир «глазами членистоногих», но и уйти в другие миры – реально существующие, в которых можно жить и умереть.
Миф, как считает В.И. Фалько, воспринимаемый людьми как адекватное воспроизведение действительности, хотя и содержащее элемент не вполне реального бытия, сам по себе является виртуальной реальностью. Причем, зримые образы живых существ, по мере роста абстрактности мифологического сознания, представляли их почти нематериальными.
Предполагается, что, миф содержит в себе виртуальную модель объективной реальности, актуализируемую теоретической философией виде схемы абстрактных категорий. В древней философии он служит, как правило, основанием для синтеза исходных положений теоретических построений и, в то же время, той спасительной лагуной, в которую уходит теоретическое философствование, обнаруживая недостаточность собственных средств. В.А. Фалько предполагает: «В истории философии проявляются взаимопереходы своего рода виртуального и константного уровней общественного сознания, подобные тем, которые наблюдаются в психологической реальности» (678, с. 26). Он же предлагает следующую классификацию, базирующуюся на категориальной оппозиции виртуал – консуетал определенную Н.А. Носовым.
Восточная философская традиция характеризуется единством теории и мифа, где и взаимопереходы непрерывны, редко проявляясь в смене периодов яркого превосходства виртуала и константной реальности. Восточный путь философствования, включающий медитации как особые психотехнические процедуры, являет собой ярчайший образец впадения в виртуал. Константное мышление используется, по преимуществу, для изложения метода достижения виртуального психологического состояния и интерпретации выводов из достигнутых истин.
Древнеиндийская философия содержит в себе представления о виртуальностях различного рода. В ведической традиции и индуизме это – неподлинное бытие иллюзорного мира, который обыденное сознание считает действительным, но на деле скрытого под покрывалом майи; нереальная реальность всего, что уникально, отлично от Бога; это грезящая жизнь сознания как одно из четырех состояний Атмана, «Я»; это всевозможные иллюзорные формы существования, обусловленные прошлым Души, которые она проходит на пути к Единому, призрачное существование личности и индивидуальности; это предустановленность событий циклической истории, происходящих не в реальном времени, а в вечности или вневременных ситуациях (незначимые события). Выход философии и духовной практики буддизма в Нирвану трактуется часто как уход из бытия в небытие, иногда – как открытие сверх – бытия (В.И. Фалько. 2000).
Сам буддизм строится на полионтичной парадигме. В буддизме признается существование нескольких уровней сознания человека, не сводимых друг к другу, т.е. законы одной реальности не сводятся к законам другой реальности. Н.А. Носов, например, считает, что это дает возможность иметь дело с типами психических событий, принципиально не ухватываемых западной психологией: существующих только в актуальной форме, кардинально трансформирующихся в своем развитии, целенаправленно регулирующих соматические процессы и т.п.
Что принципиально важно, для буддиста, находящегося на определенном уровне реальности, все реальности более высокого иерархического уровня находятся в свернутом виде, они никоим образом не даны ему в ощущениях, понимании, представлении. Они не входят в его жизнь, и он о них знает только по рассказам других людей. Когда же он переходит на следующий уровень, то реальность этого уровня становится для него ощущаемой, видимой, несомненной в своем существовании; то, о чем он только слышал, становиться данным и ощущениях, и в представлении.
Продуктивность работы с индивидуальным сознанием буддистских моделей, определяемая признанием идеи полионтичности, ограничивается тем, что задается абсолютная жесткость иерархической структуры сознания. Это позволяет сделать модель технологичной, но исключает возможность существования других типов реальностей, не заданных в данной модели, и, тем самым. – других типов взаимоотношений между ними. Буддистская философия, считает Н.А. Носов, так же, как и европейская, строиться на предположении что сам философ стоит вне мира и строит модель внешнего мира. И поэтому буддистская парадигма так же абсолютна, как и западная.
В древнекитайской философии как, полагает В.И. Фалько, также встречаются предвосхищения понятия виртуальности, например, в диалектике скрытого и явного, бытия и небытия. Согласно «Дао дэ цзин», «в мире все вещи рождаются в бытии, а бытие рождается в небытии… Психотехническая и духовная практика Даосизма и Дзен-буддизма открыли Великую Пустоту – аналог Нирваны, который стал принципом пути сердца. Пустота, которая не имеет никакого отношения к иным горизонтам бытия и к Богу, не относится, следовательно, ни к актуальной реальности, ни к событиям трансценденции, имея признаки виртуального мира. Весьма интересен текст ламаизма – разновидности буддийской религии об инобытии человека после смерти – «Тибетская книга мертвых», которая существенно отличается от древнейших танатологических учений. Она имеет своей целью описание не столько фантастических картин потустороннего мира, сколько состояние человека на пути туда из этого мира, нравственно-психологическую подготовку человека к смерти. Книга практически не имеет аналогов в других культурах, и лишь в последнее столетие стала предметом активного переосмысления в западной науке и философии (В.И. Фалько. 2000).
В античной традиции наблюдается рождение двух типов теоретической философии из мифологии: италийская ветвь (Гесиод, орфики, пифагорейцы), для которой характерны во многом эзотерические традиции Востока, и ионийская (Гомер, милетцы, Гераклит), в которой рациональное, аналитическое начало более четко отделяет себя от мифа. Уже в рамках натурфилософии появляется различение актуального и потенциального существования. Так, у Анаксимандра, Гераклита, Анаксагора, Демокрита наличный, эмпирически данный Космос представляет собой лишь один из возможных вариантов актуализации возможностей, заложенных в исходном субстанциальном начале. В то же время, элеаты, актуализируя логическое рассуждение, виртуально содержащееся в мифологических основаниях и эзотерических методах италийской традиции, отрицают бытие возможности и утверждают существование только актуального бытия.
