Тя бы потому, что светило яркое солнце, одевающее осеннюю листву в золотую и багровую парчу, создавая вокруг дерев ореол, подобный огню пасхальной свечи в храме

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5

Глава 5

    Трист категорически отказывалась уехать. Как ни уговаривали ее ребята, она уперлась рогом. Мортифер говорил, что он поедет вместе с ней, но она ничего не хотела слушать.
  — Я не могу вас оставить здесь! — срывалась на крик она, — и хватит об этом!
    Поняв, что уговоры не помогут, они отступили. Тристиция предложила им всем переселиться к ней на время, пока Фратера не поймают. Так ей будет спокойнее и самой, и за них, когда она будет их видеть. Но Дарий решил, что им лучше будет приехать к нему, так как Трист всегда бы находилась под угрозой встречи с Фратером, который, видимо, готовил ей очередной свадебный подарок. В принципе, Фратер мог бы заявиться и к Дарию, но по крайней мере, она бы не получила подарка в собственном доме, где бы ей потом еще пришлось жить. Они собрали вещи Трист и Мортифера и отправились к Дарию. О репетициях не было и речи, поэтому они репетировали у Дария дома, хотя в таком настроении это вряд ли можно было назвать репетицией. Они скорее были нужны, чтобы отвлечься.
    Тем не менее, они ломали головы над тем, что же все-таки делать? Просто так сидеть и ждать, пока Фратер придет за ними? Пока они вместе, он конечно же не сунется. Но сколько так можно прятаться? Не всю же жизнь. И дома наверняка Фратера уже нет — он прекрасно понимал, что его подарок с подписью заставит Трист обратиться в полицию, а уж его адрес она прекрасно знала. Значит, он так же, как и они, затаится неизвестно где, чтобы при любом удобном случае нанести свой предательский удар. Но когда это случится? Сколько можно будет сидеть безвылазно? Все это заводило в тупик.
    Они жили у Дария уже неделю. От Фратера не было ни слуху, ни духу. Полиция отговаривалась тем, что ведутся поиски, которые ни к чему пока не привели. За домом Трист ведется наблюдение, так же как и за всеми домами ребят. Трист понимала, что все сумасшедшие люди отличаются нечеловеческой, скорее, звериной осторожностью, и Фратер никогда, пока не снимут наблюдение за несостоятельностью улик, не сунется ни к кому из них.
    Если бы они жили сейчас порознь, он мог бы пойти на это, гонимый своей сумасшедшей местью, но просто так бродить вокруг пустых домов в надежде, что кто-то из них появится, он не стал бы. Он придет только тогда, когда будет точно уверен в том, что кто-то из них один.
    Ночами Трист просыпалась от чувства, что кто-то ходит по дому осторожными, крадущимися шагами, но уверяла себя, что все это ей кажется.
    Однажды она проснулась от того, что ей показалось, что кто-то смотрит на нее. «Уже с ума сходить начинаю!» — подумала она и повернулась на другой бок. Мортифер нахально положил свою голову ей на подушку и она осторожно подвинула его. Голова с дьявольской улыбкой скатилась вниз и повернулась к ней. Трист схватила ее за волосы и вскинула руку, огласив весь дом визгом. Рядом с ней подскочил Мортифер, тут же примчались остальные. Она орала и не могла остановиться, что-то переклинило в ней — голова Мортифера в ее руках, и сам Мортифер, с безумными глазами врезавший ей пощечину, чтобы привести в себя. Она резко перестала орать и выронила то, что было у нее в руках. Дарий зажег свет. То, что увидела Трист, заставило ее попятиться в кровати, и она свалилась на пол. Мортифер тоже слетел с другой стороны.
  — Господи боже ты мой! — с надрывом произнес Инферн. Дарий просто стоял с поднятой к выключателю рукой и открытым ртом, а Летифер резко повернулся и побежал блевать в туалет. До туалета он не добежал и остался в коридоре, не в силах сдержать себя. Он долго выворачивался, до боли в горле, но не мог остановиться.
    Трист уже открывала рот, чтобы снова завопить, но Инферн резво подскочил к ней и зажал ей рот рукой, поднял ее и повел в другую комнату.
  — Тихо. Тихо. Все нормально. Успокойся. Это не Мортифер. Не кричи. Сейчас я тебе сигаретку прикурю, — ласково говорил он пытаясь достать из пачки сигарету, которая прыгала в его трясущихся руках. Стоило ему только всунуть раскуренную сигарету в рот Тристиции, как сам он сполз по стене и прошептал:
  — Да что же это, господи?...
    Дарий уже названивал в полицию, а Мортифер же успокаивал Тристицию, наливал ей валерианку, сам предварительно хлебнув добрую порцию. Его мутило.
  — Он был здесь, он был здесь! Он всегда бывал здесь, я говорила вам, что слышу, как кто-то ходит, но вы мне не верили, — твердила Трист.
  — Спокойно, — сказал Мортифер, только не понятно кому, Трист или себе.
