Geum.ru

Книга Афанасьева выявляет живые связи языка и преданий, более того, воскрешает основы русского мышления, что особенно важно сейчас, когда язык и мышление русского человека изуродованы газетными штампами,

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   23   24   25   26   27   28   29   30   ...   34
2332, и b) ярчук— собака, у которой будто бы во рту волчий зуб, а под шкурою скрыты две змеи-гадюки (Харьк. губ.); она чует черта и наносит ведьмам неисцелимые раны2333. Эти подробности свидетельствуют, что народ еще смутно помнит о тех баснословных, одаренных и особенно зорким зрением и особенно страшными зубами псах, которые преследуют в дикой охоте вещих облачных жен; очи, видящие демонов, и зубы, терзающие ведьм, суть метафоры сверкающих молний. Если собака бросается на гостя — это знак, что он пришел не с добрым намерением; если она жмется к хозяину — знак, что ему грозит несчастие: в обоих случаях она предвидит грядущую опасность2334. Собачий вой, с которым древние народы сближали вой разрушительной бури, предзнаменует неурожай, войну и пожары2335. Как на остаток старинного уважения к собаке можно указать на ходячий в народе совет: «не пихай собаку — не то судороги потянут»2336.

Волк, по своему хищному, разбойничьему нраву, получил в народных преданиях значение враждебного демона. В его образе фантазия олицетворила нечистую силу ночного мрака, потемняющих небо туч и зимних туманов. Такое олицетворе(377)ние стоит в тесной связи с верою в благодатные небесные стада, дарующие земле плодородие. Как обыкновенный, домашний скот имеет страшного врага в поедучем волке, так и небесные стада, выводимые богиней Утренней Зорею и весенним Перуном, должны были иметь своих мифических волков, представителей темной ночи и губительного влияния зимы. Первобытное, младенческое племя усматривало на небе свой пастушеский быт, во всей его житейской обстановке. Народная загадка: «пришла темнота пид наши ворота, пытается лепеты: чи дома понура?», означает волка, собаку и свинью. Слово темнота служит здесь метафорическим названием волка, как, наоборот, в следующих загадках слово волк принимается за метафору ночного мрака: «пришел волк — весь народ умолк, ясен сокол пришел — весь народ пошел», т. е. с приходом волка-ночи люди предаются покою, а с прилетом ясного сокола-дня пробуждаются от сна и спешат на работы; «цап-цап (козел) по полю ба-суе, 3'цапенятами гарцюе; поты буде гарцювати, поки вовк не стане спати», т. е. месяц и звезды, представляемые козлом и козлятами, до тех пор будут светить, пока не исчезнет ночь, или, выражаясь метафорически, — пока станет бодрствовать волк2337. Свидетельство наших загадок подтверждается индийским представлением, по которому Утренняя Зоря сражается с волком и вырывает из его пасти светозарное солнце, т. е. зоря выводит дневное светило из недр ночного мрака2338. Эпитеты волчий и вечерний употреблялись иногда как равносильные; так Вечерницу (Hesperus — планету Венеру) называют Волчьею звездою; у литовцев она известна под именем Zwerinne — от zweris — волк, у чехов Zwiretnice, Zwerenice, в одном из старинных западнорусских переводов Иова — Зверяница; в областных говорах слово зверь означает волка2339. Что волк служил символом темной тучи, на это мы имеем прямое указание Кормчей книги; это весьма важное свидетельство читается так: «облакы-гонештеи от селян влъкодлаци нарицаються; егда убо погыбнеть лоуна — или слънце— глаголють: влъкодлаци лоунд. из(ъ)едоша или слънце; си же вься басни и лъжа суть»2340. Итак, тучи, закрывающие солнце и луну, назывались волкод-лаками; слово волкодлак (вркодлак) есть сложное из волк и длака (шерсть, руно, клок волос) и означает волчью шкуру. Выше мы видели, что облака уподоблялись звериным шкурам; здесь эта метафора слилась с представлением волка (см. выше стр. 364 — о волчьей шкуре, пожравшей человека). Небесные светила, омраченные облаками, и бурные, грозовые духи, шествующие в тучах, казались одетыми или обернувшимися в волчьи шкуры, т. е. оборотнями-волками. По хорутанским преданиям, волчий пастырь =тучегонитель Перун (см. гл. XIII) принимал на себя образ этого зверя; та же сила превращения приписывается колдунам и ведьмам, которые носятся по поднебесью, посылают град и вьюги и похищают звезды и месяц. Сахаров записал любопытный заговор, произносимый, по народному поверью, оборотнем: «на море на окиане, на острове на Буяне, на полой поляне, светит месяц на осинов пень — в зеленый лес, в широкий дол. