Фото В. Чепиги Пик Коммунизма с севера

Вид материала

Документы

Содержание Опыт челябинских альпинистов Таблица 2 Среднее количество дыханий у альпинистов на различных высотах Ледник кашка-таш Хребет кодар

Подобный материал:

• Рассказы альпинистов о восхождениях на пик Ленина, 2278.89kb.
• -, 496.63kb.
• Реферат по курсу свч по теме: «Цифровые фото- и видеокамеры», 224.6kb.
• Российская благотворительность в зеркале сми, 2292.9kb.
• План реферата: Ситуация, сложившаяся в России, явившаяся предпосылкой для создания, 422.55kb.
• План Введение большевистская партия после октября 1917г. Реализация политики "военного, 188.36kb.
• «военного коммунизма», 55.38kb.
• Призрак бродит по Европе призрак коммунизма, 481.56kb.
• Тема: «Состояние и перспективы культуры народов Севера в процессе производственного, 149.1kb.
• Аов 30 Под фото, 120.6kb.

Опыт челябинских альпинистов

Альпинисты Челябинской области с 1965 по 1969 г. успешно провели под руководством почетного мастера спорта, заслуженного тренера РСФСР А. Рябухина че­тыре экспедиции в горы Центрального Тянь-Шаня и Па­мира (ущелье Каракол, пики В.И. Ленина, Победы, Коммунизма, Правды, России и Е. Корженевской).

Команды в составе мастеров спорта А. Рябухина (капитан команды), О. Трубниковой, В. Самохвалова, В. Маковецкого, дважды участвуя в Чемпионате СССР по классу высотно-технических восхождений на пик Джигит, заняли соответственно в 1965 и 1966 гг. второе и третье места.

В 1967 г. группа в составе мастеров спорта В. Ряза­нова (капитан), Б. Гаврилова, Г. Корепанова и С. Соро­кина, впервые пройдя траверс пика Победы (западная вершина — центральная — восточная), стала чемпионом Советского Союза по классу высотных восхождений.

В 1969 г. весь спортивный состав экспедиции совер­шил по пять высотных восхождений, в том числе на пики Коммунизма (7495 м), Е. Корженевской (7105 м). Командами Челябинской области совершены восхожде­ния на все четыре семитысячника страны.

Во всех указанных экспедициях участвовал автор статьи, врач по специальности. Исследования и наблюде­ния проводились круглогодично (диспансерное наблюде­ние, во время тренировок и непосредственно во время восхождений вплоть до высоты 7495 м). Под наблюдением было 70 спортсменов различных спортивных разрядов. В экспедициях участвовало 40 альпинистов (из них во­семь участвовало во всех экспедициях, семь — в трех, а остальные — в какой-либо одной).

То, что при подъеме на высокие горы ухудшается об­щее самочувствие, люди заметили очень давно. При этом развивается так называемая горная болезнь. Главная причина заболевания — снижение парциального давле­ния кислорода в окружающем воздухе вследствие сниже­ния атмосферного давления. На развитие горной болезни усугубляюще действуют и другие неблагоприятные фак­торы высокогорья: резкий перепад температур, усилен­ная солнечная и космическая радиация, низкая абсолют­ная влажность воздуха, сильный ветер, ионизация воз­духа и т.д.

Во время горной болезни у человека появляется вя­лость, учащается сердцебиение, развивается головокру­жение, одышка (особенно при физической работе). Из всех органов самый чувствительный к недостатку кисло­рода — головной мозг. Поэтому чаще всего при восхож­дениях на высоты страдает психика и центральная нерв­ная система (ЦНС). Происходит ослабление как процес­сов возбуждения, так и торможения. На высотах до 4500 м наблюдаются приподнятое настроение, излишняя жестикуляция, беспричинное веселье — развивается эй­фория. Выше 4500-5000 м самочувствие резко ухудша­ется. Возбужденное состояние сменяется упадком на­строения, расстраивается нормальный сон, появляется апатия, меланхоличность, притупляется интерес к окру­жающему, иногда развиваются галлюцинации, появля­ются сонливость, тошнота, заканчивающаяся часто рво­той, и т.д.

В горах человеческий организм начинает приспосаб­ливаться, т.е. происходит адаптация, а в последующем акклиматизация к необычным условиям. В первое время недостаток доставки кислорода к тканям компенсируется выбросом «из депо» дополнительных порций крови.
В дальнейшем недостаток кислорода в крови стимули­рует костный мозг, который начинает усиленно продуци­ровать ретикулоциты и эритроциты — переносчиков кис­лорода крови к тканям из легких.

По мере акклиматизации симптомы заболевания уменьшаются, смягчаются или вовсе исчезают. Альпини­стами Челябинской области принята испытанная и оправдавшая себя многоступенчатая система активной акклиматизации, предложенная Н.Н. Сиротининым, ко­торая заключается в постепенном подъеме на большие высоты с последующим спуском на более низкие с одновременным созданием промежуточных лагерей для дости­жения вершины.

Акклиматизация перед высотными восхождениями осуществлялась в течение 20-22 дней в ущелье Кара-кол, на склонах пика Победы, в цирке ледника Беляева — на высотах, не превышающих 4500-6000 м.

При выборе акклиматизационных высот мы не можем согласиться с предложением Гриффита Пафа и Майкла Уорда (1954 г.) о том, что акклиматизация на 3700-4300 м ничего не дает спортсмену, который поднимается выше 5500 м. Мы присоединяемся к мнению Миллера (1958 г.), сообщившего, что, несмотря на отсутствие ак­климатизации на высотах более 5000 м, он без особого труда поднялся на 8000 м, так как акклиматизация, при­обретенная в основном между высотами 4000-6000 м, создает необходимую форму для подъема на большие высоты.

Только этим можно объяснить, что в 1966 г. акклима­тизация, проведенная нами в ущелье Каракол (Тянь-Шань) на высотах, не превышающих 5170 м (пик Джи­гит), дала возможность 19 из 25 альпинистов, ни разу не поднимавшихся выше этой высоты, покорить пик В.И. Ленина. Причем из шести человек, которым не посчастливилось взойти на заветную вершину, только один страдал горной болезнью (на высоте 6400 м), у дру­гого была ангина, а остальные четверо сопровождали их на спуске.

Приспособляемость к высокогорью разнообразна. Она зависит не только от уровня тренированности альпини­ста, но и от особенностей климата данной горной местно­сти, от индивидуальной устойчивости спортсмена к не­достатку кислорода, от пола, возраста, быстроты подъема, степени и продолжительности кислородного голодания, интенсивности мышечных усилий, прошлого высотного опыта и других факторов.

