Geum.ru

Сказка лишь один из жанров творчества Салтыкова-Щедрина, и притом жанр, не преобладающий в нем. Однако для характеристики Щедрина-художника его сказки имеют, несомненно, первостепенное значение.

Вид материалаСказка
Подобный материал:




Из книги «САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН МИХАИЛ ЕВГРАФОВИЧ» А.БУШМИНА

Сказки Салтыкова-Щедрина

Сказки – одно из самых ярких творений М.Е.Салтыкова-Щедрина. В литературном наследии сатирика они выделяются богатством идей и образов, остротой и тонкостью сатирической обрисовки социальных типов, оригинальностью стиля, высоким совершенством и своеобразием художественной формы, не имеющей себе близкого соответствия ни в русской, ни в мировой литературе.

……………….

Сказка – лишь один из жанров творчества Салтыкова-Щедрина, и притом жанр, не преобладающий в нем. Однако для характеристики Щедрина-художника его сказки имеют, несомненно, первостепенное значение. Написанные на завершающем этапе творческого пути Салтыкова-Щедрина, сказки синтезируют и ярко демонстрируют художественные принципы, стиль и язык писателя и, таким образом, дают богатый материал для наблюдений и выводов относительно многогранной художественной индивидуальности Салтыкова. В частности, сказки позволяют раскрыть своеобразие манеры Щедрина, виртуозность его художественной тактики в области политической сатиры, природу и функции юмора, гиперболы, фантастики, иносказания, а также и другие существенные особенности творческого метода сатирика.

Становление жанра сказки в творчестве С.-Щ.

Сказки С. Обычно определяют как итого его сатирического творчества. И такой вывод в какой-то мере оправдан. Сказки хронологически завершают собственно сатирическое творчество писателя. Появившиеся после них «Мелочи жизни» и «Пошехонская старина» написаны уже в другом роде. Хронологическое место сказок, а также их идейно-художественное совершенство и богатство вполне убедительно свидетельствуют в пользу вывода об их итоговом значении. В подтверждение этого вывода можно было бы сослаться на тот очевидный факт, что талант Щедрина не ослабевал до последних дней его жизни. Следовательно, можно предполагать, что на более поздних этапах своего творческого пути сатирик был в состоянии не только сохранить, но и обогатить художественные достижения прежних лет, полнее развить наиболее волновавшие его темы, идеи и проблемы. Наконец, чтение сказок то и дело напоминает многие темы и типы предшествующих сатир Щедрина, выступающие в новой, идейно обогащенной, художественно оригинальной и афористически сжатой форме миниатюр. Нетрудно уловить, например, что в сказках «Медведь на воеводстве» и «Праздный разговор» писатель дал в новом освещении сокращенный вариант старой и наиболее опасной в цензурном отношении темы «Истории одного города» и «Помпадуров и помпадурш».

……………

Увлечение сказкой было характерно для русской литературы 30-х годов 19 века. В 1835 году В.Г.Белинский иронизировал: «Ну – пошла писать наша народная литература! Сказка за сказкою! Только успевай встречать да провожать незваных гостей!» В это время сказки писали Пушкин, Жуковский, Ершов, Казак Луганский (В.И.Даль), В.Одоевский и целый ряд ныне совершенно забытых третьестепенных литераторов.

………

Книга Щедрина «Сказки» включает тридцать два произведения, первые из которых были написаны в 1869 году, а последние – в 1886 году. Таким образом, книга создавалась сатириком на протяжении семнадцати лет. Однако в течение этого периода работа над сказками проходила весьма неравномерно. В 1869 году было опубликовано три сказки («Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Пропала совесть», «Дикий помещик»), в 1880 году – одна («Игрушечного дела людишки /это рассказ сатирический/), а остальные написаны в 1883-1886 годах, то есть в течение четырех лет.

Для задуманной в 80-е годы книги сказок Салтыков-Щедрин проектировал произведений больше того, сколько успел написать.

На полноту и последовательность осуществления намеченного плана книги, посвященной сказкам, несомненно оказали свое отрицательное влияние цензурные затруднения. Приступив к работе над сказочным циклом в 1882 году, Щедрин подготовил к февральской книжке «Отечественных записок» 1883 года три сказки – «Премудрый пискарь», «Самоотверженный заяц» и «Бедный волк». Они уже были набраны, но изъяты автором, так как в январе журнал получил второе предостережение и Щедрин боялся, что за этим последует третье предостережение и закрытие журнала. Только в январе 1884 года сказки первой серии удалось напечатать в журнале. В февральском номере «Отечественных записок» Щедрин поместил было вторую серию сказок – «Добродетели и пороки», «Медведь на воеводстве» (первое звено – «Топтыгин 1-й»), «Обманщик-газетчик и легковерный читатель» и «Вяленая вобла», но эти сказки были вырезаны по требованию цензуры, а вследствие этого не могли появиться и сказки, подготовленные для мартовской книжки, - «Медведь на воеводстве» («Топтыгин 2-й» и «Топтыгин 3-й»), «Орел-меценат», «Карась-идеалист». В апреле 1884 года журнал был закрыт. Таким образом, из девяти сказок, подготовленных в 80-е годы к помещению в «Отечественных записках», Щедрин сумел напечатать в своем журнале только три.

