Geum.ru

Сдавних пор магию связывали с мошенничеством шарлатанов, с галлюцинациями расстроенных умов или с преступлениями каких-то необычных злоумышленников

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   23
Глава V. ВОЛШЕБНИКИ


Та фундаментальная догма трансцендентальной науки, которая освящала вечный закон равновесия, нашла свою полную реализацию в установлениях христианского мира. Два живых столпа — Папа и Император — поддерживали структуру цивилизации. Но империи грозил распад, когда она ускользала из слабых рук Людовика Благочестивого и Карла Лысого. Светская власть, брошенная на волю завоеваний или интриг, теряла провиденциальное единство, которое удерживало ее в гармонии с Римом. Папа часто вмешивался как верховный судья и на свой страх и риск отражал амбиции и наглость многих конкурирующих суверенов.


Отлучение от церкви в те времена было страшным наказанием, потому что оно было санкционировано всеобщей верой, и оно вызывало феномены, которые внушали толпе благоговейный страх, являющийся мистическим эффектом магнетической силы осуждения. Примером является Роберт Благочестивый, который, подвергшись этому страшному наказанию за незаконный брак, стал отцом чудовищного ребенка, подобного тем изображениям демонов, которые средневековое искусство представляло в столь забавных вариантах деформации.


Печальный плод запретного союза свидетельствует, по меньшей мере, о мучительных раздумьях и страшных снах его матери. Роберт воспринял случившееся как доказательство гнева Божьего и обратился к папскому правосудию. Расторгнув брак, который церковь объявила кровосмесительным, он отрекся от Берты, чтобы жениться на Констанции Провансальской, и ему оставалось увидеть в сомнительной морали и высокомерном характере новой невесты вторую кару небес.


Авторы хроник того времени весьма увлекались легендами о дьяволах, но их сообщения свидетельствуют скорее о легковерии, чем о хорошем вкусе. Каждое заболевание монаха, каждый ночной кошмар монахини представлялись как случаи действительного появления призрака. Результатом являются отталкивающие фантасмогории, глупые увещания, невозможные превращения, которые лишь артистический дух Сирано де Бержерака сумел изобразить забавными созданиями. От правления Роберта до времен Людовика Святого нет ничего, что заслуживало бы упоминания.


Знаменитый Рабби Иехиель, великий Каббалист и воистину замечательный врач, жил в царствование Людовика Святого. Все, что рассказывают о его лампе и магическом гвозде, доказывает, что он открыл электричество, или по меньшей мере был знаком с важнейшими способами его использования. Столь же древняя, как и магия, наука об этой силе передавалась как один из ключей великой инициации. Когда приходила ночь, в жилище Иехиеля появлялась сияющая звезда, свет ее был столь блистателен, что смотреть на него не будучи ослепленным было невозможно; испускаемые ею лучи отливали всеми цветами радуги. Источник света никогда не угасал и никогда не заправлялся маслом или иными веществами. Когда назойливость или болезненное любопытство заставляли кого-нибудь настойчиво стучать в его дверь, Рабби доставал гвоздь, хранившийся в его кабинете, и извлекал искру одновременно из головки гвоздя и головы стучащего. Назойливый посетитель, потрясенный этим, взывал о милости, полагая, что земля разверзлась под его ногами. Однажды группа враждебно настроенных людей столпилась у его входа, бормоча проклятия и угрозы; они стояли, сцепившись руками, чтобы противодействовать ожидаемому сотрясению земли. Самые храбрые из них бешено колотили в дверь, но Иехиель достал свой гвоздь и в мгновение нападающие были повалены один на другого, кричащие как от ожогов. Они были уверены, что земля разверзлась и поглотила их до колен, они не знали, как им выйти, и ничто не могло заставить их возобновить нападение. Так волшебник восстановил спокойствие ужасом, который он внушил.


Людовик Святой, великий католик и великий король, желая познакомиться с Иехиелем, пригласил его к своему двору, несколько раз с ним беседовал, был полностью удовлетворен его объяснениями, защитил его от врагов и в оставшийся период его жизни выражал к нему уважение и действовал по отношению к нему всегда благосклонно.


Альберт Великий жил в это же время, он был известен среди народа как великий мастер чудодейства. Историки того времени говорят, что он обладал философским камнем и что после тридцатилетних занятий он преуспел в решении проблемы андроида — другими словами, он создал искусственного человека, который обладал жизнью и речью, мог отвечать на вопросы с такой точностью, что св. Фома Аквинский, взбешенный тем, что не смог заставить его замолчать, разбил его ударом своего посоха. Таково известное предание; посмотрим, что оно означает.