Большую роль для предупреждения горной болезни, как известно, играет психологическая подготовка. «Пси­хопрофилактика — это мобилизация корковых функций, снятие отрицательных эмоций и страха перед трудно­стями и опасностями на большой высоте» (Н.Н. Сиротинин).

Именно волевая и психологическая подготовка спорт­сменов явилась одним из главных факторов, позволивших совершить в 1965-1966 гг. восьми- и двенадцати­дневные восхождения на пик Джигит, в 1967 г. пройти траверс самого коварного семитысячника — пика Победы, а в 1969 г. совершить каждому участнику экспедиции по четыре-пять высотных восхождений, в том числе на два семитысячника — пики Коммунизма (7495 м) и Е. Корженевской (7105 м).

Еще Гриффит Паф и Майкл Уорд после восхождения в 1953 г. на Джомолунгму писали, что «способность под­ниматься на высоту более 6100 м у разных людей резко колеблется. Некоторые, по-видимому, не в состоянии под­ниматься выше 6400 м. Наши наблюдения за 38 спортс­менами, которые поднимались на такую высоту, подтверж­дают это. Один из них, несмотря на все принятые меры профилактики и отличную физическую подготовку, в 1966 г. при восхождении на пик В. И. Ленина не смог преодолеть эту критическую для него высоту.

Руководствуясь положением вышеназванных авторов о том, что «в настоящее время при отборе людей, спо­собных хорошо переносить высоту, не существует иного метода, как непосредственная проверка в горах», мы в 1966 г., перед намеченным на следующий год восхож­дением на пик Победы, провели тщательный отбор, вы­сотников. Правда, еще раньше мы провели дополнитель­ный отбор и корректировку ранее отобранных высотни­ков с помощью барокамеры. Однако наличие лишь одного экстремального фактора (гипоксия) из имею­щихся при подъеме в горы не может, по-видимому, рекомендовать барокамеру как действенное средство отбора альпинистов-высотников, хотя она может слу­жить хорошим средством тренировки организма к кис­лородному голоданию.

Кроме этого при отборе участников мы также поль­зовались изучением комплекса объективных данных — спирометрии, гемодинамических показателей, проб на задержку дыхания и т.д. На последних хочется остано­виться несколько подробнее. Пробы с задержкой дыхания на вдохе (проба Штанге) и на выдохе (проба Соабразе) применяются для оценки состояния сердечно-сосудистой системы и дыхания. Однако длительность задержки ды­хания зависит не только от состояния дыхательного ап­парата, но также в значительной степени от состояния центральной нервной системы и особенно волевой подготовки. Нормальное время задержки дыхания на вдохе несколько больше, чем на выдохе, оно равно у здорового человека 30-40 сек. на вдохе и 20-30 сек. на выдохе. Спортсмены чаще всего показывают более высокие ре­зультаты. Судя по результатам проведенных проб, нельзя заведомо, до восхождения сказать, как человек будет переносить высоту. Так, например, у нас были такие спортсмены, у которых задержка дыхания на вдохе была до 2,5 мин. и на выдохе — до 2 мин. Однако они плохо чувствовали себя на высоте. И наоборот, были спорт­смены, у которых пробы Штанге и Соабразе были немно­гим больше нормы, но они отлично переносили большие высоты.

И найдена закономерность, что все побывавшие не­однократно на больших высотах имели отличные пока­затели проб Штанге и Соабразе. Причем эти показатели с каждым восхождением улучшаются как внизу, так и на восхождении (в сравнении с данными высотами предыдущих восхождений). Хочется привести один из наглядных примеров наблюдений по высотам при вос­хождении на пик В. И. Ленина в 1966 г. и пик Победы в 1967 г. высотника средней подготовленности мастера спорта В. Надеина (см. табл. 1).

При восхождении на большие высоты у всех без исключения спортсменов наблюдаются изменения дыха­ния и работы сердца.


Таблица 1




Таблица 2

Среднее количество дыханий у альпинистов на различных высотах

во время акклиматиза­ции и восхождений



С высотой почти у всех спортсменов дыхание затруд­няется. Оно из носового становится ротовым, что неиз­бежно при значительных напряжениях. Если соблюдать правила гигиены и закаливания, его можно использо­вать без опасений за здоровье. Учитывая опыт В.М. Абалакова, который рекомендует тренировать ротовое дыхание в предсезонье, нам удалось значи­тельно снизить заболеваемость верхних дыхательных путей по сравнению с предыдущими годами при восхож­дении на более низкие вершины.

У большинства наблюдаемых нами спортсменов во время акклиматизации уже на высоте около 3000 м по­явилось учащение дыхания в покое. Число дыханий было равно 21 ± 22 в минуту. Внизу оно было в среднем равно 15,0 ± 1,6 в минуту у каждого наблюдаемого. Особенно резко возрастала одышка на высоте около 5000-5200 м и выражалась в среднем в 26,1 ± 2,8 дыханий в минуту. На больших высотах одышка возрастала не так прогрессивно. На высоте 6400 м в акклиматиза­ционный период дыхание учащалось в среднем на 12-14 в минуту в сравнении с исходными данными (см. табл. 2).

Следовательно, как видно из табл. 2, частота дыха­ния после акклиматизации на той же высоте снижается.

Учащение дыхания служит компенсаторной реак­цией организма на недостаток кислорода во вдыхаемом воздухе. При этом замечено (К.Ю. Ахмедов, 1967; Н.А. Гаджиев, 1967, и др.), что у квалифицированных альпинистов-высотников частота дыхания обычно больше, чем у людей, плохо приспособленных к высоте.

Однако известно, что в результате гипервентиляции (усиленного дыхания) теряется много углекислоты, являющейся хорошим стимулятором дыхания. При «вымывании» же углекислоты может нарушаться ритм дыхания. Патологическое дыхание типа Чейн-Стокса впервые отмечено при воздействии гипоксии в горах Моссо (1898 г.), Холденом, Дугласом (1913 г.), а впо­следствии изучалось Н.Н. Сиротининым (1954 г.). В наших экспедициях от 3000 до 5000 м дыхание типа Чейн-Стокса отмечалось по ночам у 9 из 32 наблюдав­шихся человек. А на высотах от 5000 до 7200 м патоло­гическое дыхание во сне периодически наблюдалось уже у половины спортсменов (у 11 из 23).