У Гераклита мы находим также критерий различения действительного бытия и психической виртуальной реальности в форме сновидений: «Для бодрствующих существует один общий мир, а из спящих каждый оборачивается в свой собственный». Плутарх распространяет этот подход на суеверия: «Для суеверного же никакой мир не является общим, ибо он и наяву лишен здравого рассудка, и во сне не может избавиться от страхов…».
В философии Платона предвосхищение идеи виртуальности можно обнаружить в известном символе пещеры (7 книга диалога «Государство»), где тени вещей принимаются узниками пещеры за подлинные вещи; в положении о том, что искусство творит призраки, а не подлинное бытие, различении подлинных и ложных копий – миражей, имитаций (именуемых в современной литературе симулякрами).
Аристотель закладывает предпосылки категории виртуальности в представлениях об абстрактной, бесформенной материи самой по себе как чистой возможности, о дуальной оппозиции понятий акта и потенции, диалектике потенции, энергии и энтелехии, в положении о несуществовании возникающего и существовании движущегося. Движение, по Аристотелю. – это актуальное. Но у него есть и свое потенциальное, которое неизвестно и невыразимо. Осуществленный переход потенциального в актуальное и есть энтелехия. Представления перипатетиков о соотношении актуального и потенциального бытия пронизывают всю последующую историю философии. Эти положения имеют важное значение для понимания актуализации виртуального, но непостижимость потенциального в классической философии свидетельствует об ограниченных возможностях эссенциального дискурса (В.И. Фалько. 2000).
По словам Хоружего С.С., «виртуальная реальность – неаристотелева реальность». Это связано с тем, что в философии великого древнегреческого мыслителя доминирующим началом является энтелехия, а вместе с нею и сущность (эссенция).
Неоплатоники развивают эссенциально – энергийный дискурс, приближающий античную мысль и способности «увидеть» невидимую виртуальность. Плотин в учении о творении мира как эманации божественного духа рассматривал придание формы бесформенному началу как приобщение к бытию.
Гностицизм развивает учение о материи, представляющее собой чистый иллюзионизм, в котором мир предстает в виде «чистой кажимости, лишенной решительно всякого объективного обоснования». Это значит, что в лице этого мира, воспринимаемого обычным сознанием как объективная реальность, но рассматриваемого гоностиками как иллюзия, мы видим перед собой философскую виртуальную реальность. Причем, в ней сочетаются элементы культурного гратуала и ингратуала, соответствующие противоположным тенденциям упадка и рождения нового миропонимания. В этот же период утверждается и полионтичная парадигма.
В IV веке ранневизантийский философ Василий Великий в своей натурфилософской работе «Беседы на шестоднев» утверждал, что некая реальность, может породить другую реальность, законы существования которой, не будут сводиться к законам существования порождающей реальности. На основе этой идей он интерпретировал акт творения мира, и актуального его существования.
Другой великий византиец Исаак Сирин рассмотрел принципы отношений между разными уровнями реальностей. Он утверждал, что соотношение уровней реальностей определяется не их абсолютным статусом, а теми усилиями, которые человек предпринимает, чтобы раскрыть для себя, а точнее сказать – породить в себе реальность следующего уровня. Так, Исаак Сирин предложил модель, названную позднее Н.А. Носовым «принципом матрешки»: количество и типы реальностей, которыми человек оперирует, определяются активностью самого человека, и по направлению движения к предельным реальностям, как «вверх», как и «вниз», человек может проходить в принципе бесконечное количество промежуточных реальностей, и эти предельные реальности в пределе сходятся, суть одно и то же. При этом каждая следующая раскрывающаяся реальность в «лестнице» восхождения энергетически питает объекты нижележащей реальности и обеспечивает целостность и полноту их бытия. В этом смысле более поздние философские изыски, в частности, анализ проблемы энергии в исихазме, считает Н.А. Носов, следует рассматривать как повторные и менее удачные попытки построения восточно-христианской философии, вызванные либо не знанием трудов первых византийских философов, либо не пониманием предложенных ими решений.
Христианская философия рождалась на стыке нового вероучения и античной теоретической мысли, перехода от древнего рационализма к религиозно-мистическому откровению. Августин Блаженный, закладывая основы христианской догматики, утверждает, что Бог создал из ничего диаду – духовный мир и бесформенную материю, которая хотя и была «невидимая и неустроенная», но все же отличалась от небытия. «И все-таки это было не полное «ничто»: было нечто бесформенное, лишенное всякого вида»; «отбросив всякую форму, назовем материей то, что никакой формы не имеет»; «то, что рождается и переходит из одного состояния в другое, нуждается в материи». Учитывая опыт неоплатонизма в христианский период, Августин сомневается в материальности бесформенного первозданного изменчивого начала. Вероятно, мысль Августина, находясь на стыке античных и христианских представлений, нащупывала неведомую теоретической философии виртуальную реальность, но эта категория так и осталась в недорожденном состоянии, заключенной в его до конца не разрешенных сомнениях, полагает В.И. Фалько.
Важнейшим достижением христианской мысли было новое измерение смыслового пространства, определяемого трансценденцией. Эта мысль приходит на смену восточному созерцанию изнутри и рефлексивному видению греками мира и себя извне. Трансценденция не есть простой мысленный рефлексивный выход за пределы наличного бытия. В трансцендировании духа к Богу обретается не условная позиция внешнего наблюдателя, а приобщение к Абсолюту.
Идея трансцендентного Бога задает вертикаль к миру наличного бытия. На этой вертикали могут быть расположены и события виртуальной реальности, считает В.И. Фалько. Рационалистическое осмысление прообразов понятия виртуальная реальность и введение термина «виртуальность» заслуга средневековой схоластики.
