Ссамой гиблой каторги можно бежать. Из тюремного каменного мешка можно выползти наружу на свет Божий

Вид материала

Книга

Подобный материал:

• Светлана Миргородская "Аромалогия. Quantum Satis", 3161.59kb.
• Растениеводство как наука, 515.18kb.
• Реализация нового образовательного стандарта: потенциал системы л. В. Занкова, 275.96kb.
• Аспирантка миу история возникновения и правового регулирования товарных знаков, 113.59kb.
• «Как хорошо, что есть семья, которая от бед любых всегда хранит меня», 57.16kb.
• Урок – путешествие, 68.15kb.
• Лидером не рождаются. Можно ли "нарастить" харизму?, 154.29kb.
• Лекция: Создание, 1158.04kb.
• Приказ № от 20 г. Проект перспективного развития детской организации «риф», 48.08kb.
• Феано Сказка «Бездна», 92.62kb.

на том свете, — мрачно пошутил он.

— Не каркай!

— Каркай, не каркай, а все уже закручено. Один га­дюшник мы раздавили, как не было! — Иван с силой уда­рил кулаком по столу. — В Европе чисто. Сигурд, да и Се-мибратов тоже рвутся на Запад. А там бои, понимаешь, бои за каждый город, за каждое вшивое поселение. Ко­мандование умотало, даже наша разведка не знает, где оно, а части бросило в огонь! Они же тупые, они думают, что демократию спасают — это перебив-то половину сво­его народа! Мы бы их накрыли за четыре часа, да там пе­ремешались все, там сумасшедший дом, Света. Мы уже пятьдесят семь ракетных атак отбили. Тринадцать спут­никовых баз уничтожено! Половина Пскова разрушена!

385

Кельн в руинах, Мадрид снова горит, и Константино­поль, ты представляешь, термоядерную сбили над самым городом, в вакуумный мешок, с выбросом, радиация не прошла, но волной полсотни небоскребов повалило, сла­ва Богу Святая София устояла, молитвами нашими! Мы их бережем, щадим, сукиных детей, а они лупят и лупят! А нам беречь силы и запасы надо, понимаешь?! Для гос­тей из Системы, с ними похлеще придется, попомни мои слова!

— Там одни андроиды, — Светлана сама осерчала, — нечего их жалеть, мы людей губим своих, а за них маши­ны и нелюди воюют!

— Но в городах-то и люди еще живут, не всех поуби­вали. И возле каждого крупного, почитай, база! — Иван говорил медленно, будто разъясняя урок бестолковому ученику. — И базы эти нужны нам. Проще простого их уничтожить, в воронки километровые обратить. А с чем сами останемся? Ты помни, что не ради войны воюем, не ради славы и гонора идем на смерть, а чтоб Земля еди­ной стала. Нам бы только успеть! И у выродков Системы и у наших выродков расчет простой, чтоб мы себя в усо­бице перебили, чтоб нас голыми руками взять да еще и потешаться над нами, мол, олухи, простофили, сами се­бя перебили, на распыл пустили! Нет! Не перебьем! Не ослабим силы Земли, а умножим! Вот так!

Иван говорил все верно. Но страх и тревога не прохо­дили.

Япония выжидала. Но ведь могла ударить в спину? Могла! Раздавить ее вооруженные силы, дело трех часов. Но так с каждым. А если подойдет Седьмая Межзвездная эскадра? А она может подойти. А если ударят разом три мобильные космические, околосистемные группировки, пока затаившиеся, выжидающие, но не принявшие уль­тиматума?! Эта непрекращающаяся бойня может стать затяжной, может обернуться кое-чем похуже любого ра­зоружения или «перевооружения». Нет, прочь сомнения!

Вчера к Ивану в кабинет привели бывшего президента Всеамериканских Штатов. В наручниках. Вид у него был помятый и жалкий.

— Почему не выполнили условия ультиматума? — поинтересовался Иван, заранее зная ответ.