При исследовании сердечно-сосудистой системы опре­деленной закономерности в изменениях артериального давления и пульса в зависимости от высоты не обна­ружено. Замечено, что пульс и артериальное давление изменяются чаще в сторону повышения. Но в резуль­тате тяжелого физического труда возможно и уменьше­ние артериального давления на больших высотах. Это наблюдалось нами эпизодически. В результате акклима­тизации на высоте пульс стабилизировался на несколько повышенных цифрах у большинства спортсменов и воз­вращался к своей норме или близко к ней у отлично тренированных спортсменов. Так, у мастера спорта Г. Корепанова в покое на высоте 2000 м и после двух­дневного пребывания на 6000 м (пик Победы) пульс был равен 44-43 в минуту, а у мастера спорта В. Само-хвалова — соответственно 66-72.

На высоте у всех без исключения спортсменов даже при незначительной физической нагрузке, особенно в резком темпе, отмечалось значительное учащение пульса, который длительно и медленно снижался.

При подборе участников высотных восхождений сле­дует иметь в виду, что высоту лучше переносят асте­ники и не предрасположенные к тучности нормостеники. Хуже высоту переносят гиперстеники и субъекты, имеющие наклонность к тучности и к увеличению мы­шечной массы, что связано, очевидно, с тем, что для тканевого дыхания последних требуется больше кис­лорода.

Способность переносить высоту не является стабиль­ной. Поэтому мы использовали опыт К. Кузьмина в предсезонье 1967 г.: для большей устойчивости к кис­лородному голоданию резко усилили темповые нагрузки за счет бега по пересеченной местности. В связи с этим особенно показателен успех альпиниста П. Грейлиха, который в 1966 г. при восхождении на пик В. И. Ленина чувствовал себя посредственно, в 1967 г. после интен­сивных тренировок (переменные кроссы, хоккей с шай­бой, футбол) показал отличную приспособляемость к высоте, а в 1970 г. стал «снежным барсом». Другой же альпинист, несмотря на хорошую переносимость кислородного голодания в барокамере, резко снизил общую физическую подготовку в предсезонье, в резуль­тате у него началась горная болезнь и он был лишен возможности взойти в 1969 г. на пики Коммунизма, Е. Корженевской, хотя в 1966 г. поднялся на пик Ле­нина, а в 1967 г. — на западную вершину пика Победы. По нашим наблюдениям, симптомы горной болезни у челябинских спортсменов были слабо выражены или вовсе отсутствовали в результате усиленной спортивной подготовки в предсезонье.

Не последнее место в профилактике горной болезни занимает пищевой фактор. Ему в наших экспедициях уделялось большое внимание.

О питании в горных походах написано немало книг. Поэтому хочется сказать лишь о самых главных особен­ностях питания в наших экспедициях.

Напряженная работа на высоте приводит к большим затратам углеводных запасов организма, несмотря на повышенную усвояемость углеводов. Поэтому участники восхождений ежедневно получали повышенные дозы глюкозы (до 200-250 г). Каждый спортсмен имел «карманное» питание, т.е. кислые и мятные леденцы, сахар, шоколад, изюм, сушеные сливы, которыми они питались во время подходов и восхождений ежечасно и малыми дозами.

Для улучшения углеводного обмена достаточно при­нять кусочек сахара, как сейчас же рефлекторно уве­личивается количество сахара в крови. Происходит раз­дражение нервных окончаний желудка, в ответ на кото­рое в печени начинается расщепление гликогена, а про­дукт его расщепления — глюкоза поступает через кровь к органам.

На долю углеводов у нас в экспедиции отводилось около 1/2 пищевого пайка, а соотношение углеводов, белков и жиров составляло примерно 2:1:1 в отличие от пайка, часто рекомендуемого на высоте, 10:2:1 (А.С. Шаталина, В.С. Асатиани) или 4:1:0,7 (Н.Н. Яковлев).

Следует учесть, что всякое увеличение количества углеводов в пище должно сопровождаться приемом по­вышенных доз витамина B₁, который помогает тканям лучше использовать сахар. Наши альпинисты принимали витамин В₁ в драже по 10 мг в сутки.

Известно, что в результате кислородного голодания окисление белков несколько уменьшается. Поэтому мы (по рекомендации В.С. Асатиани) для ускорения вос­становительных процессов с высоты 4500 м применяли аминокислоты (глютаминовая кислота, метионин).

Глютаминовая кислота стимулирует окислительные процессы и играет важную роль в восстановлении рабо­тоспособности мышц. При кислородной недостаточности глютаминовая кислота нормализует обмен мозговой ткани, связывая аммиак. Альпинисты ее применяли из расчета 1 г  3 — 4 раза в сутки (в виде таблеток).

Метионин обеспечивает нормальную работу печени (особенно в условиях усиленной нагрузки на нее) и, что особенно важно, помогает интенсивно работающему организму в условиях кислородного голодания попол­нить запасы энергии за счет жиров. Большинство авто­ров отмечает, что в условиях высокогорья жиры в любом виде употребляются неохотно или даже часто вызывают отвращение.

В результате приема метионина в дозах по 0,5-1,0  3-4 раза в сутки с высоты 4500-5000 м и хорошей акклиматизации, сочетающейся с отличной физической подготовкой, мы не наблюдали ни у одного из участни­ков отвращения к жирам. Большинство спортсменов ели с большим аппетитом даже такой трудноусвояемый про­дукт, как соленое свиное сало (с луком и чесноком).

Употребление витамина B₁₅ (пангамовая кислота) усиливает окисление жиров в организме и, что самое главное, повышает процент использования кислорода организмом и увеличивает устойчивость его по отношению к гипоксии. Альпинисты применяли его (как реко­мендует Н.Н. Яковлев) за неделю до выезда в горы и непосредственно в горах по 150 мг (по 1 таблетке  3 раза), а с высоты 5000 м эта доза увеличилась вдвое (по 2 таблетки 3 раза).

Также для лучшего усвоения жиров спортсмены при­нимали витамин С. Кроме того, витамин С усиливает окислительные процессы в организме, активно участвуя в углеводном обмене, способствует выработке энергии. Альпинистам рекомендуется до 500 мг (т.е. десятикрат­ная норма) витамина С в сутки. Этой нормы мы стара­лись придерживаться на всех этапах экспедиции.