Дальнейшее приближение содержания термина «виртуальный» к современному его значению происходит в трудах средневекового логика Дунса Скота. Латинское virtualiter было главным пунктом его теории реальности, согласно которой, понятие вещи виртуально содержит в себе эмпирические атрибуты. Сама реальная вещь виртуально содержит в себе множество эмпирических качеств – качеств самой вещи, делающих потенциально возможным чувственный опыт. Понятие «виртуальный» Дунс Скот использовал для преодоления пропасти между формальным единством реальности (предполагаемым нашими концептуальными ожиданиями) и многообразием человеческого чувственного опыта. Подобным образом сегодня мы используем понятие виртуальности для установления связи наличной реальности с ожидаемым уровнем достижимой человеческой деятельности (В.И. Фалько. 2000).
В схоластике произошло изменение аристотелевской категориальной парадигмы: категории вещи, свойства, энергии, существования, потенциального, актуального и т.д. Реально схоластическая парадигма, пишет Н.А. Носов, сочетала аристотелевскую и платоновскую парадигмы, и проблемы разрешались за счет полагания второй онтологической реальности, в которой виртуально присутствует энергия, дающая силу для разворачивания акта, в этой же, второй, реальности происходит синтез простого в сложное, а точнее – существует виртуальная форма, объединяющая исходные элементы, и т.д.. Приращение в сравнении с аристотелевской парадигмой заключается в полагании полионтичности (точнее, бионтичности, дуализма) и установлении определенной связи (посредством virtus) между высшей и низшей реальностями, а в сравнении с платоновской парадигмой – в том, что категориальная структура, разработанная Аристотелем, сохраняется, но применяется только к одной из двух реальностей: субстанциональной – пассивной, неразвивающейся, существующей в абсолютном (т.е. в собственном, не связанном с высшей реальностью) времени и пространстве.
Но схоластическая парадигма обладает той особенностью, что в качестве второй реальности полагается предельная, божественная реальность, что приводит к тому, что в каждом событии обнаруживается божественное провидение. По мнению Н.А. Носова, это, по сути, противоречит идее иерархии реальностей, поскольку: а) фактически полагается существование только двух реальностей – субстанциональной и божественной (что выхолащивает идею иерархичности, так как два объекта всегда могут рассматриваться как соположенные, а не как иерархически соподчиненные) и б) эти реальности являются предельными, абсолютными, что противоречит идее об иерархической упорядоченности и определенного единства этих реальностей и порождает отношение антагонистичности между ними, поскольку их характеристики определяются через противопоставление друг к другу.
Следующий крупный шаг в исследуемом направлении сделал выдающийся мыслитель эпохи Возрождения Николай Кузанский. С помощью понятия «виртуальный» он решал проблемы соотношения актуальности существования и активности, энергийности жизненных сил, потенциальности будущего бытия: «…я гляжу на стоящее передо мной большое и высокое ореховое дерево и пытаюсь увидеть его начало. Я вижу телесными глазами, какое оно огромное, раскидистое, зеленое, отягощенное ветвями, листвой и орехами. Потом умным оком я вижу, что то же дерево пребывало в своем семени не так, как я сейчас разглядываю, а виртуально; я обращаю внимание на дивную силу того семени, в котором было целиком заключено это дерево, и все его орехи, и вся сила орехового дерева, и в силе семян все ореховые деревья. И я понимаю, что эта сила не может развернуться целиком ни за какое время, отмеренное небесным движением, но что все равно она ограниченна… Потом я начинаю рассматривать семенную силу всех деревьев различных видов, не ограниченную никаким отдельным видом, и в этих семенах тоже вижу виртуальное присутствие всех мыслимых деревьев. Однако, если я захочу увидеть абсолютную силу всех сил, силу – начало, дающую силу всем семенам, то я должен буду выйти за пределы всякой семенной силы и проникнуть в то незнание, где не останется уже ни каких признаков ни силы, ни крепости семени; там, во мраке, я найду невероятную силу, с которой даже близко не сравниться никакая мыслимая (представимая) сила. В ней начало, дающее бытие всякой силе, и семенной, и не семенной. Эта абсолютная и все превосходящая сила дает всякой семенной силе способность виртуально свертывать в себе дерево вместе со всем, что требуется для бытия чувственного дерева и что вытекает из бытия дерева; то есть в ней начало и причина, несущая в себе свернуто и абсолютно как причина все, что она дает своему следствию. Таким путем я вижу, что абсолютная сила – лицо, или прообраз, всякого лица всех деревьев и любого дерева; в ней ореховое дерево прибывает не как в своей ограниченной семенной силе, а как в причине и созидательнице этой семенной силы. Дерево, вижу я, есть некое развертывание семенной силы, а семя – некое развертывание той всемогущей силы. Я вижу еще, что, как дерево в семени − не дерево, а сила семени и сила семени есть то, откуда развертывается дерево, так что в дереве не найти ничего, не происходящего из силы семени, так сила семени, в своей причине, силе сил, есть не семенная, а абсолютная сила. Стало быть, дерево в тебе, боге моем, есть сам ты, бог мой, и в тебе истина и прообраз его бытия; равным образом и семя дерева в тебе есть истина и прообраз самого себя, то есть прообраз и дерева, и семени. Ту истина и прообраз. Ограниченная сила семени есть сила видовой природы, ограниченная пределами вида и пребывающая в семени как конкретное начало. Но ты, мой боже, абсолютная сила потому природа всех природ» (Николай Кузанский, 1080).
