Возраст как ментальная универсалия: культурфилософские основания моделирования
| Вид материала | Автореферат |
СодержаниеПрактическая значимость исследования Апробация работы. Структура диссертации Основное содержание работы |
- Возраст как демографическая категория, 2057.45kb.
- Старость можно обмануть! Возраст, 20.74kb.
- Муниципальное общеобразовательное учреждение, 90.99kb.
- Различные подходы к кризису развития, 155.87kb.
- Курс: IV кризис среднего возраста Курсовая работа по возрастной психологии, 422.28kb.
- Культурфилософские взгляды мориса бланшо, 301.23kb.
- 1. понятие компьютерного моделирования, 110.25kb.
- «Философские аспекты моделирования как метода познания окружающего мира», 211.56kb.
- Учебной дисциплины «Компьютерное моделирование» для направления 010100. 62 «Математика», 62.26kb.
- 1. Основные понятия теории моделирования, 279.51kb.
Практическая значимость исследования определяется преобразованием методологических ориентиров анализа культуроментальной универсалии возраста в принципы создания и использования соответствующих практических методик. Авторская стратегия системного моделирования объекта исследования может успешно применяться во многих науках, прежде всего, психологии, педагогике, социологии. В условиях крайней нестабильности человеческой жизни в современном мире и порождаемого ею глубокого ментального дискомфорта разнодисциплинарные методики моделирования возраста как универсалии культурного сознания приобретают исключительную важность. Помимо генерирования новых методик, исследование окажется полезным для корректировки и углубления существующих разработок в области психосинтеза (возрастные субличности), направленной автобиографии, арт-терапии и др.
Кроме того, идеи и материалы диссертации значимы для образовательного процесса: они могут широко использоваться в вузовских курсах теоретической культурологии, философии культуры, психологии культуры, философии, социологии, этнографии, прикладной лингвистики.
Апробация работы. Базовые положения диссертационного исследования были представлены в виде научных докладов на международных (Москва, Санкт-Петербург, Волгоград, Киров, Сыктывкар, 2006–2008), всероссийских (Москва, Саранск, 1999, 2006–2007) и региональных (Саранск, 1997–2008) конференциях. Тема исследования полно отражена в 2 авторских и 3 коллективных монографиях, 8 публикациях в изданиях, рекомендованных ВАК, 52 статьях и тезисах (основные указаны в автореферате) общим объемом 35,8 п. л.
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре культурологии Института национальной культуры ГОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева» в сентябре 2008 г.
Структура диссертации подчинена логике исследования и включает введение, четыре главы (тринадцать параграфов), заключение, список использованных источников из 342 наименований. Общий объем работы составляет 298 с.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении раскрывается актуальность исследования, оценивается состояние разработанности его проблемы, формулируются гипотеза, объект, предмет, цель и задачи, выявляется специфика методологической базы, резюмируются аспекты новизны исследования и теоретико-практической значимости полученных результатов, излагаются выносимые на защиту положения, дается общая характеристика структуры работы.
В первой главе «Культурфилософский подход к феномену человеческого возраста» диссертант обосновывает значимость обращения к идее возраста с позиций философии культуры.
В первом параграфе «Онтология возраста в культурном сознании» автор выявляет онтологические предпосылки анализа возраста как культурно обусловленного ментального феномена. В современном научном знании возраст человека изучается целым рядом естественных, социальных и гуманитарных наук, которые генерируют огромный опыт эмпирических наблюдений в сфере развития человека и отражают его в богатом спектре концепций и теорий. В зависимости от аспекта изучения выделяются: 1) абсолютный (хронологический, календарный, паспортный) возраст, датируемый в единицах измерения времени, и условный возраст, определяемый методом возрастной периодизации для структурирования онтогенеза человеческой жизни; 2) биологический (физиологический), психический, социальный, культурный возрасты, выступающие как условные показатели биологической, психической, социальной, культурной реализации индивида; 3) объективный и субъективный возрасты, дифференцируемые по критерию совпадения с объективной хронологией; 4) возрасты развития (анатомический, зубной и т. п.), маркирующие уровни развития индивидов по отношению к возрастным нормам. Несмотря на эту дифференциацию, человеческий возраст обычно фигурирует как объективный признак (параметр) субъекта, который можно утилитарно использовать. Поскольку подобный исследовательский ракурс является довольно узким, автор реализует культурфилософский подход, предполагающий обращение к идее возраста в ее ментальном измерении.
Для переноса понятия «возраст» в культурфилософский дискурс (психология, педагогика, социология, этнография и т. п. → философия культуры) диссертант использует метод абдукции. При этом в качестве общезначимого контекста избирается проблематика культурного сознания. Понимая под ним «оспособление человеческого бытия»10 средствами культуры, автор исследования утверждает, что благодаря культурному сознанию обеспечивается целостность субъекта и мира. «Бытие-в-мире» (М. Хайдеггер) требует особой ментальной «оснастки», и идея возраста играет важную роль в ее формировании.
