Geum.ru

Сдавних пор магию связывали с мошенничеством шарлатанов, с галлюцинациями расстроенных умов или с преступлениями каких-то необычных злоумышленников

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   7   8   9   10   11   12   13   14   ...   23
Глава II. ВЛИЯНИЕ ЖЕНЩИН


Возлагая на женщину строгие и мягкие обязанности материнства, Провидение поручило ее покровительству и уважению мужчины. Обреченная самой Природой на последовательность страданий, из которых состоит ее жизнь, она управляет своими покровителями посредством цепей любви, и чем полнее ее подчинение законам, которые устанавливают и защищают ее честь, тем больше ее власть, тем глубже уважение, которым она пользуется в святилище семьи. Восстать означает для нее отречься, и соблазнить ее мнимой эмансипацией означает рекомендовать ей развод, обрекая ее впредь на бесплодие и презрение. Одно лишь христианство может освободить женщину, призывая ее к девственности и славе жертвенности. Нума предвидел эту тайну, когда учреждал весталок; но друиды предшествовали христианству, когда они прислушивались вдохновенным высказываниям девственниц и воздавали почти божественные почести жрицам на острове Сен.


У галлов женщины не имели главенства за их кокетство и пороки, но они управляли их советами; без их согласия нельзя было начать войну или заключить мир; интересы очага и семьи таким образом защищались потерями и национальная гордость сияла светом справедливости, когда она смягчалась материнской любовью страны.


Шатобриан оклеветал Велледу, представив ее уступившей любви Эвдора; она жила и умерла девственницей. Когда римляне вторглись в Галлию, она была уже в годах и была кем-то вроде Пифии, которая прорицала с большой торжественностью, и чьи предсказания благоговейно запоминались. Она была одета в длинное черное облачение без рукавов, голова покрыта белым покрывалом ниспадавшим к ногам; она носила вербеновый венок и на поясе серп, скипетр ее имел форму прялки, правая нога ее была обута в сандалию, а левая — во что-то вроде "обуви жеребенка". В последующем статуи Велледы принимались как статуи Берты Большая нога. Великая жрица стала символом божественности, покровительствующей женщинам-друидам; она была Гертой или Вертой, юной галльской Исидой, Царицей небес, девой, которая должна была принести дитя. Она изображалась стоящей одной ногой на земле, а другой в воде, потому что она была царицей инициации и возглавляла универсальную науку. Нога, находящаяся в воде, обычно поддерживалась судном, аналогичным кораблю древней Исиды. Она держала скипетр Судьбы, обвитый черными и белыми нитями, потому что она заведовала всеми формами и символами и она ткала одеяние идей. Ее изображали также в виде аллегорической сирены, полуженщиной и полурыбой, или с телом прекрасной девушки со змеиным хвостом вместо ног, означавшим поток вещей и соответствующей союз противоположностей в проявлении всех оккультных сил Природы. В этой последней форме Герта носила имя Мелюзины или Мелозины, музыкантши и певицы — так сказать сирены, которая открывает гармонию. Таково происхождение легенды о царице Берте и Мелюзине. Последняя пришла, говорят, в одиннадцатом веке к лорду Лузиньяну; он полюбил ее, и их женитьба состоялась при условии, что он не будет пытаться проникнуть в тайны ее существования. Такое обещание было дано, но подозрительность породила любопытство и привела к нарушению клятвы. Он следил за Мелюзиной и застал при одной из метаморфоз, потому что фея каждую неделю обновляла свой змеиный хвост. Он издал крик, в ответ которому последовал крик еще более отчаянный и страшный. Мелюзина исчезла, но затем возвращалась с печальными возгласами, до самой смерти Лузиньяна. Легенда подражает сказке о Психее и подобно ей говорит об опасности кощунственной инициации, или профанации таинств религии и любви; она заимствована из преданий древних бардов и явно выводится из учений школы друидов. Одиннадцатый век сознавал это и предавал ему серьезное значение, но существовало оно еще в Далеком прошлом.