Запрещение журнала состоялось именно в тот момент, когда Щедрин работал над сказками, несмотря на все затруднения с их опубликованием, с большим увлечением.

Еще в октябре 1881 года, в целях предотвращения грядущей катастрофы «Отечественных записок», Щедрин задумал переменить манеру и содержание, произвести, как он говорил, «ломку».

Поиски новых путей общения с читателем осложняются тем, что Щедрин вынужден их прокладывать через журналы «чужих людей». Шестимесячный период, с апреля по ноябрь 1884 года, то есть от закрытия «Отечественных записок» и до первого печатного выступления в «чужих людях», был для Щедрина не только периодом острых переживаний, вызванных запрещением журнала, но и периодом внутренней подготовки к литературной деятельности в новых условиях, периодом творческой перестройки.

Многие сказки при прохождении в печать встречались с цензурными препятствиями, что сказывалось на сроках их публикования и обязывало автора вносить некоторые смягчающие поправки. Особенно тяжелой оказалась цензурная судьба пяти сказок: «Ворон-челобитчик», «Медведь на воеводстве», «Орел-меценат», «Богатырь», «Вяленая вобла».

Для легального опубликования «Ворона-челобитчика», претерпевшего двухлетние мытарства, потребовалось приглушение ряда наиболее острых мест, и он появился только в год смерти сатирика. Сказки «Медведь на воеводстве», «Вяленая вобла», «Орел-меценат» и «Богатырь» при жизни автора вообще не могли пробиться через цензурные барьеры.

Полная «нецензурность» «Медведя на воеводстве», «Орла-мецената» и «Богатыря» заключается в том, что все эти три сказки метят в высшие административные сферы – в царя, министров и губернаторов. Что же касается «Вяленой воблы», то она разделила судьбу трех названных сказок не за сам образ либеральной «вяленой воблы» (критиковать либералов было еще можно), а прежде всего потому, что в ней говорилось о «вяленой вобле», затесавшейся в ряды бюрократии, и о проводниках доктрины «ежовых рукавиц». В последнем случае делался явный намек на политику правительственных репрессий и на разнузданную проповедь М.Н.Каткова, призывавшего на страницах «Московских ведомостей» к «твердой власти». Катков в качестве воинствующего идеолога реакции стал в 80-е годы лицом почти неприкосновенным.

Цензурная история текстов сказок свидетельствует об исключительной идейной стойкости Салтыкова-Щедрина. Конечно, было неизбежным некоторое приглушение остроты идейного звучания произведений. Однако, постоянным оставалось стремление сатирика преодолевать цензурные препятствия средствами иносказательного мастерства. Если же это оказывалось недостаточным, то он, не желая делать идеологических уступок врагу, отказывался от публикации произведений.

Цензурные гонения не позволили сатирику дать полный свод своих сказок.

В последние месяцы жизни Салтыков готовил первое издание собрания своих сочинений, где и намеревался дать полный свод сказок. Однако и на этот раз в восьмом томе, вышедшем в 1889 году, уже после смерти автора, было помещено только двадцать восемь произведений сказочного цикла. Из не пропущенных ранее цензурой сказок сюда попал только «Ворон-челобитчик». Сказки «Медведь на воеводстве», «Орел-меценат» и «Вяленая вобла», распространившиеся в русских и зарубежных изданиях, легально были напечатаны в России лишь в 1906 году, в пятом издании сочинений сатирика. Что же касается «Богатыря», то после первых попыток опубликовать эту сказку летом 1886 года Щедрин, видимо, вообще отказался от этой мысли. Он даже забыл о сказке: в предсмертных завещательных распоряжениях писателя по изданию сказок она вовсе не упоминается. По этой причине она затерялась в архиве писателя, откуда была извлечена и впервые издана только в 1922 году, а к своду сказок присоединена в 1927 году.

Несомненно, что сказочный цикл, подобно вообще салтыковским циклам, был задуман как в известной мере единое и последовательное событие определенных проблем в ряде взаимосвязанных произведений. Невоплощенные по разным причинам замыслы и большие и малые цензурные осложнения и катастрофы нарушали как последовательность работы над осуществлением плана сказок, так и порядок их публикации и композицию окончательного свода в отдельных прижизненных изданиях.

Поскольку запрещенные цензурой сказки не вошли в состав сборника, изданного Щедриным, определение их места представляется делом сложным. Хотя датировка написания почти всех сказок, с точностью в пределах одного-двух месяцев, без особого труда устанавливается по переписке сатирика и времени публикации, все же она не решает вопроса о композиции цикла. Во-первых, такая датировка еще недостаточна для восстановления точной хронологической последовательности написания сказок, а во-вторых, сатирик, проектируя свод сказок, не имел намерения строго держаться хронологического принципа.