С этих концептуальных позиций в параграфе выстраивается онтология возраста в культурном сознании. Диссертант полагает, что генезис идеи возраста связан с социокультурным нормированием на базе физиологических различий, обусловленных гетерохронией (разновременностью включения в жизненный поток) индивидов. Укоренение рассматриваемой идеи в культурном сознании осуществлялось через важнейшие онтологические категории миромоделирования – пространство и время. Возраст – особый культурный инструмент, поддерживающий связь между мерностью физического и ментального пространственно-временных континуумов. Рефлексия субъекта культуры по поводу возраста порождает следующие ментальные феномены:
• возрастание мыслится как движение, а эмпирическая периодизация этого движения – как средство его нормирования и антиципирования (предвидения следующих «отрезков» жизненного пути). Таким образом, в идее возраста время опространствливается, а пространство овременяется;
• ментальный хронотоп возраста порождает особое чувство «устроенности мира», санкционирует определенные онтологические представления: мир таков, что в своем развитии он последовательно совершенствуется. Возрастная эволюция основывается на том же принципе, что стимулирует ментальную фиксацию осуществляемых в ее ходе изменений;
• чувствительность к изменениям в течение человеческой жизни приводит к формированию представлений о длительности жизненных периодов. Поскольку «восприятие длительности не является статической фиксацией величины временного интервала, включая в себя целостное отражение настоящего, прошлого и будущего в их последовательных переходах одного в другое»11, становится возможным «временной синтез» (А. Бергсон, Э. Гуссерль и др.), т. е. сквозное видение из настоящего в прошлое и будущее, способность обозрения человеком времени собственной жизни.
Диссертант отмечает, что построение онтологии возраста в культурном сознании открывает широкие исследовательские перспективы для междисциплинарной интеграции. В частности, появляется возможность концептуального сращения результатов «мелкозернистого», или психологически ориентированного, и «крупнозернистого», или культурфилософского, анализа избранного объекта. Кроме того, подход к возрасту как ментальному феномену с культурной обусловленностью обладает несомненной научной ценностью, определяемой эвристичностью исследовательского ракурса. Она коррелирует с онтологической ценностью идеи возраста: динамика периодов (возрастов) жизни осознается субъектом культуры как воплощение целесообразности развития, системного возрастания.
Во втором параграфе «Вариативность идеи возраста» диссертант анализирует феномен множественности культурно обусловленных трактовок человеческого возраста. В целях их упорядочения и культурфилософского осмысления презентируется многоаспектная классификация возрастоориентированных ментальных конструктов:
• по ведущему принципу дифференциации возрастов выделяются два основных типа возрастных периодизаций: «идеальные», т. е. не связанные с объективными изменениями развивающегося субъекта напрямую, и «реальные», в которых подобная связь прослеживается. В их основу кладутся различные принципы:
| Тип возрастных периодизаций | Ведущий принцип дифференциации возрастов | Концептуальная база принципа |
| «Идеальные» периодизации | Принцип метафоры | Общность признаков (цикличность, ритмичность) природных явлений и человеческой жизни |
| Принцип символических соответствий | Всеобщий детерминизм: связи между различными явлениями объясняются на основе одной и той же причинности (универсальное средство их фиксации – числовые соответствия) | |
| «Реальные» периодизации | Принцип психофизиологических достижений | Эволюционизм: изменчивость (прогресс и регресс) индивида в онтогенезе отслеживается и фиксируется на основе психофизиологических маркеров |
| Принцип социокультурных достижений | Стадийность социализации и инкультурации: этапы онтогенетического развития коррелируют с набором социокультурных ролей, освоение которых зависит от психофизиологических достижений этих этапов |
• по характеру объединения возрастов жизни вычленяются базовые ментальные схемы – линейная (возрасты идут друг за другом векторно, в строгой последовательности, при этом начало жизни и ее конец не совпадают), циклическая (фиксируется круговорот возрастов, начало и конец жизни совпадают) и фрактальная (возрасты делятся на подвозрасты с эффектом самоподобия);
• по способу вхождения субъекта в возрастные миры дифференцируются деиксисная (субъект активно «движется» по ним) и интринзисная (возрастные миры «наплывают» на условно неподвижного субъекта) ориентации;
• по ценностной сбалансированности возрастов жизни выделяются представления об их равноценности, или балансе (все они обладают определенными достоинствами и компенсируют недостатки друг друга) и неравноценности, или дисбалансе (существуют «хорошие», например, детство, молодость, и «плохие», например, зрелость, старость, возрасты).
Объяснительная концепция вариативности культурно обусловленных представлений о человеческом возрасте выстраивается диссертантом на основе культурфилософской категории «универсалия». Ее теоретическому обоснованию посвящен третий параграф главы «Ментальная универсалия возраста в культурфилософском дискурсе». Как известно, философская теория универсалий предложила три дихотомических деления имен естественного языка: 1) единичные и общие (традиционная проблема универсалий, берущая начало в античной научной мысли и дифференцированная в средневековой); 2) абстрактные и конкретные (современная интерпретация проблемы); 3) теоретические и эмпирические (проблема онтологической референции теоретических понятий)12. Для большинства социогуманитарных наук характерен отход от указанных дихотомий и сближение понятий «универсалия» и «универсальное», понимаемое только как общее, присущее многим предметам (универсалия как репрезентат универсального). Полагая, что семантико-дескриптивный потенциал понятия «универсалия» нуждается в уточнении, диссертант вводит производное понятие «ментальная универсалия», акцентирующее ее онтологическую среду. Указание на факт культурной детерминации обусловливает использование термина «культуроментальная универсалия».