Ну что, собственно говоря, мог сделать этот растре­панный, виновато улыбающийся человек в ярком галсту­ке и белых дурацких шортах?! Ни хрена он не мог. Ми-

386

ром, точнее, Западом, частью Федерации, и всем Миро­вым Сообществом правят несколько богатейших кланов, сказочно состоятельных семейств, да плюс еще «крест­ные отцы» ведущих мафий, что одно и то же с первыми, это и есть «тайное мировое правительство», это и есть за­правилы, они везде — в синклитах, в синдикатах, в конг­рессах, сенатах... везде, если и не они сами, то их денеж­ки! А тот милый парень в галстуке и клоунских шортах просто пресловутая «баба на чайнике», и не больше. Ну чего с него спрашивать, и так вон стоит — дурень дурнем, рот белозубый раззявил. Ну чего он скажет!

— Не уполномочен народом, — ответил бывший пре­зидент.

Народом! Иван показал на экранах, чего там сейчас вытворяют каратели с народом. Парень в шортах снача­ла покраснел, потом побелел, потом отвернулся. Нет, он не причем. А причем Синклит. Только его главарей не достать! Причем Исполнительная Комиссия. Но это на­звание, это форма организации. А кто конкретно, где фа­милии, где имена, должности?! Перед внутренним взо­ром Ивана встали холеные и нагловатые рожи «серьез­ных». Это они! Им принадлежал мир. И они ушли. А он глубинным зарядом, мощнейшим ударом с космокрей-сера покрыл их делишки. Эх, тяжела ты, шапка моно­маха!

—Ладно, ступай на все четыре стороны, — сказал Иван президенту. — И не показывайся больше на глаза мои! Выдать ему пособие на месяц... и штаны нормаль­ные. Все!

Наручники сняли. Отпустили. На том и кончилось.

А бои все идут. Беспорядочные бои, бестолковые. Нет, так больше нельзя!

Иван встал, подошел к шторам, отдернул их. Велича­вые башни стояли молчаливыми стражами земли Рус­ской. Стояли как и тысячу лет назад. С колокольни Ивана Великого звонили к обедне — золотой звон, чудный, про­никающий в самую душу, бередящий, заставляющий плакать... плакать? Нет, не время плакать.

— Министра обороны и начальника штабов ко мне! — приказал Иван, не оборачиваясь.

Когда приглашенные вошли, он не предложил им сесть. Как стоял, от окна, бросил резко, в полуобороте:

— Мобильные группировки уничтожить! Упреждаю­щим ударом! Не медля!

387

Вечно сомневающийся Сергей Голодов открыл было рот.

Но Иван прожег министра таким взглядом, что рот сам собою закрылся.

— Исполнять!

Уже в спины он выкрикнул:

— Стойте, это не все! Ровно в восемнадцать ноль-ноль всем силам, продолжающим сопротивление на Земле и планетах Федерации, передать коротко и один лишь раз следующее — передать дословно: час — свобода! два часа — каторга! три часа — смерть! Они поймут. Только так — решительно, жестко, бесповоротно. По-суворовски! Дей­ствуйте.

Иван повернулся к Светлане. Впервые она видела его таким. На окаменевшем и каком-то просветленном, оду­хотворенном небесными силами лице сияли два чистых, ясных серых глаза, и отражалось в них что-то нездешнее, неземное, могучее и праведное. Это было лицо пророка, подвижника, взвалившего на плечи тяжкий крестный груз и ступившего на свой путь, последний путь, осиян­ный Светом Свыше и усеянный терниями. Не лицо по­движника-мученика, готового покорно принять все истя­зания и оскорбления. Но лицо подвижника-воина, обна­жившего меч и не ждущего пощады.

Да это был Воин!

Светлана не могла вымолвить ни слова. Она знала Ивана давным-давно, они прожили не один год, прежде чем она сгинула в Осевом, а потом будто заново народи­лась на свет. И всегда он был сильным, волевым, но вме­сте с тем добрым, даже слишком добрым, сомневаю­щимся, уступающим всем и во всем, стесняющимся своей невероятной силы, ловкости, умения выживать везде и всюду... Да, он был другим, совсем другим. Он был просто человеком, землянином. Он входил в десятку лучших десантников-смертников, он в одиночку покорял планеты, миры, которые были не под силу звездным ар­миям и флотилиям, но он никогда не кичился этим, он всегда оставался в тени, полковник без полка, гроссмей­стер «черного шлема», сверхчеловек... тихий, милый, лю­бимый, скромный, молчаливый, понимающий.