Тайна создания человека и его первоначального появления на Земле постоянно занимала исследователей — Природы. Человек появляется последним в мире ископаемых, и Моисеевы дни творения в действительности представляют собой долгие периоды времени. Как же формировалось человечество? Книга Бытия удостоверяет, что Бог создал Адама из горсти земли и вдохнул в его ноздри дыхание жизни — заявление, истинность которого в данный момент мы не обсуждаем; но мы, тем не менее, отвергаем еретическую и антропоморфическую идею о Божестве, формирующем глину своими пальцами. Бог, будучи чистым духом, не имеет рук, и Он заставляет свои создания развиваться одно из другого с помощью силы, которую он вверил Природе.


Следовательно, если Господь сделал Адама из праха земного, мы должны понимать это так, что человек вышел из земли под Божественным Влиянием и притом естественным образом. Имя Адам на иврите означает "красная земля", но что это за земля на самом деле? Это то, что искали алхимики, и отсюда следует, что Великое Делание было не секретом трансмутации металлов — тривиальный и второстепенный результат — но универсальной тайной жизни. Это и был предмет поиска центрального пункта трансформации, в котором свет стал материей и сгустился в землю, содержащую в себе принцип движения и жизни. Это было обобщением феномена, который делал кровь красной созданием тех бесчисленных корпускул, которые магнетичны как миры и живы как животные. Для учеников Гермеса металлы представлялись сгущенной кровью земли, проходящей, подобно человеку, от белого к черному и от черного к малиновому, следуя работе света. Привести эту жидкость в движение с помощью, теплоты и получить окрашенный свет посредством электричества — такова была первая часть работы мудрецов. Конец оказался гораздо более трудным — встал вопрос открытия адамовой земли, которая является сгущенной кровью живой земли; и высшей мечтой философов стало завершить труд Прометея имитацией работы Бога — то есть, так сказать, произвести человека, который был бы сыном науки, как Адам был сыном божественного всемогущества. Мечта, может быть, неразумная, но величественная.


Черная магия, которая всегда подражала магии Света, также занималась андроидом, так как его можно было использовать как орудие страданий и как оракула ада. Он был средством надругательства над Природой и получения подобия ядовитого нароста, полного человеческой злобы — живой реализации всех преступлений. По этой причине кудесники разыскивали мандрагору вблизи виселицы, на которой висели тела, они извлекали ее с помощью собаки, привязанной к растению, в результате чего животному наносился смертельный удар. Искоренение облегчалось за счет конвульсий агонизирующей собаки; душа животного переходила в растение и также притягивала туда душу повешенного. Довольно этих ужасов и абсурдов; т. е. кто интересуется знаниями, найдут их в "Малом Альберте". Они узнают, например, метод выращивания мандрагоры в форме петуха с человеческим лицом. Глупость и нечестие перемежаются между собой во всех таких процессах.


Альберт Великий не был ни детоубийцей, ни богоубийцей; он не был виноват ни в преступлениях Тантала, ни в преступлениях Прометея; но он преуспел в создании и разработке всех пунктов чисто схоластической теологии, исходящей из категорий Аристотеля и высказываний Петра Ломбардского, этой логики силлогизма, находящей ответы на все с помощью искусно выраженных логических термов. Это была скорее не философия, а философский автомат, отвечающий в деспотической манере и развертывающий свои тезисы подобно круговому вращению механизма. Это был по сути не человеческий голос, а монотонный голос машины, неодушевленная речь андроида. Это была фатальная точность машины вместо свободного приложения рациональных необходимостей. Св. Фома Аквинский одним ударом разрушил эти нагромождения слов, когда он провозгласил вечную империю разума в том величественном высказывании, которые он произносил так часто: "Сущности не потому обоснованны, что Бог хочет этого, но Бог хочет их, потому что они обоснованны".


Ближайшее следствие этого высказывания, при рассуждениях от большего к меньшему, таково: "Нечто правильно не потому, что это сказал Аристотель, а Аристотель не мог сказать это, если бы оно не было правильно". Ищите в первую очередь истины и справедливости, и наука Аристотеля откроет вам. Аристотель, гальванизированный схоластикой, был истинным андроидом Альберта Великого, тогда как учительской указкой св. Фомы Аквинского явилась "Сумма теологии", шедевр силы и разума, который снова начнут изучать в наших теологических школах, когда будет решено возвратиться всерьез к здоровым и чистым предметам.