В ходе понятийного анализа выделяется несколько сущностных смысловых пластов ментальной универсалии: наличие сложной структуры (единое, проявляющееся во множестве смысловых граней); интегральный характер (смысловой центр, стягивающий многое в единое); динамика бытия в культуре (поворачивание, вращение смысловых граней); многообразие функций (реализация большого числа функций, в т. ч. полярных, в культурном сознании). С их учетом диссертант предлагает следующую дефиницию: ментальная универсалия – это ядерный концепт культурного сознания, свойства которого (сложноструктурность, интегральность, динамичность, полифункциональность) обеспечивают смысловую целостность субъекта и мира. Иными словами, это модель субъект-объектной целостности в культурном сознании.
Концепт «возраст» может претендовать на статус ментальной универсалии, поскольку он полно реализует указанную миссию в культурном сознании. Обосновывая подобный статус, диссертант определяет возраст как:
• сложноструктурный концепт, упорядочивающий в культурном сознании семантически близкие концепты «рост», «развитие», «жизненный путь», «память», «время жизни», «возраст жизни», «младенчество», «детство», «отрочество», «юность», «молодость», «зрелость», «старость», «смерть» и др.;
• интегральный, «центростремительный» концепт, нанизывающий на единый смысловой стержень результаты развития субъекта в природном, социальном и культурном универсумах;
• динамичный, «центробежный» концепт, прирастающий смыслами на протяжении своего существования в универсуме культуры (если первоначально он служил преимущественно инструментом сравнения, сопоставления жизненных сил индивидов, то, эволюционировав, стал рассматриваться как маркер их социокультурной компетентности, действенный инструмент нормирования человеческой жизни, средство разметки жизненного пути и т. п.);
• полифункциональный концепт, реализующий в культурном сознании полярные функции, что обусловливается необходимостью ментальной гармонизации дискретности и континуальности человеческой жизни в культуре:
Дискретность + Континуальность
человеческой жизни человеческой жизни
• «Реальные» возрастные • «Идеальные» возрастные
периодизации периодизации
• Линейно-циклические схемы • Фрактальные схемы
возрастов жизни возрастов жизни
• Деиксисная ориентация • Интринзисная ориентация
• Ценностный дисбаланс • Ценностный баланс
возрастов жизни возрастов жизни
Во второй главе «Методология системного моделирования ментальных универсалий» диссертант проясняет логику целостного теоретического отображения изучаемого объекта путем создания его модели.
В первом параграфе «Стратегические приоритеты системного моделирования» обобщаются результаты методологической рефлексии автора по поводу реализации метода системного моделирования в междисциплинарном по характеру исследовании. В современном социогуманитарном знании системный подход довольно часто отождествляется с комплексным анализом объекта исследования, а термин «моделирование» употребляется широко и выступает как синоним познания, отражения, идеализации. Между тем эффективное использование системного подхода в моделировании ментальных универсалий предполагает выработку четкой стратегии, которая раскрывается через определение приоритетов системного моделирования. Диссертант относит к ним:
• введение «осевого» понятия «мир», синтезирующего богатую философскую традицию его изучения с императивами системного мышления. Благодаря использованию указанного понятия обеспечивается целостность охвата разнородных сущностей. Мир – обжитая человеком среда, принципы организации которой не противоречат интенциям человеческой психики, а поддерживают и развивают их, что отражается в понятийной диаде «физический мир – ментальный мир». Ментальный мир не пассивно отражает физический, а активно достраивает его до человекоразмерной целостности с опорой на ментальные универсалии;
• установление связей между ментальными и методологическими универсалиями, предполагающее обращение к двум взаимосвязанным ментальным универсалиям мира и возраста через призму третьей ментально-методологической универсалии – моделирования. В работе обосновывается двойственный статус моделирования: с одной стороны, это общелогический метод исследования объектов путем воспроизведения их сущностных свойств на другом объекте (модели), а с другой – миро-творческая деятельность человека, атрибутивная для его бытия в культуре. Культуроментальное моделирование выступает как универсальный способ антропного управления реальностью, генерированный культурным сознанием. Оно нацелено на создание своеобразной экспериментальной площадки, позволяющей трансформировать параметры объектов и процессов физического мира. Так, идея возраста интегрирует особый класс культуроментальных моделей разрыва континуальности физического времени через дискретизацию времени человеческой жизни;
• использование потенциала универсалий в процессе моделирования. В понимании диссертанта, теоретические модели культуроментальных феноменов по своим функциям сопоставимы с линзами: они усиливают те стороны объекта-оригинала, которые наиболее важны для осмысления его сути. Если в качестве объекта моделирования избираются многомерные ментальные универсалии, целесообразно использовать не одну, а несколько парадигмальных или дисциплинарных «линз», что значительно расширит границы традиционного «одномерного» моделирования.
Поскольку выделенные стратегические приоритеты задают лишь общий вектор создания системной модели ментального мира возраста, они конкретизируются во втором параграфе главы «Методологические принципы системного моделирования». По мнению диссертанта, формирование системной модели возраста как ментальной универсалии следует поставить в зависимость от гносеологической специфики системного знания. Оно постулирует разнокачественность системных объектов: отдельного предмета как системы; видо-родовой системы и предмета как ее элемента; полисистемного комплекса. Поскольку с этими видами систем коррелируют типы научной рациональности – классический, неклассический и постнеклассический, – системная модель должна демонстрировать результат их одновременного действия, переключений от одного способа системного ви́дения мира к другому.