Нет, это не он. Это другой! Светлана закрыла глаза, будто силясь вызвать из глубин памяти прежний, знако­мый образ. Нет, не получалось.

Надо остановить его. Прекратить бойню... зачем эта

388

жестокость? зачем лишняя кровь? Все само собою обра­зуется, надо только переждать.

Слова чуть не сорвались с ее губ.

Нет! Она не имеет права упрекать его. Не имеет! Она должна помогать ему, быть опорой, поддержкой. Или уйти прочь, не мешать. Все остальное — это палки в коле­са несущейся колеснице. Тяжко тянуть одному, да еще в гору. А он тянет. Превозмогая все, тянет!

Она приоткрыла глаза.

Иван стоял у окна и смотрел в небо, смотрел так, буд­то видел там того, кого не видят иные.

Дил Бронкс, опомнившись и более или менее придя в себя, первым делом спросил у Таёки:

— Где мои парни?

— На том свете! — ответила Таёка и со всей силы вре­зала своей крохотной ладошкой по черной и припухшей правой щеке. — Копы их всех положили на месте, ясно?!

— Она ударила другой рукой по левой щеке. — Твои аван­тюры дорого обходятся, понял?!

— Понял, — Дил Бронкс жалко улыбнулся. Таёка успела сосчитать — трех зубов не хватает, и бриллианта тоже. Она в сердцах стукнула муженька ку­лачком в лоб. Заплакала.

— Ну хватит меня уже бить! — не выдержал Дил и то­же зарыдал. — Все бьют, понимаешь! Только очухаешься

— сразу, хлобысь по морде!

— Заслужил — получай! — деловито ответила Таёка, и наотмашь хлестанула справа налево, потом слева напра­во — по щекам! по щекам!

Дил приподнял огромные черные ручищи, прикрыл­ся. Еще не хватало, чтоб его прибила собственная женуш­ка. Дил хорошо помнил, как она мутузила их с Гугом Хлодриком на Дубль-Биге, как подвешивала их словно груши и колотила, хмель вышибала. Но там было за де­ло. Там можно было понять ее и принять побои, согла­ситься — по-справедливости. А сейчас-то за что?!

— Где Пай?! — спросил он, облизывая разбитые и опухшие губы.

— Откуда мне знать!

Дил Бронкс лежал прямо на черном пружинящем по­лу рубки, в своей десантной капсуле, той, что спасла их с Таёкой в последний миг, вынесла лихим конем из огня да полымя жестокой крейсерской атаки.

389

Жена стояла над ним и укоризненно покачивала голо вой. Теперь, когда жизнь мужа была в безопасности, ма­ленькая и строгая японка могла отвести душу в назида­тельно-воспитательной работе. К ней-то она и изготови­лась, предвкушая долгие часы вразумления и наставле­ния на путь истинный.

Но получилось иначе.

— Он остался там! — Дил вскочил на ноги, будто не было бесконечных трех дней пыток, истязаний, битья, издевательств, трех суток без воды и хлеба, трех прокля­тых суток, тянувшихся век.

— Стой-ой! — закричала Таёка.

Но он нежно и ласково приподнял ее и посадил на кольцевой карниз, опоясывающий внутренность рубки на двухметровой высоте. Пускай посидит. А сам влетел в регенерационный отсек, выкрикнув «большому мозгу» капсулы:

— Курс обратный, на Землю!

— Ты с ума соше-е-ел!!! — завизжала сверху Таёка.

Но Дил ее почти не слышал. Его огромное черное те­ло, будто свитое из бугристых мышц-жгутов, омывали горячие и ледяные струи живительных растворов. Мик­роскопические иглы вонзались в вены — и уже текла в них новая, горячая и здоровая кровь, насыщенная черт-те чем, дающим мощь буйвола и ярь голодного рыщуще­го по лесам волка. Отсек делал свое дело. Содержимое внутренностей ослабевшего в заключении негра вымыва­лось, вытравливалось — и закачивалось тело новым, све­жим, жгущим. Дил Бронкс оживал. Он превращался из выжатой мочалки в человека. И он был готов к драке, к бою, к чему угодно... только выбитые зубы не могли вы­расти столь быстро, но это потом. А сейчас?

