Феномен человека в отечественной музыкальной культуре
| Вид материала | Автореферат |
- Хоровой театр в современной отечественной музыкальной культуре, 373.12kb.
- Исследование посвящено выявлению и анализу идей космизма, воплощенных в музыкальной, 163.38kb.
- Программа по курсу «Сокровища отечественной музыкальной культуры» 9 класс, 293.6kb.
- Тема полугодия «Музыка серьезная и легкая», 44.22kb.
- Реферат. По предмету: история Отечественной культуры. Тема: Русское юродство как феномен, 222.83kb.
- Приказ №59/02 от 01 2009 Программа по музыке для 9 класса «Сокровища отечественной, 334.18kb.
- Экзаменационные вопросы «Феномен 60-х», 48.27kb.
- Феномен человека вчера и завтра, 6667.44kb.
- Пьер Тейяр де Шарден феномен человека, 3176.62kb.
- Феномен человека перевод и примечания Н. А. Садовского, 3155.55kb.
| Глава вторая «Философия русской музыкальной культуры». В ней рассматривается основополагающие культурфилософские понятия «музыкального архетипа», «бессознательного», «ментальности» через призму русской музыкальной культуры. Даётся характеристика философемы «русская душа» и выявляется её значение для анализа отечественной музыкальной культуры. Первый параграф второй главы «Понятия «архетип» и «бессознательное» в контексте философии русской музыкальной культуры» рассматривает человека музицирующего как сложный психологический субъект в русле юнговской трактовки в сопряжении с русской отечественной музыкальной культурой. В гуманитарную науку XX века термин «архетип» был введён К.Г. Юнгом, создателем аналитической психологии. Юнг в своих культурантропологических работах подытожил исследования предшественников в данной области, определив изначальные психологические тенденции человека и социума как систему «коллективного бессознательного». Юнг отмечал, что архетип устойчив и имеет свойство повторяться «на протяжении истории везде, где свободно действует фантазия». Архетип проникает в человеческое бытие как первичный источник переживания человека. Отсюда происходит множественная многократность архетипов. Архетипическое, таким образом, неразрывно связано с культурным развитием человека. И в первую очередь оно затрагивает родовую сущность природы человека, биологического, социального и культурного бытия человека в целом. Относительно нашей сферы исследования отметим, что прародителем музыкальных архетипов явился прежде всего «первозвук», звук как таковой, звук как способ контакта Человека с Мирозданием. Дифференциация вербальной и музыкальной интонации происходит на уровне высотного соотношения звуков, их интервального сопряжения. Музыкальная интонация, как правило, объединяет несколько звуков в единой смысловой структуре. В основе музыкальной интонации заложена природная способность человека петь. Высотные соотношения тонов весьма подвижны, гибки и достаточно многообразны. Определённые психологические предпосылки обуславливают их ведущую роль в выражении средствами музыки изменчивого, тонко дифференцированного и бесконечно богатого мира душевных движений человека, его духовной культуры. Многие аспекты функционирования архетипов коллективного бессознательного наиболее явно проявляют себя при исследовании традиционных культур «канонического типа». Достижения отечественной фольклористики (И.И. Земцовский, Ф.А. Рубцов, Г.Л. Головинский, В.А. Лапин, М.А. Лобанов и др.) свидетельствуют о наличии неких общих принципов, единых для огромного числа не связанных друг с другом культур. Весомый пласт глубокой старины, носителем которой явилась русская народная песня, которая «донесла до нас отдельные, подчас существенные черты языческой древности предков русского народа» (И. Земцовский). Северо-Запад России (Псковская, Новгородская, Вологодская области) сохранил элементы традиционной культуры в совершении многих обрядов: свадебных, похоронных, Масленицы, Ивана-Купалы. Исследования вокальной культуры этого региона показали богатую жанровую разновидность: «безтекстовых напевов (вокализов), применяющимися крестьянами в их трудовой и обрядовой практике». Особую роль в этом контексте играют сигнальные вокализы «лесные кличи», «пастушечьи зовы». Доказано, «почему жестко прагматичное сообщение, имеющее ясный коммуникативный смысл стремится быть мелодией, так как высокие частоты обладают лучшими аккустическими свойствами для того, чтобы сигнал выделился из шумов природы. У пения здесь есть преимущество перед «не-пением», поскольку диапазон частот высокого регистра значительно выше частот