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый»2341, т. е. волкодлак или, по объяснению Кормчей, облакогонештий захватывает своими зубами небесные стада. Низводя это мифиче(378)ское представление на землю, крестьяне думают, что на Ильин день, когда бог-громовник разъезжает по небу в огненной колеснице, волки и змеи (=тучи и молнии) выходят из своих нор, бродят по полям и лесам, жалят и терзают домашнюю скотину, и только один гром в состоянии разогнать их; потому-то в этот день не выгоняют стад в поле2342. С обоими понятиями: и с облаком, и с волком равно соединялась мысль о тайном сокрытии и похищении; как тучи, заволакивая небесный свод, скрывают светила и, пока не будут разбиты Перуном — таят в своих затворах благодатное молоко дождя, так волк уносит овец и коз и истребляет коров. «Страх тепло волочет», выражается народная загадка о волке, увлекающем овцу2343. Хищный характер волка возбуждал представления о грабеже, насилии и резне: от санскр. vrc — laedere, occidere или vrk — capere, sumere образовались vrka — не только волк, но и вор, лит. wilkas, др.-слав. влъкъ, пол. wilk, чешск. wlk, илл. vuk, гот. vulfs (vьvan — грабить), англос. wulf, сканд. ыlfr, нем, wolf (муж. р.) и wulpa (жен. рода; k изменилось в f=p); гр. λύχος Пикте объясняет формою Γλυφός (=вълкъ), а лат. lupus формою vlupus (vulpus= vulfs)2344. Сканд. vargr означает волка, разбойника и вора; у нас употребительно выражение: волк зарезал столько-то овец или коров, а в народных песнях слово волк заменяется эпическим названием: лютый (от снк. корня lu — рвать, терзать, грабить) зверь; литов. lыtas — хищный зверь вообще. Замечательно, что прилагательное лютый в областных говорах значит: проворный, резвый («он лют бегать», т. е. скор на ногу)2345, и, следовательно, в отношении к волку эпитет этот указывал не только его жадную свирепость, но и быстроту бега — признак, ради которого народные загадки сравнивают с волком скачущую повозку2346. На том же основании немцы уподобляют ему ветер; в верхнем Пфальце о ветре, пробегающем по колосьям нивы, говорят: der Wolfgeht durch das Getreide»2347. В песнях древних скальдов ветр называется hund или wolf des waldes, т. е. сокрушитель деревьев2348. Как другим мифическим животным, олицетворяющим собою летучие облака и вихри, были придаваемы крылья, так придавались они и волку-туче. Почти у всех индоевропейских народов известна сказка о сером волке, который с быстротою ветра носит царевича в отдаленные страны и помогает ему добыть жар-птицу, золотогривого коня и красавицу-невесту; в одном из русских вариантов этой сказки волк является крылатым: едет царевич на добром коне и видит — с западной стороны летит на него крылатый волк; сильно ударил волк своим крылом царевича, но не вышиб его из седла; царевич тотчас оправился и отсек ему мечом-кладенцом (= молнией) правое крыло2349. Польская сказка изображает полет волка в таких эпических выражениях: «wilk rozbiegi sie, zamachaі ogonem, wzniуsі siк w powietrze i jak jaskulka poleciaі wyїej lasуw szumiаcych, niїej chmur pіywajаcych, po nad gуry (379) wysokie, po nad morza gікbokie»2350. В этом представлении тучи волком находит объяснение эпитет  придаваемый Зевсу, οτ λϋχος — волк, т. е. Зевс, одетый темными облаками, гремящий из туч2351. Скандинавский Один имел чудесных волков Gen (голодный, прожорливый) и Freki (яростный), которых поил он тем же бессмертным напитком (= дождем), каким утолял и свою жажду; по свидетельству Младшей Эд-ды, когда Один восседал на троне — у ног его помещались два волка, а на плечах — два вещих ворона; тот же зверь и та же птица были посвящены и греческому Аполлону2352. Великаны и ведьмы ездят, по немецким преданиям, на волках, т. е. носятся на бурных, грозовых облаках. Так при погребении Бальдура боги, чтобы сдвинуть в море корабль с трупом усопшего, послали за помощью к великанам, — и вот приехала великанка Hyrrokin (ignй fumata) на волке, взнузданном змеею (на молниеносной туче; подобная змее, извивистая молния здесь сравнивается с уздою или вожжами, накинутыми на облачного зверя), и едва толкнула корабль ногою — как он сдвинулся с места и потряслась широкая земля (метафора грома)2353. По средневековому германскому поверью, девятигодовалый волк рождает змей, т. е. туча производит молнии2354.