  — Не могу в это поверить, — произнес Летифер.
  — Не можешь, пойди еще раз посмотри, — сказал Инферн.
  — Не могу. Блевать уже не чем, — ответил тот.
  — Морт, я думала, это ты... Господи боже мой, я взяла это в руки, хотела тебя подвинуть, а она оторвалась с такой легкостью, боже мой! Я думала, что он тебя убил... — сказала Трист, подавилась дымом и закашлялась.
  — А я что подумал — просыпаешься, а у тебя на подушке чья-то голова отпиленная валяется вместо женщины, с которой ложился! — попытался шутить Морт, но вышло так неуклюже, что никто не усмехнулся.
  — Это не чья-то голова, — сказал Дарий, входя в комнату, — это Ностер.
    Мортифер поперхнулся кофе, но на Трист это уже не произвело большого впечатления. Человек ко всему привыкает. Она взмахнула рукой с сигаретой и неожиданно для всех расхохоталась:
  — Он из команды ушел, глупенький мальчик, думал, так все кончится! — повизгивала она. Ребята угнетенно посмотрели на нее и Мортифер, не выдержав, отнял у нее сигарету и сунул ей в рот, как пустышку. Она еще пыталась хихикать, повизгивая, но постепенно ее хихиканье перешло в судорожное всхлипывание. Она, давясь дымом, кашляла и слезы текли по ее лицу, которые она размазывала ладонями, не вынимая сигареты изо рта, хватаясь за нее, как за спасительную соску, чтобы не открывать рта, который был готов вновь разразиться хохотом или рыданиями. Сигарета прыгала в ее губах, расползающихся в идиотскую ухмылку. Ребята с ужасом смотрели себе под ноги, изо всех сил стараясь не поднимать глаз, чтобы не видеть ее лица с сумасшедшим оскалом.
    Когда приехали полицейские, они долго возились в комнате, фотографировали, снимали показания. Один из них нашел очередное послание Фратера, которое никто в суматохе не заметил. Оно гласило :
    «Прими от всего сердца сей дар, дорогая, он может украсить твой ночной столик! Любящий тебя Фратер».
  — Как он вошел сюда? — спросил Дарий.
  — Через дверь, — ответил полицейский, — видимо, у него есть дубликат ключа.
  — Вы нас этим весьма успокоили, — сказала Мортифер.
  — Господи, если он ходил тут чуть ли не все это время, почему он не тронул никого из нас, а принес нам вот это? — спросил Инферн.
  — Трудно сказать. Психи непредсказуемы. Сейчас вашим делом занимается специалист по маньякам из ФБР. Вам нужно будет подъехать завтра в участок поговорить с ним, — сказал полицейский.
    После того, как полицейские удалились, Трист с каким-то неестественным спокойствием после истерического срыва вымыла коридор и убрала кошмарную постель и сказала:
  — Ну что, господа, к кому мы теперь поедем на постой в ожидании новой части тела?
  — Поехали ко мне, — предложил со вздохом Летифер, — только я думаю, что от перемены мест жертв сумма не изменится.
    Когда они приехали к Летиферу, Трист устроилась с ногами в кресле и сказала:
  — Я предлагаю сделать так. Это не может продолжаться до бесконечности, нам нужно его выманить. Я думаю, что мне нужно походить где-нибудь, к себе домой съездить. Он поведется. Но только нужно, чтобы вы были где-то поблизости, чтобы вы могли его скрутить вовремя.
  — С ума ты сошла! — сказал Морт, — я тебя ни на минуту не выпущу одну А если он не поведется и догадается, что раз ты вышла, стало быть, ты не одна, и кто-то наблюдает за тобой! А вдруг мы не успеем вовремя? Нет уж. С меня хватит. Я не хочу получить твою голову в подарок.
  — Дело не в этом, — произнес Инферн, — он на тебя не клюнет просто потому, что он поклялся сначала перебить нас, а потом только прийти к тебе. И он не поведется. Вот если бы был кто-то из нас... Надо, чтобы кто-то из нас его выманил, вот тогда может сработать.
  — Иди ты к черту, я не пойду, — сказал Летифер.
  — Давайте я пойду, — предложил Дарий.
  — Нет. Никто никуда не пойдет, — сказал Мортифер, — пока мы не переговорим со спецом из ФБР. Может, предложить ему, а уж он придумает что-нибудь из этого, он все-таки лучше нас разбирается в психологии маньяков. Но уж конечно ты, моя дорогая, никуда не пойдешь. Я уже ловлю твои многозначительные взгляды. Даже и не надейся. Пойдет кто-нибудь из нас, и то, если ФБРовец одобрит это дело. Давайте подождем. И не надо на меня так дуться, я все сказал, — строго сказал Мортифер, глядя на Трист. Она положила ему голову на плечо и кивнула.
  — Сейчас я сделаю тебе горячего кофе с коньяком, и ты пойдешь спать, — сказал Трист Мортифер, — и попробуй мне перечить, иначе я сам тебя прикончу!