На подходах и в базовых лагерях витаминную норму по возможности старались ввести за счет фруктов и ово­щей. Во время восхождений кроме витамина С в драже альпинисты употребляли специально засахаренные лом­тики лимонов, кислые яблоки.

Как известно, в горах значительно возрастает потреб­ность и в других витаминах.

Витамины, содержащиеся в пище даже в незначительных количествах, служат регуляторами обменных процессов, так как из них в организме образуются био­логические высокоактивные вещества — ферменты, при участии которых осуществляются сложные химические превращения углеводов, жиров и белков. Так, например, витамины B₁, B₂, С, РР, пантотеновая кислота, вита­мин Е служат для образования окислительных фер­ментов.

Витамин РР (никотинамид, или никотиновая кис­лота) облегчает протекание окислительных процессов при недостаточном снабжении организма кислородом. Его следует принимать в повышенных дозах высоко­горья и по другой причине: употребление в больших количествах витамина B₁ (для усвоения глюкозы) требует увеличения и витамина PP. Последний нами применялся с высоты 5000 м (по 0,1  3 раза в день).

Витамин Е способствует лучшей оксигенации тканей во время повышенных длительных нагрузок в условиях высокогорья, усиливает кислородный обмен. Витамин Е связан также с регулированием углеводно-фосфорного обмена в мышцах. При его недостатке развивается мы­шечная слабость и даже дистрофия мышц. Спиртовые растворы воспринимаются лучше, нежели масляные. Правда, с высоты 5000 м мы применяли масляные растворы (из-за отсутствия спиртовых) по 1 ч.л.  1-2 раза в день (по 10 мг).

Витамин В₂, очень нужный в углеводном, белковом и жировом обмене, применялся в драже по 25 мг в сутки на подходах и по 35 мг — с высоты 5000 м.

Витамин А способствует, как и предыдущие вита­мины, нормальному обмену веществ, нормальному зре­нию, на которое в горах падает большая нагрузка; спо­собствует защите кожи от вредных воздействий, осо­бенно при ультрафиолетовом облучении, при солнечных ожогах и обморожениях. Мы применяли его во время восхождения в драже 5 мг (т.е. трехкратная доза).

Витамин Р совместно с аскорбиновой кислотой участ­вует в окислительно-восстановительных процессах, он уменьшает проницаемость и ломкость капилляров. Восхо­дители принимали его с высоты 5000 м по 0.5 в день.

Витамин Д регулирует обмен фосфора и кальция в организме и особенно необходим при больших физиче­ских нагрузках. Наши спортсмены получали витамин Д периодически при очень значительных нагрузках по 2 мг в день (как рекомендует профессор А.С. Шаталина) в сочетании с глюконатом кальция (по 0,5 в день).

У большинства альпинистов, принимавших этот ком­плекс витаминов, особенно в первые дни пребывания на высоте, увеличивается количество эритроцитов, гемогло­бина и, следовательно, повышается кислородная емкость крови. А это означает, что процессы акклиматизации протекают у них более интенсивно, в результате они лучше переносят пребывание в этих необычных усло­виях и физические нагрузки на высоте.

С этой же целью мы для облегчения и ускорения акклиматизации за 5-7 дней до выезда в горы прини­мали гемостимулин (по 0,4  3 раза) с ацидинпенсином (для улучшения усвоения препарата) и гематоген (в обычных дозировках).

При появлении первых признаков горной болезни и с целью ее профилактики мы применяли ряд других лечебных средств.

Как указывалось выше, в результате гипервентиля­ции (усиленного дыхания) теряется много углекислоты, происходит ощелачивание организма (газовый алкалоз), что сопровождается тошнотой, даже рвотой. Поэтому для профилактики данного состояния мы пользовались обще­известным рецептом Н.Н. Сиротинина (кофеин — 0,1 г, люминал — 0,05, аскорбиновая кислота — 0,5, лимонная кислота — 0,5, глюкоза — 50 г). От тошноты принимали также таблетки аэрона и нейроплегики (по 1-2 таб­летки пипольфена, супрастина, димедрола или племогазина, желательно, когда группа становится уже на отдых), обладающие сильным противогистаминным дей­ствием, усиливающие действие снотворных и анальгезирующих средств, предупреждающих рвоту.

Для нормализации процессов торможения и возбуж­дения по рекомендации Н.Н. Сиротинина, А.А. Жу­кова, Н.П. Григорьева, Г.В. Пешковского, А.А. Хача­туряна, которые получили значительное снижение про­цента заболевания горной болезнью при приеме люми­нала в сочетании с кофеином, все альпинисты в нашей экспедиции выше 4500 м обязательно применяли послед­ний препарат.

Для улучшения сна назначались снотворные (люми­нал, барбамил). Замечено, что сон намного лучше, когда ноги не замерзали. Поэтому мы обращали внимание на обувь спортсменов.

Как известно, горная болезнь проявляется больше у людей, психологически не подготовленных к преодо­лению факторов высокогорья (несмотря на проводимую психопрофилактику). Имея определенный опыт работы анестезиолога и зная действие малых транквилизаторов, обладающих успокаивающим действием на ЦНС, устра­няющих чувство тревоги, страха и напряжения, автор статьи во время восхождения на пик В.И. Ленина выше 5000 м применил на себе триоксазин. При этом мое самочувствие было значительно лучше, чем у не прини­мавших транквилизаторов. В последующем этот же эффект подтвердили и другие альпинисты, участвовавшие ранее в высотных экспедициях, в частности такие опыт­ные высотники, как Б. Гаврилов, дважды совершив­ший траверс пика Победы, почетный мастер спорта А. Рябухин, мастер спорта В. Рязанов, С. Сорокин, П. Грейлих, Г. Рожальская и другие альпинисты нашей группы (которые, видя хороший эффект препаратов, добровольно стали принимать транквилизаторы).

В литературе мы не нашли указаний на опыт приме­нения данных препаратов для профилактики и лечения горной болезни. Применение этих препаратов требует еще изучения. Опыт челябинских высотных экспедиций, в которых в начальном периоде акклиматизации на вы­сотах выше 5000 м, особенно у начинающих высотников, применялись транквилизаторы (триоксазин, андаксин или мепробамат индивидуально — по 1-2 таблетки на ночь) в сочетании с другими способствующими быстрей­шей приспособляемости к высокогорью, говорит о том, что применение этих препаратов целесообразно. Но нужно помнить о том, что применение их в больших дозах может вызвать нежелательный эффект (возмож­но обратное действие в условиях кислородного голода­ния, развитие привыкания и даже пристрастия к препа­ратам, нежелательное расслабление мускулатуры на маршруте и т.д.). При приеме на ночь транквилизато­ров, усиливающих действие снотворных, отдых становится более эффективным, а люди более работоспособными.