В параграфе выдвигаются и обосновываются три взаимосвязанных методологических принципа построения системных моделей ментальных универсалий:
• онтический центризм, заданный классическим типом научной рациональности и предполагающий, что «предельные основания всех наблюдаемых феноменов должны сходиться в некий центр, в инвариантную структуру онтологизированного базисного знания, лежащего в основании всего строя феноменальности, данной наблюдению»13. Вслед за немецко-американским философом и теологом П. Тиллихом автор признает факт укоренения базисной онтологической структуры («Я» и мир)14 в сознании человека и его рефлексии над этой структурой посредством категорий. Для постижения бытия культуроментальных универсалий предлагается вычленять следующие онтологические категории: «субстрат», «пространство», «время», «энергия», «информация». Они обеспечивают формирование онтического центра в субъекте культуры, его ментальное противостояние конечности бытия в физическом мире;
• модельный контекст, обусловленный неклассическими научными взглядами и постулирующий, что деятельность культурного сознания необходимо изучать средствами, которые используются в самой этой деятельности, или близкими к ним: моделирование как способ бытия субъекта культуры обусловливает обращение к научному методу моделирования. Тогда теоретические модели возраста как ментальной универсалии должны «вырастать» из его обыденных (естественных, ментальных) моделей, что обеспечит их валидность. В свою очередь, на основе валидных теоретических моделей будут созданы действенные практические модели оптимизации социокультурных представлений о возрасте;
• модельный плюрализм, связанный с постнеклассикой и предполагающий «расшатывание» исходной базисной модели, расширение ее границ благодаря созданию «веера» производных моделей. Если исходная модель заключает в себе фундаментальную объяснительную схему, то производные модели апробируют ее в различных дисциплинарно-парадигмальных средах. Диссертант полагает, что множественность производных моделей возраста, «вырастающих» из одного основания, но расходящихся в итоговых формах, придает системной модели многомерность и глубину.
Авторский вариант согласования рассмотренных принципов представлен схемой:
II´
Принцип онтического Принцип модельного
центризма плюрализма (по вертикали) I
II
III
II´´
Принцип модельного
контекста
(по горизонтали)
Условные обозначения: I – естественные культуроментальные модели возраста; II – исходная теоретическая модель возраста в культурном сознании; II´, II´´ – производные теоретические модели; III – практические модели формирования ментального мира возраста
В третьем параграфе «Ментальный мир возраста как объект системного моделирования» автор диссертационного исследования адаптирует предложенную стратегию системного моделирования ментальных универсалий к универсалии возраста, разворачивающейся в культурном сознании до соответствующего ментального мира. Отмечается, что в современной гуманитаристике до сих пор отсутствует понятие для обозначения ментального бытия возраста. Чтобы сделать его полноправным объектом культурфилософского дискурса в русле субъектного подхода, диссертант предлагает охватить все многообразие «следов» идеи возраста в культурном сознании интегральным понятием «ментальный мир возраста». Оно дефиницируется автором двояко:
• как системный продукт специфической ментальной активности субъекта культуры, направленной на освоение/высваивание идеи возраста; культурная миссия этой активности – придание смысла конечному существованию человека (благодаря членению на особые этапы человеческая жизнь становится сопоставимой с бесконечностью бытия мира в целом и наделяется культурным смыслом);
• как системный процесс создания ментальных моделей возраста, детерминированный нормами, стереотипами, ценностями, идеалами культуры, в которых спрессован опыт гармонизации дискретного и континуального.
Диссертант утверждает, что культурная миссия ментального мира возраста заключается в посреднической функции между физическим и нефизическим мирами. «Пуповина» между ними – время человеческой жизни, которое нуждается в осмыслении и продлении. Возраст – инструмент «промера» бытия субъекта культуры в целях соотнесения с бытием мира, что выступает необходимым условием обретения смысла человеческой жизни и ее ментального удлинения. Отсюда вытекает главная цель культурфилософского моделирования ментального мира возраста: модель должна объяснять, как атрибутивные и универсальные свойства физического мира трансформируются в нефизические (ментальные) формы под влиянием такого феномена культурного сознания, как концепт «возраст».
По мысли автора, для достижения этой цели исходная модель должна строиться на основе системы онтологических базисов. Разделяя положение психолога В. А. Ганзена, что «в основу структурирования психических образований должен быть положен не произвольный набор из множества стимулов-реакций, а структура, организованная посредством естественного квантования пространственно-временного континуума и информационно-энергетических характеристик»15, диссертант использует понятийный пентабазис Субстрат – Пространство – Время – Энергия – Информация. Указанные базисы позволяют с достаточной полнотой структурировать как физический, так и ментальный миры, а также моделировать их взаимопереходы. Ментальный мир возраста активизирует все онтологические базисы (а не только базис Время), что обязательно должно отражаться в его системной модели.
Третья глава «Исходная культурфилософская модель ментального мира возраста» презентирует структурно-функциональную модель рассматриваемого феномена, впервые выстроенную автором.
В первом параграфе «Ментальные модусы возраста: теоретико-прак-тическое обоснование» выделяются содержательные аспекты идеи возраста в сознании субъекта культуры. При этом диссертант учитывает интеллектуальные формы (восприятие, представление, мышление), ментальными «единицами» которых выступают перцепты, образы и концепты. Целостность ментальной сферы человека предполагает их взаимопереходы, «перетекания», поэтому структурной для ментального мира возраста является триада «перцепт ↔ образ ↔ концепт».