    Трист усмехнулась и пошла в комнату, которую Летифер отвел для нее и Мортифера.
    Когда она, завернувшись в одеяло, пила свой кофе, Мортифер погладил ее по голове и произнес тихо:
  — Тебе нужно успокоиться. Я понимаю, это все столь ужасно, что не поддается пониманию. Но нам всем трудно, и это нужно как-то пережить. Нельзя сейчас впадать в панику, он только этого от нас и ждет. Мне самому страшно не меньше, чем тебе. Но нужно принять это, как есть. Ностера и Омэна уже не вернуть. Нам нужно собраться с мыслями, успокоиться и решить, что ним нужно делать, чтобы самим остаться в живых. И не хочу тебе говорить такие вещи, какие обычно говорят крутые герои боевиков типа: «Положись на меня, все будет о'кей, я его сделаю». Я ничего сам не знаю. Но могу обещать тебе только одно — пока я жив, я сделаю все, что смогу, чтобы уберечь тебя. Я всегда буду рядом и постараюсь обеспечить тебе максимум безопасности. Только не делай ничего безрассудного. Я тебя слишком хорошо знаю. Не играй в Жанну Д'Арк, это теперь не поможет. Мы можем остановить его только вместе. И если ты начнешь строить из себя героиню народного ополчения, это может плохо кончиться не только для тебя, но и для всех нас. И потом, я не смогу пережить, если с тобой что-то случится. Уж если ты сама себя не жалеешь, пожалей меня и подумай, что я буду делать, если тебя не станет. Ты стала для меня слишком многим в жизни, я могу даже сказать всем. И если я потеряю тебя, я не смогу спокойно это пережить. Я никогда не смогу это пережить. Я никогда не смогу жить дальше, зная, что никогда тебя больше не увижу, никогда больше не прикоснусь к тебе, никогда больше не услышу твой голос, никогда больше не смогу любить тебя... Я знаю, ты хочешь, как лучше, ты хочешь пожертвовать собой, чтобы спасти всех нас. Во-первых, это не поможет. Во-вторых, подумай, глупенькая ты моя, смогу ли я, да и все они, жить дальше, зная, что мы живем только потому, что ты умерла, именно благодаря этому? Я думаю, нет. Я очень люблю тебя и не хочу, чтобы ты покинула меня.
  — А если ты покинешь меня, мне будет легко смириться с этим? — так же тихо спросила Трист, — мне будет легко жить после того, когда я буду знать, что ты отдал свою жизнь, защищая меня, только для того, чтобы я осталась жива? Могу я жить ценой твоей смерти? Мне самой умереть куда легче, чем потерять тебя!
  — Перестань! — сказал Мортифер, прижимая ее к себе, — перестань. Нужно надеяться, что все обойдется. Нужно что-то делать для этого. Нельзя просто так, как телята, идти под нож, просто молча ожидая неизбежной смерти. Да кто он такой, черт возьми?! Свернувшийся на почве обиды идиот! Почему я должен его бояться, когда моя девушка в опасности? Да в конце концов, я такой же мужик, как и он. На каждого идиота найдется другой идиот. Я тоже могу взять нож, выследить его и выпустить ему все кишки к чертовой матери, я уже вполне созрел для этого, и видит бог, это я и сделаю, если будет нужно, и рука у меня не дрогнет. Я устал бояться. Нас четверо здоровых мужиков, и мы сидим тут и сопли размазываем, ах, какой ужас! Ах, один козел нас всех на тот свет отправит! Да пошел бы он к чертям!
  — Я боюсь, — вдруг сказала Трист.
  —Чего? — спросил Мортифер, — этого шута горохового, возомнившего себя Дьяволом?
  — Тебя.
    Мортифер опешил.
  — Не понял? — спросил он.
  — Когда ты так говоришь, ты становишься похожим на него. Я не хочу этого. Хотя у меня у самой возникает желание всадить в него пару-тройку пуль, как в бешеного пса, но я не знаю, хватит ли у меня сил нажать на курок. Я не уверена. Я никогда этого не делала. Я не знаю, смогу ли я убить человека. И я боюсь того, что ты уже не боишься этого.
  — Он и не человек уже, — тихо сказал Мортифер, отводя глаза, а потом после паузы произнес:
  — Ты знаешь, я и сам не знаю, смогу ли я сделать это, но я уверен, что если случится такой момент, что ничего другого сделать будет нельзя, я думаю, что я это сделаю. Я не знаю ничего, но мне кажется, я не буду долго думать, если он приставит тебе или мне нож к горлу. Я просто удавлю его голыми руками.