Как видно из этого текста, Николай Кузанский принципиально иначе рассуждает, нежели современный ученый. Если последний ищет в условиях и более низких уровнях реальности, чем уровень семени, считает Н.А. Носов. – в ДНК, биохимических реакциях, физических законах, то Николай Кузанских – в более высоких уровнях реальности, применяя при этом категорию виртуальности.
Н.А. Носов по этому поводу пишет: «Если средневековый человек спросит у современного человека, почему орех прорастает и каким образом в орехе содержится ореховое дерево, то последний ничтоже сумняшеся ответит,– потому, что есть влага и тепло. Но средневекового человека такое механистическое объяснение не устраивает. Его интересуют не условия, при которых орех прорастает, а причина, по которой он прорастает. Современный человек может добавить к вышесказанному им, что вода и тепло запускают химические реакции, которые приводят к росту и реализации заложенной в орехе генетической программы. Но, не в пример современному, средневековый человек любопытен и задает вопрос: а почему эта самая генетическая программа начинает разворачиваться, разве в орехе есть сила, которая разворачивает эту программу? Современному человеку, который сжился с идеей силы, поскольку он окружен разными «силами природы» (физическими, химическими, психическими и проч. и проч.), не зазорно согласиться с тем, что в орехе есть сила. Но бесконечно любопытный средневековый человек продолжает интересоваться: а откуда в орехе сила? На такой глупый для современного человека вопрос, последний, проявляя вежливость, ответит, что в орехе – из орехового дерева, а в этом ореховом дереве – из предыдущего ореха, а в этом орехе – из предыдущего орехового дерева и так далее. Там, где для современного человека оканчивается область его интересов, для средневекового только начинается самое интересное, и он задает вопрос: а откуда же в самом первом орехе или ореховом дереве взялась эта сила? Проявляя чудеса сдержанности, современный человек отвечает, что орех состоит из маленьких молекул, молекулы – из еще более мелких атомов, а атомы – из совсем маленьких-маленьких, таких, что ни в какой микроскоп уже и не увидишь, элементарных частиц. Здесь, у современного человека все вопросы и ответы кончаются, у средневекового же человека – только начинаются, и он спрашивает: а откуда в этих элементарных частицах взялась энергия – это во-первых, а во-вторых, каким образом и за счет каких сил из достаточно простых частиц образовались более сложные атомы, из них – еще более сложные молекулы, а из них – невероятной сложности орех, а в-третьих, если элементарные частицы невидимы, то откуда уважаемый и мудрый собеседник о них знает – может быть, эти пресловутые частицы и не существуют, а есть плод порождения уважаемого и мудрого ума, и как в этом смысле понимать категорию существования?» (449, с. 14-15).
В философии Фомы Аквинского категория виртуальности является принципиально важной – с ее помощью он разрешал проблему онтологического сосуществования реальностей разного иерархического уровня и проблему образования сложного из простых элементов, в частности души мыслящей, души животной, души растительной. «Ввиду этого следует признать, что в человеке не присутствует ни какой иной субстанциональной формы, помимо одной только субстанциональной души, и что последняя, уж сколь скоро она виртуально содержит в себе душу чувственную и душу вегетативную, равным образом содержит в себе формы низшего порядка и исполняет самостоятельно и одна все те функции, которые в иных вещах, исполняются менее совершенными формами. – Подобным же образом можно сказать о чувственной душе животных, о вегетативной душе в растениях и вообще обо всех более совершенных формах и их отношении к менее совершенным» (Фома Аквинский. Сумма теологии).
Выдающийся схоластический философ Сигер Брабантский, с помощью категории virtus решал проблему соотношения психики и тела: Мышление есть, без сомнения, действие, свойственное человеку, и в этом его счастье, как говорится в десятой книге «Этики» (Аристотеля). Ибо разум, от которого происходит мышление, есть высшая способность (virtus) человека и свойственен человеку. Но из того, что мышление есть действие, свойственное человеку, не следует, что субстанция самого человека как сложного существа, от которого исходит мышление, соединяется с другой частью сложного, как изображение с воском; достаточно, чтобы они соединялись указанным выше образом.
Наконец, должно сказать, что разумная душа есть осуществление тела потому, что действуя внутри по отношению к телу, она может быть названа осуществлением и формой тела» (Сигер Брабантский, Антология мертвой философии. Т.1, ч.2. − М., 1969. − с. 819).
Таким образом, для схоластической философии «виртуальный» − одна из центральных категорий.
Философская мысль Нового времени обращается на самое себя, и виртуальность видится, прежде всего, в душе. Это проявляется в теории врожденных идей Рене Декарта и Готфрида Лейбница: «Сгибы находятся в душе, и актуально существуют только в ней. Воистину – это «врожденные идеи»: чистые виртуальности, чистые потенции, чье действие проявляется в составе или задатках (сгибах) души, и чье завершенное действие состоит в каком-либо действии, совершающемся в душе (внутренний разгиб). …В этом смысле Лейбниц различает: виртуальность или идею; модификацию, склонность, предрасположенность или привычку, подобную потенциальному действию в душе; тяготению к поступку и сам поступок как актуализацию действия» (Делез Ж., с. 41). Лейбниц отвергает чистые потенции схоластической философии и идею tabula rasa Джона Локка как голую способность. Он пишет, что способности без всякой деятельности, т.е. чистые потенции схоластической философии, представляют тоже только фикции, не существующие вовсе в природе и получающиеся лишь путем абстракции. Лейбниц полагает что настоящие потенции никогда не бывают простыми возможностями. В них имеется всегда тенденция и действие.