По пяти системным базисам миромоделирования автор выделяет «ядерные» перцепты, «поддерживающие» идею возраста: тождественность (Субстрат), протяженность (Пространство), длительность (Время), изменчивость (Энергия), упорядоченность (Информация). Для эмпирического выявления на их основе образов и субконцептов возраста методом параллельного эксперимента были сформированы три экспериментальные группы (15–16 лет – 35 чел.; 18–19 лет – 36 чел.; 30–35 лет – 34 чел., всего 105 чел.) и одна контрольная группа (64 чел.). Цель эксперимента заключалась в генерировании испытуемыми предметных и геометрических образов возраста, а также его словесных определений.
Процедура эксперимента включала вспомогательные методы:
• метод рисуночных проб, дающий возможность знаковой и символической передачи содержаний и обладающий высокой проективностью. В проведенном автором эксперименте графический символизм возраста определялся на двух ассоциативных уровнях – предметном и абстрактно-геометрическом, причем последний уровень включал так называемое парадоксальное рисование (отсутствие возраста);
• контент-анализ рисунков, предполагающий изучение их состава, формы, композиционных особенностей, а также устных комментариев испытуемых к ним с опорой на принципы психологической интерпретации проективного рисунка, сведения о символизме из философии, аналитической психологии, культурологии, этнографии;
• метод смыслового сдвига, когда после образной символизации испытуемым предлагалось отразить представления о «возрасте вообще» с помощью абстрактных геометрических фигур (переход к образам-схемам), а затем происходил возврат к первому заданию: автор рисунка еще раз комментировал и при необходимости корректировал его;
• метод итоговой концептуализации: после корректировки и ментального «утверждения» образов возраста участники эксперимента транспонировали их в вербальные определения.
Испытуемым из экспериментальных групп предлагался ряд взаимосвязанных заданий: 1) отразить понятие возраста с помощью предметного образа, с которым оно ассоциируется; 2) сделать то же самое с помощью геометрического образа; 3) геометрическими средствами изобразить ситуацию отсутствия понятия возраста (тема «возраста нет»); 4) при желании вернуться к первому заданию и уточнить первоначальный образ или заменить его; 5) дать словесное определение понятия «возраст». В отличие от членов экспериментальных групп, участники контрольной группы не создавали подобные образы и давали только вербальные определения.
Контент-анализ результатов исследования в экспериментальных группах позволил выявить ряд предметных образов возраста, повторяющихся внутри групп и переходящих из одной группы в другую (дерево, дорога/река, часы, дом, лестница/гора), которые в ряде случаев соотносились с геометрическими образами возраста (прямая/луч, окружность, треугольник, спираль, прямоугольник) и частично прослеживались в его вербальных определениях. Вербальные определения контрольной группы отличались концептуальной бедностью (возраст определялся преимущественно как количество прожитых лет).
Синтез результатов визуализации и вербализации испытуемыми ключевого концепта «возраст» привел к выделению его ментальных модусов:
• тождественность – дом, дорога; прямая с отрезками, – возраст-граница;
гомоморфные фигуры
• протяженность – дорога, река; прямая, луч, – возраст-маршрут;
отрезок, точка, вектор
• длительность – часы, река; окружность, – возраст-объем;
все стереометрические фигуры
• изменчивость – лестница, гора; парабола, – возраст-шкала;
треугольник, система координат
• упорядоченность – дерево, лестница; граф, спираль – возраст-порядок.
Во втором параграфе главы «Функциональные уровни возраста» диссертант раскрывает функциональную специфику ментального мира возраста в культурном сознании. Анализируются результаты второго этапа эксперимента, в ходе которого обследовалась одна группа испытуемых (С) со сравнительно высоким уровнем возрастной рефлексии. Методика второго этапа базировалась на функциональной интерпретации испытуемыми ментальных модусов возраста. В стандартном для всех участников стимульном материале содержались графические символы, созданные с учетом наиболее удачных решений испытуемых первого этапа эксперимента:
1) Возраст-граница 2) Возраст-маршрут 3) Возраст-объем
4) Возраст-шкала 5) Возраст-порядок
Типовые ответы испытуемых приведены в таблице:
| Ментальный модус возраста | Функциональные интерпретации испытуемых |
| Возраст-граница | Объяснение сущности возрастных границ через дифференциацию; трактовки, подчеркивающие мобильность возрастных границ |
| Возраст-маршрут | Понимание возраста как разметки жизненного пути |
| Возраст-объем | Сопоставление возраста с вместилищем времени человеческой жизни; указание на относительность хронологического возраста |
| Возраст-шкала | Акцентирование возрастного неравенства; корреляция между возрастом и опытом |
| Возраст-порядок | Оценка возрастной структуры общества как целесообразной |
Концептуально сращивая полученные ответы с культурфилософскими интерпретациями, диссертант выделяет три функциональных уровня универсалии возраста в культурном сознании, соответствующих структуре ментальных модусов возраста (перцепты ↔ образы ↔ (суб)концепты):
• перцептуальный микроуровень: перцепты-универсалии, связанные с идеей возраста (тождественность, протяженность, длительность, изменчивость, упорядоченность), создают условия для создания и культурного «прочтения» особых знаков возраста – возрастных кодов;
• образный мезоуровень: в сфере образов-универсалий вычленяются возрастоориентированные, многоаспектно объясняющие феномен развития субъекта, в частности, дом (граница – укоренение), часы (объем – отсчет), река (маршрут – движение), дерево (порядок – структурирование), лестница (шкала – оценивание);
• концептуальный макроуровень: субконцепты концепта «возраст» порождают культурную активность субъекта-носителя возраста в следующих формах: граница – укоренение в культурном хронотопе; маршрут – движение в культурном хронотопе; объем – отсчет пространственно-временных единиц движения; шкала – оценивание темпоритма и результатов движения; порядок – систематизация форм и результатов движения.