Как олицетворение ночной тьмы и мрачной тучи, волк отождествляется с дьяволом. Старонемецкое warg (готск. vargs, исл. vargr) Яков Гримм удачно сблизил с словом враг (vrag), которое и в нашем языке, в областных говорах, и у других славян означает черта2355. У отцов церкви зев ада уподобляется раскрытой пасти волка, а черт называется похищающим души волком. С врагом или чертом, по указанию хорутанской приповедки, сражается мальчик-с-пальчик (= карлик-молния) и отсекает ему своим мечом голову2356, тогда как в русской редакции этой сказки битва происходит между богатырем ( =Перуном) и драконом, страшным представителем демонических сил2357. По глубоко древнему преданию, уцелевшему в народных сказках славянских и немецких племен, мальчик-с-пальчик, попадая в утробу волка, причиняет ему много великих бед и доводит до самой смерти2358. Об этом преследовании волков-туч молниями находим любопытное сказание у Геродота — сказание, которое хотя и приурочено к известной местности и связано с народными названиями, тем не менее в основе своей принадлежит к области стародавних мифов. В стране, лежащей на северо-запад от истоков Днестра, жил народ невры. За сто лет до похода Дария против скифов они вынуждены были змеями, частию расплодившимися в их краю, частию пришедшими из северных пустынь, оставить свои прежние жилища и искать приюта у соседнего и родственного племени — будинов. «Нравы их, замечает Геродот, несколько похожи на скифские; людей этих почитают чародеями, и точно, жившие в Скифии рассказывают, что каждый из невров раз в году оборачивается на несколько дней в волка и потом снова принимает свой обыкновенный (380) образ». Утративши настоящее значение мифа о волках-тучах, гонимых змеями-молниями, фантазия сочетала его с преданиями о передвижении кочевых племен; к такому подновлению старинного сказания она, очевидно, была увлекаема теми народными прозвищами, которые давали повод смешивать басню с историей: по исследованиям Шафарика, могущественный славянский народ Лютичи или Волчки (Вълцы, Вълчки, Вильцы) обитал именно в той самой стране, где находились жилища невров и которая потому называлась Вилкомир (волчий мир)2359. Чтобы волки не тронули заблудившейся в лесу скотины, на Украине кладут в печь кусок железа, а в Белоруссии втыкают у порога избы острый нож, произнося охранительное заклятие2360; железо и нож — символы Перунова оружия = молнии, от которой со страхом бегут демоны. Албанская сказка приписывает создание волка черту2361; то же предание сохраняют и эстонцы2362. На демонический характер волка — злого врага, подстерегающего свою добычу, намекают поговорки: «сказал бы словечко, да волк недалечко»2363, «про вовка ричь, а· вовк на зустрич», «про вовка помолка, а вовк у хату (или: у кошари)», польск. «о wilku mowa, a wilk tuz», «nie wyzywaj wilka z lasu!» На Украине старые люди не называют волка по имени — из боязни, чтобы он не явился неожиданно на их двор; по общему мнению, лучше называть его дядьком. Поверье это известно и в Литве; замечательно, что там никто не решится сказать: «волки воют», а вместо того говорят: «волки поют»2364. Точно так же простолюдины боятся произносить слово черт и заменяют его местоимением он; в противном случае нечистый тотчас же явится и натворит великих бед. Крестьянки стращают шаловливых детей аукой и бирюком (областные названия волка)2365. Преступников, осквернивших святыню, скандинавы называли волками2366.