Кажется, что во Франции вдохновленность чаще всего приписывалась женщинам; эльфы и феи предшествовали святым, и французские святые почти неизменно проявляют в легендах признаки фей. Св. Клотильда сделала нас христианами и св. Женевьева удержала нас французами, отразив — силой своей добродетели и веры — страшное вторжение Атиллы. Жанна д'Арк скорее фея, чем святая; она умерла подобно Гипатии, жертвой чудесного естественного дара и благородной мученицей. Мы будем еще говорить о ней. Св. Клотильда творила чудеса в округе. В Андели мы видели пилигримов, толпящихся у рыбного садка, в который статуя святой помещается ежегодно; согласно народному поверью, первый больной, который войдет после этого в воду, будет тут же исцелен. Клотильда была женщиной действия и великой королевой, но она перенесла много горестей. Ее старший сын умер после крещения, и несчастье было приписано колдовству, второй заболел и умер. Сила духа святой не пала, и Сикамбр, когда он нуждался в более чем человеческой храбрости, вспоминал Бога Клотильды. Она овдовела после того, как преобразовала и фактически основала великое королевство и видела как двух сыновей Клодомира убивали практически на ее глазах. Эти горести земной королевы похожи на горести Царицы Небесной.


После великой и блистательной фигуры Клотильды, история представляет нам отвратительный облик гибели личности Фредегонды, блеском которой было колдовство, колдуньей, которая убивала принцев. Она обвиняла своих конкурентов в волшебстве и присуждала их к мукам, которые заслуживала сама. У Хильперика оставался сын от первой жены; юный принц по имени Хлодвиг был привязан к дочери людей, мать которых считалась колдуньей. Мать и дочь были обвинены в том, что они помрачили рассудок Хлодвига приворотным зельем и в убийстве двух детей Фредегонды с помощью магических чар. Несчастные женщины были арестованы, дочь, Клодсвинт, была избита розгами, ее прекрасные волосы отрезали и повешены Фредегондой на дверь комнаты принца. После этого Клодсвинт предстала перед судом. Ее твердые и простые ответы удивили судей и летописи говорят, что было решено испытать кипящей водой. Освященное кольцо было помещено в лохань, поставленную на сильный огонь, и обвиняемая, одетая в белое, должна была погрузить в лохань руку, чтобы найти кольцо. Ее неизменившееся лицо заставило всех закричать, что произошло чудо, но затем раздался другой крик, крик отвращения и страха, когда несчастное дитя вытащило руку ужасно обожженной. Она получила разрешение говорить и сказала судьям и народу: "Вы требовали от Бога чуда, чтобы установить мою невиновность. Бог неискушаем, и он не изменяет законы Природы в ответ на желания людей, но Он дает силу тем, кто в него верует, для меня Он совершил большее чудо, чем то, в котором Он отказал вам. Эта вода обожгла меня, когда я опустила в нее руку и вынула кольцо, я не кричала и не побледнела при таком страшном мучении. Будь я колдуньей, как вы говорите, я смогла бы использовать волшебство так, чтобы я не смогла обжечься; но я христианка и Бог дал мне милость доказать это тем, что я перенесла муки". Такую логику в варварскую эпоху не понимали; Клодсвинт была отправлена в тюрьму дожидаться наказания, но Бог проявил к ней снисхождение и хроники, откуда почерпнута эта легенда, говорят, что Он призвал ее к себе. Если это только легенда, то она прекрасна и заслуживает того, чтобы оставаться в памяти.


Фредегонда потеряла одну из своих жертв, но не две других. Мать была подвергнута пыткам и, сломленная страданием, призналась во всем, что от нее потребовалось, включая виновность ее дочери и соучастие Хлодвига. Вооруженная этими признаниями, Фредегонда добилась выдачи сына свирепым Хильпериком, Юный принц был арестован и заключен в тюрьму. Фредегонда объявила, что он от угрызений совести покончил с собой. Отцу было показано тело Хлодвига с кинжалом в ране. Хильперик посмотрел на него холодно: он был полностью под влиянием Фредегонды, которая оскорбила его с наглостью перед слугами дворца, предприняв так мало усилий в сокрытии той очевидности, которая была перед его глазами. Вместо того, чтобы убить королеву и ее приспешников, он молча удалился на охоту. Он мог решить перестрадать преступление, боясь неудовольствия Фредегонды, но это было постыдным с его стороны. Она убила и его — из отвращения.