В результате перечисленных профилактических мер в акклиматизационном периоде на высоте 4500 м у 7 че­ловек из 70 отмечались (в разные годы) небольшая раздражительность, апатия, адинамия. По данным Н.Н. Сиротинина, головная боль появляется при восхожде­нии на высоты более 5000 м у 75% всех восходящих на Эльбрус. В наших экспедициях эпизодически (!) в первые дни акклиматизации на высоте более 5000 м головной болью страдали 41,5% (или 17 из 41) спорт­сменов. Причем 14 человек из них (т.е. 82%)) при этом поднимались впервые выше 5000 м. Кроме головной боли некоторые из них чувствовали слабость, разбитость, не­домогание. Все эти симптомы быстро исчезали в резуль­тате перечисленных выше профилактических и лечебных мер.

Во время длительных восхождений и траверсов на высоте, особенно выше 7000 м, когда наблюдается кисло­родное голодание, холод, физическое и нервно-психиче­ское перенапряжение, когда нет возможности обеспе­чить полностью людей белками, витаминами, медикамен­тозными средствами, как известно, наступает быстрое и серьезное истощение организма, алиментарная дистро­фия тканей и органов. Как отмечал Милледге (1962 г.), высота 5490 м является максимальной высотой, к кото­рой без ущерба для здоровья может адаптироваться человек. При дальнейшем длительном пребывании и подъеме выше этой высоты в организме наступает про­цесс детериорации, когда ухудшение общего состояния и ослабление организма начинают брать верх над при­способительными физиологическими реакциями.

Нечто подобное мы наблюдали у наших участников при восхождении на пик Джигит в 1966 г. (12 дней на высоте 4000-5170 м) и траверса пика Победы в 1967 г. (весь траверс — 20 дней, из них 13 — на высоте выше 7000 м). При этом наблюдались прогрессирующая потеря веса, повышенное чувство голода (даже на высоте 7000-7400 м), быстрая утомляемость, общая слабость, зяб­кость, жажда, полиурия (несмотря на малый прием жидкости). При объективном осмотре обращали на себя внимание резкое исхудание, сухость и морщинистость кожи, бледно-желтый цвет лица, резкая атрофия скелет­ной мускулатуры, полное отсутствие подкожно-жировой клетчатки, тоны сердца приглушенные. При обследова­нии гемодинамических показателей отмечались замедле­ние пульса у трех человек из восьми и учащение пульса у пяти человек. Артериальное давление было у всех ниже нормы. Резко снизились пробы на задержку дыха­ния (см. табл. 3).

Таблица 3

Пробы на задержку дыхания у альпинистов,

длительно участвовавших в восхождениях



Как мы видим из таблицы, большие изменения выра­жены у траверсантов пика Победы, которые были и больше истощены по сравнению с восходителями на пик Джигит.

Обобщая вышеизложенное, следует отметить: аккли­матизации способствуют предсезонная усиленная физи­ческая подготовка с наклонностью к повышенным тем­повым нагрузкам и в значительной степени применение (индивидуально) соответствующих медикаментозных средств во время тренировочных и спортивных восхож­дений, а также повышенная витаминизация и продуман­ный пищевой рацион.

Целесообразно начинающим высотникам перед не­посредственным выездом в горы и в начале акклимати­зационного периода применять медикаментозные сред­ства, стимулирующие красное кроветворение и регули­рующие нервно-психические процессы.

А. Зюзин

ЛЕДНИК КАШКА-ТАШ

НА КАВКАЗЕ


В последнее время жизнь и деятельность ледников вы­сокогорных областей планеты все более и более привле­кает внимание ученых-гляциологов всех стран. Доста­точно указать на глобальные гляциологические исследо­вания по программе 2-го Международного полярного года (1932/33 г.) и Международного геофизического года (1957 г.).

Ледник Кашка-таш, отнесенный к долинным ледни­кам 1-го разряда, находится в Эльбрусском районе, в верховьях долины Адылсу, на ее северных склонах. Сог­ласно съемке 1887-1892 гг., К.И. Подозерским определены его размеры: длина — 6,1 км, ширина в нижней части — 256 м, в средней части — 490 м, а в верховьях фирнового бассейна — 1065 м и общая площадь оледене­ния — 4 кв. км. Фирновый бассейн, зажатый излучиной Главного Кавказского хребта с вершинами Бжедух (4271 м), Вольной Испании (4200 м) и Уллу-кара (4302 м), развит слабо, вследствие чего большую роль в питании ледника играют мощные лавинные сбросы и ле­довые обвалы с окружающих его горных склонов.

Высота снеговой границы для данного района, по на­блюдениям А.Л. Рейнгарда, Н. Неса и других, опре­деляется в 3300-3400 м. Мощные, высотой 80-100 м, береговые морены тянутся до самой реки Адылсу. Низ­вергаясь из фирнового бассейна в северо-западном направлении огромным ледопадом, на полпути ледник по­ворачивает прямо на север. В месте поворота тело ледника сильно разорвано радиальными трещинами через всю его ширину, где образуется второй не менее мощный ледопад. Вся поверхность ледника испещрена глубокими продольными, поперечными и береговыми трещинами. В нижней части располагается небольшая срединная мо­рена. Ниже конца ледника явно прослеживается не­сколько (до восьми) дугообразных конечных морен, свидетельствующих об отдельных стадиях отступания ледника.



Ледник Кашка-таш на Кавказе. 1967 г.

Фото В. Нефедова


В настоящее время идет интенсивное отступание всех кавказских ледников — сокращение их длины, уменьше­ние мощности и повышение отметок их концов. Времен­ные остановки, а иногда и непродолжительные периоды наступания отдельных ледников не нарушают общей кар­тины длительного их отступания.

Первые исследователи в районе Приэльбрусья появи­лись в конце XIX и в начале XX столетия. Здесь следует упомянуть о работе австрийской экспедиции 1911 г. под руководством профессора Бурмейстера, выполнившей фо­тотеодолитную съемку конечной части ледников всего Эльбрусского района, в том числе и ледника Кашка-таш. Обследование состояния ледников долины Адылсу было повторено в 1925-1927 гг. В.Я. Альтбергом, результаты которого были опубликованы в «Известиях Государствен­ного гидрологического института» № 22 в 1928 г. Автор приводит фотографию ледника Кашка-таш, который в то время полностью перекрывал скальный уступ, опускался в долину широкой лапой до отметки порядка 2300 м и заполнял свое ложе почти до гребня береговых морен.