Что касается Философского Камня, завещанного св. Домиником Альберту, а этим последним — св. Фоме Аквинскому, то мы должны понимать это как философский и религиозный базис идей, господствующих в тот период. Будь св. Доминик способен завершить Великое Делание, он спас бы Рим, эту мировую империю, и смог бы отклонить огонь, истребивший так много еретиков, на подогревание его собственных тиглей. Св. Фома превращал все, к чему он прикасался, в золото, но это лишь образное выражение, золото в этом случае есть символ истины.


Здесь уместно сказать несколько слов о Герметической науке, которую развивали с первых христианских столетий Останес, Ромарий, царица Клеопатра, араб Гебер, Аль-Фараби и Салманас, Мориен, Артефий и Аристей. В абсолюте, эта наука может быть названа реализованной Каббалой или Магией Делания. Она имела три степени — религиозной реализации. Первая степень — это твердая основа материи и священничества; вторая — это установление абсолютной доктрины и иерархического наставления; последняя есть открытие и приложение, в измерениях микрокосма или меньшего мира, того созидающего закона, который непрерывно заселяет большую вселенную. Закон, о котором идет речь, есть закон движения, скомбинированного с субстанцией (постоянное с изменяющимся, влажное с твердым).


Его принципом является божественный интерес, его орудие — универсальный свет — эфирное в бесконечном, астральное в звездах и планетах, металлическое в металлах, растительное в растениях, живое в животных, магнетическое, или личное в людях.


Этот свет есть квинтэссенция Парацельса, и скрыто или активно присутствует во всех сотворенных субстанциях. Такая квинтэссенция есть подлинный эликсир жизни и он добывается из земли возделыванием ее; из металлов — объединением, ректификацией и синтезом; из растений — дистилляцией и обжиганием; из животных — абсорбцией; из человека — воспроизводством, из воздуха — дыханием. В этом смысле мы говорим по Аристею, что воздух должен быть выведен из воздуха; по Кунрату, что живая ртуть должна получаться из совершенного человека, сформированного как андрогин; что медицина металлов должна быть выведена из металлов и что эта медицина раскладывается на формы и виды. Ее польза триедина — притяжение, отталкивание и равновесие. Получаемая квинтэссенция была лишь вспомогательным средством; медицина каждого царства природы должна была выводиться из средств самого царства с добавлением основной ртути — земной или минеральной — и синтетической живой ртути, или человеческого магнетизма.


Таков краткий обзор этой науки, которая обширна и глубока как Каббала, таинственна как Магия, реальна как точные науки, но она слишком долго и слишком часто дискредитировалась тщетной жадностью фальшивых адептов и тайнами, которыми истинные мудрецы окружали свои теории и свои процессы.


Глава VI. НЕКОТОРЫЕ ЗНАМЕНИТЫЕ СУДЕБНЫЕ ПРОЦЕССЫ


Общества древнего мира разрушились из-за материалистического эгоизма привилегированных сословий, которые окаменевали, изолировались от народа безнадежной распущенностью и сосредоточением власти в руках малой кучки избранных так, что все это вело к утрате той циркуляции, которая является принципом прогресса, движения и жизни. Сила без антагонизма, без конкуренции и, следовательно, без контроля свидетельствовала об обреченности священнических царств. Республики, с другой стороны, погибали из-за конфликта свобод, которые при отсутствии обязанностей, санкционированных свыше, быстро превращались в многочисленные тирании, соперничающие друг с другом. Чтобы найти устойчивую точку между этими двумя безднами, христианские иерофанты выдвинули идею создать общество, связанное торжественным обещанием самопожертвования, защищенное строгими правилами, пополняемое с помощью инициации и, как единственный кладезь религиозных и социальных секретов, производя королей и понтификов без того, чтобы это приводило к распаду империи. Таков был секрет того царства Иисуса Христа, которое, будучи не от мира сего, правило всеми его повелителями. Такая же идея господствовала над установлениями великих религиозных законов, которые так часто были в войне с мирскими властями, как церковными, так и гражданскими. О подобной реализации мечтали и раскольнические секты гностиков и иллюминатов, которые надеялись скрепить свою веру примитивными христианскими традициями св. Иоанна. Пришло время, когда эта мечта оказалась действительной угрозой Церкви и Государству, когда богатый и развращенный Орден, посвященный в таинственные доктрины Каббалы, казалось, был готов свернуть законную власть и охранительные принципы иерархии, угрожая гигантской революцией всему миру. Тамплиеры, история которых так мало известна, были страшными заговорщиками, и пришло время раскрыть секрет их падения, связанный с именами Климента V и Филиппа Красивого.