Фредегонда, которая погубила под предлогом колдовства женщин, единственная вина которых состояла в том, что они ей не понравились, сама занималась черной магией и покровительствовала тем, кого она считала искусными в ней. У Агерика, епископа Вердена, была арестованная колдунья, которая добывала много денег, отыскивая украденные вещи и опознавая воров. Женщину испытали, но демон отказался выйти из нее, пока она находится в цепях, он согласился покинуть ее, если она будет оставлена в церкви без стражи и наблюдений. Они попали в ловушку; женщина вышла и нашла убежище у Фредегонды, та держала ее в своем дворце и спасла ее от дальнейших операций по изгнанию бесов, которые обычно заканчивались сожжением на костре. В этом случае она сотворила добро не сознавая этого, однако произошло это скорее из-за ее предрасположенности ко злу.


Глава III. САЛИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ ПРОТИВ КОЛДУНОВ


Во времена правления первых французских королей преступления магии не предусматривали смертную казнь, исключая крайние случаи, потому что было много людей, которые были бы горды умереть за проступок, благодаря чему они возвысились бы над толпой и становились страшными в глазах королей. Например, генерал Муммол, будучи на дыбе по приказу Фредегонды, заявил, что он не испытывает ничего, его подвергли более страшным пыткам и он умер, бросая вызов истязателям, которые были готовы простить его, видя такую силу духа. Среди салических законов принятых предположительно в 474 году, и приписываемых Фарамону Сигеберу, находится следующая статья:


"Если кто-нибудь удостоверит, что нечто действовал как эребург или стриапорт — названия относились к тем, кто несет медный сосуд к месту, где вампиры совершают свои чародейства — если он не сможет доказать это, то он должен быть присужден к штрафу в 7500 денье, или 180,5 су. Если кто-нибудь обвинит свободную женщину в том, что она вампир или проститутка, и не сможет доказать это, он штрафуется на 2500 денье, или 62,5 су. Если вампир будет найдет виновным в том, что он пожрал человека, он штрафуется на 8000 денье или 200 су."


Легко видеть, что в те времена каннибализм был возможен на условиях оплаты и, более того, что рыночная цена человеческого мяса была не очень высока. Оклеветать человека стоило 180,5 су, но за небольшую прибавку к этой сумме он мог быть убит и съеден, что было более почетным и полным. Это замечательное установление напоминает столь же курьезное повествование Талмуда, которое было истолковано запоминающимся образом знаменитым Рабби Иехиелем в присутствии королевы, имя которой в книге не названо. Это была скорее всего королева Бланш, потому что Рабби Иехиель жил в правление Людовика Святого. Он был приглашен ответить на возражения обращенного еврея по имени Дуэн, который получил при крещении имя Николая. После дискуссии по тексту Талмуда, они нашли там следующий пассаж: "Если кто-нибудь предложит кровь своих детей Молоху, оставьте его умереть смертью". Талмуд прокомментировали так: "Тот, кто предложит не малую часть крови, а всю кровь, и всю плоть своих детей, не подпадет под действие закона и не должен быть наказан". Те, кто принимал участие в дебатах, шумно протестовали против такой конструкции, которая превосходила всякое понимание; некоторые с сожалением смеялись, иные тряслись от негодования. Рабби Иехиель еле добился того, чтобы его выслушали, и когда он этого достиг, все выражали неудовольствие, чтобы показать, что его осуждают.


