Программы «Инновационный вуз» Томск 2007 удк 008 (47+57)
| Вид материала | Реферат |
- Базовый курс Учебное пособие Третье издание, исправленное и дополненное Томск 2007, 1615.15kb.
- Удк 616. 36-008. 5: 616-008. 6 Синдром холестаза, 228.59kb.
- Методичні рекомендації Київ-Кременчук 2007 ббк 88. 8: 74. 56 Удк 159. 9: 616. 89-008., 1375.57kb.
- Методические основы создания курса дистанционного обучения письменному переводу в системе, 466.16kb.
- Защита состоится 11 октября 2007 года в часов на заседании Диссертационного совета, 367.8kb.
- Культурология учебно-методический комплекс Минск 2007 удк 008 (075. 8) Ббк 71., 887.73kb.
- Учебное пособие Томск 2008 удк 339 (075., 369.4kb.
- Учебное пособие Томск 2003 удк 658. 56 (075., 1691.74kb.
- Учебное пособие Издательство тпу томск 2007, 3017.06kb.
- Интеграция личностно-центрированного и компетентностного подходов в контекстном обучении, 703.33kb.
2.4. Смысл жизни и предназначение человека
Проблема смысла жизни рано или поздно встает перед каждым человеком, и тогда он задаёт себе вопросы, на которые нет и быть не может однозначных ответов. «Во имя чего, зачем я живу?» – спрашивает себя человек и со временем начинает понимать, что если он сам не даст на это ответ, не привнесёт определенный смысл в свою собственную жизнь, то за него этого никто и никогда не сможет сделать. Перед лицом вечности, перед лицом смерти каждый, в конечном счете, остается наедине с самим собой.
Чтобы лучше понять эту экзистенциальную ситуацию и обреченность человека на принятие собственных решений, американский социальный психолог, философ В. Эрхард предлагает тем, кто этого ещё не осознал, выйти глубокой ночью на пустынный берег океана и, глядя на яркие звезды чистого неба, рассказать им и океану всю правду о своей жизни, поведать им о своих бедах и радостях, страхах и волнениях, доверить самое сокровенное и личное, что волнует до глубины души. И вы увидите, говорит он, как звездам и океану глубоко безразличны все ваши беды и переживания, желания и сомнения, мучающие, раздирающие вас.
Конечно, в обществе человек не чувствует себя так одиноко, но, как утверждают экзистенциалисты, лишь до поры до времени, пока он не поймет, что у других, таких же, как он, своя жизнь и что они стоят перед необходимостью так же самостоятельно решать те же самые глубоко личные проблемы – о смысле собственной жизни и своем предназначении.
Отсюда проблема одиночества в философии экзистенциализма, да и в философской антропологии в целом становится одной из главных в анализе человеческого бытия. «Разве мы часто говорим о тех, кто умер?» – задаётся вопросом крупнейший представитель зкзистенциальной философии Ж.-П. Сартр (1905-1980) и продолжает: «Нам не хватало времени. Нет. Меня нигде не ждут. Я не оставлю пустоты. Метро набито битком, рестораны переполнены, головы трещат от кучи мелких забот. Я выскользнул из жизни, а она осталась неизменной, полной, как яйцо, Я должен помнить, что я заменим. А я хотел быть незаменимым. Для чего-то и для кого-то». (Сартр Ж.-П. Мертвые без погребения / Пьесы. М., 1967. С. 97).
Проблема смысла жизни и проблема смерти, пожалуй, самые главные и самые сложные для человека. Не получив удовлетворительного решения, они остаются крайне мучительными для него, ибо никто не может считать себя свободным и независимым от этих вопросов. И хотя во все времена указанные проблемы глубоко волновали людей, лишь в ХХ веке они обрели особый, драматический смысл и актуальность, так как появление глобальных проблем поставило уже не только перед отдельным человеком, но и перед всем человечеством роковой вопрос: «Быть или не быть?» В этой связи и давний спор о соотношении биологического и социального, коллективного и индивидуального начала в человеке получил иное звучание.