В 1118 году на Востоке рыцари крестоносцы — среди них были Жоффрей де Сен-Омер и Хуго де Пайен — посвятили себя религии, дав обет константинопольскому патриарху, кафедра которого всегда была тайно или открыто враждебна Ватикану со времен Фотия. Открыто признанной целью тамплиеров было защищать христианских пилигримов в святых местах; тайным намерением — восстановить Храм Соломона по образцу, указанному Иезекиилем. Такое восстановление, предсказанное иудейскими мистиками первых веков Христианства, было тайной мечтой Восточных патриархов. Восстановленный и посвященный Вселенскому культу, Храм Соломона должен был стать столицей мира. Восток должен был превалировать над Западом, и патриархия Константинополя должна была верховенствовать над папством.


Чтобы объяснить название тамплиеры (Храмовники), историки говорят, что Балдуин II, король Иерусалимский, дал им дом в окрестностях храма Соломона. Но они впадают здесь в серьезный анахронизм, потому что в этот период не только не оставалось ни одного камня даже от Второго Храма Зоровавеля, но трудно было и определить место, где эти храмы стояли Следует считать, что дом, отданный тамплиерам Балдуином, был расположен не в окрестности Соломонова Храма, а на том месте, где эти тайные вооруженные миссионеры Восточного патриарха намеревались восстановить его. Тамплиеры считали своим библейским образцом каменщиков Зоровавеля, которые работали с мечом в одной руке и лопаткой каменщика в другой. Поскольку меч и лопатка были их знаками в последующий период, они объявили себя Масонским Братством, т. е. Братством Каменщиков. Лопатка тамплиеров состоит из четырех частей, треугольные лопатки располагаются в форме Креста, составляющего каббалистический пантакль, известный как Крест Востока. Сокровенная мысль Хуго де Пайенса при учреждении Ордена была не в том, чтобы удовлетворить амбиции Константинопольских патриархов. В этот период на Востоке существовала секта христиан иоаннитов, которые провозглашали, что лишь они посвящены в сокровенные тайны религии Спасителя подлинную историю Иисуса Христа. Принимая часть еврейских преданий и талмудических толкований, они воспринимали евангельские события как аллегории, ключ к которым имел св. Иоанн. Доказательством было его высказывание о том, что если бы все сделанное Иисусом было записано: "Я полагаю, что даже весь мир не смог бы вместить в себя эти книги". Они считали, что такое заявление было бы смешным преувеличением, если бы оно не относилось к аллегориям и легендам, которые только можно изменять и продолжать до бесконечности; Что касается исторических фактов, то иоанниты сообщали следующее.


Юная дева из Назарета по имени Мириам, помолвленная с Иоканааном, юношей ее племени, поразила некоего Пандиру или Панферо, который проник в ее комнату в одежде под именем ее возлюбленного и силой удовлетворил свои желания. Иоканаан, узнав об этом событии, не скомпрометировал ее, потому что она была девственной; и дева родила сына, который получил имя Иеошуа или Иисус. Ребенка усыновил Рабби Иосиф и отправился с ним в Египет, где он был посвящен в тайные науки; священники Осириса, определив, что он является истинной инкарнацией Гора, так давно обещанной его адептам, посвятили его в верховные понтифики универсальной религии. Иешуа и Иосиф возвратились в Иудею, где знания и добродетели юноши скоро возбудили зависть и ненависть священников, которые однажды публично упрекнули его в незаконности рождения. Иешуа, который любил и почитал свою мать, обратился с вопросами к учителю и узнал всю историю о преступлении Пандиры и несчастиях Марии. Его первым побуждением было отречься от нее публично, когда он сказал в разгаре свадьбы: "Женщина, что общего между тобой и мной?" Но позже, понимая, что несчастная женщину не должна наказываться за страдания, которые она не могла предотвратить, он воскликнул: "Мать моя никоим образом не согрешила, не потеряла своей невинности, она девственница и мать: воздадим ей двойные почести. А что касается меня, то у меня нет отца на земле; я сын Бога и человечества".