"У нас смертная казнь — это искупление, следовательно примирение, а не акт мести. Все, кто умирает по закону Израиля, умирает с миром; они разделяют мир в смерти и они спят со своими отцами. Никакое проклятие не сходило с ними в могилу, они прибывают в бессмертии дома Иакова. Следовательно, смерть есть венчающая милость, это лечение отравленной раны горячим железом. Но мы не прилагаем железа к тем, кто переболел; мы не имеем юрисдикции над теми, размеры проступка которых отрезает их от Израиля. Они теперь жертвы и, следовательно, не нам сокращать срок их проклятия на земле: они освобождены Гневом Божьим. Человек может ранить лишь то, что он может излечить и мы не предлагали лекарства тем, кто находится за пределами выздоровления. Отец семьи наказывает только своих детей и удовлетворяется тем, что закрывает дверь перед посторонними. Те великие преступники против которых наш закон не высказывается, наказываются отлучением от церкви, а это наказание сильнее смерти".


Объяснение Рабби Иехиеля удивительно, оно дышит духом патриарших гениев Израиля. Воистину, евреи наши отцы в науке и если бы мы вместо их преследования попытались бы понять их, то они сегодня не были бы так отделены от нашей веры.


Предания Талмуда показывают еврейскую древность веры в бессмертие души. Что есть эта реинтеграция вины в семье Израиля с помощью искупительной смерти, если это не протест против самой смерти и акт веры в бесконечность жизни? Граф Жозеф де Местр хорошо понимал эту доктрину, когда он поднял кровавую миссию палачей до уровня специфического священничества. Боль наказания молит, говорит этот великий писатель, и кровь ее излияния еще остается жертвенной. Будь смертная казнь другой, чем полное прощение, это было бы ничем иным, чем возмездие за убийство; человек, который вытерпел свой приговор, осуществляет все свои епитимьи и вводится смертью в бессмертное общество детей Бога.


Салические законы были законами народа, находившегося в состоянии варварства, когда все искупалось выкупом, как во время войны. Рабство еще сохранялось, и человеческая жизнь имела обсудимую и относительную цену. Она должна была всегда покупаться, когда есть право продавать. Единственно действительными установлениями этого периода были законы Церкви, и они предусматривали наиболее строгие меры против вампиров и отравителей, которые проходили под именем колдунов. Совет Агда в Законах Лангедока, принятых в 506 году, объявил их отлученными от церкви. Первый Совет Орлеана в 541 году объявил преступными действия кудесников; Совет Нарбонны в 589 году не только отлучил от церкви колдунов, но и установил, что их следует продавать как рабов в пользу бедных. Этот же Совет установил публичное бичевание для любителей дьявола, имея в виду, несомненно, тех, которые концентрировались вокруг него, ожидали его, вызывали его и приписывали ему силу такую, которая может быть лишь у Бога. Мы искренне поздравляем учеников графа де Мирвилля с тем, что они не жили в те дни.


Пока эти события происходили во Франции, Восточная мистика преуспевала в создании религии, которая тоже была мировой. Был ли Магомет обманщиком, или он галлюцинировал? Для мусульман он пророк, и для арабских ученых Коран всегда будет шедевром. Неграмотный человек, простой погонщик верблюдов, он создал самый совершенный литературный памятник своей страны. Его успех оказался чудесным, и воинственная страсть его последователей мгновенно всколыхнула свободу целого мира. Но пришел день, когда Азия смялась под железной рукой Карла Мартела. Этот грубый солдат мало ожидал от молитв, когда он должен был Воевать; когда ему нужны были Деньги, он опустошал монастыри и церкви и даже платил своим воинам церковными бенефициями. По этой причине священничество полагало, что его оружие не благословлено Богом, его победы приписывались Магии. Действительно, религиозное чувство было так возбуждено против него, что св. Эшер, достопочтенный епископ Орлеана, объявил, что святые, церкви которых он грабил или осквернял, запретили ему войти на небеса и даже исторгли из могилы его тело, которое они вместе с его душой ввергли в бездну. Это было объявлено ему ангелом. Об этом откровении он сообщил Бонифацию, епископу Майенса и Фульфвада, капеллану Пипина Короткого. Могила Карла Мартелла была открыта, оказалось, что тело его исчезло, внутренняя сторона камня почернела, как если бы она была обожжена, из могилы исходил дым и вышел большой змий. Соответствующее сообщение было послано Бонифацием Пипину Короткому и Карлу Великому, которые были сыновьями Карла Мартела; Бонифаций молил их извлечь урок из этого и уважать святое. Все-таки мало хорошего было в действиях тех, кто потревожил могилу героя из-за веры в сон, и разрушение, которое было быстро произведено смертью, приписал силам ада.