речи» (М. Лобанов). Культурная антропология на современном этапе – это самостоятельная отрасль философского знания, где понятия «архетипическое», «коллективное бессознательное» «родовая сущность человека» и др. имеют важную теоретико-познавательную значимость. «Архетип» как первичный источник любого человеческого переживания, отражаясь в бессознательном, проникает в бытие, становится стержнем культурно-национального чувства. Музыкальное архетипическое формирует базу национальной музыкальной культуры. Второй параграф второй главы «Ментальность человека сквозь призму русской духовной культуры». Представляя собой философские универсалии, «менталитет» и «ментальность», позволяют на разных уровнях рассмотреть явления исторического, психологического, социологического и культурологического порядка. Данные понятия, весьма насыщенные и содержательные, отражают духовную настроенность, образ мышления, мировосприятие отдельного человека, социальной группы, народа, нации. Как отмечено многими исследователями (Л. Леви-Брюль, К. Леви-Стросс, Э. Кассирер, Э. Фромм), ментальность формируется в зависимости от традиций культуры, социальных структур и всей среды жизнедеятельности человека, и сама в свою очередь их формирует, выступая как порождающее начало, как трудно определимый исток культурно-исторической динамики. Для культурной антропологии характерна идея неразрывности форм пространства и времени в бытии, сознании и культуре человека. Различные формы искусства, отражая в художественно-творческом процессе картину мира и бытия, аппелируют к пространственно-временным координатам. Как субстрат ментальности, мышление обращено в равной степени и во внешний, и во внутренний мир человека. В различных видах искусства определяющее значение имеет ориентация на внутренний мир, к рефлексии, самовыражению. Во внутреннем мире человека господствует логика смыслов и образов. Представление о пространстве и времени подчинено этой логике и начинает служить как символ конечного и бесконечного, далёкого и близкого, большого и малого. Но в этом своём вторичном, отражённом виде, пространство и время утрачивает своё строгое содержание философских категорий и вступает в общий ряд ассоциативных связей и отношений, подчиняясь логике смысла и значения, задаваемого ходом мышления. Проявление ментальности на этом уровне зависит не только от энергии творца и событийного ряда, но так же от духовного опыта эпохи, культурно-исторических традиций, интеллектуальных связей и накоплений. Для изучения механизмов проявления ментальных процессов в культуре, наука даёт разновекторные направления. Так, в XX веке достаточно популярной становится идея «хронотопа» (греч. Chronos – время, topos – место). Хронотоп, по мнению Бахтина, даёт особую интерпретацию времени и пространства: «время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно зримым, пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории». Универсальность понятия хронотопа позволяет экстраполировать его на иные формы духовной жизни человека, в частности, на сущность ментального в музыкальной культуре. Музыка как элемент духовной культуры имеет свой язык, который фиксирует наиболее вероятные для данной культуры связи звука и смысла в самом широком значении этих слов. Как отмечал М.М. Бахтин: «всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопа». Ментальное лежит в основе природы композиторского творчества. Неповторима музыка Глинки и Чайковского, Грига и Шопена, Де Фальи и Равеля. Примат национальной психики, особенностей этнокультурного плана отражается в национальных школах с многовековой практикой и устойчивыми традициями. Народ, как правило, отбирал именно те жанровые, мелодические, структурные формы, которые в каждом конкретном случае оказывались единственно необходимыми и возможными. Относительная устойчивость народного мышления способствовала кристаллизации норм и принципов, которые отражали мироощущение данного народа. Известно выражение М.И. Глинки: «Создаёт музыку народ, а мы, художники, только её аранжируем». Музыкальные хронотопы, включённые в ментальные структуры, обретают в композиторском творчестве черты культурной общезначимости и философской обобщённости. Композитор концентрирует в себе художественный талант, интеллект и «рассудок» масс. Его чувствованию и сознанию доступен опыт человеческой деятельности. Он способен его осмыслить, обобщить и использовать в определённых целях. Так П.