  — Мортифер, я никогда не думала, что скажу тебе это, просто не считала, что это будет для тебя интересным или важным, как для меня, но теперь, когда так сложились обстоятельства, что может быть, у меня уже не будет времени сказать тебе это, я хочу, чтобы ты знал. В моей жизни было много людей, которые любили меня, и которых, как я думала, любила я. Но теперь я понимаю, что никого из них я не любила так, как тебя. Ты стал единственным человеком в моей жизни, который значит для меня все. Все что было до тебя — это просто милое приятное время моего детства. Все, что началось с твоим приходом в мою жизнь — это долгожданное счастье. Все, что были до тебя — все радости, все страдания, все это не имеет значения и все это можно перечеркнуть и забыть. Все, что стало со мной с тобой — как бы ни сложились обстоятельства, это будет единственное, что я буду помнить, что я сохраню в себе, то, чему я никогда не изменю даже в мыслях, то, чем я буду жить, что будет иметь для меня значение. Знай это. Ты у меня самое дорогое в жизни и только ты держишь меня здесь. Если тебя не станет, мне не за что будет держаться. Мне не будет смысла задерживаться здесь. Поэтому знай, что если ты запрещаешь мне рисковать своей жизнью ради тебя, то я тоже запрещаю тебе рисковать ради меня. Потому что, если ты погибнешь, а я из-за этого останусь жива, это будет напрасная жертва, потому что я без тебя здесь долго не задержусь и все равно тебя догоню. Если уж жить, то вместе. А если уж придется умереть, то тоже вместе. По-другому я не смогу. Запомни это.
    Мортифер ничего не сказал. Ему никто еще так не говорил. И он не знал, что говорить в таких случаях. Он просто сжал ее в своих сильных руках и молчал, чуть покачивая ее, как ребенка. Ему просто захотелось заплакать, но он не умел. Трист сказала то, что он думал, чего он не мог сам ей сказать, потому что не умел много говорить. Он не умел говорить о том, что он чувствует. Трист понимала его без слов. И сейчас она сказала то, о чем он только думал и не мог сказать ей. Он просто не мог найти таких слов, чтобы сказать ей, что если с ней что-нибудь случится, для него единственным выходом будет пойти вслед за ней, ибо другого смысла для него не было. Так они и сидели, прижавшись друг к другу и молчали. Они все сказали. И больше к этому добавить было нечего.
    Просто два любящих человека понимали, что они подошли к такой грани жизни, за которой стоит пустота в любом случае — или ты умрешь, или умрет тот, кого ты любишь, а это одно и то же.
    Летифер заглянул к ним в комнату, посмотрел на них, и попятился в коридор, где столкнулся с Инферном.
  — Чего это они? — спросил его Летифер.
  — Просто они прощаются друг с другом, — тихо сказал подошедший Дарий и закрыл дверь в комнату, оставив Трист и Мортифера одних. Инферн нервно закурил, а Летифер опустил голову.
  — И что, это все? Нам тоже попрощаться? — вскинул глаза Летифер после минутного молчания.
  — Спокойно. Лет, спокойно. Пока мы еще живы, — сказал Инферн.
  — Пока, — тихо протянул Дарий.
  —Да хватит вам, черт возьми! — не выдержал Инферн, — что вы все ноете? Мы должны что-то предпринять, а мы все сидим и квохчем. Ладно, Трист — она женщина, сильная женщина, не спорю, но такие вещи не всякого мужика оставят равнодушным, а ей вдвойне тяжело — мне было бы куда проще знать, что меня просто хотят убить, чем знать, что меня перед этим неплохо кто-то отымеет только потому, что он возомнил, что я ему это должен. И Мортифера тоже можно понять— это не вашу девушку хотят поиметь на ваших глазах. А вы-то чего все плачетесь? Надо мозгами крутить в разные стороны, а не задницей. Так что давайте-ка сходим пока к ФБРовцу и обсудим все это дело.
  — Мы пойдем втроем? — спросил Дарий.
  — И оставим здесь Трист и Мортифера? — добавил Летифер.
  — А что делать? — сказал Инферн, туша сигарету, — нас трое, нам бояться нечего, на троих он вряд ли попрет. А здесь Трист и Мортиферу пока ничего не грозит. Даже если этот мудак и заявится сюда, по крайней мере сейчас Мортифер не спит и этот гад не застанет его врасплох. Я думаю, Мортифер, если будет готов к этому, сможет вполне справиться с ним, он не мальчик в таких делах. Да и Трист не ангел — тоже вмазать может, мало не покажется.
  — Ну, давайте попробуем, — сказал Дарий и пошел предупредить об их решении Трист и Мортифера.
  — О’кей, но я думаю, лучше бы дождаться завтрашнего дня и пойти всем вместе, — сказал Мортифер.
  — Ничего, чем быстрее мы это сделаем, тем лучше. Трист пусть отдыхает, ты смотри в оба — не спи, этот кабан может в любой момент здесь оказаться. Кто его знает, как он нас выслеживает. Может у него свой способ разведки, — сказал Инферн, кладя руку ему на плечо, — и это... Береги ее и себя тоже. Мы скоро вернемся. Будь осторожен.
