Падение,свершенное в отчаянии

Вид материала

Документы

Содержание Прогулки пешком «помни о комендантском часе.

Подобный материал:

• Урок изучения новых знаний в 9-м классе по теме: "Свободное падение тел", 145.66kb.
• Беседа – лекция. Прием наркотика – всегда полет, но в конце – всегда падение, 83.01kb.
• Беседа – лекция. Прием наркотика – всегда полет, но в конце – всегда падение, 76.9kb.
• Анкерсмит Ф. Р. История и тропология: взлет и падение метафоры. 1994, 5231.51kb.
• Года было позитивным, наблюдался рост цен на акции, курс иностранной валюты рос,, 62.74kb.
• Падение Константинополя в 1453, 953.32kb.
• Как я победила рак. Дневник исцеления, 1421.57kb.
• Положение плода 48 Проверка методик 49 Беспокойство, страх и утомление, 4037.11kb.
• Українська Зернова Асоціація, 1628.8kb.
• "Мировой финансовый кризис", 68.64kb.

Глава 11


ПРОГУЛКИ ПЕШКОМ


1


Бен Хэнском отступает


Ричи Тозиер вышел из такси на перекрестке трех улиц - Канзас-стрит, Центральной и Мейн-стрит, Бен потерял его из виду в конце Ап-Майл-Хилл. Шофер был собратом Билла по вере, но ни Ричи, ни Бен не знали этого: Дэйв угрюмо молчал. Бен мог бы выйти вместе с Ричи, он и думал так сделать, но почему-то ему показалось, что лучше начать поодиночке.


Он стоял на углу Канзас-стрит и Долтри-клоуз, наблюдая, как такси вливается в поток уличного движения, кулаки его в карманах были крепко сжаты, и он старался забыть об отвратительных событиях сегодняшнего ланча. Но напрасно; мысли его упорно возвращались к черно-серой мухе, выползающей из печенья с сюрпризом на тарелку Билла. Он тщетно пытался удержаться от воспоминаний об этой твари, но через пять минут обнаруживал, что вновь и вновь вспоминает ее.


Я стараюськактоэтообъяснить,- думал он, - имеяввидунеморальнуюсторону,аскореематематическую.Зданиястроятсяпокакимтоопределеннымправиламизаконамприроды,законыприродымогутвыражатьсявуравнениях,уравненияможнообъяснить.Какможнообъяснитьто,чтопроизошломенееполучасатомуназад?


- Оставь это, - говорил он сам себе уже не в первый раз. - Ты не можешь это объяснить, поэтому оставь это.


Очень хороший совет, правда, проблема заключалась в том, что он не мог воспользоваться им. Он вспоминал, что через день после того, как он увидел мумию на замерзшем Канале, его жизнь продолжалась как обычно. Он знал: что бы ни произошло, как бы близко ужас ни подбирался к нему, но жизнь его продолжалась, как ни в чем не бывало: он ходил в школу, сдавал тесты по арифметике, ходил в библиотеку, когда уроки кончились, да и ел с обычным аппетитом. Он просто включил то, что он видел на Канале, в свою жизнь, и даже если бы его убили.., ну, мальчишки часто бывают на грани смерти. Они носятся по улицам, не глядя по сторонам; заплывают слишком далеко на своих резиновых матрасах, а потом обнаруживают, что им недогрести; катаясь на лошадях, берут непреодолимые барьеры и ломают шею или падают с деревьев вниз головой.


И сейчас, стоя поя сеткой мелкого моросящего дождя перед магазином скобяных товаров, который в 1958 году был ссудной кассой, Бен смотрел на двойные окна, заполненные пистолетами, ружьями, шпагами и гитарами, подвешенными за грифы, как туши экзотических животных; и тут ему пришло в голову, что мальчишки всегда должны подвергать себя риску, а еще для них хорошо иметь какую-нибудь тайну в жизни. Они безоговорочно верят в невидимый мир. Чудеса, как светлые, так и темные, конечно, имеют для них огромное значение, и они всегда балансируют на грани. Но.., неожиданный сдвиг в сторону прекрасного или ужасного никогда не мешает им съесть добавку за обедом.