Этапы ухода из жизни
Как биологическое существо каждый человек смертен, но смертен он и как существо социальное. В современной науке выделяется четыре стадии наступления смерти, которая приходит постепенно – в обратном порядке по сравнению с тем, как развивается жизнь. Предшествуют этим стадиям необратимые биологические изменения в организме, характеризующие его старение.
Так, начиная уже с 25–летнего возраста и особенно после 45 лет, у человека ежедневно отмирают десятки тысяч нервных клеток (нейронов), которые «укомплектовываются» к моменту рождения и больше уже не обновляются. Но в коре головного мозга их насчитывается около 40 млрд., и потому «для нормально стареющего мозга это не сопряжено с серьезными последствиями, так как в нем продолжают нормально функционировать ещё десятки миллиардов нейронов». (Годфруа Ж. Что такое психология. Т. 2. М., 1996. С. 11).
Реально уход из жизни человека начинается тогда, когда наступает социальная смерть, характеризующаяся тем, что он все больше уходит в себя, отдаляясь от людей и изолируясь от общества. Затем следует смерть психическая, когда для человека конец жизни становится очевидным и неотвратимым. С наступлением мозговой смерти происходит полное прекращение деятельности головного мозга, прекращается контроль над различными функциями организма. И завершается этот процесс физиологической смертью, при которой все функции человека, характеризующие его как живой организм, окончательно угасают.
Конкретный человек может и не осознавать перечисленные выше стадии своего угасания (да по большей части так оно и есть), но осознанно или по наитию, день за днём выстраивая свою жизненную линию, он уже отвечает на вопрос: зачем, во имя чего он живет? Отвечает своими поступками, действием, и если они ещё не получили полного осмысления, то решение такой задачи остается одинаково безмерно трудным делом и для того, кто ещё только выбирает свой жизненный путь, и для того, кто на склоне лет, оглядываясь назад, итожит прожитое.
На эту кардинальную проблему человеческого существования обратили внимание давно. Так, наш великий соотечественник Ф.М. Достоевский (1821-1881) писал, что «тайна бытия человеческого не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить. Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить и скорей истребит себя, чем останется на земле, хотя бы кругом его все были хлебы». (Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. Кн. 5. М., 1983. С. 279).
В этом извечном стремлении людей непременно оставить свой след на Земле проявилась некая общая закономерность, отражающая естественную потребность всего живого сохранить преемственность, не исчезнуть бесследно. Пытаясь осмыслить свое предназначение, человек, таким образом, с необходимостью приходит к идее бессмертия – бессмертия духа, дел и поступков своих.
Да, человек смертен по природе своей, но, понимая это, он не хочет, более того, не может смириться с мыслью, что все, связанное с ним, заключено в коротком отрезке времени, ограниченном датами его рождения и смерти. Отсюда попытки связать свою судьбу с целями социально значимыми, с духовным возрождением. Без веры в свою душу и ее бессмертие, отмечал Ф.М. Достоевский, бытие человека неестественно, немыслимо и, что важнее всего, невыносимо. В этом он видел одну из главных проблем самоубийства. На вопрос о смысле жизни ответ самоубийца «получить не может и знает это, ибо хотя и сознал, что есть, как он выражается, «гармония целого», но я-то, говорит он, «её не понимаю, понять никогда не в силах, а что не буду в ней сам участвовать, то это уж необходимо и само собою выходит». Вот эта-то ясность и докончила его. В чем же беда, в чем он ошибся? Беда единственно лишь в потере веры в бессмертие». (Достоевский Ф.М. Искания и размышления. М., 1983. С. 331).
У человека, который не может, не хочет бесследно кануть в Лету, есть несколько возможностей сохранить эту веру. Наиболее доступный путь предлагает религия с ее однозначным ответом на вопрос о смысле жизни – служение Богу и с установкой на жизнь загробную, где каждому воздастся по его делам земным. Другая возможность, не обязательно исключающая первую, состоит в том, чтобы в реальном мире посвятить себя служению людям, добру и справедливости.
Какой из этих путей или иной, отличный от них, выберет человек, зависит только от него самого. Судить же о правильности выбранной линии в жизни, в конечном счёте, придется ему самому, в полной мере познав глубину изречения античного философа Марка Аврелия: «Наша жизнь есть то, что мы о ней думаем». В Главе 3.5 мы подробнее остановимся на проблеме кризиса смертности, анализе ситуации в России.