  — Может быть, ты мне еще слюнявчик поправишь? — отшутился Мортифер.
  — Да ладно, крутой какой нашелся! — отмахнулся с улыбкой Инферн.
  — Хватит дурака валять. Ладно, бывай... — сказал Мортифер. Они обнялись по очереди, словно расставалось навсегда. Кто знал, может так оно и было.

ссылка скрыта   ссылка скрыта

    Глава 6

  — Мы работаем с психопатами уже много лет. Они делятся на разные категории, — говорил ребятам агент ФБР, — и почти всегда эти категории ведут себя одинаково. В вашем случае ваш приятель возомнил, что ваша подруга любит его. Может быть, она себя вела так, что он мог позволить себе так подумать, может быть, он просто сам решил, что это так и есть. Теперь это уже не имеет значения. Большинство психопатов, помешанных на этой почве, имеют обыкновение издеваться над своим избранником, мстить ему за то, что он страдает от неразделенной любви и именно поэтому он убивает людей, дорогих жертве, ее друзей или родных. Именно это доставляет наибольшие страдания выбранной им жертве. Их изощренное воображение заставляет их выдумывать самые дикие способы расправы, и именно поэтому они очень любят посылать по почте или подбрасывать всевозможные части тела убитых им людей своей жертве. Они прекрасно отдают себе отчет, в какой ужас это приводит жертву, они стараются довести ее до умопомешательства, чтобы оголить ее нервы, заставить себя бояться. Чаще всего психопаты застают своих жертв врасплох именно из-за того, что те начинают их бояться. Если жертва ведет себя по незапланированному ими сценарию, перестает их бояться или воспринимать всерьез, это их выводит из себя. Иногда они даже теряются и могут отказаться от своих планов. Они наслаждаются страхом и болью жертвы, потому что в жизни, как правило, это ущербные и в чем-то обделенные люди, поэтому такое положение вещей позволяет им чувствовать себя на высоте, хозяином положения, властителем человеческого страха. Именно ради этого, ради удовлетворения своего «я», чтобы показать, что они не такие уж убогие, как их считают, они и идут на такие преступления. Причем чаще всего они считают, что их действительно обидели и что они творят правосудие, что они правы. В вашем случае именно это и происходит. Я бы посоветовал вам, если уж вам так хочется действий, чтобы не сидеть сложа руки, напишите записку, пусть это сделает ваша подруга, где бы она написала ему какие-нибудь гадости, вложить в эту записку как можно больше презрения и насмешек, показать, что вы не боитесь его, что он ведет себя, не как крутой убийца, а как глупый ребенок, и подсунуть эту записку, ну, скажем, Тристиции домой. Он наверняка там появляется время от времени не смотря на то, что дом находится под наблюдением. Тем не менее, советую вам держаться пока вместе. Это выведет его из равновесия и, возможно, спровоцирует на какие-то действия, в которых он, нервничая, что его план напугать вас не удался, совершит ошибку и нам удастся его засечь и взять. Что же касается вашего плана выманить его. Мысль неплохая, но пока нужно повременить. Попробуйте спровоцировать его обиду запиской. И исходя из его дальнейших действий мы уже будем решать этот вопрос. Вам понятно?
  — Вполне, — ответил Инферн, — ну а вдруг мы спровоцируем его не на ошибку, а на очередное убийство? Ведь если, как вы говорите, он убивает дорогих жертве людей, это может быть кто угодно. И хотя мы и будем вместе и нас он не тронет, он может взяться за кого-нибудь еще. Или просто убьет первого попавшегося, чтобы прислать очередной подарок Тристиции?
  — Тристиция одинока, а ее единственная подруга уехала в Штаты, — сказал Дарий, — так что можно рискнуть.
  — Держите меня в курсе событий. За домом Тристиции постоянно установлена слежка. Если он там появится, мы его непременно возьмем. А вот вам мой прямой телефон, звоните в любое время, — написал на бумажке телефон агент ФБР и они расстались.
    Мортифер сидел в комнате Тристиции и пил кофе. Тристиция заснула. Вдруг Мортиферу показалось, что в коридоре раздались чьи-то тихие шаги. Он взял оставленный Инферном пистолет, взвел его и осторожно прокрался к двери, приложив к ней ухо. Там было тихо. Так тихо, что ему показалось, что с той стороны двери тоже кто-то приложил ухо и так же напряженно вслушивается. Мортифер резко распахнул дверь и ему показалось, что в сторону кухни метнулась тень. Он, осторожно ступая, прошел по коридору, подкрался к кухне и держа пистолет наготове, нырнул в дверь, как заправский полисмен. В кухне никого не было. Он прошел в соседнюю с кухней комнату, но так тоже было пусто. Он заглянул в ванную, туалет и кладовку. Никого. «Наверное, показалось» — решил он.