И. Чайковский, раскрывая программу своей Четвёртой симфонии с цитатой русской народной песни «Во поле берёза стояла», писал: «Если ты в самом себе не находишь мотивов для радости, смотри на других людей. Ступай в народ!». До распада Советского Союза на широком культурно-историческом и географическом поле развивалось многонациональное искусство. Национальные композиторские школы Средней Азии, Закавказья, Прибалтики, Украины сохраняя свою самобытность и национальную неповторимость, обогащались идеями и течениями русской национальной музыкальной культуры. Ментальные структуры культуры Советского Союза отразились в многообразных национальных музыкальных образах: в русской народной песенности, в изысканности и утончённости ладов и полиритмии среднеазиатской мелодики, в сложной полифонии грузинских хоров, в терпком звучании литовских сутартинос. Таким образом, совершенно очевидна прямая зависимость ментального в функционировании музыкальной культуры. Ментальные структуры формируют музыкальный язык, строй и общий характер музыки, создавая неповторимый облик национальной музыкальной культуры. Третий параграф второй главы «Философема «русская душа» и её значение для анализа отечественной музыкальной культуры». Мы обосновываем следующие определение содержания философемы «русская душа»: это символ-понятие, отражающее уровень отечественного национального самосознания, совокупность специфических черт, присущих русской культуре и отечественному менталитету. По нашему мнению в строительстве «русской души» на протяжении многих поколений решающее влияние оказало слово. «В начале было Слово…» – ключевое понятие в духовном развитии древнерусского человека. Обращение к «слову» происходило и во время богослужения, и при толковании Священного писания и житиях святых, и в проповедях с христианской интерпретацией мироздания. На этой основе складывались особенности миросозерцания, сознания и состояния души древнерусского человека. В целом антропологизм характерен для его самопознания; этот антропологизм формировался на идее древнерусских книжников о взаимодействии духовно-телесных отношений в человеке. От момента рождения до смерти древнерусский человек находился под воздействием этой системы на сознательном и бессознательном уровне. Весь церковный ритуал направлял его к созерцательному углублению в трансцендентные идеи христианского учения. Церковный ритуал – доминанта духовной жизни древнерусского человека. При этом бытовало и чисто внешнее благочестие, иконопочетание, пост, литургия, псалмы, что составляло ежедневную «работу» души. В отечественной философии сформулировано понятие кардиогносии, которое в широком аспекте есть «тема любви и сердца». В древнерусском сознании формируется идея очищения души через покаяние и символическое восхождение от мрака к свету. Долго и мучительно отыскивались верные пути к такому очищению через аскетизм, монашество, отшельничество, старчество, выделенные христианством в качестве идеала духовной жизни. Множество мыслителей XVII-XVIII вв. прошли путь духовных исканий, подвижничества, становились примером для подражания: Нестор, Илларион, Нил Сорский, Максим Грек, Зиновий Отенский, Дмитрий Ростовский, Сергий Радонежский и др. – все они способствовали формированию неповторимой сущности «русской души». Нельзя не обратить внимание на то, что музыкальное мышление питалось философским миропониманием, в результате чего, оно в таком виде вошло в народное сознание, в отечественную национальную музыкальную культуру. С петровских преобразований начался значительный для России процесс развития нового типа культуры и формирования нового типа мышления. На смену человеку канонического типа со средневековыми представлениями и мироощущениями пришёл человек Нового времени, активный, деятельный, значительно расширивший границы познания. Типичной становится для этой эпохи фигура энциклопедиста, принесшего новое понимание времени в его субъективном и объективном плане, с самой популярной идеей века – идеей развития, которая нашла отражение в сфере философского мышления, в искусстве и литературе. «Слово» в эпоху Просвещения необычайно «расширяется», наполняется разнообразными смыслами, оно становится полисемантичным. На взаимодействии слова и музыки появляются новые для России жанры: канты, духовные песни, романсы, «российские песни» и, наконец, первые русские комические оперы. В XVIII веке утвердилась (и теоретически, и практически) «песенная» природа русского тонического стихосложения. Песни В.К. Тредиаковского и псалмы М.