В дальнейшем крупные гляциологические работы на Кавказе выполнялись Цент­ральным управлением Еди­ной гидрометеорологической службы (ЕГМС) в период 2-го МГГ географическим факультетом Харьковского университета под руковод­ством альпиниста профессо­ра П.В. Ковалева, а также ставшими уже стационарны­ми экспедициями МГУ под руководством профессора Г.К. Тушинского с ежегод­ными повторными фототео­долитными съемками концов ледников, однако ледник Кашка-таш не был включен в число изучаемых объектов.

По совету С.В. Калесника начиная с 1948 г. на про­тяжении 20 лет мной про­изводились систематические инструментальные топогра­фические съемки конца лед­ника Кашка-таш с целью наблюдения за его состоя­нием. Предварительные ре­зультаты этих наблюдений были опубликованы в «Известиях Всесоюзного геогра­фического общества» (т. 81, 1949, и т. 92, 1960). В на­стоящее время представляется возможность дать некото­рый анализ характера изменений конца ледника за два десятилетия.

Судя по фотографии, любезно предоставленной В. Не­федовым, уже к 1935 г. обнажился концевой скальный уступ и только в правой и левой части два узких ледя­ных потока — «пальца» — спускались к его подножию. В последующие годы ледник систематически отступал, в особенности за счет интенсивных ледовых обвалов с кру­того скального уступа в летнее время. К началу наших на­блюдений концевая лапа ледника почти вся располагалась на крутой скальной плите выше уступа и только в правой части с уступа спускался короткий «палец».

Геометрические изменения концевой части ледника по отдельным этапам за прошедшие 20 лет на основе ин­струментальных измерений приводятся в таблице.

Данные, приведенные в таблице относительно конца ледника, по высоте определены по правой, самой ниж­ней его части.

В среднем за год изменения положения ледника со­ставляют:

а) поднятие конца ледника +4,8 м

б) сокращение ледника в плане —6,4 м

в) сокращение по ширине —4,8 м

Средняя скорость линейного сокращения ледника харак­терна и для других кавказских ледников в последнее время.

Однако эти изменения в отдельные отрезки времени не были однотипными. Как видно из таблицы, в период 1948-1951 гг. было отмечено небольшое наступание лед­ника Кашка-таш. В последующее пятилетие ледник от­ступил на 20 м и поднялся на 29 м. Резкое сокращение ледника произошло в 1956-1958 гг. За эти два года про­изошел отрыв правого «пальца» протяженностью 44 м, и, таким образом, ледник окончательно уполз выше ус­тупа. В последние девять лет скорость отступания сокра­тилась почти до средней нормы — 7 м в год.





Ледник Кашка-таш в 1948 г.

Фото А. Зюзина

Совсем иная картина наблюдалась в левой части ледника, где за первые 10 лет он сократился на 52 м, а в последнее время наступил на 28 м. Несомненно и то, что за это время уменьшилась и толщина ледяного покрова.

Сравнение данных об отступании ледников верховьев долины Адылсу — Башкара, Джанкуатчиран и Кашка-таш (по первым двум ледникам цифры позаимствованы у П.В. Ковалева) приводит к следующим показателям:

а) ледник Башкара с 1887 по 1957 г. отступил на 700 м со скоростью 10 м в год,

б) ледник Джанкуатчиран за этот же период сокра­тился на 900 м со скоростью около 13 м в год,

в) ледник Кашка-таш с 1887 по 1967 г. отступил на 670 м со скоростью 8,5 м. Более медленное отступание ледника Кашка-таш можно объяснить, очевидно, север­ной экспозицией его ложа и сравнительно чистой повер­хностью льда.

М. Лаптев, А. Лукашов

ХРЕБЕТ КОДАР


На севере Забайкалья над болотистой Чарской котлови­ной поднимаются на трехкилометровую высоту вершины хребта Кодар. Ближайшие горные массивы с высотами около 3000 м можно встретить лишь в Саянах или в истоках Индигирки, за 1000-1300 км от Кодара. Резкий альпийский рельеф, многочисленные крутостенные вер­шины, современные ледники (большая редкость в Восточ­ной Сибири), нетронутая природа — все это в последние годы привлекает к Кодару внимание туристов и альпи­нистов.

К подножию Кодара можно попасть из Читы. Зимой можно проехать на попутной машине от станции Могоча Забайкальской железной дороги.

Кодар протянулся в северо-восточном направлении на 180 км от меридиана озера Орон до поперечного отрезка долины Чары, левого притока Олекмы. К юго-востоку — к Чарской впадине — хребет обрывается эффектным полуторакилометровым уступом. К северо-западу от полосы максимальных высот Кодара на сотни километров про­стирается глубоко расчлененное среднегорье, приленская часть которого известна под названием Патомского на­горья. За северо-западную границу Кодара обычно при­нимают линию, соединяющую долины Сыгыкты (правый приток Витима) и Малой Торы (левый приток Чары). Гораздо четче отделяется Кодар от смежного с северо-запада среднегорья по глубокой сквозной долине Эльгер — Правая Сыгыкта, совпадающей по простиранию с направ­лением важнейших геологических структур северной окраины Кодара. Ширина хребта Кодар нарастает с юго-запада на северо-восток с 60 до 90 км.

К западу от истоков Сюльбана хребет похож в плане на выпуклую к югу дугу. Дальше на северо-восток линия водораздела приобретает чрезвычайно ломаный характер.



Непокоренные вершины по левому борту реки Левая Сыгыкты

Фото А. Лукашова


Она то приближается к Чарской котловине (в истоках Верхнего Сакукана и восточнее бассейна Апсата), то удаляется от нее (верховья Правой Сыгыкты).