  — Черт! — выругался он, поняв, что оставил Трист в комнате одну. Он тут же рванулся в комнату, влетел, как угорелый, но в комнате тоже было тихо. Трист по-прежнему спала. Она лежала в той же позе, что он ее и оставил. Вдруг его внимание привлекла чуть колышущаяся занавеска. Он, затаив дыхание от нервного напряжение, рывком откинул ее и увидел от крытое окно. «FUCK!»-выругался он в ужасе. На улице никого не было. Он метнулся к Трист и рывком схватил ее. Она подскочила, распахнув полубезумные глаза и Мортифер перевел дыхание с непередаваемым облегчением.
  — Господи боже мой, с тобой все в порядке... — он сграбастал ее.
  — Что-то случилось? — встревоженно спросила Трист. — Нет, ничего, — ответил Мортифер.
  — Он опять был здесь? — тихо спросила Трист, —только не скрывай от меня ничего. Я не кисейная барышня, в обморок не хлопнусь.
  — Я не знаю. Я услышал в коридоре шаги, пошел все проверил, никого не было. А когда я вернулся, окно было раскрыто. Наверное, он был здесь.
  — Тогда ищи очередное послание, — сказала Трист.
    Они начали осматривать комнату и нашли прикрепленную к стене у телевизора записку.
  — Я сама, — сказала Трист, забрав ее из рук Мортифера. Пока она читала, Мортифер с волнением следил за ее лицом.
  — Как обычно, — пожала плечами Трист.
  — Трист, мне не нравится твое спокойствие. Это предвестник истерики, — сказал Мортифер, забирая записку.
  — Все хорошо, просто я начинаю привыкать ко всему этому.
  — Я не верю, что к такому можно привыкнуть. И если бы ты начала орать, я бы воспринял это как должное, чем то, как ты сейчас реагируешь на это.
  — Ничего. Мне действительно не по себе, но я не буду орать. Я не хочу, чтобы он, если он где-то поблизости, знал, что я боюсь, — ответила Трист, протянув Мортиферу записку.
    Мортифер взял ее и принялся читать. Она гласила:
    «Я не выпускаю тебя из вида, моя милая. Помни об этом. И не делай глупостей. Я все равно предупрежу их. Самое лучшее для тебя — просто ждать того счастливого момента, когда мы воссоединимся. Я все еще надеюсь на это. Твой Фратер.»
  — Он хочет свести меня с ума, — сказала Тристиция, прикуривая сигарету, — но я постараюсь разочаровать его.
  — Спокойно. Он четко следит за нашими передвижениями, и теперь, стоило только нам переменить место, он уже знает об этом, мало того, он умудряется проникнуть вовнутрь, — сказал Мортифер, тоже прикуривая сигарету, — стало быть, он всегда находится где-то поблизости.
    В этот момент в замке заскрежетал ключ. Мортифер и Трист насторожились. Мортифер взял прихваченный с кухни мясной тесак, а Трист пистолет, и они осторожно прокрались в коридор. Дверь распахнулась и их глазам предстал Летифер, а за ним и Дарий с Инферном.
  — Это еще что за вооруженное нападение? — спросил Инферн, указывая на зажатый в руке Мортифера нож.
  — Это вооруженная защита, — сказал Мортифер, опуская нож.
  — Что-то случилось? — спросил Дарий.
  — Ну, если то, что наш общий друг побывал здесь и оставил очередное заверение в своем почтении, считать случившимся, то да, — ответила Трист.
  — Едритская сила! — рявкнул Инферн и присел, — ну стоит отлучиться на час, и я пропустил самое интересное — выпустить ему кишки! А ведь я так мечтал опробовать свою игрушку именно на нем!
  — Дурак ты, — усмехнулась Трист.
  —Спорить не буду, но позволю себе втайне не согласиться, — с достоинством ответил Инферн.
  — Ну а что поведал нового наш специалист по психам? — спросил Мортифер.
  — Он нам посоветовал интересную вещь, — с казал Дарий и рассказал все, что им сказал ФБРовец.
  — Действительно интересно, — согласилась Трист, — но выйдет ли что-то путное из того, если мы вступим с ним в переписку?
  — Да, развивать свои таланты в эпистолярном жанре у нас нет времени, — согласился с ней Мортифер.
  — Но это может как раз ускорить события, — сказал Дарий, — и спровоцировать его на какие-то действия, что даст шанс полиции взять его.
  — Ну хорошо, это все равно не повредит. Давайте попробуем, — согласилась Трист, — ну и что мы будем ему писать?
  — Сейчас придумаем, — сказал Инферн, — доверьте это мне. Уж я постараюсь его приложить. Пиши...
    Через несколько минут было готово послание, наполненной такой желчью, что самый великий злопыхатель позавидовал бы творчеству пятерых доведенных до отчаяния людей.
  — А теперь попробуем подкинуть эту писульку тебе домой, а поедем туда под видом, будто бы хотим взять кое-что из твоих вещей, — предложил Мортифер.
    Через некоторое время пятеро ребят были уже около дома Тристиции.