В третьем параграфе «Структурно-функциональная модель ментального мира возраста» диссертант абстрагируется от наполнения ментальных модусов и функциональных уровней возраста как ментальной универсалии с целью создания его обобщенной структурно-функциональной модели. При этом выбирается радиально-круговая форма представления:
Условные обозначения: А – архетипы; П – перцепты, О – образы, К – концепты
Согласно графическому воплощению модели, ментальные модусы возраста предстают в виде дуг, которые берут начало в архетипических ядерных структурах (А) и скрепляют входящие друг в друга перцептосферу (П), имагосферу (О) и концептосферу (К). Сферы-слои презентируют функциональные уровни ментального мира возраста (микро-, мезо- и макро-) в культурном сознании. Направление анализа сфер-слоев от центра к периферии отражает этапность онто- и филогенеза, что дает возможность вскрыть логику эволюции ментального мира возраста. Число дуг соответствует количеству базисов в пентабазисе Субстрат – Пространство – Время – Энергия – Информация, системно описывающем ментальную сферу именно как мир. Ментальные модусы возраста выступают его «силовыми линиями»: они стягивают и упорядочивают разноуровневые ментальные феномены, прямо или косвенно связанные с возрастом.
По мнению автора, представленная модель адаптивна к выделению в ментальном мире возраста субъекта культуры общего, особенного и единичного. В первом случае имеются в виду ментальные константы, инвариантные по отношению к культурным локусам, например, отрефлексированный символизм единицы измерения длительности человеческой жизни. Во втором случае исследовательские усилия направлены на конструирование типизированного – характерного для определенной культуры на определенной стадии ее развития или для конкретных возрастных когорт – ментального мира возраста. Выделение единичного означает переход на уровень индивидуальности, создающей уникальные ментальные конструкты, связанные с возрастом.
Кроме того, относительная простота и вместе с тем эвристичность модели делают ее удобной для прикладных культурологических, социологических, психологических, педагогических, этнографических и др. исследований. В частности, формируется концептуальный «мост» к возрастным мирам как экспликациям ментального мира возраста. Специфика предлагаемой модели заключается в определении главного вектора системного моделирования: не от возрастного мира (миров) – к ментальному миру возраста, а, наоборот, от ментального мира возраста – к возрастному миру (мирам), что позволяет избежать аналитических перекосов в их полидисциплинарных моделях.
Четвертая глава «Производные социогуманитарные модели возраста как универсалии культурного сознания» кумулирует созданные автором раз-нодисциплинарные модели объекта исследования, которые уточняют исходную культурфилософскую модель.
В первом параграфе «Философско-психологическая модель: возраст в проблемном поле "онтологии человеческого бытия" С. Л. Рубинштейна» диссертант привлекает к решению исследовательских задач учение выдающегося отечественного философа и психолога С. Л. Рубинштейна. Опираясь на такие программные работы исследователя, как «Бытие и сознание» (1957) и «Человек и мир» (1973, опубликована посмертно), автор диссертационной работы усматривает отправную точку моделирования в следующих методологических постулатах: онтологизации принципа субъекта, реинтерпретации философского наследия прошлого, понимании сознания как «приобщения конечного человека к бесконечному бытию и идеального представительства бытия в человеке»16. Сознание, по Рубинштейну, – это то, что делает человека и мир целостностью, обеспечивает возможность включения первого в изменение бытия. Онтологизм субъекта находит выражение в идее его непрерывного развития, становления «в унисон» с миром.
Возраст – главный инструмент слежения за динамикой человеческой жизни путем дискретизации ее времени. Проблема времени человеческого бытия интересовала С. Л. Рубинштейна, однако в его философско-психологичес-ких трудах последних лет жизни она представлена эскизно. На общем теоретико-методологическом фундаменте онтологического учения мыслителя диссертант развивает концепцию базисного замещения: человек как становящийся субъект бытия о-смысливает, представляет время собственной жизни через другие онтологические базисы миромоделирования (Субстрат, Пространство, Энергия, Информация). При этом возраст как универсалия культурного сознания обеспечивает подобное замещение по всем указанным базисам. Анализируя сопутствующие культуроментальные феномены, автор заключает, что возраст:
• нормирует психотелесные изменения людей в физическом времени, порождая индивидуальные и коллективные переживания по поводу этих норм;
• выступает как средство и одновременно как результат опространствления физического времени в границах человеческой жизни (жизненный путь) для преобразования его в ментальное время;
• конкретизирует временную перспективу, формируя энергетические контуры будущих состояний субъекта или воскрешая их в ретроспективе;
• упорядочивает отбор, коррекцию и воспроизведение информационных фрагментов о бытии субъекта в возрастных мирах, что позволяет выстроить событийный ряд его жизни без существенных лакун.