Мы не следуем далее выдумке, так разрывающей сердца христиан; достаточно сказать, что иоанниты идут так далеко, что считают св. Иоанна Евангелиста ответственным за эти подложные предания и то, что они приписывают апостолу в вопросе создания их тайной церкви. Главные понтифики этой секты носили титул Христа и объявлялись воспринимающими непрерывную передачу власти с дней св. Иоанна. Человек, который хвастался такими воображаемыми привилегиями в эпоху основания Храма, носил имя Феоклет. Он познакомился с Хуго де Пайенсом, которого он посвятил в таинства и надежды своей церкви; он обольстил его идеями суверенного священничества и высших привилегий, наконец, он объявил его своим преемником. Таков был орден рыцарей Христа, с самого начала зараженный расколом и заговором против королей. Эти тенденции держались в глубокой тайне, внешне Орден исповедовал полную ортодоксию. Одни руководители его знали истинные намерения, остальные пребывали в правильной вере. Добиться богатства и влияния, интриговать с их помощью и бороться за установление догмы иоаннитов — таковы были средства и цели посвященной братии. «Взгляните», — говорили они между собой — "папство и соперничающие монархии погрязли в торгах, покупая один другого, впадая в коррупцию и разрушая друг друга. Все это делает Храм их наследником; еще немного и народы потребуют суверенов понтификов из нашей среды; мы будем равновесием вселенной, судьями и хозяевами мира".


Тамплиеры имели две доктрины; одна была секретной и касалась вождей, которые были вождями иоаннизма; другая была публичной. Это была Римская Католическая доктрина. Таким способом они обманывали врагов, которых они надеялись вытеснить. Иоаннизм адептов был Каббалой гностиков, но он быстро выродился в мифический пантеизм, ведущий к идолопоклонничеству и ненавидящий все открытые догмы, Чтобы добиться успеха и с целью сберечь сторонников, они оберегали сожаления всех павших культов и все надежды каждого нового культа, обещая всем свободу совести и новую ортодоксию, которая была бы синтезом всех преследуемых вероисповеданий. Они доходили даже до того, что признавали пантеический символизм у великих учителей Черной Магии и изолировались от обетов религии, за которую они осуждались до этого; они воздавали божеские почести чудовищному идолу Бафомету, и даже как древние племена поклонялись Златому Тельцу Дана и Вефиля. Некоторые памятники, открытые недавно, и точные документы, принадлежащие тринадцатому столетию, подтверждают сказанное. Другие доказательства скрыты в анналах и под символами Оккультного Масонства.


С семенами смерти, таящимися в его главном принципе, и анархичный, поскольку он стал еретическим, Орден рыцарей Храма задумал большую работу, которую был неспособен исполнить, поскольку он не понимал ни смирения, ни самопожертвования. В конце концов храмовники, не имевшие в большинстве случаев никакого образования и способные лишь владеть мечом, не владели навыками управления или координирования общественного мнения. Тамплиеры были иезуитами, которые пали. Их принцип состоял в том, чтобы получить богатство с целью овладеть миром, и они его получили: в 1312 году они владели в Европе более чем 9000 поместий.


Богатство было скалой, о которую они разбились, становясь все более распущенными они позволяли себе оскорблять религиозные и социальные установления. Общеизвестен ответ Ричарда Львиное Сердце исповедовавшему его священнику, который сказал ему: — "Сир, у вас три дочери, которые вам дорого стоят, и от которых вам к вашей пользе надо было бы освободиться: это честолюбие, жадность и роскошь" — "Это верно", — ответил король. "Ну, ну давайте выдадим их замуж. Я отдаю честолюбие храмовникам, жадность монахам и роскошь епископам. Я выгадаю от заключения всех этих браков".


Амбиции тамплиеров оказались для них роковыми; их намерения предугадывались и предчувствовались. Папа Климент и король Филипп Красивый дали Европе сигнал, по которому тамплиеры были арестованы, разоружены и посажены в тюрьмы. Никогда еще переворот не выполнялся с таким ужасающим единством. Весь мир был потрясен и с нетерпением ожидал известий об этом преследовании, эхо которого донеслось к нам через века. Но раскрыть перед народом планы заговора Тамплиеров было невозможно: это означало бы посвятить толпу в тайны, оставленные для учителей. Выход был найден в преследовании магии. Тамплиеры в своих церемониях проявляли враждебность к изображению Христа, отвергали Бога, непристойным образом целовали изображение Великого учителя с бронзовой головой и бриллиантами вместо глаз; общались с черным котом и имели сношения с демонами женского пола. Таковы были главные пункты обвинительных актов. Конец этой драмы известен: Жак де Моле и его сподвижники погибли в пламени, но перед смертью великий мастер Храма организовал и учредил Оккультное Масонство. В стенах своей тюрьмы он основал четыре столичных ложи — в Неаполе для Востока, в Эдинбурге для Запада, в Стокгольме для Севера и в Париже для Юга. Папа и король быстро погибли странным и неожиданным образом. Скен де Флориан, главный обвинитель ордена, был убит. Сломанный меч тамплиеров превратился в кинжал, а их лопатка каменщика использовалась лишь при оформлении могил. Оставим их здесь уходящими во тьму, переполненными идеями мести. Мы увидим их возвращение в великую эпоху Революции и узнаем их по их знакам и их делам.