Дил выскочил из отсека черной сверкающей панте­рой. I,

Подбежал к жене. Обнял ее, усмиряя град обрушив­шихся на голову кулачков, поцеловал, потом еще и еще... она размякла, затихла в его могучих объятиях.

— Любимая, — прошептал он почти беззвучно, — ты спасла меня! Спасибо.

— Да ладно уж, — отозвалась растаявшая в неге, рас­творившаяся в его объятиях Таёка, — чай, не чужой, свой, родимый.

— Но мы должны вытянуть и его!

— Кого еще?

390

— Коротышку.

— Этого страшного карлика Цая ван Дау?! — Таёка от­странилась, округлила свои узкие раскосые глаза.

— Да! — Бронкс закивал головой будто нервноболь­ной. — Понимаешь, мы вдрызг разругались перед делом, все видели! И все подумают, что я его нарочно подставил, понимаешь?!

Таёка все понимала. Особенно хорошо она понимала, что три раза подряд никогда не везет, и если они влипнут сейчас, вернувшись на Землю, то влипнут окончательно. И вообще, возвращаться плохая примета.

— Тебе непременно нужно притащить сюда труп это­го карлика?! — спросила она с просыпающейся злостью.

— Он жив! — заверил Бронкс. — Нутром чую! Если ты боишься, я высажу тебя... да, на Луну или орбитальный спутник, переждешь, потом я заберу тебя!

— Нетушки! — отрезала Таёка. — Одну капсулу угро­бил, десятерых парней на тот свет спровадил... Я пойду с тобой!

Черный пружинящий пол ушел из-под ног. Но они не упали, защитные поля успели поймать их в свои гамаки, уберечь — оба так и зависли в воздухе, посреди рубки.

— Чего там еще?! — заорал раздраженно Дил.

— Капсула остановлена, — доложил «большой мозг».

—Ты спятил?!

Дил ничего не понимал — кто мог остановить боевую десантную капсулу, эту черную и не знающую преград акулу Космоса?! Что еще за бред?!

— В данное время капсула вовлекается в приемный шлюз боевого всепространственного звездолета «Ратник», тип «черное пламя», масса — одиннадцать мегатонн, эк­вивалент суммарного боезаряда— полторы галактики типа Млечный Путь, базовый флагман Второго Меж­звездного...

— Да заткнись ты! — в бешенстве заорал Дил. — На хрена мне все это знать! Откуда он взялся?! Почему рада­ры молчали?! Почему ты, бездельник чертов, молчал?!

— «Ратник» вышел в пространство пятьдесят восемь секунд назад. Поглощение капсулы произошло одновре­менно. По боевому уставу капсула не имеет права оказы­вать сопротивление флагманской матке.

— Чертовщина! Бред! — прошипел Дил Бронкс. Матка! Флагман! Звездолет! Они все охренели! Да боевой звездолет типа «черное пламя» не имеет права

391

здесь быть! он не может вообще всплывать в Солнечной Системе! Его место у черта на рогах, за десятки и сотни световых лет отсюда. Скорее всего, «мозг» перегрелся по­сле глубинного удара, после всей этой кутерьмы... и вооб­ще, разве можно доверять боевую десантную машину женщинам. Дил с явным недоверием и настороженно­стью поглядел на Таёку.

Та уже хотела разразиться бранью. Но в это время в рубке прозвучало бесстрастно:

— Полковник Дил-Алфред Бронкс-младший?!

— Полковник в запасе, — машинально поправил Дил, — он самый.

— Вы приглашаетесь для представления в адмираль­скую каюту флагмана. Явка через две минуты. Вы го­товы?

Таёка вцепилась в рукав мужа.

— Не пущу!

— Готов, — понуро ответил Дил.

Он погладил шершавой ладонью черные блестящие волосы, согнулся в три погибели, чмокнул в щеку возле самого ушка. Шепнул:

— Ничего не поделаешь, надо идти.

Иннокентий Булыгин поправил ремень, приосанил­ся, выпрямился и даже, вроде, ростом повыше стал. По­том поглядел свысока на Хара.

— Может, в дверях обождешь, неудобно с собакой-то к самому адмиралу?!