Кодар — это сложное горное сооружение, объединяю­щее несколько орографических узлов. Самый мощный из них, с высшей точкой 3072 м, расположен в средней его части, в междуречье Сюльбана, Верхнего Сакукана и обоих истоков Сыгыкты. Крутизна стен главной вершины достигает 80°, и лишь редкие полочки, подчеркиваемые полосками снега, разбивают вертикали. Глубокая седло­вина Верхне-Сакуканского перевала отделяет от цен­трального орографического узла короткий (до 20 км) хре­бет, развернутый в поперечном (к общей оси хребта) на­правлении. Хребет разделяет истоки Верхнего Сакукана, Левой Сыгыкты и Сюльбана. Его высшая точка — пира­мида с отметкой 2849 м — возвышается к югу от Верх­не-Сакуканского перевала. Крутизна северо-восточных ребер пирамиды достигает 50—55°, а слабо вогнутых реб­ристых граней — 60-65°. Еще несколько массивов с вершинами и гребнями, поднимающимися выше 2200 м, об­рамляют центральную часть Кодара.

В хребте Кодар активность современного горообразо­вания проявляется в землетрясениях, следы которых можно встретить во многих местах. В 17 км к северо-западу от поселка Чара, в устье Апсатского трога, нахо­дятся два свежих обвальных амфитеатра. Обвалы, по-ви­димому, произошли в результате землетрясения. Высота почти вертикальных стенок срыва обвальных масс дости­гает 350-450 м, а длина обвальных конусов, отодвинув­ших под правый борт трога русло Апсата, составляет 600-800 м¹. Следы мощных недавних обвалов наблюда­ются при выходе трога Сюльбана из пределов Кодара, на левом борту нижней части Верхне-Сакуканского трога и в других местах. Вдоль подножия внешних уступов Ко­дара, обращенных к Чарской впадине, протягиваются глубокие борозды и рвы, образовавшиеся во время земле­трясений в ледниковых отложениях. Авторам этих строк доводилось встречать подобные рвы глубиной до 3 м не только вдоль юго-восточной окраины Кодара, но и в мо­ренах ледниковых трогов в самом «сердце» горной стра­ны — в 3-5 км к юго-западу от главной вершины Кодара.

Окраинные части Кодара отличаются плосковершин­ным среднегорным гольцовым рельефом с глубокими ущельями, плащами каменных морен на вершинах и по­логих склонах. В бассейне Сюльбана можно проникнуть в пределы «затерянных миров» со спокойным, даже мяг­ким, рельефом. Они вознесены на двухкилометровую вы­соту и отрезаны от соседних частей горной страны обры­вами стен ущелий. Во внутренних частях Кодара начи­нает господствовать альпийский рельеф с зубчатыми гребнями и вершинами, трогами и цирками, с пятнами снежников, «россыпями» каровых озер, курчавыми ска­лами. А на самых высоких участках хребта Кодар, в цир­ках и в верховьях трогов по истокам Сюльбана, Верхнего и Среднего Сакукана, Апсата и особенно Левой Сыгык-ты лежат ледники.

Ледниковый район хребта Кодар открывался дважды. В 1883 г. член-сотрудник Русского Географического об­щества французский путешественник Ж. Мартэн описал ледники северного склона хребта в бассейне Левой Сыгыкты, по одному из которых его группа поднималась к перевалу. В 1933-1934 гг. геологи С.В. Павловский и В.А. Обручев, ссылаясь на неблагоприятную для оледе­нения климатическую обстановку в верховьях Чары, по­ставили под сомнение сведения Мартэна. В 50-х годах случайно в ходе геологических поисков, а затем и во вре­мя работ отряда Института географии АН СССР под ру­ководством В. С. Преображенского ледниковый район был открыт заново. На аэрофотоснимках удалось отдешифри-ровать 31 ледник. 13 из них были обследованы в ходе экспедиционных работ 1958-1959 гг.¹ В 1960 г. группа географа Ю. А. Штюрмера обнаружила и описала еще два небольших ледника².

В 1961 г. авторы этих строк, входившие в отряд гео­графического факультета МГУ, подробно описали два ранее не обследовавшихся ледника на левобережье Верх­него Сакукана, по одному из которых можно подойти к основанию пока не побежденной западной стены главной вершины Кодара³. В том же году группой Ю.В. Подиканова на месте одного из ледников, отдешифрированных В.С. Преображенским в междуречье Среднего Сакукана и Апсата, был найден лишь небольшой снежник.

Общая площадь кодарских ледников оценена в 15 кв. км. Они сосредоточены в трех группах, самая круп­ная из которых насчитывает 12 ледников (в районе выс­шей точки горной страны). Здесь же находится один из самых крупных (1,35 кв. км) и самый сложный по форме ледник — имени Советских Географов. Язык ледника, за­канчивающийся почти оголенным лбом высотой 50 м, дает начало реке Ледниковой — правому притоку Левой Сыгыкты. Ледник питается за счет двух ветвей, ледосборы которых лежат в обособленных цирках. Фирновая линия проходит на высоте 2400 м, а язык ледника спус­кается до 2200 м.



Лавинный ледник в истоках реки Левая Сыгыкты

Фото А. Лукашова


Большинство относительно крупных ледников Кодара имеют по одному фирновому бассейну и по одному язы­ку (карово-долинный и долинный типы). Длина их до­стигает 1850-2000 м (ледники имени А. Кауфмана и имени Н. Азаровой) при ширине до 600 м. Вытянутые в длину ледники лежат в трогах, открывающихся или на юг-юго-запад, или на север и северо-восток. Характерна асимметрия поперечного профиля ледниковых языков — результат неравноценного лавинного питания со склонов троговых долин.

В западной (Сюльбанско-Сыгыктинской) группе вы­деляется по своей морфологии и размерам (площадь 1,4 кв. км при длине 3,4 км) переметный ледник. Более длинная его ветвь спускается от фирнового перевала (высотой около 2600 м) на юг-юго-восток на расстояние 2,2 км и заканчивается полуоголенным 90-метровым лбом на высоте 2200 м. В бассейн Левой Сыгыкты — на восток — спускается более короткая и более пологая ветвь, нави­сающая над приледниковым озерком 35-метровым ледя­ным лбом (на абсолютной высоте 2500 м).

Рядом с концом восточной ветви единственного на весь Кодар переметного ледника лежит еще один глетчер необычной формы — ледник имени Дм. Колосова. Он прислонен к изборожденной лавинными желобами стенке гребня северной экспозиции, окаймляющей излучину трога истока Левой Сыгыкты. Вытянутый вдоль долины на 1600 м, ледник движется сразу в трех направлениях: на северо-запад, север и северо-восток. Он принадлежит к типу лавинных ледников подножий склонов и при вы­соте фирновой линии 2350 м спускается своим расплас­танным языком не ниже 2250 м. Прочие ледники Сюльбанско-Сыгыктинской группы относятся к карово-долинному и каровому типам.