Величайшим преследованием, последовавшим за делом тамплиеров, явился судебный процесс девы, которая была почти святой. Церковь, в данном случае, обвинялась в раболепстве перед победившей стороной, что было выражено анафемой убийц Жанны д'Арк престолом св. Петра. Тем, кто с этим незнаком, можно сказать, что Пьер Кошон, недостойный епископ Бове, внезапно сраженный смертью от руки Божьей, был после смерти отлучен от церкви Каликстом IV, его останки были извлечены из земли и брошены в канализацию. Следовательно, Орлеанскую деву судило и осудило плохое священничество и отступники, а не церковь. Карл VII, который отдал благородную деву в руки ее погубителей, впоследствии пал от руки карающего провидения; он умер, уморив себя голодом, боясь быть отравленным собственным сыном. Король посвятил свою жизнь куртизанке и ради нее он обременил долгами королевство, которое было спасено для него девственницей. Куртизанка и девственница были прославлены нашими национальными поэтами: Агнес Сорель — Беранже и Жанна д'Арк — Вольтером.


Жанна погибла невинной, но вскоре законы Магии были обращены против главного виновника. В данном случае речь идет о самом храбром из капитанов Карла VII, но заслуги, которые он имел перед государством, не уравновешивают размах и патологию его преступлений. Все сказки о людоедах и страшилищах были реализованы и превзойдены этим фантастическим негодяем, чья история осталась в памяти детей под именем Синей Бороды.


Жиль де Лаваль, барон де Рэ, действительно имел такую черную бороду, что она казалась синей, как показано на его портрете в зале Марешо Версальского музея. Маршал Бретани, он был храбрым, потому что был французом; будучи богатым, он был также хвастливым; и стал колдуном, потому что был душевнобольным.


Умственная ненормальность его проявлялась в первую очередь в чрезмерной набожности и экстравагантном великолепии. Когда он ехал за границу, ему всегда предшествовали крест и знамя, его капелланы были одеты в золото и выглядели как прелаты; он имел множество маленьких пажей или хористов, которые всегда были богато одеты. Но день за днем кого-то из детей вызывали к маршалу, после чего товарищи ребенка больше не видели; место пропавшего замещал вновь прибывший, и детям было строго запрещено даже вспоминать о нем между собой. Маршал брал детей у бедных родителей, которых он уверял, что их детей ждет блестящее будущее.


Объяснение состоит в том, что кажущаяся набожность была маской злодейской практики. Разоренный болезненной расточительностью, маршал хотел добиться богатства любой ценой. Алхимия истощила его последние ресурсы; он решился на самые крайние эксперименты Черной Магии, в надежде получить золото с помощью ада. Священник-отступник прихода Сен-Мало, флорентиец по имени Прелати и Силле, который служил дворецким у маршала, были его доверенными помощниками. Он женился на молодой женщине высокого происхождения и держал ее практически в заточении в замке Машекуль, в котором находилась башня с замурованным входом. Маршал говорил, что башня разрушается, и никто не должен к ней приближаться. Тем не менее, мадам де Рэ, которая часто бывала одна в темное время, видела красные огни, которые перемещаются в башне туда и сюда; но она не спрашивала об этом мужа, его яростный и мрачный характер наполнял ее крайним ужасом. На пасху в 1440 году маршал, торжественно встреченный в своей часовне, простился с женой, сказав ей, что он уезжает в Святую Землю; бедное создание боялось даже задать ему вопрос, так трепетала она в его присутствии; она была уже несколько месяцев беременна. Маршал разрешил ее сестре навещать ее во время его отсутствия. Мадам де Рэ приняла разрешение с благодарностью, после чего Жиль де Лаваль сел на коня и ускакал. Мадам де Рэ сообщила сестре о своих страхах и подозрениях. Куда скрывался он в замке? Почему он так мрачен? Что происходит с детьми, которые день за днем исчезают? Что за огни светятся по ночам в замурованной башне? Эти и другие вопросы возбуждали любопытство обеих женщин до крайней степени. Что же делать? Маршал строго запретил им даже приближаться к башне и, покидая их, повторил свое указание. Очевидно, что там был потайной ход; сестры решили отыскать его, проверяя нижние помещения замка, угол за углом и камень за камнем. Наконец, в часовне, за алтарем, они нашли медную кнопку, встроенную в скульптуру. Она поддалась давлению, камень сдвинулся, и женщины в страхе разглядели ступеньки лестницы, ведущей в запретную башню.