Но когда вы вырастаете, все меняется. Вы больше не лежите без сна в постели, услышав, что кто-то возится в туалете или скребется у окна, но когда действительно случается нечто неподдающееся логическому объяснению, цепи перегружаются, элементы перегреваются. Вы начинаете нервничать, трястись, извиваться и вилять, ваше воображение перепрыгивает с одного на другое, нервы дрожат, как у трусливого цыпленка. И вы не можете связать это состояние с тем, что уже было в вашей предыдущей жизни. Вы не можете это переварить. Вы возвращаетесь к этому снова и снова, играя своими мыслями, как котенок играет мячиком на веревочке. Пока наконец не сходите с ума или не убираетесь в такое место, где до вас никому нет дела.


Он пошел по Канзас-стрит, не задумываясь, куда именно он идет. И вдруг подумал: ЧТОМЫСДЕЛАЛИССЕРЕБРЯНЫМДОЛЛАРОМ?Он до сих пор не мог вспомнить.


Серебряныйдоллар,Бен...Беверлиспаслатебежизньсегопомощью.Твою..,аможетбыть,ивсехостальных..,особенножизньБилла.Уменякишкичутьневырвало,покаБеверлинесделала..,что?Чтоонасделала?Икакэтосмоглосработать?Онауклониласьотэтого,имывсепомоглией.Нокак?


Слово пришло неожиданно, слово, которое вообще ничего не означало, но заставило сжаться его плоть. Чудь.


Он посмотрел на тротуар и некоторое время видел изображение черепахи, нарисованное мелом, - казалось, мир заплясал перед его глазами. Он крепко зажмурил глаза, а когда снова открыл их, то увидел, что это была не черепаха, а просто нарисованные «классы», наполовину смытые дождем. Чудь.


Что это значило?


- Я не знаю, - сказал он громко, и когда он оглянулся, чтобы посмотреть, не видел ли кто, как он разговаривает сам с собой, то обнаружил, что он свернул с Канзас-стрит на Костелло-авеню. За обедом он говорил другим, что только в Барренсе, единственном месте в Дерри, он чувствовал себя счастливым, когда был мальчишкой.., но это была не совсем правда. Было еще одно место. Либо случайно, либо в беспамятстве, но он пришел на это место - это была Публичная библиотека Дерри.


Он погулял по лужайке перед библиотекой, отмечая, что его матерчатые туфли постепенно намокают, глядя на застекленный проход, который соединял взрослую библиотеку с детской. Проход также не изменился, и отсюда, стоя за свисающими ветвями плакучей ивы, он мог видеть людей, проходящих взад и вперед. Старое восхищение наполнило его сердце, и он на самом деле забыл, впервые забыл о том, что случилось в конце ланча. Он вспомнил, как гулял по этому самому месту ребенком, только в зимнее время, и ему приходилось прокладывать путь сквозь глубокий снег, доходивший почти до бедер. Он приходил в сумерки, вспоминал Бен, и опять его пробирало до кончиков пальцев, которые уже онемели, а снег таял в его зеленых ботинках. Темнота опускалась над местом, где он стоял, и мир становился лиловым от зимних теней, небо на востоке было пепельно-серым, а на западе тлели последние красные угольки. Там, где он стоял, было холодно, возможно, градусов 10, но было бы еще холоднее, если бы ветер дул из замерзшего Барренса, как это частенько бывало.


Но там, меньше чем в сорока ярдах от места, где он стоял, люди ходили туда-сюда в одних рубашках. Там лился поток яркого белого света, отбрасываемого флюоресцентными лампами, висящими над толовой. Маленькие ребятишки вместе хихикали, влюбленные школьники старших классов держались за руки (и если библиотекарша видела их, то запрещала им делать это). Это было что-то волшебное, волшебное в хорошем смысле этого слова, и он был слишком мал, чтобы считаться с такими земными вещами, как электрический свет. Волшебством был этот сверкающий цилиндр света и тепла, соединяющий эти два темных здания, как дорога жизни; волшебством было наблюдение за людьми, идущими через это темное заснеженное поле, но не тронутыми ни темнотой, ни холодом. Это делало их прекрасными, почти богоподобными.