2.5. Социальная типология человека
Метод социальной типологии, будь это логическое или эмпирическое исследование, абстрактно-сущностное или конструктивно-практическое, требует более детального анализа. Он вбирает в себя разные подходы, уровни, аспекты.
Такие аспекты типологизации человека, как онтологический, гносеологический, методологический, историко-генетический, актуально-практический несут разную смысловую нагрузку, хотя при всей специфике каждого из аспектов находятся в органической взаимосвязи. Важно, прежде всего, понять, что мы изучаем, какова природа и свойства объекта исследования. Чтобы зверь стал ласковой, смеющейся женщиной, нужно не ошибиться в лепке ее основы, а затем и наращивании мышц, тела, пригодных для либо знойной пустыни, либо для холодной Арктики, либо для одной эпохи человечества, либо для другой. Суть homo sapiens, «архетипы» (К.Г. Юнг), «идеальные типы» (М. Вебер), «идеальные сущности – эйдосы» (Платон) – наша путеводная звезда.
Меняется человек, меняются представления о нем. Теория познания, гносеология, обогащается новыми понятиями, новым содержанием наполняются наши представления о взаимодействии человека и общества. Само учение о знании, рационализме меняется. Актуальными становятся концепции символического интеракционизма как основная альтернатива структурно-функциональной теории систем. По Дж. Миду социальная жизнь зависит от нашей способности представлять себя в других социальных ролях, а принятие роли других в свою очередь зависит от нашей способности к внутреннему диалогу с самим собой. Развитие коммуникативных форм взаимодействия людей – путь к новому человеку.
Феноменологическая социология А. Шюца описывает структуры социального мира с точки зрения действующего индивида. Изучение смысла деятельности связывает науку с миром повседневного знания и опыта. У каждого человека своя «биографическая ситуация», свой собственный уникальный жизненный мир. Возможность сложнейших социальных взаимодействий зависит, согласно Шюцу, от определенного уровня типизации на основе преодоления различий между субъектами, идеализации взаимозаменяемости точек зрения. для успеха взаимодействия необходима стандартизация, институализация отношений, например, предпринимателя и работника, студента и преподавателя, редактора и автора – это условие успешности социального прогноза, спокойного протекания повседневной жизни. Внимание к проблемам повседневности, к жизни человека «здесь и сейчас» – отражение развития нового направления в гносеологии.
Крупнейшие представители феноменологической социологии П. Бергер и Т. Лукман в работе «Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания» связывают создание социальной реальности с тем обыденным знанием, которое является основой человеческого сознания. «Знание» – это не теоретические определения, концепции, парадигмы. «Теоретические определения реальности, будь они научными, философскими или даже мифологическими, «не исчерпывают всего того, что является «реальным» для членов общества» (Бергер П., Т. Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995. С.31). Именно обыденное повседневное знание представляет собой «фабрику», генерирующую значения, смыслы, знаки, символы. К этому знанию причастен в обществе каждый. Они пишут: «Реальность повседневной жизни содержит схемы типизации, на языке которых возможно понимание других и общение с ними в ситуациях лицом к лицу. Типизации другого подвергаются вмешательству с моей стороны также, как мои – вмешательству с его стороны. Другими словами, две схемы типизации вступают в непрерывные переговоры в ситуации лицом–к–лицу». (Бергер П., Т. Лукман Т. Указ. соч. С.56). Социальная структура – это вся сумма типизаций и созданных с их помощью повторяющихся образцов взаимодействия.
Социальное пространство создаётся через объективацию в первую очередь обыденных, повседневных смыслов. Смыслы, выраженные в символах, или «символический универсум», по Бергеру и Лукману, самый высокий уровень легитимации социальной реальности, это – матрица всех социально-объективированных и субъективных реальных значений, которые касаются ситуаций индивидуальной жизни. «Способность к наделению смыслом даёт индивиду возможность так далеко выйти за пределы социальной жизни, что он может найти себе место в символическом универсуме, даже в своем крайне уединенном существовании» (Бергер П., Т. Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М., 1995. С.158).