Первый этаж представлял собой нечто вроде часовни с крестом посредине и черными светильниками; на алтаре стояла омерзительная фигура, несомненно изображающая демона. На втором этаже они увидали печи, реторты, перегонные кубы, древесный уголь, одним словом, приборы алхимии. Далее лестница вела в темную камеру, где тяжелый зловонный запах заставил женщин отступить. Мадам де Рэ наткнулась на вазу, которая опрокинулась, и она почувствовала, что ее платье и ноги залиты какой-то густой жидкостью. Вернувшись к свету в начале лестницы, она увидела, что вся она в крови.


Сестра Анна пыталась увести ее из башни, но любопытство мадам де Рэ было сильнее отвращения и страха. Она спустилась по лестнице, взяла лампу в адской часовне и вернулась на третий этаж, где ее ожидало страшное зрелище. Медные сосуды с кровью стояли в ряд у стены, на каждом была этикетка с датой; посреди комнаты находился черный мраморный стол, на котором лежало тело ребенка, убитого совсем недавно. Это был один из тех, кто исчез на днях; черная кровь разливалась широко по грязному источенному червями полу.


Женщины были полумертвы от ужаса. Мадам де Рэ хотела любой ценой скрыть следы ее вмешательства. Она стала искать тряпку и воду, чтобы помыть пол; но она только сделать пятни еще большим, и то, что на первый взгляд казалось черным, приобрело все оттенки красного. Внезапно громкие звуки наполнили замок, голоса людей призывали мадам де Рэ. Она расслышала благоговейные слова: "Монсеньер вернулся". Обе женщины бросились к лестнице, но в это время голоса раздавались уже в дьявольской часовне. Сестра Анна вбежала наверх к зубцам башни; мадам де Рэ трепеща спустилась вниз и лицом к лицу столкнулась с мужем, сопровождаемым бывшим священником Прелати.


Жиль де Лаваль схватил жену и без слов потащил ее в адскую часовню. Прелати сказал маршалу: "Это то, что нужно, как вы видите, жертва идет к нам с ее собственного согласия" — " Да будет так", — ответил хозяин. — "Начнем Черную Мессу". Бывший священник пошел к алтарю. Жиль де Лаваль открыл маленький ларец и вытащил большой нож, после чего он сел вплотную к супруге, которая почти в обмороке лежала на скамье у стены. Кощунственная церемония началась.


Следует объяснить, что маршал по пути в Иерусалим достиг лишь Нанта, где жил Прелати; он атаковал этого несчастного негодяя, с исступленной яростью и угрожал убить его, если он не найдет средства получить от дьявола то, что он так долго от него требовал. Прелати заявил, что среди страшных условий, поставленных владыкой ада, первым является принесение в жертву нерожденного ребенка маршала, после того как он будет извлечен из утробы матери силой. Жиль де Лаваль ничего не сказал в ответ, но сразу же вернулся в Машекуль; флорентийский колдун и его сообщник священник его сопровождали. С остальным мы знакомы.


Тем временем сестра Анна, оказавшаяся на верхушке башни и не желавшая спускаться вниз, стала размахивать своим покрывалом, подавая сигналы бедствия. Они были замечены двумя всадниками, направляющимися в замок, которых сопровождал вооруженный отряд. Это были два ее брата, которые узнав о мнимом отъезде маршала в Палестину, намеревались посетить и поддержать мадам де Рэ. Когда они прибыли во двор замка, Жиль де Лаваль приостановил страшную церемонию и сказал жене: "Мадам, я прощаю вас, и дело закончится, если вы сделаете так, как я скажу вам. Вернитесь в свои покои, смените одежду и присоединитесь ко мне в гостиной, куда я приду встретиться с вашими братьями. Но если вы скажете хотя бы слово или вызовете у них хоть малейшее подозрение, я приведу вас сюда после их отъезда, и мы продолжим Черную Мессу с того момента, на котором она была прервана, и при этом жертвоприношении вы умрете. Заметьте, куда я поместил свой нож".