В конце концов он уходил, всегда останавливался и оглядывался (как он сделал это и сейчас), пока громоздкий каменный корпус взрослой библиотеки не закрывал линию обзора, а потом и огибал здание, подходя к парадной двери.


Ошеломленный ностальгической болью в сердце, Бен поднялся по ступеням взрослой библиотеки, подождал минуту на узкой веранде поя колоннами, где всегда в самый жаркий день было прохладно. Затем он толкнул дверь, обитую железом, с отверстием для того, чтобы опускать книги, и шагнул в тишину. Сила памяти на мгновение закружила ему голову, когда он вступил в неясный круг света, падающего от подвешенного стеклянного глобуса. Сила эта была не физическая - не удар в челюсть или пощечина. Она была больше сродни тому странному чувству времени, помноженному на самое себя, которое люди называют, за неимением лучшего термина, дежавю.


Бен уже переживал подобное чувство прежде, но никогда он не получал удара такой силы, который полностью дезориентировал его. Несколько мгновений он стоял в дверях, буквально потеряв представление о времени, даже не представляя, сколько ему лет. Было ли ему тридцать восемь или только одиннадцать?


Здесь стояла такая же тишина, нарушаемая только внезапным шепотом, слабым стуком штампа, который библиотекарь опускал на книги, запоздалыми замечаниями, да сухим шорохом газетных или журнальных страниц. Ему нравился этот свет, как тогда, так и сейчас. Он косо падал из высоких окон, серый, как крыло голубя в этот дождливый полдень, свет, который был усыпляющим и печальным.


Он шел по полу с черно-красными узорами линолеума, которые были почти полностью стерты ногами, стараясь, как всегда, не шуметь; перед ним вырастала библиотека для взрослых с куполом в центре, и все звуки становились волшебными. Он видел все те же железные ступени лестниц - по одной на каждой стороне от главного подковообразного стола, но он также видел, что за те двадцать пять лет, как они с мамой уехали отсюда, появился небольшой эскалатор. Он почувствовал облегчение, смягчившее это удушающее чувство дежавю. Он чувствовал себя контрабандистом, пересекающим границу, или шпионом из другой страны. Он все еще ожидал, что библиотекарь за столом поднимет голову, посмотрит на него, а потом обратится к нему ясным звенящим голосом, который нарушит сосредоточенность всех читателей и заставит всех посмотреть на него: «Вы, да вы! Что вы здесь делаете Вам нечего здесь делать. Вы не отсюда! Вы из прошлого! Сейчас же уходите, пока я не позвала полицию!»


Она действительно подняла голову, симпатичная молоденькая девушка, и на одно мгновение Бену показалось, что все его фантазии сейчас превратятся в реальность, и сердце его подкатило к горлу, когда ее бледно-голубые глаза посмотрели на него. Взгляд ее равнодушно скользнул по Бену, и он увидел, что может продолжать идти. Если он и был шпионом, его не обнаружили.


Он прошел по винтовой узкой и опасной для жизни лестнице по пути в коридор, ведущий к детской библиотеке, и свернул в стеклянную галерею, замечая и другие изменения: на выключателях висели таблички желтого цвета, гласящие: «ОПЕК любит, когда вы тратите энергию попусту, поэтому берегите каждый ватт!» Картинки в рамочках на стене были новыми в этом мире столов и стульев светлого дерева, в мире, где фонтанчики для питья были не больше четырех футов высотой; это были изображения не Дуайта Эйзенхауэра и не Ричарда Никсона, но Рональда Рейгана и Джорджа Буша. В то время, когда Бен кончал школу, как он помнил, Рейган работал в Театре Джи, а Джорджу Бушу едва исполнилось 30 лет.


Но.., это чувство дежавюснова захватило его. Перед ним он чувствовал себя беспомощным. На этот раз его охватил ужас оцепенения, как человека, который обнаружил, что все его усилия приблизиться к берегу не увенчались успехом и он тонет.