Институциональные роли становятся способом участия в универсуме, который включает институциональный порядок, и выходит за его пределы. Более широкая теоретическая система, по мнению авторов, почти наверняка будет включать общую теорию космоса и общую теорию человека. Тогда предельной легитимацией для «правильных» действий будет их «помещение» в космологическую и антропологическую систему отсчета. Так, инцест достигает максимального осуждения из-за нарушения божественного порядка, самой природы человека. Любое экономическое, политическое и прочее деяние, биографический опыт, ужасные кошмары реальностей жизни могут рассматриваться на основе символического универсума и как социально-исторический продукт, и как порядок субъективного осмысления происходящего. «Обозначающая» функцией символического универсума как бы «расставляет все по своим местам» в жизни индивида. Как бы человек не отклонялся от осознания этого порядка, находясь в маргинальной жизненной ситуации, символический универсум позволяет ему «вернуться к реальности» – к реальности повседневной жизни.
Ему придаётся главенствующее значение в иерархии человеческого опыта. Самые тривиальные дела могут приобрести глубокое значение, упорядочиваются различные этапы биографии – ступени социализации человека от рождения до смерти. Переход индивида от одной ступени биографии к другой может рассматриваться индивидом как закономерность, определяющаяся самой «природой вещей», его собственной природой. «Правильность» его жизненной программы подтверждается на самом высоком уровне общности.
Несмотря на возможные неблаговидные маргинальные самопревращения индивида, в конечном счете, «нормальность», субъективная идентичность подтверждается благодаря укоренённости в космической реальности, защищенности социализации от случайностей повседневной жизни общества. Поэтому в любой культуре смыслы являются подлинной мерой человечности, показателем посюсторонности всех сфер мира. Смыслы становятся основанием конкретных актов мироотношения, в том числе и в специализированных формах деятельности – в быту, в науке, в искусстве, философии…
Социальное пространство формируется потоками смыслов, имеющими свое генетическое начало в обыденной жизни человека. Оно имеет определенные территориальные и временные приближенности и удаленности в пределах физической досягаемости. Социальное пространство – важная система координат человека, живущего здесь и сейчас.
Однако границы социального пространства исторически изменчивы. Как и предвидели авторы теории «символических универсумов» Бергер и Лукман, в условиях информатизации общества формируется более широкая теоретическая система глобальных, не знающих пространственно-временных ограничений космологических, этно-антропологических и духовно-культурных процессов.
Исследователь проблем становления информационного общества В.В. Ратиев пишет: «Современное социокультурное пространство – это пространство, в котором произошла системная интеграция знаков, символов, языка, текста и возникла новая реальность информационное пространство. Информационное пространство – это качественно новое измерение социального бытия, в котором доминирует оцифрованный и закодированный текст – это «знак знака» и «символ символа»». (Ратиев В.В. Социокультурные проблемы становления информационного общества в России. Ростов-на-Дону, 2005. С. 50.).
Если социальное пространство формируется смыслами преимущественно обыденной жизни человека, то ближайшая основа информационного пространства иная. «Информационное пространство формируется смыслами «второго порядка», определяя возникновение новой реальности, которую нельзя назвать ни социальной, ни технологической – это виртуальное пространство» (Там же). «Новое» знание (информация), которое можно кодировать, копировать, передавать на любые расстояния практически мгновенно, формирует новое виртуальное пространство, которое является для людей, «находящихся в нем», обыденным, повседневным.
Можно говорить, как это ни парадоксально звучит, о виртуальной реальности. Часто возникает разрыв между социальной реальностью, в которой чаще всего пребывают люди старшего поколения, и виртуальной, которую стремятся подчинить себе через Интернет, чаты подростки, молодые люди. Человек подчас испытывает своего рода шок, переключаясь из мира обыденности в информационное пространство. Меняется восприятие пространства, темпоральная структура повседневности. Находясь в разных концах земного шара, люди благодаря сотовой, спутниковой, цифровой, телевизионной связи практически мгновенно общаются.