Некоторые экстраординарные феномены, имевшие место во Франции, характеризуют правление Пипина Короткого. Воздух, казалось, был наполнен человеческими образами; небеса отражали иллюзорные виды дворцов, садов, вздымающихся волн, кораблей под парусами и множества людей в боевых порядках. Все это было похоже на великий сон, и детали этих фантастических зрелищ были видны каждому. Было это эпидемическим припадком органов зрения или атмосферным возмущением, проецирующим миражи на сконденсированный воздух? Не было ли это общим заблуждением, вызванным чем-то ядовитым, рассеявшимся в атмосфере? Правдоподобие такого объяснения тем более велико, что имеются сведения о фактах, когда эти видения возбуждали простонародье, которое в своем воображении видело в облаках колдунов, рассыпающих порошки и яды. Страна была поражена бесплодием, скот вымирал, смертность распространялась и среди людей.


Воспользуемся случаем сообщить историю, доверие к которой пропорционально ее экстравагантности. В те времена знаменитый Каббалист Зедекиас имел школу оккультных наук, где он учил не действительной Каббале, а развлекательным рассуждениям, вырастающим из нее, и формулирующим экзотерическую часть той науки, которая от профанов сокрыта. Мифологией такого рода Зедекиас совращал умы своих слушателей. Он рассказывал как Адам, первый человек, первоначально созданный в почти духовном призрачном состоянии, пребывал над нашей атмосферой в свете, который породил для него самую удивительную растительность. Ему служил хор прекрасных существ, подобных мужчинам и женщинам, они оживляли отражения, сформированные из элементов чистейшей субстанции. Это были сильфы, саламандры, ундины и гномы; Адам правил гномами и ундинами только с помощью саламандр и сильфов, которые одни имели власть над этим воздушным раем.


Ничто не может сравниться с счастьем наших прародителей в окружении сильфов, они были бренными духами, но обладали невероятной ловкостью в построении и ткачестве своих произведений из света, заставляя их расцветать в тысячах форм, более разнообразных, чем может представить себе самое блестящее воображение. Земной рай — его называют так, потому что он располагался в земной атмосфере — был, следовательно, царством волшебства. Адам и Ева спали в дворцах из жемчуга и сапфиров, розы стлались коврами у их ног, они скользили по водам в морских раковинах, влекомых лебедями; птицы услаждали их нежным пением, цветы наклонялись, ласкаясь к ним. Но все это было утрачено после падения, которое низвело наших прародителей на землю, и материальные тела, которые облекали их, и являются теми шкурами животных, о которых говорится в Библии. Они были одиноки и наги, не было никого, кто выполнил бы их желания. Они забыли свою жизнь в Эдеме, или видели ее лишь как сон, пригрезившийся в зеркале памяти. Но райская страна еще простиралась в земную атмосферу, населенная сильфами и саламандрами, которые составляли стражу владения человеческого, подобно печальным слугам, пребывающим в доме хозяина, чье возвращение более не ожидается.