Эти положения важны для различения категорий возможности и виртуальности, хотя с современных позиций это понимание может быть уточнено. Складчатая природа мира, по Лейбницу, предвосхитившая фрактальные структуры, представляет собой, по существу, виртуальность, которая актуализируется только во внутренних складках души. Мир мыслится Лейбницем как наилучший из всех возможных. «Лейбниц считает, что существует бесконечное множество возможных миров, из которых Бог выбрал наилучший, потому что он все производит по требованию высочайшего разума. Предустановленная гармония мира содержит в себе виртуально актуализацию всех будущих событий (В.И. Фалько, 2000).
Начиная с эпохи Просвещения и Иммануила Канта, философия постепенно развивалась от идеи уникальной реальности единственного неизменного мира к идее множества миров, предваренной еще учением Дж. Бруно. Кант провел различие между трансцендентным и трансцендентальным, которое будет полезно для разработки метафизики виртуальности. Для методологии виртуалистики может быть полезен опыт разработки трансцендентального мышления, в частности, диалоги, дополняющей рефлексию.
В своей работе «Грезы духовидца, поясненными грезами метафизики» и нескольких письмах к Моисею Мендельсону, И. Кант дает серьезный анализ мистических видений шведского религиозного теософа Э.Сведенборга. Суть вопроса он формулирует следующим образом: «По моему мнению, вся задача заключается в том, чтобы найти данные для разрешения проблемы: каким образом душа может находиться в мире, присутствуя и в существах материальной природы, и других существах подобных ей?» И. Кант полагает, что если различные люди имеют каждый свой собственный мир, то есть основание полагать что они грезят. Он распространяет этот критерий и на грезы Сведенборга как на «сновидца чувства» и грезы метафизиков, таких как Вольф и Крузий, называя их «сновидцами ума». Кант говорит о предметах и предзнаменованиях, появившихся на горизонте науки и свидетельствующих о близком наступлении времени, когда фольвианская метафизика перестанет грезить и философы к тому времени очутятся в мире, общем для всех, подобно тому, в котором давно уже живут математики. Это было, по существу, ожидание актуализации виртуальной составляющей философии, пишет В.И. Фалько.
В общем, философия нового времени, отделившись от теологии и занявшись частными вопросами бытия природы, считает Н.А. Носов, уже заинтересовалась тем, каким образом абсолютная реальность реализуется в частных событиях, просто признав, что такие абсолютные силы существуют. Новейшая же психология (XIX-XX), продолжает Н.А. Носов, и так называемая научная психология, даже в их самых гуманистических и экзистенциальных проявлениях, уже не могли, в силу отсутствия адекватных концептуальных моделей, ухватить реальность человека и единичных событий. А потому, наверное, они плохо относятся к схоластике, предполагает Н.А. Носов. Человек и прочие индивидуальные реальности новую философию просто не интересовали, полагает он.
Носов отмечает тот удивляющий факт, что почти все европейские ученые Нового времени были верующими, несмотря на осознаваемый антагонизм науки и религии. Они были верующими не потому, что признавали существование Бога, а потому, что в моноонтичную парадигму европейского ученого не концептуализируемая абсолютная реальность в виде категории природы с ее «силами природы», что категориально соответствует религиозному представлению бога.
Виртуальность в постклассической и современной философии развивалась в течениях иррационализма. В дальнейшем, альтернативу рационалистическому миропониманию составили различные течения иррационализма. В постклассической философии решительную попытку заглянуть «по ту сторону» актуально данного нам мира предпринял Фридрих Ницше. Проникновение его мысли в реальность, находящуюся по ту сторону времени и человека, по существу является попыткой описать виртуальные миры, полагает В.И. Фалько.
Развивая другое направление иррационализма, Зигмунд Фрейд и его последователи предложили психоаналитический инструмент, для изучения сферы бессознательного, психических виртуальных реальностей, в частности, для толкования сновидений. Так, Э. Блейер определил аутистическое мышление как ирреалистическое, противополагая его реалистическому, рациональному. В то же время критерии различия действительных и виртуальных событий, хранимых в памяти, до сих пор являются проблемой психологии и психиатрии.
Альтернативой рационализму и иррационализму западной мысли явился интуитивизм С.Л. Франка и Н.О. Лосского в русской философии. Их представления о непостижимом, металогическом бытии, сверхпространственной и сверхвременной формах его существования, типологии реальностей внесли вклад в философию виртуальности. Для философии виртуальности имеет значение также софиология П.А. Флоренского и его математические разработки, прежде всего, работа «Мнимости геометрии».
Для русской философии характерно постижение мира посредством Слова как носителя художественного образа и средства межличностного общения. Диалогика как метод постижения мира через другого, была разработана М.М. Бахтиным уже в период советской философии. «Другой» виртуально содержится во внутреннем мире человека как собеседник, актуализируясь в его поступках. В открытом Бахтиным явлении бунта героев художественного произведения, воздействующего на автора с не меньшей (а то и большей) силой, чем живые прототипы. С этим подходом перекликается и психологическая концепция зоны ближайшего развития Л.С. Выготского, используемая в современной виртуальной педагогике. Диалогика получила применение в теоретических разработках и педагогической практике школы диалога культур, возглавляемой В.С. Библером.
Интересны подходы к пониманию виртуальности в работах М.К. Мамардашвили, в частности, посвященных сознанию и познанию. Как определяет Ф. Гиренок, европейский стиль философствования Мераба Мамардашвили интересен во многих отношениях. В частности, он указывает на близость философского дискурса к записи сновидений. Мамардашвили грезил наяву. На глазах у публики. Кроме того, в интересующем нас плане ценны картины глобального социокультурного ингратуала, «зазеркального антимира» – происходящей в мире антропологической катастрофы, где вместо субъектов, живых мыслей, слов и действий фигурируют их имитации, фантомы, бессубъектные социальные машины (В.И. Фалько, 2000).