В информационном пространстве время – это, прежде всего, минуты и секунды. Ситуация «лицом–к–лицу» уходит на второй план. Типизация становится даже более востребованной, но осуществляется по более «сжатым» основаниям. Например, анонимность в совершении экономических сделок, дистантного обучения или при завязывании дружбы через чаты требуют определенной стандартизации характеристик товара, программ или человека. Однако увеличивается риск быть обманутым, обиженным, не так понятым. Процедуры типизации при этом вызывают впечатление «уничтожения человека».
Пространство информации и виртуальной реальности исследуются в рамках неклассической постмодернистской методологии. Интересно замечание В.В. Ратиева о том, что постмодернизм выступает как осознание исчерпанности онтологии, в рамках которой реальность могла и может подвергаться насильственному преображению. Например, можно усмотреть ограниченность, неполноту любой социальной типологии человека, которые в изобилии рассматривались в предыдущих материалах о типологии. В гносеологическом плане – предмет «мстит» нашим попыткам его понять и переделать, противится человеческому воздействию.
Постмодерн – эпоха в развитии человечества, для которой характерно качественное увеличение неопределенности, случайность, многовариантность альтернативность социальных изменений возникновения виртуальных реальностей, в которых господствуют симулякры и симуляции. Утрачиваются абсолютные ценности, «святости», вера в научную рациональность, господствует плюрализм социальных концепций, морали. (См.: Кравченко С.А. Социологический Энциклопедический русско-английский словарь М., 2004, С. 304.)
«Постмодернизм возникает из радикального сомнения в принципиальной возможности философско-мировоззренческого единства» ( Малахов В.С. Постмодернизм // Современная западная философия. Словарь. М., 1991. С.239). Стирается грань между сферами духовной культуры и обыденным сознанием, между наукой и повседневностью, между «высоким искусством» и китчем.
Постмодернизм окончательно закрепляет переход от произведения к «конструкции», от искусства как деятельности по созданию художественных произведений к деятельности по поводу этой деятельности. В культуре начинает доминировать не самобытное творчество, а компиляция, цитирование, игра, коллаж.
Плюрализм как специфическое мировоззрение постмодернизм допускает одновременное существование разнообразных точек зрения. Отсюда и такие его производные характеристики, как фрагментарность, децентрация, изменчивость, контекстуальность, неопределенность, ирония, симуляция (Малахов В.С. Постмодернизм // Современная западная философия. Словарь. М., 1991. С.239).
Движение общества по пути атомизации приводит к резкому возрастанию роли отдельной личности, её интеллектуального ресурса творческого потенциала. Знания, превращенные в информацию, могут кодироваться, тиражироваться, по-разному интерпретироваться. Они становятся основой новых коммуникаций, сетевых форм координации и связи, «виртуального пространства» как сферы «знаков второго, третьего, четвертого порядка», как область симулякров и гиперреальности. Гиперреальность нельзя воспринимать как сугубо негативное явление, когда речь идёт, например, о воссоздании архитектурных памятников. Имеет смысл и идеология, созидающая мифологию реальности симуляции и симулякров.
Онтологический и гносеологический аспекты анализа социальной типологии человека в эпоху постмодернизма подводят к пониманию научной парадигмы, связывающей теорию и эмпирию как методологию анализа взаимодействия отдельных лиц и социальных групп, процессов интеграции, рождения новых критериев типологии, принципов социальной стратификации. Это уже не только классовые типы, В связи с высокой дифференциацией общественной жизни, собственности, экономики, власти, в результате массовой вертикальной и горизонтальной мобильности возникает новая СОЦИАЛЬНО-СТАТУСНАЯ ТИПОЛОГИЯ.
Это могут быть социально-демографические статусы (женщина, молодой человек, горожанин и т.д.), социально классовые (рабочий, предприниматель, бизнесмен, служащий и т.д.), социально-этнические (русский, узбек, японец и т.д.) Р.Б. Шайхисламов выделяет наряду с социально-статусной типологией и другую форму – социокультурную типологию на основе определения степени соответствия социальных качеств личности общепринятым в данной культуре моделям (нормативной и ценностной).
К социокультурным типам относятся: базовый (ядро любых социальных общностей, основа социальной идентификации личности); периферийный (тип на условиях распада общностей); маргинальный (пограничное положение индивида); референтный социальный тип личности (обладает необходимыми для данной общности социальными качествами). (См.: Шайхисламов Р.Б. Социология. Уфа. 2005, С. 155.)