Во втором параграфе главы «Коммуникационная модель: диалог детства и взрослости в творческом хронотопе» в сфере исследовательских интересов автора оказывается кризис современного детства. Выдвигается предположение о коммуникативной природе кризисного состояния: оно обусловлено разрывом связей между возрастными мирами детства и взрослости. Модель их взаимодействия выстраивается в русле коммуникационного подхода: мир детства изначально со-бытиен по отношению к миру взрослости, механизмом же их со-бытия выступает диалог. Поскольку он одновременно реализуется в природном, социальном и культурном универсумах, модель диалогического общения детства и взрослости может быть представлена как трехуровневая: 1) уровень репродукции (с локализацией в природном универсуме): межпоколенные связи возникают благодаря биологическому воспроизводству; 2) уровень социализации (с локализацией в социальном универсуме): дети опосредованно включаются в систему общественной жизни; 3) уровень инкультурации (с локализацией в культурном универсуме): в основе коммуникации детства и взрослости лежат культурные смыслы. Выделенные уровни не автономны; они являют различные грани коммуникативного универсума – онтологической среды диалогического взаимодействия детства и взрослости. Задействуя методологический арсенал семиотики культуры, автор моделирует этот процесс по двум исследовательским направлениям:
• как диалог возрастных миров-текстов (анализируется их знаковый состав, парадигматика и синтагматика);
• как единый «возрастной текст» с внутренним диалогизмом (вычленяются общие онтологические коды детства и взрослости, обеспечивающие их диалогическую со-бытийность в коммуникативном универсуме).
В качестве онтологических кодов со-бытия детства и взрослости рассматриваются базисы миромоделирования, среди которых особое значение имеют пространство и время. В связи с этим в модель вводится категория «хро-нотоп». Концептуально сближаясь в ее понимании с создателем теории куль-турного и художественного хронотопов М. М. Бахтиным, автор концентрирует внимание на творческом хронотопе, в котором «происходит… обмен произведения с жизнью и совершается особая жизнь произведения»17. Расширяя семантические границы понятия, диссертант понимает под творческим хронотопом особую ментальную темпорально-топологическую структуру, обеспечивающую двустороннюю конвертацию физического и нефизического пространственно-временных континуумов. Это дает основания для определения диалога возрастных миров детства и взрослости в творческом хронотопе как их встречи, взаимоузнавания и взаимопроникновения за счет ментальной трансформации физических модусов бытия.
Наиболее органичной формой диалогического взаимодействия детства и взрослости выступает игра как универсальный биосоциокультурный тип действия. Игровая свобода миромоделирования должна стать лейтмотивом их со-бытия в коммуникативном универсуме, для чего диалог указанных возрастных миров следует определять как диалог-игру и выстраивать на этом основании практические методики взаимодействия детей и взрослых в современном мире.
Текстологический подход, использованный при создании коммуникационной модели, стал организующим и для материала третьего параграфа «Паремиологическая модель: пословично-поговорочный текст "Возрасты жизни"». Паремии (пословицы, поговорки, присловья, максимы, загадки и т. п.) – емкие словесные формулы, аккумулирующие в себе народную мудрость как квинтэссенцию культуроментального миромоделирования. Обращение к пословицам, присловицам, поговоркам о возрастах человеческой жизни исключительно важно для выявления культуроментальных «корней» идеи возраста.
Автором использовались профильные теме исследования паремии, собранные известным отечественным лексикографом В. И. Далем в фундаментальном труде «Пословицы русского народа» (1862). Они были сгруппированы диссертантом в пословично-поговорочный текст «Возрасты жизни», структурированный по базисам миромоделирования (Субстрат, Пространство, Время, Энергия, Информация) и соответствующим ментальным модусам возраста (граница, маршрут, объем, шкала, порядок). Внутри больших классов, образованных базисами, паремии делились на условные подклассы по близости значений. Например, по базису Время (ментальный модус «возраст-объем») были выделены следующие смысловые подклассы: 1) активность/пассивность времени жизни (Кто долго живет, тот и стариком слывет; Не годы старят, а жизнь); 2) ментальная обратимость/необратимость времени жизни (Только бы помолодеть, а там, пожалуй, хоть умереть; Молодости не воротить, а старости не избыть); 3) относительность времени человеческой жизни (День долог, а век короток; У молодых время тянется, у стариков бежит); 4) оценка времени жизни в структуре ее возрастов (Золотая пора – молодые года; Старость – не радость, не красные дни).
Анализ пословично-поговорочного текста «Возрасты жизни», вобрав-шего 233 паремических единицы, позволяет автору резюмировать, что:
• в русской народной культуре преобладают качественные, а не количественные представления о возрастах жизни; паремии о возрастах чело-веческой жизни, генерированные лингвокультурным сознанием русского народа, достаточно легко дифференцируются на базисные классы, причем наибольшее число подклассов характерно для базисов Субстрат, Энергия и Информация;
• культуроментальный приоритет отдается сравнению, сопоставлению возрастов, что отчасти обусловлено бинарной структурой пословиц, преобладающих в сформированном тексте; наиболее часто встречаются сравнения молодости и старости, особенно в энергетическом плане, и это заставляет предположить, что именно энергетический потенциал того или иного возраста жизни является определяющим для его культуроментальной оценки;
• наибольшее количество паремий посвящено возрастному миру старости: по всем базисам отчетливо прослеживается дуальность отношений к старости и старым людям; то же самое относится к молодости, что свидетельствует о диалектическом отношении к возрастам жизни в русской народной культуре.