Он встал, отвел жену к дверям ее комнаты и затем встретил ее родственников и их свиту, говоря, что она готовится прийти и приветствовать братьев. Мадам де Рэ появилась почти немедленно, бледная как призрак. Жиль де Лаваль не сводил с нее глаз, стараясь управлять ею своим взглядом. Когда братья предположили, что она больна, она ответила, что беременна, но добавила вполголоса "Спасите меня, он хочет меня убить". В этот момент сестра Анна вбежала в зал, крича: "Возьмите нас отсюда, спасите нас, мои братья, этот человек — убийца" — и она показала на Жиля де Лаваль. Пока маршал вызывал своих людей, эскорт братьев окружил женщин с обнаженными мечами, люди маршала были разоружены. Мадам де Рэ с сестрой и братьями опустили подъемный мост и покинули замок.


На утро герцог Иоанн V осадил замок и Жиль де Лаваль, который больше не мог положиться на свое войско, сдался без сопротивления. Парламент Бретани санкционировал его арест за убийство, церковный трибунал подготовил в первую очередь обвинение против него, как еретика, содомита и колдуна. Со всех сторон слышались ранее подавляемые ужасом голоса родителей, требовавших своих детей, по всей провинции раздавались крики горя и скорби. Замки Машекуль и Шантосе были разрушены, в результате чего обнаружили две сотни детских скелетов; остальное было предано огню.


Жиль де Лаваль предстал перед судьями с великой надменностью: "Я Жиль де Лаваль, маршал Бретани, барон де Рэ, Машекуля, Шантосе и других владений. А кто вы, что осмеливаетесь допрашивать меня?" Ему ответили: "Мы ваши судьи, магистраты Церковного Суда". — "Что? Вы мои судьи? Идите прочь, я хорошо знаю вас. Вы, продажные и недостойные, предали вашего Бога, чтобы купить блага дьявола. Не говорите мне более о суде надо мной, потому что если я виновен, то это вы показали мне пример, мои обвинители!" — "Оставьте ваши оскорбления и отвечайте нам." — "Я скорее буду повешен за шею, чем буду отвечать вам. Я удивлен, что канцлер Бретани поручил это дело вам. Вы можете получить сведения и после этого действовать хуже, чем раньше". Но эта высокомерная наглость была подавлена угрозой пыток. Перед епископом Сен-Бриек и властителем Пьером де л'Опиталь, Жиль де Лаваль признался в убийствах и святотатстве. Он заявил, что его мотивом в убийстве детей было отвратительное наслаждение, которое он испытывал во время агонии этих бедных маленьких созданий. Канцлер не поверил этому заявлению и повторил вопрос снова. «Увы», — сказал резко маршал. — "Вы напрасно мучаете меня и себя. — "Я не мучаю вас", — отвечал президент, — "Но я удивлен и не удовлетворен вашими словами. Я надеюсь услышать истинную правду". Маршал отвечал: "Воистину, другой причины нет. Чего еще вы хотите? Я совершил столько, что этого достаточно для осуждения десяти тысяч человек".


Жиль де Лаваль скрыл, что он пытался добыть Философский Камень из крови убитых детей и то, что к этому чудовищному злодеянию его влекла алчность. По наущению своих некромантов он полагал, что универсальное средство жизни можно внезапно получить, комбинируя действие и противодействие, надругательства над Природой и убийства. Он собирал радужную пленку с застывшей кровью, подвергал ее различным воздействиям, настаивая продукт в философском яйце атанора, комбинируя его с солью, серой и ртутью. Несомненно, что он отыскал этот рецепт в каких-то старых еврейских колдовских книгах. Если бы это стало тогда известно, это навлекло бы на евреев проклятия всей земли. Убежденные, что акт человеческого зачатия притягивает и сгущает Астральный Свет, израильские колдуны погрузились в те ненормальности, в которых их обвинял Филон, как предполагал астролог Гаффарель. Они заставляли женщин прививать деревья, и в то время, когда они вставляли черенки, мужчина производил над ними действия, которые были надругательством над Природой. Где бы Черная Магия не проявляла себя, она взращивала ужасы, потому что дух Тьмы не есть дух изобретения.


Жиль де Лаваль был сожжен заживо в pre de la Magdeleine близ Нанта. Он получил разрешение идти на казнь со всей его прислугой, которая сопровождала его в жизни, как если бы он хотел включить в позор своего наказания хвастовство и алчность, из-за которых он так низко пал и погиб столь трагично.