Методологический аспект анализа типологии – это проблема отношений с онтологией и эпистемологией, то есть мы должны знать, что нужно сделать для получения и использования научных знаний о социальной типологии человека, каким методом добыть необходимые сведения, в каком порядке сложить кости нашего волка, то есть методология – внутренний мотор, сердце, организатор наших действий. И схематически целесообразно его разместить внутри социального и информационного пространства. При этом следует неотступно помнить о главном. Речь идёт о социологической методологии. Известно, «каждая наука должна обладать методами исследования той части действительности, которую она изучает, и эти методы в основе своей должны гарантировать научность предмета» (Пер Монсон. Лодка на аллеях парка. Введение в социологию. М., 1995. С.40)
В схеме «Основные аспекты анализа социальной типологии человека» обозначены космические, социальные и энергоинформационные пространства бытия человека.
Разные методы анализа структурированы как систематизированное пересечение связей, объединяющих субъектов общими признаками. Используя метод двойного структурирования, предложенный П. Бурдье, внешние круги схемы отражают структурирование общества на объективном уровне. Характерные типологические признаки человека с разной степенью вероятности сочетаются в повседневной жизни, вбирая в себя специфику социальных (роли, статусы, социальные институты, процессы социализации и пр.) и информационно-энергетических сфер.
На субъективном уровне восприятие социального мира структурировано на основе использования разных подходов – методов познания человека и окружающего мира. При помощи этих «двух механизмов обыденное сознание создаёт целостный мир здравого смысла или, по меньшей мере, вырабатывает минимальный консенсус в отношении социального мира». (Цит. по: Ратиев В.В. Социокультурные проблемы становления информационного общества в России. Ростов-на-Дону, 2005. С. 40-41).
Основными сторонами методологии социальной типологии человека, задающими параметры исследования, являются: системно-интегративный, сущностный анализ, структурно-компонентный анализ, функциональный анализ, историко-генетический анализ (см. схему).
Социальная типология человека
Анализ социальной типологии человека
Скажем о наиболее общих принципах построения этой схемы.
Предыдущие формы анализа социальной типологии концентрировали познание вокруг предмета и систем, в которые он вписан. Это социальное пространство, повседневность и обыденное сознание, информационное пространство и виртуальная реальность, смыслы и ценности, новая форма социальных коммуникаций, основанных на превращении обыденного сознания в информацию.
Но как конструируется типология человека, какова иерархия связей макросоциологически определяющих критерии, специфику типологии?
Если «в формировании традиционного знания,– как пишет Ж.-Ф. Лиотар,- первенствует нарративная форма, то информационные технологии диктуют необходимость разработки программ анализа» (Лиотар Ж-Ф. Состояние постмодерна М., 1998.). Нарратив (лат. Gnarus) в переводе означает «знающий», в социологии постмодерна обозначает устную передачу историй, мифов, легенд, что является самостоятельной ценностью, чему сопутствует «смерть автора», так как это такой вид дискурса, который излагается иначе, чем в первоначальном варианте рассказа. (См.: Кравченко С.А. Социологический энциклопедический русско-английский словарь, М., 2002. С. 232.).
Примером могут служить многие сказки разных народов о Возрождении, о бесконечности переходов Жизни-Смерти-Жизни. Культуры мира аккумулируют и транслируют собственный опыт и системы смыслов посредством нарративов, запечатленных в мифах, легендах, сказках, эпосе, в разных видах художественного творчества. Как обобщенное сознание способно воспринять достигнутое наукой и искусством для жизни, для творчества? Мы входим в сказку через дверь внутреннего слуха: «древние анатомы говорили, что глубоко в мозгу слуховой нерв разделяется на три или большее количество ветвей. Поэтому они предполагали, что ухо предназначено, чтобы слушать на трех разных уровнях. Одна ветвь существует, чтобы слышать заурядные мирские разговоры. Вторая ветвь воспринимает науку и искусство. А третья создана для того, чтобы сама душа, пребывая здесь, на Земле, могла слышать наставления и приобретать знание. Так внимайте же слухом души...» (Эстес Кларисса Пинкола. Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях. М., 2006. С. 36-41).