По мысли автора исследования, успешный перенос методологии культурфилософского исследования ментального мира возраста на область паремиологии свидетельствует о правомерности создания его исходной (базисной) модели на основе базисов миромоделирования.
В четвертом параграфе главы «Геронтологическая модель: ментальное принятие/непринятие старости» диссертант раскрывает причины двойственного отношения к особому, «заключительному» возрасту человеческой жизни – старости. Проблемы старости и старения являются центральными для такой комплексной науки, как геронтология. Она включает в себя биологию старения, клиническую геронтологию (гериатрию), социальную геронтологию, геронтопсихологию, геронтософию. Накопленные ими концепции и теории распадаются на две относительно автономные группы: естественнонаучные (старость и старение соотносятся со снижением функциональных возможностей человеческого организма) и социогуманитарные (старость коррелирует с полнотой жизни, экзистенциальной мудростью). По мнению диссертанта, связующим звеном между ними должна стать концепция ментального мира старости, под которым понимается система прямо или косвенно связанных со старостью и старением представлений в индивидуальном и коллективном сознании субъектов культуры.
Характерная черта ментального мира старости – негативизация рассматриваемого возраста жизни во многих социокультурных средах. Обозначая этот феномен как ментальное непринятие старости, автор диссертационной работы рассматривает его в нескольких аналитических плоскостях:
• по объекту локализации (непринятие человеком собственной или чужой старости);
• по степени включения субъекта в процесс старения (опережающее или хроноадекватное непринятие);
• по характеру ментальной активности субъекта (борьба со старостью, ее игнорирование или бегство).
Переходя от описательной к объяснительной модели, диссертант экстраполирует на ментальный мир старости базисную модель ментального мира возраста в целом и предполагает, что старость в случае ее ментального непринятия выступает как воплощение регресса по каждому из базисов, что противоречит принципам бытия субъекта в культуре. По связи с базисами миромоделирования выделяются ментально неприемлемые модусы старости:
• старость-смерть (Субстрат);
• старость-тупик (Пространство);
• старость-проигрыш (Время);
• старость-дефицит (Энергия);
• старость-монолог (Информация).
На основе их комплексного анализа делается вывод о том, что культурный потенциал ментального непринятия старости заключается в активизации всех жизненных потенций «человека культуры». При этом значим сам процесс противостояния психотелесным «ограничителям» рассматриваемого возраста. В результате субъект продуцирует полярные ментальные модусы: старость-жизнь, старость-трансспектива, старость-приобретение, старость-запас, старость-диалог. Ментальное укоренение позитивных модусов в индивидуальном и коллективном сознании способствует принятию старости в качестве закономерного и необходимого периода человеческой жизни.
Таким образом, предложенная геронтологическая модель апеллирует к внутреннему миру стареющего человека, к постижению старости «изнутри» культурного сознания. Она фиксирует и объясняет важную ментальную установку субъекта культуры, согласно которой данный возрастной мир им отторгается, что гуманизирует производные методики работы с пожилыми, старыми людьми, долгожителями.
В Заключении подводятся итоги исследования, намечаются перспективы дальнейших научных изысканий в очерченном проблемном поле. Обобщая полученные результаты, диссертант делает фундаментальный вывод о плодотворности анализа возраста как ментальной универсалии, поскольку он выступает репрезентатом целостности человеческого бытия в культуре, придает ему смысл через гармонизацию конечного и бесконечного, завершающегося и незавершимого, генерирует атрибутивное для человека «многоместное множество» (В. С. Библер) биосоциокультурных ролей.
Эта миссия возраста нуждается в дальнейшем культурфилософском осмыслении и практическом сохранении, поскольку современная культура уже определяется некоторыми исследователями как «постчеловеческая»18. В ситуации мультифрении, когда «человек живет словно бы в разных и не согласующихся между собой реальностях» и «не может воспринимать в качестве естественного ни одно из тех мест, которые он занимает в мире и обществе»19, идея системного возрастания субъекта в культурном универсуме играет роль ментального стержня, на который нанизываются множественные проекции его «Я».
Диссертант подчеркивает, что исследование носит характер открытого исследовательского проекта в силу неисчерпаемости ментальных модусов возраста в культурном сознании. В частности, в современном мире усложняются представления о характере движения по возрастам жизни, возрастные кризисы рассматриваются как точки ветвления, обусловливающие вероятностность выбора последующих возрастных миров. «Человеческая жизнь – нелинейная система, может быть, самая нелинейная из всех систем, что обусловлено свободой духа, непредсказуемостью каждого выбора. Этот отражается и на структуре возрастов», – отмечает культуролог М. Н. Эпштейн20. Набирает силу принципиально новая – сетевая – модель возраста, что коренным образом меняет традиционные представления о нем:
• «последующие» возрастные миры не усложняются по сравнению с «предшествующими», т. е. не выстраивается их иерархия;
• зонами активного смыслопорождения выступают не сами возрастные миры, а границы между ними;
• вы-растание, воз-растание мыслятся не как экстенсивные, а как интенсивные биосоциокультурные процессы, специфика которых может быть понята в контексте обращения к открытым самоорганизующимся системам.
Данное исследование задает методологические ориентиры изучения указанных тенденций через призму культурфилософского знания.