Это было время, когда библиотекарь рассказывала сказки, и в углу группа из двенадцати малышей, сидя полукругом в своих маленьких креслицах, слушала затаив дыхание ее таинственный тихий голос тролля из сказки: «Кто там идет по моему мосту?» Бен подумал: Когдаонаподниметголову,яувижумиссДэвис,ионабудетвыглядетьтакойжемолодой,нинаденьстарше.


Но когда она подняла голову, он увидел гораздо более молодую женщину, моложе даже мисс Дэвис тех времен. Некоторые детишки откровенно хихикали, но другие внимательно наблюдали за ней, в глазах их отражалась вечная таинственность сказки: победят ли чудовище или оно кого-нибудь съест? «Это я - Хриплый Козел Билли иду по твоему мосту», - продолжала библиотекарь. А Бен, побледнев, прошел мимо нее.


Как она могла рассказывать ту же самую историю? Ту самую историю? Случайность ли это?! Потому что, черт возьми, я не верю в это! Он облокотился на фонтанчик для питья, наклоняясь так низко, что почувствовал себя как Ричи, делающий свой салям.


Мненужноскемтопоговорить,- подумал он в панике. - С Майком,сБиллом,скемугодно.Действительноличтотосталкиваетпрошлоеснастоящимздесь,илиятолькопредставляюсебеэто?Потомучто,еслиэтонемоевоображение,тоядолженбытьготовковсему.


Он посмотрел на стол, где обменивались книги, и его сердце остановилось в груди,


чтобы через несколько секунд с удвоенной скоростью забиться. Объявление было простым и знакомым:


«ПОМНИ О КОМЕНДАНТСКОМ ЧАСЕ.


19.00»


Полицейское управление Дерри


В это мгновение, казалось, все прояснилось для него - понимание пришло с суеверным страхом, он понял, что то, за что они проголосовали, было только шуткой. Не было никакого возврата в прошлое, никакого. Все было предопределено, как след в памяти, который заставил его, например, посмотреть вверх, когда он поднимался по лестнице. Здесь, в Дерри, было эхо, мертвое эхо, и все, на что они могли надеяться, заключалось в том, сможет ли это эхо достаточно измениться, чтобы все сложилось в их пользу, чтобы они смогли избежать опасности.


- Господи Иисусе, - пробормотал он и потер ладонью щеку.


- Могу ли я чем-нибудь помочь вам? - спросил чей-то голос из-под его локтя, и он даже подпрыгнул от неожиданности. Это была девушка лет семнадцати, ее темно-русые волосы локонами обрамляли прелестное лицо школьницы. Наверняка, помощница библиотекаря, такие были и в 1958 году, - старшеклассницы, которые ставили книги на полки, показывали ребятишкам, как пользоваться каталогом, обсуждали доклады по книгам и школьным сочинениям, помогали отстающим и смущенным школьникам разобраться в сносках и библиографиях. Оплата была мизерная, но всегда находились желающие. Это была работа по договору.


Но зная все это и видя добрый, но вопросительный взгляд девушки, он вспомнил, что больше не принадлежит этому миру: он - великан в стране лилипутов. Самозванец. В библиотеке для взрослых он чувствовал себя неловко, ожидая, что на него посмотрят или заговорят, но здесь он получил какое-то утешение. С одной стороны, он получил подтверждение, что он действительно взрослый, а с другой - еще большее утешение доставлял тот факт, что у девушки под рубашкой западного образца не было бюстгальтера; это доказывало, что на дворе 1985 год, а не 1958-й.


- Нет, спасибо, - сказал он, а потом добавил. - Я ищу сына.


- О! Как его зовут? Может быть, я видела его? - она улыбнулась. - Я знаю почти всех детей.


- Его зовут Бен Хэнском, - сказал он. - Но я не вижу его здесь.


- Как он выглядит, скажите, и я скажу ему, если он здесь.


- Ну, - сказал Бен, чувствуя себя неудобно и жалея, что он начал этот разговор, - он такой коренастый, немного похож на меня. Но не беспокойтесь, мисс. Если вы его увидите, скажите, что его отец заедет за ним по дороге домой.