Воображение разжигалось такими удивительными фикциями, когда воздушные видения начали являться в полном свете дня. Они безусловно означали появление сильфов и саламандр в поисках прежних хозяев. Путешествия в страну сильфов обсуждались повсюду, как мы сегодня говорим об оживших столах и флюидических явлениях. Безрассудство овладело даже самыми сильными умами, и настало время вмешательства со стороны Церкви, которая не получала удовольствия от сверхъестественных существ на улицах, считая, что все это не соответствует духу порядка и света. Облачные фантомы были объявлены адскими видениями, и народ выступил в поход против колдунов. Общественное безрассудство превратилось в пароксизм мании; чужестранцы обвинялись в том, что они сошли с неба и безжалостно убивались; слабоумные вещали, что они одержимы сильфами или демонами, другие, кто хвастался ранее подобным образом, теперь не могли или не хотели взять свои слова обратно, их сжигали или топили. Согласно Гаринэ, число пострадавших в королевстве превосходит воображение. Это была общая катастрофа или драма, в которой первые роли играют невежество и страх.


Такая мистическая эпидемия повторилась в следующие царствования и вся власть Карла Великого была приведена в действие для того, чтобы охладить общественное возбуждение. Эдикт, впоследствии возобновленный Людовиком Святым, запрещал являться сильфам под страхом тяжелейших наказаний. Это будет понято так, что при отсутствии воздушных существ правосудие обрушится на тех, кто хвастает тем, что видят их. Воздушные корабли уплыли в порт забвения, и никто более не говорил о прогулках через голубую даль. Другие распространенные безумия заменили прежнюю манию, потому что романтическое великолепие царствования Карла Великого обеспечило сочинителей легенд новыми чудесами, чтобы в них верить, и новыми дивами, чтобы о них рассказывать.


Глава IV. ЛЕГЕНДЫ О ЦАРСТВОВАНИИ КАРЛА ВЕЛИКОГО


Карл Великий — это реальный князь волшебства и мира феерий; его царствование подобно торжественной и блестящей паузе между варварством и средними веками; сам он есть великое и могущественное привидение, наполняющее магические картины времен Соломона. В нем Римская империя, не справившаяся с франкским и галльским началами, восстала вновь во всем своем великолепии; в нем также, как и в символе, вызванном волшебством, вырисовывается предшественник совершенной империи времен зрелой цивилизации, империи, коронованной священничеством и устанавливающей свой трон возле алтаря.


Эра рыцарства и дивный эпос средневековых романов начинается с Карла Великого: хроники его периода подобны роману "Четыре сына Эмона, или Оберон, король Феерии". Птицы произносят речи и направляют французскую армию, когда она заблудилась в лесу; бронзовые колоссы появляются среди океана и показывают императору дорогу на восток. Роланд, первый из паладинов, владеет магическим мечом, крещенным подобно христианам, и носящим имя Дурандаль; герой разговаривает с ним, который, как кажется, понимает его, и ничто не может противостоять его сверхъестественному натиску. У Роланда был также рог из слоновой кости, сделанный так искусно, что легчайшее вдувание находило в нем отклик, и его звук был слышен за двести лиг, заставляя колебаться горы. Когда паладин упал при Ронсевале скорее ошеломленный, чем сраженный, он поднялся подобно гиганту среди лавины деревьев и катящихся скал. Он затрубил в свой рог, и сарацины разлетелись. Карл Великий на расстоянии десяти лиг услышал сигнал и поспешил на помощь, но ему помешал предатель Ганелон, который предал французскую армию варварской орде. Увидев, что его покинули, Роланд в последний раз обнял своего Дурандаля и затем, собрав все свои силы, ударил им по скале, надеясь разбить оружие, чтобы оно не попало в руки неверных, но скала раскололась, а меч остался невредим. Тогда Роланд вонзил его в свою грудь и испустил дух с таким одухотворенным и гордым видом, что сарацины не посмели приблизиться, а дрожа направили тучу стрел на своего противника, которого более не было. Чтобы быть кратким, Карл Великий, даровавший трон папству, и получивший из его рук мировую империю в ответ, есть самая впечатляющая личность во французской истории.