Губительная хищность волка по отношению к лошадям, коровам и овцам представлялась пастушеским племенам аналогичною с тою враждебною противоположностью, в какую поставлены природою тьма и свет, ночь и день, зима и лето. Олицетворяя дождевые облака дойными коровами, овцами и козами, они верили, что стада эти похищаются на зиму демоном Вритрою. Сверх того, в мрачных тучах, туманах и затмениях солнца и луны они видели демонов, поедающих божественные светила: и эта вечная борьба тьмы и света на мифическом языке обозначалась нападением голодных волков на небесные стада. Народная загадка закрытие блестящих светил тучами называет потерею волов: «јихав чумак, тай став — бо водив потеряв»2367; по свидетельству вышеприведенного заговора и Кормчей книги, тучи в образе волков терзают своими зубами солнце, луну и те бесчисленные стада овец и коз, в виде которых олицетворялись яркие звезды. Так как солнце, луну и звезды фантазия древнего человека признавала за небесные огни, то отсюда возникло поверье, будто (381) волки пожирают огонь (сравни с подобным же поверьем о богатырских конях-тучах, см. выше стр. 316); на Рождественские Святки (с 24 декабря по 1 января) болгары не выбрасывают на двор ни пепла, ни угольев, а то волки пожрут выкинутый жар и расплодятся еще более2368. В одной малорусской сказке говорится: «дунул черт на небо — и яркие звезды потухли, а светлый месяц закрыл шапкою»2369. Выражение дунул указывает на ветер, который приносит облака, потемняющие светила; а шапка, которою черт закрывает месяц, есть шапка-невидимка, шапка-туча (см. выше стр. 278). Здесь дьяволу приписывается то, что другие памятники отдают волку: доказательство их взаимной близости. О падающих звездах рассказывают на Руси, что звезды эти бегут и прячутся в дальних областях неба, будучи преследуемы нечистым духом2370. Когда небо заволокут тучи, то простой народ обращается к солнцу с заклинанием: «выглянь, солнышко! твои детки плачут». Этим думают освободить дневное светило из власти темных сил. Ниже приведем мы летописные свидетельства, что при солнечных затмениях в старину раздавался непритворный плач населения, которое опасалось за судьбу солнца, захваченного злым демоном мрака. По преданиям западных славян, царь-Солнце борется с нечистою силою (= Зимою), которая нападает на него в виде волка. О Перуновом цвете папоротника, который горит пламенем и есть метафора молнии (см. гл. XVIII), у хорутан существует такое поверье: папоротник расцветает в то время, когда Солнце побеждает черного волка (т. е. весною, когда зима теряет свое могущество и на небо выступает громоносный Перун); потому нечистые духи всячески стараются воспрепятствовать его расцвету, но попытки их бывают безуспешны2371. По русскому поверью, папоротник распускается в таинственную купальскую ночь; злые духи неусыпно сторожат кусты, и как только покажется чудесный цветок — сейчас захватывают его в свою власть, т. е. молния цветет (= сверкает) во мраке ночеподобных туч, и едва успеет блеснуть — как в то же мгновение исчезает в их темном царстве. Кроме папоротника, мифическое представление о Перуновом цвете было соединяемо и с другими земными травами, на что указывают их простонародные названия: лютик (лютяк), борец, преград, волкобой (aconitum Napellus), нем. wolfswurz (aconitum lycoctonum); имя лютик придается и траве купало или купальнице (ranunculus acris). Травы эти обладают силою прогонять нечистых духов — подобно тому, как прогоняют их молниеносные стрелы громовника. Колючие сорные травы, напоминающие своими иглами острие стрелы, называются волчец и чертополох (т. е. растение, способное всполошить, испугать чертей); заметим, что и самый папоротник слывет в народе волчьей травою2372. Июнь месяц, когда совершается купальский праздник, есть период полного развития плодотворных сил природы, время победы светлых богов над темными, почему и называют его макушкою лета и месяцем огня (кресником). Наоборот, зима и особенно декабрь месяц представлялись периодом торжества демонов (холода, туманов и снеговых туч) над благодатною силою солнечного света и теплоты. От того (382) все продолжение зимы, от ноября до февраля включительно, известно под именем волчьего времени. Февраль у славян назывался лютый (характеристический эпитет волка), а в языке басков — волчий месяц; этим последним именем у славян (влченец, волчий месяц, сораб. welcze meszactzwo2373) и латышей (wilku mehnesis) обозначался декабрь; на старинном немецком языке ноябрь — wolfmanкt2374. У болгар время от Рождества до Крещения называется «вълчи празници», в продолжение которых женщины не прядут, не ткут и не шьют одежд, ибо, по их поверью, кто наденет на себя платье, сработанное в эти дни, того разорвут волки. В этом поверье слышится намёк на старинное представление облаков и туманов — небесною пряжею и тканями; и на Руси и в Германии считается за грех не только прясть в дни Рождественских Святок, но даже оставлять на прялке начатую кудель. На волчьи праздники болгары приготовляют кошары — особенной