В. Ломоносова действительно «пелись», распространялись в широком кругу только с музыкой, обретая долгую жизнь «как музыкально поэтическое произведение» (Т. Ливанова). В работе отмечается, что «славянофильство» сыграло исключительную роль в осмыслении роли православия в развитии русской духовной культуры и национального самосознания русского народа. Основой соборной гносеологии славянофилов является представление о вере как ядре целостной личности. Веру, соединенную с эмпирическим знанием, Хомяков называет «живознанием». Знание от веры и знание от рассудка вместе создают возможность цельного разума. Целостность как философская категория раскрывает суть самой философии и антропологии славянофильства. В категории соборности важную роль играют ценностно-аксиологический и нравственно-этический моменты. Синтез этики с политикой, правом и экономикой – социальная этика отличает славянофильство от консерватизма, социализма и либерализма. Согласно Н.А. Бердяеву – «соборность – общение в любви», умение держать собор со всеми. Двойственность душевной жизни, противопоставление «я» социальной функции и «я» глубокого, того что лежит «на дне души», сотканного из грёз и воспоминаний нашло выражение в музыке. Особый фонетический строй русского языка предопределил напевность русской речи и русского слова. Именно поэтому «русская душа», имея склонность к пению, так ярко выразила себя в русской народной песне, романсе, опере. «Русская душа», высказанная в русской народной песне, подвижна. Эта подвижная трепетность сохраняется даже в протяжных медленных песнях, что проявляется в узорчатых распевах на широком дыхании, где голос как бы рвётся в поднебесье («Высоко сокол летает») или хочет обнять всю природу, слиться с ней и выплакать свою душу («Ах, ты ночь, ночь осенняя»). Мелодические «разводы» на восклицаниях («ах», «ох», «эх», «да» и т. д.) особенно типичны для протяжной песни и именно этот прием был подхвачен в композиторской практике. Русский романс с момента зарождения в середине XVIII века до конца XIX века вылился в обширную антологию жизни «русской души», эмоций и чувственных переживаний. В романсах русские композиторы находили возможность почувствовать и выразить ещё нечто, стоящее за словом, высказанной мыслью. Таковы романсы Глинки и Даргомыжского, Чайковского и Рахманинова, Танеева и Римского-Корсакова. Русский романс наряду с древнерусским пением явился «знаковым» жанром, в котором выразились неповторимые особенности русской души, русского национального характера. Именно потому в мировой музыкальной литературе русский романс занимает особое место, как выражение русской духовности. Глава третья «HOMO MUSICUS: культурфилософское осмысление отечественного национального музыкального творчества» посвящена рассмотрению метафизических, этнокультурных, и духовных предпосылок музыкального творчества в России, социальных потрясений ХХ века, которые нашли своё отражение в человеке музицирующем и определении образа человека музицирующего как культурогенного субъекта и творца культуры. В первом параграфе третьей главы «Метафизические, этнокультурные и духовные предпосылки музыкального творчества в ХХ веке в России» показано сближение философской рефлексии и музыки. Культурфилософское осмысление духовного музыкального творчества в России второй половины XX века является практически неизученным. Как отмечал Л. Н. Раабен: русская музыка 1960 – 1980 годов – это эпоха духовного ренессанса, где проходил «сложный процесс духовного обновления, постепенно захватывая композиторское творчество, становясь в той или иной степени всеобъемлющими». Самым ярким показателем духовного Ренессанса XX века в России явилось обращение композиторов к религиозной тематике, сопровождавшееся постановкой сложных мировоззренческих вопросов. Тяга к православию уже в полной мере обозначила остроту общественного кризиса сознания, заставившего в христианском вероучении искать утерянную жизненную опору. Зарождение этой линии творчества также падает на середину 60-х годов; в 70-е она заявляет о себе еще более настойчиво, с тем, чтобы в 80-е стать одной из ведущих (если по своему значению не самой главной), с широким спектром преломления в симфониях, концертах, ораториях, кантатах, камерных вокальных и инструментальных произведениях, а также непосредственно в жанрах церковной музыки. Антропологические, метафизические, этнокультурные и духовные предпосылки отечественного человека музицирующего помогли создать феномен многообразной музыкальной культуры ХХ века в России, с