Мы говорили о книге «Энхиридион» — этой небольшой работе, которая сочетает самые секретные символы Каббалы с самыми прекрасными христианскими молитвами. Оккультное предание приписывает ее составление Льву Ill и утверждает, что оно было подарено этим папой Карлу Великому, как самое драгоценное из всех подношений. Любой король, владеющий им и знающий, каким пользоваться, мог стать владыкой мира. Оно утверждает следующее:


(1) существование исходного и универсального откровения, объясняющего все Тайны Природы и гармонирующего с Таинствами Милосердия, примиряющего разум с верой, поскольку они обе дочери Бога, и согласного осветить рассудок их двойной жизнью;


(2) Необходимость сокрытия этого откровения от толпы, чтобы им не злоупотребили те, которые его не понимают и чтобы они не повернули против веры не только силу разума, который никогда не является слишком хорошим в понимании черни, но и саму веру;


(3) Существование тайной традиции, оставляющей знание этих таинств высшему священничеству и светским владыкам мира;


(4) Вечность определенных знаков или пантаклей, выражающих тайны в иероглифической манере, которая понятна только адептам.


"Энхиридион", с этой точки зрения, следует рассматривать как собрание аллегорических молитв, и его секретные каббалистические пантакли являются ключами к ним. Некоторые из основных фигур можно описать следующим образом. Первая, которая находится на переплете книги, представляет собой опрокинутый равносторонний треугольник, вписанный в двойной круг. Два слова, вписанные в треугольник в форме креста, это Elohim Tzabaoth, означающие Бога воинств, равновесие естественных сил и гармонию чисел. На трех сторонах треугольника находятся три великих имени — Jehovah, Adonai, Agla, над именем Adonai — Reformatio и над Agla — Transformatio. Таким образом, сотворение приписывается Отцу, искупление или изменение — Сыну, и освящение или перерождение — Святому Духу; в соответствии с математическими законами действия, противодействия и равновесия. Далее, Jehovah следует понимать как порождение и формирование догмы в соответствии с элементарными значениями четырех букв, заключенных в священную Тетраграмму; Adonai есть реализация этой догмы в человеческой форме — это, так сказать, явление Бога, которое есть Сын Божий или совершенный человек, и Agla, как мы полностью объясняли, выражает синтез всей догмы и всей каббалистической науки, имея в виду, что иероглифы, которые составляют это имя, показывают явным образом в тройной тайне Великого Делания.


Второй пантакль — это голова с тремя лицами, увенчанная шаром и возникающая из сосуда, наполняемого водой. Те, кто посвящены в тайны книги «Зогар», поймут аллегорию, которая этой головой представлена. Третий пантакль — это двойной треугольник, известный как Звезда Соломона. Четвертый — магический меч, носящий девиз Deo duce, comite ferro: это эмблема Великого Аркана и всемогущества адепта. Пятый — это эмблема человеческого облика, приписываемого Спасителю, что изображается числом сорок. Это теологическое число Сефирот, умноженное на число естественных реальностей. Шестой есть пантакль духа, представленный костями, воспроизводящими букву Е и мистическое Тау, или Т. Седьмой и самый важный — это великая магическая Монограмма, интерпретирующая ключи Соломона, Тетраграмма, знак Labarum, и главное слово адептства. Этот пантакль читается при вращении его по кругу и произносится как Рота, Таро или Тора. Буква А часто заменяется в этом изображении числом один, которому она эквивалентна. Пантакль содержит также форму и значение четырех иероглифических эмблем колоды Таро — Жезл, Чашу, Меч и Монету. Эти элементарные иероглифы возвращают нас к священным памятникам Египта; Гомер поместил их на щит Ахилла в том же порядке, как это делал автор «Энхиридиона». Доказательство этих утверждений требует, однако, специального изучения.


Магический меч или кинжал, описанный в «Энхиридионе», кажется, был частным символом тайного трибунала или Совета Свободных Судей. Он изображен в виде креста и сокрыт или покрыт девизами, которые окружают его.