формы хлебы, назначаемые для раздачи пастухам, и заклинают волков, чтобы они не трогали их домашней скотины2375. У сербов существует следующая, чрезвычайно важная по своему мифологическому значению, поговорка: «питали курјака: кад je највепа зима? а он одговорио: кад се сунце paha»2376 = спрашивали волка: когда наибольшая зима? а он отвечал: когда солнце рождается, т. е. в декабре, когда, по русскому народному выражению, «солнце поворачивает на лето, а зима на мороз»2377: это и есть время рождения солнца (см. выше стр. 96). Вопрос обращен к волку, как мифическому представителю зимы; сербская пословица говорит: «ако зима усти-ма не уједе, она репом ошине»2378, следов., изображает зиму хищным зверем — с зубатою пастью и хвостом. В южной Руси есть поверье, что с 9-го декабря волки начинают рыскать стаями и что это продолжается до Крещения; 6-го января, при водосвятии, существует обычай стрелять из ружей, и как скоро раздастся первый выстрел — волки тотчас разбегаются в разные стороны: св. вода — символ весеннего дождя, а выстрел — символ громового удара, разящего тучи2379. При встрече с волками в лесу поселяне произносят: «а де ви тоди були, як Исус Христос на 1ордани христивсь?» и думают, что от этих слов волки убегают и прячутся в дебрях2380. Народные сказки2381 родившееся на Коляду Солнце представляют прекрасным младенцем, захваченным злою ведьмою-Зимою, которая превращает его волчонком, и только тогда, как будет совлечена с него волчья шкура и сожжена на огне (т. е. в то время, когда весенняя теплота растопит зимние тучи), — оно принимает свой божественный образ и является во всем блеске несказанной красоты2382. Одно из прозваний Одина было Jolnir или Jolfadir, т. е. отец зимнего солоноворота; посвященные ему волки могли означать губительное владычество зимы, с ее туманами, снежными тучами (383) и вьюгами, а вороны — приносители живой воды — животворное влияние весны, с ее дождевыми ливнями. За нарушение запрета прясть на Рождественские Святки Один выезжает на белом коне и начинает дикую охоту, платье, сотканное из пряжи, приготовленной в эти праздничные дни, причиняет преждевременную смерть: подобно болгарам, немецкие простолюдины убеждены, что тот, кто наденет на себя такое платье, будет растерзан Одиновым волком2383.

Затмения солнца и луны, издревле называвшиеся божьими знамениями, у всех языческих племен объяснялись враждебным нападением демонов тьмы на светлых богов, обитающих на высоком небе. Народы различных стран и веков равно боялись затмений, усматривали в них действительный вред, наносимый светилам, и считали их предвестиями общественных бедствий; цари запирались в то время в своих дворцах и в знак горести остригали детям волосы. По мнению древних, солнечные затмения происходили оттого, что силы холода и мрака брали перевес над теплом и светом и погашали всё озаряющий светильник дня2384. То же воззрение находим и у славян. Пока мировые законы оставались неведомой тайною, подобные явления и не могли быть объясняемы иначе. Замечено, что при полном солнечном затмении (когда на омраченном небе, словно ночью, выступают далекие звезды) все животные приходят в более или менее сильную тревогу: птицы, до того спокойно парившие в воздухе, будучи поражены внезапным отсутствием света, упадают на землю; куры садятся на насест, а при окончании затмения петухи начинают свою обычную песню, которою каждое утро встречают восходящее солнце; домашний скот обнаруживает видимое беспокойство и радостным ревом приветствует возврат дневного света2385. И человек испытывал некогда тот же смутный страх наравне с прочими животными. В солнечном затмении он видел дело злых духов, ненавидящих все живое и стремящихся уничтожить верховный источник жизни — ясное солнце. Оттого старинные памятники упоминают о затмениях солнца и луны как о страшной гибели, грозившей этим светилам. Приведем летописные свидетельства; 1065 года — «солнце пременися и не бысть светло, но яко месяц бысть, его же невегласи глаголють: снедаему супу».

1091 г. — «бысть знаменье в солнци, яко погибнути ему, и малося его оста, и акы месяц бысть». 1113 г. — «бысть знамение в солнце, такоже погибев час первый дни; бысть видети всем: остася его мало, аки месяц долу рогома». 1185 г. — «мороч-но бысть велми, яко на час и боле и звезды видети, и человеком во очию яко зелено бяше, и в солнци учинися аки месяц — из рог его аки огнь горящий изхожаше». 1187 г. — «солнце погибе и небо погаре облакы огнепрозрачными». 1360 г. — «погибе солнце, и потом месяц (т. е. подобный месяцу, светлый серп солнечного диска) обратися в кровь». 1366 г. — «бысть убо тогда солнце, аки триех дней месяц; щербина убо бе ему с полуденные страны... и пребысть тьма велия». 1399 г. — «солнце погыбе и явися серп на небеси, а потом явися солнце, кровавы лучи испущающи(е) с дымом». 1415 г. — «в солнци мрак зелен; тож помале бысть мраки, аки кровь, и друг друга человеки не видети, аки в крови стояху вси». 1475 г. — «гибло солнце — треть его изгибла и бысть яко месяц в розех»