В западной философии XX века формируется принципиально новый, по сравнению с классическим, способ философствования – экзистенциальный. Переживание человеком своего бытия приходит на смену умопостижению невидимых метафизических сущностей, предшествующих существованию. В центре внимания экзистенциального философствования находится уже не объективируемая реальность наличного бытия, а существование как духовное бытие личности, ее сознание, субъективность. Этим открываются новые возможности для понимания виртуальной реальности, невидимой эссенциальному умственному взору. Так, в абсурдизме Альбера Камю и Жан-Поля Сартра экзистенциально переживается и утверждается образ дискретного времени, распавшегося на чистые события, не образующие связности. Это грань актуального и виртуального бытия, грань жизни и смерти, точка выбора «быть или не быть».
Карл Ясперс полагал экзистенцию одним из способов осознания нашего бытия: «Мы – возможная экзистенция: Мы живем из истоков, которые находятся за пределами становящегося эмпирически объективным наличного бытия, за пределами сознания вообще и духа». Это означает внемировое, божественное начало в человеке. Наряду с этим, он рассматривает намечаемое демонологией «промежуточное бытие, которое не есть мир (доказуемый в качестве реальности) или Бог. – лишь обман и иллюзия, которая появляется именно тогда, когда в нашем охваченном дурманом стремлении к назиданию и к сенсации мы испытываем страстную взволнованность. Есть Бог и есть мир, но между ними нет ничего». Тем самым, Ясперс говорит, что виртуальность не обладает никакой реальностью или действительностью, кроме психического состояния. Это, пожалуй, последнее заклинание метафизики перед лицом демонической реальности XX века (В.И. Фалько, 2000).
Более оптимистичны представления о реалиях XX века в критическом рационализме и других направлениях постпозитивизма, где также проявляются тенденции к выявлению виртуальной реальности.
Американский ирреалист Нельсон Гудмэн, основатель философии конструкционизма – считает все миры возможными символическими конструктами, то есть, по сути, виртуальными. Он пишет: «Наше пристрастие к одному миру удовлетворяется в разное время и в разных целях множеством различных способов. Не только движение, происхождение, вес, порядок, но даже сама реальность относительна». Однако, новейшему ирреализму кое-кто уже предрекает недолгую жизнь.
Для осмысления виртуальности представляет интерес теорема американского социолога У. Томаса. Она гласит: «Если люди определяют ситуации как реальные, то ситуации реальны по своим последствиям», ибо люди действуют в соответствии со своими восприятиями. Если виртуальность в ее восприятии людьми неотличима от действительности, они действуют так, что виртуальная реальность материализуется в результатах их деятельности.
Важное значение для понимания природы виртуальной реальности имеет формирование парадигмы информации в науке и философии, начавшееся в «Кибернетике» Н. Винера. Осмысление информации как особого вида реальности, наряду с материальной, психической и идеальной и зарождение философии информационизма должны способствовать становлению философии виртуальной реальности.
По мнению В.И. Фалько весьма интересны и значимы подходы к осмыслению виртуальной реальности и постмодернизма. Развивая и преодолевая экзистенциальный дискурс, этот тип самосознания новейшей культуры создал постсубъектную и пострелигиозную философию, провозгласившую распад трансцендентального субъекта. Если неклассическое экзистенциальное философствование заключается в переживании субъектом своей «вброшенности» в мир, то постнеклассический дискурс выражает отпадение «Я» от мира. Согласно постмодернизму, «Я» не существует без Другого (Культуры, Религии, Идеологии и т.п.), причем оба они существуют призрачно: «Можно сказать, что если «Я» – создание Другого, то и Другой обладает не собственным бытием, а лишь виртуальной реальностью для «Я».
Понятие «виртуальная реальность» стало широко употребляться в отечественной науке приблизительно с начала 90-х годов прошлого века. Наиболее активно исследования в этой области с 1984 года вел Н.А. Носов. Разработанное теоретическое представление о виртуальной реальности было испытано, и получило подтверждение на летчиках-испытателях в 1985 году в Институте авиационной и космической медицины. В результате в 1986 году была опубликована совместная статья Н.А. Носова и О.И. Генисаретского «Виртуальные состояния в деятельности человека-оператора». Этим же годом датируется возникновение виртуалистики. В декабре 1991 г. Президиумом Академии наук СССР было принято решение о создании Института человека РАН. В том же году было принято решение о создании в качестве одного из структурных подразделений лаборатории виртуалистики. В 1994 году Н.А. Носовым была защищена докторская диссертация по психологии «Психология виртуальных реальностей и анализ ошибок оператора» и опубликована монография «Психологические виртуальные реальности», где изложены основы виртуалистики как самостоятельного направления в философии и науке. В 1997 годы лаборатория виртуалистики была преобразована в центр виртуалистики. В рамках центра виртуалистики велось абсолютное большинство проводимых в России исследований в данной области. В 2001 году виртуалистика была окончательно оформлена философски и провозглашена в «Манифесте виртуалистики» (472): «В традиционном мировоззрении принято считать, что существует одно (монизм), два (дуализм) или несколько (плюрализм) исходных, вечных, абсолютных, не сводимых друг к другу «начал» («видов бытия», «стихий» и т.п.), которые порождают все остальные реалии. Исходные «начала» считаются истинными, реально существующими, а все остальное – порожденным, неистинным и даже нереальным. Происходящее в исходных началах считается сущностью, порождающей явления, происходящие в порожденных мирах. В виртуалистике считается, что порожденное обладает таким же статусом реальности и истинности, как и порождающее, что временность существования не делает событие менее существенным, чем породившее его «начало». Мир в целом, как и любая его часть, видится таким, в котором события порождаются, действуют, сами порождают другие события, умирают или включаются в другие события и т.д. – и все это реально существует. Мир получается многослойным, сложным, непостоянным, в котором все время порождаются и умирают его части и даже целые слои. И все это истинно, поскольку существует; каждая часть существует на собственных основаниях. И нет ограничений ни «вверх», ни «вниз», ни «вширь», ни «вглубь». Мир виртуален. Виртуалистика делает возможным философски концептуализировать виртуальность, сделать ее предметом научных исследований и практических преобразований» (Н.А. Носов. 2001).