В сборнике («23 сказки») произведения расположены по годам, а в группе каждого года – по признаку тематической близости. Отсюда мы можем заключить, что если бы Щедрин имел возможность опубликовать в сборнике все тридцать две сказки, то порядок их расположения в полном своде определялся бы сочетанием хронологического и тематического принципов.

Вопрос, таким образом, осложняется не только недостаточной точностью датировки, но также – и это главное – не всегда известной нам авторской точкой зрения на идейно-тематическую взаимосвязь сказок. Некоторые щедринские сказки представляют собою сложную идейную конструкцию и не легко поддаются тематической классификации, оставляя большое место для субъективных толкований.

Рассматривая сказки в порядке написания, можно наблюдать вполне определенную эволюцию жанровой формы. В 1869 году Салтыков начинал со сказок, в которых социальные типы выступают в их человеческих образах. Но уже в третьей из этих сказок («Дикий помещик») в человеческие черты образа привнесен зоологический элемент. В сказочно-фантастических эпизодах, вошедших в цикл очерков «За рубежом» («Торжествующая свинья», 1881) и в «Современную идиллию» («Злополучный пискарь»,1883), параллельно действуют лица, представленные и в человеческих, и в зоологических образах. Приступив вслед за этим к написанию самостоятельного сказочного цикла, Салтыков в течение полутора лет (с января 1883 по май 1885 года) творит преимущественно в форме животного эпоса.

Восемь произведений, которыми закончил писатель свою работу над сказочным циклом в 1886 году, по своему жанру, стилю и тональности заметно отличаются от предшествующих им сказок.

Во-первых, сатирический смех, определявший господствующую тональность прежних сказок, сменяется здесь то элегией по поводу злосчастья, опутавшего угнетенные массы, то гневным, без смеха, негодованием на владык мира, то вдохновенно-патетическим призывом к бесстрашной борьбе с презрением, погрязшим в ничтожестве врагом. Ослабление юмора в произведениях, завершающих сказочный цикл, объясняется как тем, что они посвящены прежде всего проблемам народной жизни, горьким раздумьям писателя о судьбах крестьянства и о перспективах освободительной борьбы, так и резким обострением болезни, вследствие чего, жаловался Салтыков, юмор, который был его главною силой, «совсем исчез».

Во-вторых, в произведениях 1886 года (за исключением «Гиены» и «Ворона-челобитчика») Салтыков не прибегает к зоологическим образам и отходит (опять-таки за исключением «Ворона-челобитчика») вообще от жанра сказки в собственном смысле слова. Они представляют собой обработку преданий – «Христова ночь (Предание)» и поверий – «Гиена (Поучение)», или лирический монолог – «Приключение с Крамольниковым (Сказка-элегия)», или типичный салтыковский сатирический рассказ – «Праздный разговор», или, наконец, рассказ социально-бытового характера – «Деревенский пожар (Ни-то сказка, ни-то быль)», «Путем-дорогою (Разговор)», «Рождественская сказка», который перебрасывал мост от «Сказок» к последовавшей за ними книге «Мелочи жизни», составившей новое звено в эволюции салтыковского реализма. Подзаголовки, к которым в прежних сказках Салтыков не прибегал, обозначили этот сознаваемый самим автором отход произведений 1886 года от жанра сказки к рассказу. Любопытно, что и «Ворона-челобитчика», восходящего по форме к сказкам 1883-1885 годов, Салтыков сопроводил теперь подзаголовком «сказка», чтобы указать на жанр произведения, попавшего по времени написания в «несказочное» окружение.

Таким образом, сказки по своему жанровому составу не являются однородными. В полном смысле слова сказками являются только двадцать четыре произведения. Особняком, как уже отмечалось, стоят «Игрушечного дела людишки». Этот сатирический рассказ, задуманный как начало особой и впоследствии не осуществленной «кукольной» серии, нашел здесь случайный приют. Что же касается остальных семи произведений, написанных в 1886 году, почти или вовсе лишенных элемента сказочности, то все же и их включение в сказочный цикл имеет свою достаточную мотивировку. Не совпадая со сказками по жанровому признаку, они родственны им малым объемом, характером проблем и общедоступным стилем повествования. Все произведения цикла, независимо от жанра, тесно взаимодействуют, находятся в идейной перекличке. Например, «Рождественская сказка», к жанру сказки в строгом смысле не относящаяся, развивает применительно к условиям 80-х годов идею ранней сказки «Пропала совесть», а рассказ «Путем-дорогою», написанный в форме разговора двух мужиков о поисках Правды, является своеобразной вариацией сказки «Ворон-челобитчик». Поэтому частичные жанровые отклонения внутри сказочного цикла не нарушают его проблемно-тематического и художественного единства.