Оборотень жалобно заскулил и приподнялся, встал на задние лапы.

— Не-е! — Кеша испуганно замахал руками. — Так еще хуже, ты уж, корешок, лучше на четвереньках оста­вайся.

Белоснежная с золотыми завитками дверь распахну­лась. И перед Кешиным взором открылся прекрасный, просто дворцовый зал — такой же белоснежный и золо­той, с расписным потолком и хрустальными свисающи­ми нитями бессчетных светильников. Стены были уве­шаны огромными картинами в золоченых рамках. На картинах изображались морские и океанские баталии. Лишь на трех самых маленьких — метров по шесть дли­ною и высотою, горели какие-то звездные крейсера. Пар­кет был золотистый, светлый. И тянулся по нему узорча­тый ковер, тянулся вдоль белого длиннющего стола, ко-

392

торый упирался в стол покороче. Вот именно за послед­ним и восседал сам адмирал, Командующий Флотом, се­довласый, краснолицый и сердитый. Впрочем сердитым он мог просто казаться, густые и длинные седые усы скрывали рот, губы, переходили в густые бакенбарды, ос­тавляя подбородок голым.

Кеша уже было оробел. Но тут взгляд его уперся в чернокожего детину, сидевшего возле адмирала, по левую руку от него — эдакого детину с другим не спу­таешь.

— Дил, черт чумазый?! — еле слышно просипел Кеша вместо заготовленного приветствия.

Адмирал встал и пошел навстречу с протянутой крас­ной рукой.

— Ну вот мне и комиссара прислали! — сказал он доб­родушно, пожимая Кешин протез.

— Комиссара? — не понял Булыгин.

— Словечко старое, позабытое, — заулыбался адми­рал, щетиня усы и поглаживая баки. — Коли не слыхали, и знать вам не к чему, батенька. Будем знакомы!

Кеша представился.

— Прямо от самого?!

— От него.

— А это еще что за чучело?! — адмирал только увидал «зангезейскую борзую».

— Денщик, — пошутил Кеша.

Адмирал рассмеялся в голос и прикрикнул на Хара:

— А ну, денщик, на место!

Оборотень уныло поплелся к ковру, лег и свернулся калачиком.

— Умная, все понимает, — довольно заключил адми­рал.

— Угу, — согласился Кеша.

Дело начиналось легко, с шутки. А это хорошая при­мета. Только бы вот этот Иванов дружок, негр-богатей, не напортил бы!

—А вы знакомы?! — полуутвердительно заметил ад-мирал.

— Знакомы, — прямо ответил Кеша.

— Полковника Бронкса подобрали вместе с капсулой, прямо здесь, на месте всплытия, — принялся отчиты­ваться перед Кешей адмирал, — ничего бы особенного, но оный утверждает, что так же был лично знаком с Вер­ховным Главнокомандующим, и что, дескать, даже вы-

393

поднял особое задание, полученное лично от него! — Ад­мирал ткнул пальцем в расписной потолок.

— Было дело, — подтвердил Кеша.

— Значит, можно при нем?

— Можно, — покладисто прохрипел беглый каторж­ник-рецидивист. И начал о деле: — Задачу буду ставить поэтапно, как ведено.

— Вас понял.

— Тогда слушайте. Первый этап — обеспечить при­крытие операции по уничтожению трех мобильных кос­мических группировок Сообщества. Координаты тако­вых вам, надеюсь, известны?

Адмирал кивнул — еще бы, ему не держать под прице­лом флагмана все боевые соединения в округе, да еще со­единения Сообщества, и комиссар-то вроде бы не штат­ский, тертый малый, а такие вопросы задает, да видно, для разговору, для затравки. Адмирал еще раз кивнул, неспешно, с достоинством.

Но тут не выдержал Бронкс.

— Слушай, Кеша, мне надо на Землю! Позарез на­до! — завел он, подымаясь со своего еще и не пригретого места.

Булыгин подошел вплотную, приобнял Бронкса, при­жался щекой к щеке, по-братски, по-десантному. Хоть и горяч Дил, резок на слово, а все ж они не чужие, одно де­ло делают... откуда он только тут взялся, может, сбежал?!

— Цая надо выручать!