Главной отличительной особенностью виртуального подхода от всех других является новая парадигма мышления, которую можно определить как полионтичность в отличие от моноонтичности других подходов. Иными словами, виртуальный подход онтологически допускает существование множества независимых реальностей, в отличие от остальных, допускающих существование только одной реальности.
По мнению Н.А. Носова, «одной из базовых структур современного менталитета, основывающегося на моноонтичной парадигме, является категориальная оппозиция «сущность – явление». В соответствии с этой оппозицией все делится на сущность, которая существует вечно, и явление – то, что является. Явление есть порождение сущности, поэтому самостоятельным статусом существования не обладает, то есть не существует. За любым явлением человек ищет сущность, которую считает причиной возникновения явления. Из такого представления вытекает представление о реальном, как об одноуровневом, однородном образовании. Одноуровневом – потому что сколько бы ни было видимых уровней, все они сводятся к конечной реально существующей сущности» (449, с. 26).
Рис. 5. Категориальная оппозиция «сущность – явление»
Н.А. Носов в качестве одного из примеров такого рода мировоззрений приводит атомизм, то есть утверждение, что все состоит из атомов. Это означает, пишет Носов, что статусом существования обладают только атомы, а все остальное есть проявление атомарных взаимодействий, то есть суть явления, не имеющие статуса существования (449, с. 26).
Специфический, категориальный моноонтичный строй мышления, продолжает мысль Носов, порождает неразрешимые онтологические проблемы, выдвигая на первый план в науке ее практическую часть: есть сильный крен в сторону практики в психологии, социологии, экономике, биологии (можно добавить в истории, археологии), при больших проблемах в построении теоретического пласта этих дисциплин.
Отсутствие идей полионтичности приводит к стремлению построить в пределе единую теорию, модель мира, в которой все было бы связанно со всем (можно назвать это тщетной попыткой уместить весь мир в одну реальность, с едиными законами существования). Собственно, ничего плохого в этом нет, считает Носов, надо лишь понимать, что при этом сам теоретик выходит из этой модели и, к тому же претендует на то, чтобы обладать божественным разумом, что противоречит научной картине мира, поскольку если бы такой разум существовал, пишет он, то его тоже надо было бы включить в картину мира, и поэтому возникает необходимость обладать еще более сложным умом, который бы знал законы существования божественного разума первого уровня … и так далее до бесконечности (там же, с. 28).
Подобный взгляд, рассматривающий явления разных реальностей с разными законами существования в рамках одной реальности с ее внутренними законами существования, приводит в тупик, к искажению и потере внутреннего смысла и содержания явления. Создаваемые моноонтичные теории (в истории в частности) могут объяснить явления лишь в логике какой-то одной реальности. В рамках законов существования этой реальности, в ее внутренней логике, собирая в нее более или менее подходящие факты и явления. Смысл и логика этих явлений искажается, ввиду претензий некоторых теорий объяснить не только явления одной реальности (на которой строится эта теория), но и претензий на глобальность и всеобщность концептуальных положений данных теорий. Если же теоретические построения не претендуют на глобальность (теории «среднего уровня»), то они не включают явления, относящиеся к одной реальности, логика которых противоречит логике теории.
Смена этих базовых аксиоматических оснований «сущность – явление» на «виртуальность – константность» позволяет, сохраняя все прежние достижения, расширить предметное поле, построить методологический аппарат для изучения новых ранее не обнаруживаемого пласта реалий которые могут быть не только обнаружены но и концептуализированы в новом постнеклассическом типе научной рациональности.
Из всего вышеобозначенного Н.А. Носов делает вывод о том, что: «Полагание существования промежуточных реальностей дает возможность строить непредельные теории – не сводя сущность события к конечным законам … Непредельная парадигма необходима для построения теории развивающихся объектов (психики ребенка, развивающихся организаций, развивающихся социумов и.т.п.), теории уникальных объектов (экология Земли, психология индивида, история отдельного государства и проч.) и в принципе – гуманитарных теорий» (там же, с.29). Можно добавить – региональной истории, истории сословных групп.
Далее Н.А. Носов пишет: «… если признано существование нескольких уровней реальностей, то следует, с одной стороны, признать не сводимость реальностей друг к другу, иначе бы все сводилось к одной или двум предельным реальностям, а с другой стороны – найти, как же они друг с другом связаны, иначе мы вынуждены будем решать проблему построения сложного объекта из нескольких простых, когда есть несколько достаточно простых реальностей и их нужно объединить в нечто единое» (449,с.30).
В своем концептуальном (понятийном) «словаре виртуальных терминов» Н.А. Носов дал следующее определение виртуалистики:
«Виртуалистика – это дисциплина, включающая научные и практические знания, занимающаяся виртуальными реальностями. Виртуалистика не является научной дисциплиной, а есть парадигмальный подход, в рамках которого виртуальные реальности рассматриваются как реалии, обладающие онтологическим статусом существования, а не как эпифеномены. Виртуалистика основывается на признании полионтичности виртуальных реальностей. Виртуалистика есть подход, применимый в любой научной дисциплине.
Во второй половине XX века идея виртуальности возникла независимо друг от друга в нескольких областях науки и техники.