Напротив, сказки помогают познать, но в условиях информатизации общества программное управление становится решающим, что требует соответствующих теоретических разработок метасистемного синтетического конкретного знания о реальных социальных типах людей.
Метасистемное, то есть «послесистемное» (от греч. meta – после) знание предполагает переход от моноцентрического взгляда на действительность к полицентрическому теоретическому отражению объекта, к воспроизведению его в знании целиком, во всем многообразии его реальных форм и взаимодействий с другими явлениями. Метасистемное знание основывается на ряде методологических предпосылок. Это, во-первых, системно-интегративный подход к анализу проблем социальной типологии. Во-вторых, концентрация внимания на разнотипных, внутренних и внешних, явных и скрытых связях, взаимодействиях структурно-функциональных характеристик человека от социально-типических, социопсихологических – до социобиологогенетических. В-третьих, важен переход от статического, структурного видения человека к генетическому, конкретно-историческому рассмотрению.
Остановлюсь только на первой группе предпосылок как наиболее существенных в контексте стоящих задач данной монографии. Использование системно-интегративного метода для определения сущностных характеристик человека предполагается начать с уточнения понятий «человек», «личность», «индивид», «индивидуальность» и окончить определением реальных типов современного человека. Без учета интегративных, сущностных свойств целостного человека нельзя понять ни одно из проявлений жизненного мира личности.
П. Сорокин подчеркивает, что социология изучает человека и социокультурное пространство такими, какие они есть на самом деле, во всем их разнообразии, как подлинные сущности, в отличие от других наук, которые в целях аналитики рассматривают свойства Человека, искусственно выделяя их и полностью изолируя от остальных, Так homo economikus– чисто экономическое существо, руководимое экономическим интересом и утилитарной рациональностью, что приводит к исключению неэкономических религиозных верований и неутилитарных моральных убеждений, неэгоистического альтруизма и не приносящих дохода художественных ценностей. Столь же односторонним путем реализуется идея о homo politicus в политической сфере, равно как и homo rеligious в сфере религии.
«В отличие от подобных допущений homo socius, – пишет П. Сорокин, – социологией рассматривается как родовой и многогранный homo, одновременно и нераздельно экономический, политический, религиозный, этический, художественный, частью рациональный и утилитарный, частью нерациональный и даже иррациональный, и при всем этом отличающийся непрестанным взаимодействием этих аспектов» (Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество, М., 1992, С. 162-163).
Именно на высшем системно-интегративном уровне социоантропологического анализа вводятся известным американским социальным антропологом Ральфом Линтоном понятия модальной и нормативной личности, в основной работе «Изучение человека» Линтон пытается достичь синтеза антропологии, психологии и социологии в изучении человеческого поведения. Для анализа социальных явлений Линтон разрабатывает концепцию статусов и ролей, оказавших большое влияние на структурно-функциональную социологию. В результате сходных процессов социализации (а практически каждое общество и государство много усилий тратят на образование, воспитание и поддержание культурных стандартов жизни) нормативная личность та, черты которой лучше всего выражают данную культуру. Это как бы идеал личности данной культуры. Модальная личность – статистически более распространенный тип отклоняющихся от идеала вариаций. В нестабильном обществе таких людей становится все больше. И, наоборот, стабильное общество стремится вознаграждать «послушных» граждан и тем самым умножает их количество.
Заслуживает внимания типология, разработанная Ральфом Дарендорфом – немецким социологом, политологом, крупнейшим представителем конфликтологического направления в социологии. Интересно, что теория конфликта, «конфликтная модель общества» возникли у Дарендорфа как реакция на универсалистские претензии интеграционизма структурно-функциональ-ной теории. Порядок и стабильность по Дарендорфу – суть патологии социальной жизни. И все же, абсолютизируя социальную роль конфликта, учёный как форму регулирования конфликта называет примирение.
Подчеркивая, что личность есть продукт развития культуры, социальных условий, он пользуется термином homo sociologious, выделяя его типические виды. Это homo faber – в традиционном обществе – «человек трудящийся»: крестьянин, воин, политик, то есть личность, наделенная важной общественной функцией; homo consumer – современный потребитель, личность, сформированная массовым обществом, homo universalis – человек, способный заниматься разными видами деятельности, в концепции Маркса – меняющий занятия в соответствии с законом перемены труда; homo soveticus – человек, зависящий от государства.