- Хорошо, - сказала она и улыбнулась, но улыбки не было в ее глазах. И Бен неожиданно вспомнил, что она подошла и заговорила с ним из простой вежливости и желания помочь. Она была помощницей библиотекаря в Детской библиотеке города, в котором за последние восемь месяцев через короткие промежутки времени было убито девять детей. Вы видите какого-то незнакомца в этом замкнутом мирке, в котором взрослые появляются довольно редко, только для того, чтобы привезти или увезти ребенка. У вас, конечно, возникают подозрения.


- Спасибо, - сказал он, улыбаясь ей в ответ, надеясь, что он ее убедил, а потом убрался восвояси.


Он прошел через коридор в библиотеку для взрослых, а потом, повинуясь какому-то импульсу, подошел к столу библиотекаря. Конечно, предполагалось, что они все будут следовать своим импульсам сегодня. Следовать своим импульсам и наблюдать, куда они приведут.


Именная табличка над конторкой гласила, что имя молоденькой библиотекарши было Кэрол Дэннер. Позади библиотекарши Бен увидел дверь со стеклянной табличкой, где было написано: «МАЙКЛ ХЭНЛОН. СТАРШИЙ БИБЛИОТЕКАРЬ».


- Чем могу помочь? - спросила мисс Дэннер.


- Надеюсь, можете, - сказал Бен. - Мне хотелось бы записаться в библиотеку.


- Очень хорошо, - сказала она, взяв форму. - Вы живете в Дерри?


- Сейчас нет.


- Ваш домашний адрес?


- Рурал-Стар-роуд, 2. Хэмингфорд-хоум, штат Небраска. Он помолчал немного, несколько смущенный ее взглядом, а затем добавил почтовый индекс «59341».


- Вы шутите, мистер Хэнском?


- Совсем нет.


- Вы что, переезжаете в Дерри?


- Да нет, не думаю.


- Не слишком ли далеко вам придется ездить, чтобы обменять книги? Разве в Небраске нет библиотек?


- Это дань сентиментальности, - сказал Бен. Он думал, это признание поразит ее, но этого не произошло. - Я вырос в Дерри, понимаете? И впервые за много лет приехал сюда, где рос. Я гулял по Дерри, смотрел, что изменилось, а что нет. И неожиданно мне пришло в голову, что отсюда, где я провел десять лет жизни с трех до тринадцати лет, у меня не осталось никакой вещи, чтобы вспомнить годы, прожитые здесь. Хотя бы почтовой открытки. У меня было несколько серебряных долларов, но один я потерял, остальные отдал друзьям. Поэтому мне хотелось бы иметь какой-нибудь сувенир на память о моем детстве. Уже поздно, но, наверное, лучше поздно, чем никогда?


Кэрол Дэннер улыбнулась, и улыбка превратила ее симпатичное лицо в прекрасное:


- Я думаю, это очень трогательно, - сказала она. - Если вы сможете подождать десять-пятнадцать минут, я заполню вашу карточку и вы сможете ее забрать.


Бен усмехнулся.


- Я полагаю, нужна какая-то плата - для приезжих и так далее.


- А в детстве у вас была карточка?


- Наверняка, - улыбнулся Бен. - За исключением моих друзей, я думаю, библиотечная карточка была для меня самой важной вещью...


«Бен, не подойдешь ли ты сюда?» - громкий голос неожиданно прорезал библиотечную тишину, как скальпель.


Он обернулся, чувствуя себя виноватым за нарушение тишины. Но не увидел никого знакомого.., и понял, спустя мгновение, что никто не смотрит на него и не показывает никаких знаков недовольства. Он повернулся к молодой женщине, которая с удивлением смотрела на него.


- Что-нибудь не так?


- Нет, все в порядке, - сказал Бен, улыбаясь, - мне послышалось. У меня, наверное, сдвиг по фазе. Извините, что вы сказали?


- Ну, на самом деле это вы говорили. Я просто хотела добавить, что если у вас когда-то была карточка, ваше имя должно еще быть в регистратуре, - сказала она, - мы сейчас все храним на микрофильмах. Еще одно изменение с тех пор, как вы были ребенком.


- Да, - сказал он, - многое изменилось в Дерри.., но многое и осталось без изменений.


- Тем не менее, я сейчас посмотрю ваши сведения и дам вам новую карточку. Никакой оплаты.