Каровыми являются и все ледники северо-восточной (Сакуканско-Апсатской) группы. Они отличаются про­стым строением, скромными размерами (0,8 кв. км), срав­нительно малой высотой фирновой линии.

Ледники Кодара являются удобными подступами ко многим вершинам. Поднявшись по крутому внешнему скату конечной морены или обойдя ледяной лоб с укло­нами до 30°, можно быстро пройти весь ледник, как пра­вило, почти лишенный серьезных трещин (результат ма­лых скоростей движения ледников). Лишь подъем из фирнового бассейна на лавинные шлейфы иногда сопро­вождается преодолением четких бергшрундов шириной до 10-15 м, глубиной до 7 м, с перепадами высот стенок до 5 м.

Кодарские ледники, лежащие в среднем на 900 м ниже климатической снеговой линии (3300 м)¹, существуют за счет метелевого перераспределения снега и мощной лавин­ной деятельности. Последняя, разумеется, не ограничи­вается бассейнами питания современных ледников. Лавины срываются со стенок каров и трогов, с крутых склонов вершин. Нередко лавины используют при своем движе­нии камнепадные желоба. Лавины на Кодаре сходят в течение всего года. Летние лотковые мокрые фирновые лавины и осенние влажные лавины из свежевыпавшего снега опасны для восходителей на ледниках и над ними. Весенние же лотковые лавины из мокрого или влажного снега проникают по желобам в пределы лесного пояса, часто спускаясь ниже 1700 м. Практически лавиноопас­ны все троговые и эрозионные долины альпийской части Кодара: Сыгыкты и обеих ее составляющих, Бургая, Апсата, Среднего и Верхнего Сакукана, Сюльбана, Куды Малой и Чары — на поперечном к оси Кодара отрезке. Лавинная опасность вызывается глубокой перекри­сталлизацией снега при низких температурах. За зиму в поселке Чара отмечается 94 дня со средней суточной тем­пературой ниже —25°. Снег лежит в горах очень нерав­номерно. На склонах северной экспозиции снежный по­кров достигает 1,5-2,0 м, а в долинах южной ориентиров­ки до 0,1 м. Так, например, в конце марта 1965 г. снег от­сутствовал на поверхности карового ледника в бассейне Верхнего Сакукана, но одевал ледники и даже склоны цирков в бассейне Левой Сыгыкты. Такое распределение снега к началу весны сказывается в гораздо более актив­ной лавинной деятельности на северных склонах Кодара по сравнению с южными¹.

Основное снегонакопление на ледниках идет в мае, июне и сентябре — при северных и северо-восточных вет­рах. За эти месяцы выпадает (в твердом виде) около 80% годового количества осадков, оцениваемого для высоко­горья Кодара в 800-1000 мм. Теплое и влажное лето (в Чаре — 85 дней со среднесуточной температурой более 10°) обеспечивает сход снега всюду.

Реки центральных частей Кодара имеют в своем пита­нии существенную лавинно-снежниковую составляющую. Во время летних дождей, вызывающих усиленное таяние снежников, реки вздуваются, превращаясь в почти не­преодолимые потоки. Вода поднимается местами на 2-3 м. Даже крупные озера с крутыми склонами ванн, например озеро Начатка, повышают свой уровень до 50 см за сутки. Зимой реки хребта Кодар, как правило, пере­мерзают. Местами возникают наледи площадью в сотни и тысячи квадратных метров, мощность льда в которых доходит до 4 м (Верхний Сакукан).

В Кодарском высокогорье трудно найти топливо для костра. Верхняя граница леса в долинах Верхнего и Сред­него Сакукана проходит на высоте 1700 м, а в бассейне Левой Сыгыкты — на 1500-1600 м. Южные склоны по­росли лиственничниками, северные — темнохвойными ле­сами и парковыми лесами из березы. До высоты 1800 м поднимаются местами заросли кедрового стланика, до 1900 м — золотистого рододендрона, кустарниковых ив и березок. Выше — вплоть до ледников — господствуют гор­ные лишайниковые тундры с кое-где альпийскими лу­жайками¹.

Вершины Кодара по существу еще ждут альпинист­ского освоения. Лишь главная вершина горной страны была взята с востока в 1963 г. группой альпинистов чи­тинского «Локомотива» под руководством А. Кузьминых. Восходители оценили маршрут сложностью ЗБ к.т. Ве­роятно, не менее сложна и западная стена той же вер­шины. Эффектные и интересные скальные «зубья» вы­сятся по левобережью Левой Сыгыкты. Для них харак­терны отвесные стены высотой до 500 м, рассекающиеся узкими полого наклоненными полочками. Отдельные баш­ни с отметками свыше 2700 м соединяются между собой ножевидными гребнями, иногда осложненными «жандар­мами». Интересна для восхождения вершина 2967 м, представляющая собой скалистое возвышение на остром гребне, разделяющем ледники имени И. Бобина и Ю. Кассина. Превышение вершины над концом первого из них достигает 550 м. Путь наверх пролегает по крутым (до 42°) осыпям и почти отвесным сыпучим скалам. Выветрелость скальных стен, «шелушащихся» опасными ка­менными чешуями, — одна из самых серьезных опасно­стей при восхождениях на Кодаре. Надо, кстати, упомя­нуть также отсутствие влаги на многих возможных скаль­ных маршрутах, особенно в августе, когда стаивают и испаряются мелкие снежники на скалах.

Непокорены еще и многие другие вершины Кодара с высотами более 2700 м, как сложные, так и относительно простые. Например, на вершину 2953 м, к западу от конца ледника И. Бобина, можно без особых трудностей под­няться с юго-запада (наивысшая сложность — сильно сы­пучий левый борт Верхне-Сакуканского трога). Подвершинная часть подъема идет по почти гладкой, плавно вогнутой поверхности крутизной 20-30°. Зато подъем на ту же вершину из истоков Верхнего Сакукана потребует основательной скальной работы на отвесных контрфорсах. До сих пор не преодолены и некоторые сложные пе­ревалы Кодара, например седловина, ведущая из бас­сейна Верхнего Сакукана на ледник Н. Азаровой, требую­щая применения крючьев и веревок длиной 60-80 м¹. Заманчиво также пересечение отвесного гребня задней стенки цирка ледника имени О. Яблонского. Много и других непростых маршрутов ждут на Кодаре восходи­телей. Хочется думать, что в ближайшие годы хребет Кодар станет одним из основных альпинистских «полиго­нов» Сибири.