Отрицание Дарендорфом значения интегративного метода познания человека, оценка стабильности, нормативного консенсуса как утопически-программных установок, связаны с недоучетом феномена двойственной, качественной определенности социальных явлений самой природы человека. Уже в самом сущностно-интеграционном качестве изначально заложено противоречие, ибо человек всегда является объектом и субъектом социальных отношений. Человек всегда находится между жизнью и смертью, любовью и ненавистью, добром и злом, красотой и уродством, здоровьем и болезнью, между Богом и дьяволом, между конфликтом и согласием.
Сущностное социальное качество человека определяется характером разрешения основного социального противоречия между обществом и индивидом. Любые структурно-функциональные историко-генетичес-кие свойства личности с неизбежностью отражают особенности разрешения этого противоречия.
Так, дифференциально-психологические теории и психостатистика (родоначальник направления Г. Олпорт) позволяют на основе изучения множества индивидуальных параметров находить общие социально-типические установки: – жизненные принципы, архетипы – врожденные типические черты, темперамент – характеристики реактивности; интраэкстраверсию – замкнутость и общительность человека. Работа с тысячами параметров и объединение их в более общие «гнезда» привела к созданию наборов тестов для выявления психо- и социотипов личности.
На стыке психологии, социологии информациологии возникла новая система знаний – соционика. (См.: Аугустинавичюте А. Соционика. СП6., 1998; Гуленко В.В. Менеджмент слаженной команды. Соционика и социоанализ для руководителей. Новосибирск, 1995.) О соционике как особом методе социальной типологии следует сказать особо, в связи с анализом следующего уровня типологии – структурно-функционым анализом. Важно подчеркнуть, что это наука и технология, заключающаяся в умении определять тип личности человека, правильно строить взаимодействия, общение. Её задача – помочь человеку лучше понять себя, оптимально сформировать семейные, досуговые, производственные коллективы. Соционика применяется при подборе кадров, формировании творческих групп, генерирующих новые идеи, успешно разрешающих конфликты и противоречия. Исследования в этой области ведутся активные и у нас, и за рубежом. Но в социологии соционика, к сожалению, не находит достойного места. Вообще взаимодействия психологии и социологии в объяснении мира человеческих отношений остаются болевой точкой, начиная с Э. Дюркгейма и Г. Гарда, З. Фрейда и К.Г. Юнга и заканчивая судьбой соционики или концепции А.Маслоу.
Каузальногенетический подход в психологии помог социологам найти объяснительную модель жизненной мотивации личности. А. Маслоу сформулировал иерархически-ступенчатое представление о потребностях. (См.: Маслоу А.Г. Мотивация и личность. СПб., 1999.)
Это: витальные потребности (жизнеподдерживающие – в дыхании, питье, пище, тепле и т. п.); потребности в «принятии» (стремление получить признание и оценку в группе); в понимании и любви (необходимость найти alter-ego, быть любимым, понимать другого, как себя); в саморазвитии, самосовершенствовании и влиянии на других.
Когда потребности определенного уровня удовлетворены, они перестают быть актуальными и направлять активность человека. Мотивируется переход на следующий уровень. Эта схема поступательного перехода к потребностям более высокого уровня отражает приоритет социальных мотивов над природными.
Итак, сказано о некоторых аспектах сущностно-интегративного анализа социальной типологии человека: отношение homo socious к другим социальным типам, нормативная и модальная личность, двойственная определенность сущности человека, соционическая типология, модели жизненной мотивации.
Что касается дальнейших задач осмысления социальной типологии, то он включает в себя анализ представлений о смысле жизни, о любви, которые как важные параметры типологии, прежде всего, зависят от сущностно-интегративных свойств человека. Это поиск той песни, которая может оживить мертвую схему – скелет человека прекрасного.
Самостоятельного рассмотрения требуют и другие аспекты анализа социальной типологии, обозначенные в схеме, в контексте человека, живущего Здесь и Сейчас.