- Замечательно, - сказал Бен, но, прежде чем он успел сказать спасибо, вновь голос прорезал священную тишину библиотеки, на этот раз более громко и угрожающе весело: «Давай, давай, Бен! Ты, маленькое жирное дерьмо! Это Твоя Жизнь, Хэнском!»


Бен прочистил горло:


- Я вам очень признателен.


- Не стоит благодарности, - она подняла голову, - на улице потеплело?


- Да, немного, - сказал он.


«Бен Хэнском сделал это! - скрипел голос. Он шел откуда-то сверху, из-за стеллажей. - Бен Хэнском убил детей. Хватайте его! Держите его!»


- Вы вспотели, - сказала она.


- Правда? - спросил он по-идиотски.


- Я сейчас все сделаю, - сказала она.


- Спасибо.


Она направилась к старой пишущей машинке в углу ее конторки. Бен медленно пошел прочь, сердце его вырывалось из груди. Да, он потел, он чувствовал, как капли пота ползут по затылку, под мышками, по волосам на груди. Он посмотрел вверх и увидел клоуна Пеннивайза, стоящего наверху левой лестницы и гладящего на него. Лицо его было белым от грима, губы вымазаны кровавой помадой в усмешку убийцы. В одной руке у него была связка воздушных шаров, а в другой - книга.


Неон,- подумал Бен, - аОно.Ястоюздесь,вцентреПубличнойбиблиотекиДерри,вротонде,позднейвеснойгода,я- взрослыйчеловек,иясталкиваюсьлицомклицусмоимдетскимкошмаром,самымстрашнымкошмаром:я столкнулсялицомклицусэтимНечто.


«Поднимайся, Бен, - звал Пеннивайз, - я не обижу тебя. У меня есть книга для тебя. Вот книга.., и вот шарик! Поднимайся!»


Бен открыл рот, чтобы ответить: «Ты болван, если думаешь, что я собираюсь идти», - и вдруг он осознал, что если бы он сделал это, все вокруг уставились бы на него, все бы подумали: «Что это за сумасшедший?»


«О, я знаю, что ты не ответишь, ты не можешь ответить, - прокричал Пеннивайз вниз и захихикал. - Я почти одурачил тебя, не так ли? Извините, сэр, нет ли у вас «Принс Альберт» в банке?.. Есть?.. Лучше отпустите бедного парня! Извините, мэм, это ваш холодильник потек?.. Да?.. Тогда не хотите ли вы поймать его?»


Клоун откинул голову и закатился от смеха. Его хохот гремел и отдавался эхом в куполе ротонды, как черная ракета, и Бен только огромным усилием воли смог сдержаться от того, чтобы не зажать уши руками.


«Иди сюда, Бен, - продолжал звать клоун. - Мы поговорим. На нейтральной территории. Что скажешь?»


Я несобираюсьподниматься,- думал Бен. - Еслиянаконецдоберусьдотебя,тебеэтоврядлипонравится.Мысобираемсяубитьтебя.


Клоун опять покатился со смеху: «Убить меня? Убить Меня?!»


И вдруг, неожиданно пугающе его голос сделался голосом Ричи Тозиера, передразнивающего голос негритенка: «Не трогайте меня, масса, я буду хорошим негром, не убивайте этого черного мальчишку, Соломенная Голова!» И затем снова истерический хохот.


Дрожащий, бледный Бен прошел через центр ротонды, гремящей эхом. Он почувствовал, что вот-вот завопит. Он встал перед книжной полкой и наугад выбрал одну из книг, перелистывая ее дрожащей рукой. Его холодные пальцы оставляли следы на страницах.


«Это твой единственный шанс. Соломенная Голова! - гремел голос сверху и сзади него. - Убирайся из города, убирайся, пока не стемнело. Сегодня вечером я всюду буду преследовать тебя.., тебя и остальных. Ты слишком стар, чтобы остановить меня, Бен. Вы все слишком стары. Слишком стары, чтобы сделать что-нибудь, за исключением того, чтобы позволить себя убить. Убирайся, Бен! Ты что, хочешь полюбоваться на все это вечером?»