  — Я думаю, что он где-то рядом. Он всегда рассчитывает наши шаги наперед. Я думаю, он не оставил бы без внимания нашу вылазку из дома, — сказал Дарий.
  —Смотрите по сторонам, — сказала Трист и они вошли в подъезд, где, как обычно, была темень непроглядная.
  — Черт знает что такое! — возмутился Инферн, так в темноте недолго и нож в брюхо получить.
  — Спокойно, я пойду вперед, — сказал Мортифер.
  — С чего бы такой героизм? — спросил Летифер.
  — Просто у меня полутораметровая палка, которую я подобрал только что на улице. Ей я и буду впереди крутить так, что если там кто-то есть, то он на нее обязательно наткнется.
  — Ты об этом на весь подъезд еще крикни, а то ему плохо слышно, — сказал Инферн.
  — А если кто-то из соседей на твою палку «нанзится»? — спросил Летифер.
  — Ну что ж, мне, право, будет очень жаль, но я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас «нанзился» на нож, — ответил Мортифер и осторожно устремился вверх по лестнице, нащупывая ступени.
  — Мать твою… – раздалось у него за спиной.
  — Что?! — спросил он, резко обернувшись, но ничего не видя в темноте.
  — Тут ступеньки нет, — сдавленно прошипел Летифер, — я коленку ушиб!
  — Тьфу ты, нельзя же так орать! — зло сказал Мортифер, не опуская своей спасительной палки.
  — Представляю, как мы сейчас выглядим, если бы зажегся свет, — сказала Трист.
  — Не важно, — отметил Инферн, — никто не увидит. К тому же выглядим мы действительно по-идиотски. Особенно Морт со своей палкой. Прямо Дункан Маклауд из клана Маклаудов.
  — Замолчи, дурень! — давясь смехом, сказал Мортифер, — если этот воинствующий молодец здесь, то он уже с последнего этажа нас слышит.
  — Эй, воинствующий молодец, якорь тебе в зад, ты еще здесь? — заорал Инферн, — мы уже идем. И берегись, если ты нанзишься на палку Мортифера. Это самый ужасный из всех «палковводцев», которых я знал!
  — Да заткнешься ты или нет? — прикрикнул Мортифер, в то время как остальные уже хохотали в голос, — иначе я тебе самому палку введу, куда следует!
  — А куда следует? — спросил Инферн.
  — А вот найдем сейчас здесь Фратера, и я тебе в подробностях, как на анатомическом атласе, покажу, — пообещал Мортифер.
  — А может, на палку ножик привязать? — спросил Летифер.
  — А еще лучше дохлую кошку, — предложил Инферн, — идти и говорить: «Я, Том Сойер, Черный Мститель каких-то там морей, и Гек Финн, какая-то там рука, идем на кладбище выводить бородавки!».
  — Я говорил, что не надо было его с собой брать! Так я и знал, что он превратит трагедию в фарс! — сквозь смех проговорил Мортифер, споткнулся и, оступившись, грохнулся, ссадив коленку.
    То, что он произнес, скрыл общий хохот, и к счастью, ибо произнесенное им вряд ли приличествовало данной ситуации.
  — Не ругайся, — сказал Инферн, — а то на языке бородавка выскочит.
  — Послушайте, господа, а на каком мы этаже находимся? — спросил Дарий.
  — Вот бы кто знал, — ответил Инферн.
  — Когда Мортифер упадет еще раз, значит на моем. У меня там тоже ступеньки нет, — сказала Тристиция.
  — Ну чего, точи ножи, Летифер, сейчас мы займемся разделкой мяса, — не умолкал Инферн.
    В этот момент палка Мортифера воткнулась во что-то мягкое и это что-то очень напоминало живот.
  — Стоп, господа, я кого-то припер к стене, — сказал он, стараясь держать крепче. Первой мыслью его было, что это как раз Фратер и есть.
  — А нанзил? — спросил Инферн.
  — Пока нет.
  — Ну так давай, не теряй возможности, а я пока пушку заряжу.
    Мортифер, прижимая кого-то к стене палкой, спросил:
  — Кто это?
  — А кого вам нужно? — раздался в ответ испуганный голос.
  — А кто это? — опять спросил Мортифер, понимая, что на Фратера этот голос не похож.
  — Я Майлз, из 50-й квартиры. Я, собственно, за хлебом...
  — Господи, Морт, отпусти его, — сказала Тристиция. это действительно мистер Майлз. Извините... Просто тут так темно и мы шарили палкой, чтобы не упасть...
  — Ничего себе... шарили... Вы мне чуть кишки не выпустили, — ответил мистер Майлз, все еще с тревогой в голосе.
  — Да вы не бойтесь, мы, собственно, другому шли кишки выпускать, — сказал весело Инферн.
  — Боже правый! — вскрикнул Майлз, — да что же это делается! Правильно я сделал, что хотел спрятаться и пропустить вас мимо! Ну нигде, даже в собственном доме, нет спасения от бандитов! А от вас, Тристиция, я такого не ожидал. Ведь это вы, не так ли?