— Да он жив ли? — Кеша занервничал. — Столько дней ни слуху, ни духу.

— Живой! В плену! — уверенно заявил Дил.

— Тогда и впрямь надо выручать, — заключил Кеша. И уставился на адмирала. — Вот только выполним бое­вую задачу, и сразу бросимся выручать.

Дил Бронкс перекосился, заскрипел остатками зубов.

— Поздно будет, — простонал он.

— Сядь и сиди! — отрезал железным голосом Кеша.

— Я одного в толк не возьму, — продолжал адми­рал, будто ни в чем ни бывало, — от кого прикрывать бу­дем?! Кроме этих трех группировок, насчитывающих сто сорок восемь кораблей и прочую мелочь, никого в систе­ме нет.

— Вот в том-то и вся штука заключается, что нету, — ответил Иннокентий Булыгин, — коли б были, можно было бы сразу накрыть! — И повернулся к Дилу, сказал

394

чуть не со слезами в голосе: — Не любит меня Верхов­ный-то, как где можно голову сложить, так туда и шлет сразу, нет, не любит.

Дил жалобы не понял, у него свое болело. Но Булыги-ну некогда было с ним заниматься. Вторжение могло на­чаться в любую минуту, и почему бы первый шаг, точ­нее, бросок не ожидать во время проведения масштабных операций? Нет, у Ивана определенно голова варила. Ке­ша все больше уважал Верховного.

— Пройдемте в рубку, — предложил он адмиралу.

— Нет необходимости, — ответил тот.

И почти сразу стена с малыми картинами исчезла, словно ее и не было. И появились на ее месте двенадцать огромных экранов.

— Присаживайтесь, — адмирал указал на шарообраз­ное кресло.

И сам уселся в такое же, пропав в нем из виду.

— Вот отсюда вы и управляете флагманом? — поинте­ресовался Кеша.

— Мне нет необходимости им управлять. Команда ра­ботает, автоматика отслеживает... я вношу только карди­нальные изменения в стратегию, даю вводные, и то ре­дко. Я тут самый лишний, доложу вам по секрету, и бес­полезный человек!

Кеша представил, как адмирал улыбается в свои гус­тые усы и сам заулыбался. Скоро он перестанет шутить. Скоро будет не до смеха.

— Вот эти три точки и есть группировки?

— Они самые.

Световые точки на экранах приближались, росли, уже виднелись очертания крейсеров, переплетения ударных соединений, напоминающие кружева на черном столе, шаровые станции слежения и охраны.

— Они получили ультиматум? — спросил Кеша.

— Да, общий текст.

— Ну и что? Промолчали?

— Нет. Ответили, что обязуются хранить нейтралитет.

— Это несерьезно.

— Я тоже так думаю.

Кеша вздохнул, поглядел на свой ручной хронометр. В кресле было уютно, хотелось вздремнуть. Да разве тут вздремнешь! И еще этот пропавший Дил выискался, дурдом какой-то. И гнать его неудобно, и отпускать ни­как нельзя. Пускай посидит!

395

— Кто будет выполнять приказ, — поинтересовался адмирал, — Семибратов?

— Дался вам всем этот Семибратов, — отозвался Ке-ша, — ему и на Земле работенка найдется. — Потом спросил сам. — Обзор полный?

— Полный, полнее некуда.

Кеша достал из нагрудного клапана черный кубик.

— Так кто же будет выполнять приказ? — настаивал адмирал.

Кеша промолчал. Он смотрел на экраны. Теперь он представлял картину четко, четче не бывает. Все три группировки висели не в одной области, как показалось поначалу. Они очень хитро разбросаны по отношению к Земле, они держат ее на прицеле — это дураку ясно, смекнул Кеша. Эх, Иван, затянул! Надо было их с самого начала громить, чтоб и опомниться не сумели, чтоб по­нять, откуда удар пришел, не смогли. Хорошо, что те­перь-то спохватились!

— А это еще что? — спросил он, узрев вдруг серый дисковидный корабль, выплывающий из-за колец Са­турна.

— Эта посудина принадлежит Синдикату, — доложил адмирал, — хотя приписана как австралийский поиско­вик на Трансплутоне. Ходит далеко...