В физике элементарных частиц были обнаружены частицы, возникающие только в акте взаимодействия других частиц. Эти эфемерные частицы были названы виртуальными. Особенность их заключается в том, что, с одной стороны, нельзя сказать, что их нет, поскольку они существуют в процессе физического взаимодействия. И в то же время, нельзя сказать, что они есть, хотя бы потенциально, в других частицах. Нет, в действительности их там нет. Они существуют только актуально, т. е. только здесь и теперь – порождаются во время взаимодействия других частиц, выполняют свою функцию в процессе их преобразования и исчезают, как будто их никогда и не было. Виртуальные частицы никогда не фигурируют на начальных и конечных условиях взаимодействия.
В компьютерной технике широко используются понятия виртуальной машины, виртуальной памяти и т.д. В компьютере есть специальные элементы для хранения информации, но, создавая особые функциональные отношения между элементами компьютера с помощью программных средств, можно обеспечить человеку возможность пользоваться большим объемом информации, чем позволяют физические носители. Эта память, превосходящая емкость физических носителей, называется виртуальной памятью. Виртуальной памяти не соответствует никакой конкретно физический носитель, и она существует, только пока сохраняются построенные пользователем функциональные отношения между элементами компьютера.
В эргономике было обнаружено, что в процессе функционирования системы для выполнения определенной задачи в данный момент времени могут образовываться особые динамические объекты, которые затем исчезают. Например, при выполнении фигуры высшего пилотажа, возникающие перегрузки заставляют летчика воспринимать самолет целиком, во всей полноте его функций, и даже не с точки зрения выполняемой в данный момент задачи (допустим преследования противника), а исключительно как определенный аэродинамический объект, который нужно вывести из состояния перегрузки.
В психологии был описан особый тип психических состояний, существующих только актуально. Этот тип психологических состояний был назван «виртуальными состояниями» (Носов, Генисаретский, 1986) (493, с. 13-14).
В это время, была разработана отрасль психологии, основанная на применении виртуального подхода в психологии. Эта новая отрасль была названа виртуальной психологией. В концептуальном словаре Н.А. Носова дано следующее определение виртуальной психологии: «Виртуальная психология – это отрасль психологии, изучающая психологические виртуальные реальности. Виртуальная психология как научная дисциплина: 1) Строится на вполне определенном философском базисе (виртуальная философия); 2) имеет теоретические модели (идеальные объекты); 3) адекватную (типу) теоретических моделей схему эксперимента; 4) собственную сферу практики (аретея). Базовой философской идеей, на которой строится виртуальная психология, является идея полионтичности, что предполагает рассмотрение психики как совокупности онтологически разнородных, не сводимых друг к другу, реальностей» (493, с. 15). На наш взгляд, это самое главное отличие и преимущество виртуального подхода как такового, придающее ему наибольшую разрешающую силу.
Далее Н.А. Носов продолжает: «Реально человек осуществляет на одном из возможных уровней психических реальностей, относительно которой все остальные, в которых он может существовать, имеют статус виртуального существования, и любая из них в любой момент может развернуться в самостоятельную реальность или свернутся в элемент другой константной реальности. Принятие идеи виртуальности приводит к тому, что психика рассматривается как сложное образование, т.е. включающая в себя разнородные реальности, не сводимые не только к непсихическим реальностям (например, физиологической или социологической), но и друг к другу» (493, с. 16).
Итак, виртуальный подход основан на полионтичной парадигме, то есть на признании существования множества реально существующих онтологически независимых, несводимых друг к другу реальностей, каждая из которой обладает своим временем, пространством и законами существования (Носов Н.А. 2000).
В том же концептуальном словаре Носов дает следующее определение основной категории виртуалистики – виртуальной реальности: «Виртуальная реальность – реальность, независимо от ее природы (физическая, геологическая, психологическая, социальная, техническая и проч.), обладающая следующим рядом свойств: порожденность (виртуальная реальность продуцируется активностью какой-либо другой реальности, внешней по отношению к ней; психологические виртуальные реальности порождаются психикой человека); актуальность (виртуальная реальность существует актуально, только «здесь и теперь», только пока активна порождающая реальность); автономность (в виртуальной реальности свое время, свое пространство и свои законы существования); интерактивность (виртуальная реальность может взаимодействовать со всеми другими реальностями, в том числе и с порождающей, как онтологически независимая от них).
Рис. 6. Категориальная оппозиция «виртуальность – константность»В отличие от виртуальной, порождающая реальность называется константной реальностью. «Виртуальность» и «константность» образуют категориальную оппозицию, т.е. являются философскими категориями. В отличие от схоластики виртуальность противопоставляется не субстанциональности, а константности, и отношения между ними относительны: виртуальная реальность может породить виртуальную реальность следующего уровня, став относительно неконстантной реальностью. И в обратную сторону – виртуальная реальность может «умереть» в своей константной реальности – свернуться в элемент своей константной реальности, которая имеет статус виртуальной по отношению к своей константной реальности. Относительность отношений категориальной пары «виртуальный – константный» образуют онтологическую модель (см. рис. 6).
Онтологически нет ограничений на количество уровней иерархии реальностей, но психологически, т.е. относительно конкретного человека, актуально функционируют только две реальности n-го уровня: одна константная и одна виртуальная. В философской модели человек при этом может положить существование обеих реальностей как предельных, порождая дуализм; может положить существование лишь одной реальности, считая вторую производной от первой. Учитывая, что философствующие субъекты могут, находится на разных иерархических уровнях, из этой парадигмы (иерархический уровень дуализм – монизм) можно реконструировать все западные типы философии» (493, с. 16-17).
Благодаря усилиям сотрудников центра виртуалистики и энтузиастов живущих по всей России, виртуалистика превратилась в достаточно мощное социальное движение, имеющее существенные результаты в философии, теоретической и экспериментальной науке, а также в практике.