  — Нет, мистер Майлз, я Черный Мститель Испанских морей, иду выводить бородавки, — ответила невинным голосом Тристиция.
  — Черт бы вас побрал, — сказал мистер Майлз и постарался в кромешной темноте как можно резвее проскочить мимо ребят.
    Инферн, поддаваясь непонятному импульсу, со всей дури воткнул ему палец в бок и принялся щекотать, пока тот с криками не промчался вниз и не упал где-то между вторым и первым этажом. Потом хлопнула входная дверь и все стихло.
  — А теперь хватит хохмить, — сказал Мортифер. — и так уже нахохмили. Вот, человека напугали. Он еще, чего доброго полицию вызовет. Пошли тише и быстрее.
    Наконец, они добрались на нужный этаж, взяли кое-что из вещей Трист, оставили записку на самом видном месте и отправились вниз. Впереди шел Инферн с бельевой палкой Трист. Сзади всех, спускаясь задом наперед, ведомый Тристицией, замыкал шествие Мортифер все с той же своей палкой. Они боялись, что если Фратер и был здесь, то мог в любой момент воткнуть нож в спину последнему идущему. Но они выбрались без приключений, если не считать, это Летифер придавил ногой хвост чьей-то кошки, пробиравшейся домой. Ее крик заставил их подпрыгнуть и покрыться семью потами, за что Летифер получил хорошего тумака по уху от идущего сзади него Дария.
    Они вырвались на улицу и с облегчением сели в машину Инферна. Они не знали, что все это время сверху очень внимательно следил чутким слухом за их передвижениями некто, кто явно не хотел раскрывать своего присутствия. Стоило только ребятам отъехать от подъезда, как человек этот, скрипевший зубами, слыша их идиотские реплики на протяжении всего их подъема, прокрался к квартире Трист и открыл дверь.
    Освещая себе путь маленьким фонариком, он бродил по квартире, осматривая выброшенные из шкафа вещи Трист. На полу что-то поблескивало, он наклонился — в его пальцах оказалась маленькая сережка с готической буквой «М». Он усмехнулся — это была сережка Мортифера, видимо, случайно утерянная им. Он спрятал ее в карман и тут его взгляд упал туда же, куда упал луч фонаря. На столе стояла прикрепленная к зеркалу бумажка, которой в прошлый раз, когда он здесь был, не было. Он с интересом взял ее, принялся читать... Дочитав до конца, он глухо зарычал и, скомкав бумажку, зашвырнул ее в угол. Но потом подошел, поднял ее, расправил и понюхал — она пахла едва уловимым ароматом духов Тристиции. Он сложил ее и спрятал все в тот же карман, чему-то кивая. Если бы кто-то в этот момент видел бы его глаза, он бы ужаснулся. Ибо то, что написано было в записке, предназначалось ему, и он не ожидал этого. А то, как там было написано, привело его в бешенство.
    «Если ты держишь в руках это, значит ты в моей квартире, а стало быть, ты непременно наступил в то дерьмо, что мои друзья разлили перед дверью, жалкий придурок. Теперь тебе надо не играть в свои идиотские игры Чингачгука, а отмывать ботинки, впрочем, ботинки эти не грязнее твоей задницы, которую тебе тоже не мешало бы вымыть. Ты тупой идиот, надеешься, что этими своими экзерсисами ты приведешь меня в удивление. Ты добился своего. Я крайне удивлена, что могла когда-то общаться с таким дегенератом, как ты. И чем больше ты выкобениваешься, тем смешнее ты выглядишь в моих глазах. И если ты убьешь меня, я буду рада, что мне не придется дышать одним с тобой воздухом из твоей зловонной пасти. Но я уверена, что ты обконишься сделать это. У тебя не хватит духу, жалкий паяц. Нам очень жаль Омэна и Ностера, но твои потуги нас приводят в состояние истерики от смеха. Ты мудак, и таким был всегда, просто мне было жаль тебя разочаровывать в себе самом. Ты-то себе казался весьма крутым. Так вот, если тебя это успокоит, мы смеемся в голос, когда вспоминаем твое имя, которое ты грозился навязать нам. Да, мы сколь часто вспоминаем твое имя, как ты хотел, столь часто надрываемся от смеха при воспоминании о тебе, урод.
    Не твоя Трист, которую трахал, трахает и будет трахать другой мужик, а ты — никогда.»
  —Я убью тебя, сука! — прошипел Фратер. — но прежде сдохнут все твои козлы на твоих глазах. Особенно я поиздеваюсь над тем, кто, как ты говоришь, тебя трахает!
    После чего неожиданно даже для самого себя, он заплакал.

ссылка скрыта   ссылка скрыта

Blog

Тя бы потому, что светило яркое солнце, одевающее осеннюю листву в золотую и багровую парчу, создавая вокруг дерев ореол, подобный огню пасхальной свечи в храме