комплексом новых идей, которые обогатили художественную мысль столетия в области мировидения. Возвращение человека в музыкальной культуре ХХ века к религиозным православным основам открыло путь к приобщению к общечеловеческим духовным ценностям во всех аспектах. Во втором параграфе третьей главы «Человек и социальные потрясения мира, отражённые в отечественной музыкальной культуре ХХ века» автор останавливается на смыслосодержащих этапах русской советской истории: 20-е годы строительства нового социалистического государства и Великая Отечественная Война. Идеология, лозунги и музыка стали доминантами в формировании нового массового сознания: «Музыка – одно из лучших средств и орудий пропаганды» – писал журнал «Музыкальная новь» в 1922 году. Музыкальное творчество предполагалось отдать исключительно на служение трудовым массам, в музыке необходимо было выявить «подлинное лицо русской революции, вместо различных мимолетностей, сказок, грез и снов, создать подлинную, жизненно реальную, могучую своей связью с бытом и идеологией пролетарскую музыку». Идеологизация культуры музыкальными средствами происходила на всех «этажах» советского социума. Хоровое пение, хоровая симфония, оратория, кантата – все музыкальные доступные жанры превратились в средство массовой идеологизации общества. «Хоровой поект» – это музыкальный символ 20-х годов, который решал идею «слияния» индивида с массой. Сталинская формула обострения классовой борьбы по мере продвижения общества к социализму победила, на долгие десятилетия создав тоталитарную машину подавления человеческой личности. Творчество Д. Д.Шостаковича во всем своем объёме говорит об этом времени и о « человеке –музицирующем», творце, композиторе, гражданине. Великая Отечественная Война высветила с особой значимостью феномен Человека, его духовную сущность. Известно, что, согласно некоторым философским теориям (Г. Ле Бонн, Г. Де Гард), человек имеет неизменные константы, в основе которых лежат биологические инстинкты, бессознательные побуждения. В условиях войны истинная сущность человека обнажается. На первое место выходит инстинкт самосохранения, и индивидуум не способен отдаваться ничему иному, кроме мучительной борьбы со страхом и опасностью. Во многих философских концепциях подчеркивается бессилие человека. Однако подвиг ленинградцев в дни блокады в значительной степени опроверг эти концепции и показал иной аспект концепции «человек и война». Духовная концентрация, стойкость, мужество, героизм ленинградцев – это тот надсущностный феномен, который стал одним из важнейших факторов победы над врагом. В философской концепции «Человек и война» музыкальное искусство блокадного Ленинграда предстало в особом феномене духовности, культуры и человека, где формула Человека открыла совершенно новые грани. Третий параграф третьей главы Человек музицирующий как культурогенный субъект и творец русской музыкальной культуры». О рождении Homo musicus можно говорить на достаточно высокой ступени развития человечества. Путь от звука-предмета к звуку-материалу представляет собой цепь стадий опосредования, в ходе которого кристаллизуются устойчивые языковые элементы и формируются абстрактные системы их порождения. Музыкальный звук, музыкальное бытие и музыкальная культура оказали непосредственное влияние на становление человека музицирующего. В качестве необходимого фактора рождения человека музицирующего выступила базисная структура музыкальных способностей человека. Проблема музыкальных способностей в настоящее время исследована достаточно подробно (М. Арановский, Л. Бочкарев, Г. Овсянкина, В. Петрушин, К. Тарасова, Б. Теплов, М. Старчеус, Е. Назайкинский, Г. Цыпин). Можно выделить основные черты антропологического типа «человек – музицирующий», то есть грани его деятельности:
Творческие силы музицирующего человека многогранны. Они представляют собой универсальный мир человеческой субъективности. Человек музицирующий способен развернуть мир собственной спонтанности во всем его богатстве. Творческие способности человека музицирующего представляют целый ансамбль качеств: музыкальное мышление, эмоциональное ощущение, память, воображение, фантазия, любовь, вера, темперамент, воля, характер – это целостная подсистема в характере человека музицирующего. Психологические «пусковые» механизмы имеют синкретический характер, которые направляются интеллектом – целостной способностью переработки информации, необходимой для внебиологической деятельности Homo musicus. |