Свободные Судьи были тайной ассоциацией, в интересах порядка и правительства противостоящей анархическим и революционным обществам, которые были подобным же образом тайными. Мы знаем, что суеверия отмирали с трудом, и что выродившийся друидизм имел глубокие корни в диких странах Севера. Повторяющиеся мятежи саксов свидетельствуют о фанатизме, который вечно возмущен и не может быть подавлен одной лишь моральной силой. Все поверженные формы культа — римское язычество, германское идолопоклонство, еврейская затаенная вражда — состояли в заговоре против победившего христианства. Происходили ночные собрания, где заговорщики скрепляли свои ряды кровью человеческих жертв, и пантеистский идол устрашающего вида, с рогами на голове, председательствовал на этих празднествах ненависти. Одним словом, шабаш еще справляли в каждом лесу и пустоши еще не возделанных провинций. Адепты его маскировались и были нераспознаваемы, собрания их гасили свои огни и расходились перед рассветом; виновных можно было обнаружить повсюду и их нельзя было привлечь к ответу нигде. Дело шло к тому, что Карл Великий решил сражаться с ними их собственным оружием.


Более того, в те дни феодальные тираны были в союзе с сектантами против законных властей; колдуньи содержались в замках как куртизанки; бандиты, которые посещали шалаши, делили со знатью кровавую добычу грабежей; феодальные судьи были под властью высочайших покупщиков и их бремя давило всей своей тяжестью только на слабых и бедных. Зло достигло своих высот в Вестфалии, и веропослушные агенты были посланы туда Карлом Великим с тайной миссией. Какая бы энергия ни оставалась у угнетенных, все, кто любил справедливость, принадлежал ли он к простонародью или к знати, были объединены этими посланцами, связанными обетом и бдительностью воедино. Этим посвященным дали знать о полной власти, которую вручает им сам император и они учредили Трибунал Свободных Судей.


Это было нечто вроде тайной полиции, имеющей право карать и миловать. Их правосудие, окруженное тайной, и быстрота расправы помогали производить впечатление на людей, находившихся еще в варварстве. Святая Фема приобрела гигантское значение: люди дрожали при описании появления людей в масках, которые прибивали судебные повестки к дверям знати в самом разгаре их оргий, предводителей разбойников находили со страшными крестообразными кинжалами в груди, которым сопутствовали свитки с извлечениями из суждений Святой Фемы. Трибунал применял самые фантастические процедуры: виновный вызывался на какой-нибудь перекресток, пользующийся дурной славой, и уводился на судилище человеком в черном, который завязывал ему глаза и молча вел с собой. Преступника вводили в подземелье, где его допрашивал один голос. Повязка с глаз снималась, подземелье освещалось на всю глубину и высоту, Свободные Судьи сидели в масках и черных одеждах. Рассуждения были немногословны, потому что Судьи были хорошо знакомы с обстоятельствами преступления, хотя ничто, касающееся их, не просачивалось при этом, так как видавшего их ожидала смерть. Иногда такие страшные заседания были так многолюдны, что напоминали армию мстителей; однажды ночью сам император председательствовал в Тайном Трибунале, вокруг него сидели более тысячи Свободных Судей. В 1400 году в Германии их было десять тысяч. Люди с нечистой совестью подозревали своих родственников и друзей.


Вильям Брунсвик, как говорят, однажды сказал: "Если герцог Адольф Шлезвиг нанесет мне визит, я должен буду его повесить, потому что я не хочу быть повешенным". Фредерик Брунсвик, принц того же семейства, к которому принадлежал император, отказался подчиниться вызову Свободных Судей и с этого времени ходил вооруженный с головы до ног и окруженный стражей. Однажды, однако, он несколько отдалился от свиты и случайно оставил часть оружия. Он не возвращался, и его охрана вошла в рощу, где он был оставлен на мгновение. Несчастный находился при последнем издыхании, с кинжалом святой Фемы в теле и ее приговором, прикрепленным к оружию. Оглядевшись, они смогли разглядеть человека в маске, удаляющегося медленным шагом, но никто не осмелился преследовать его.


Кодекс Суда Фемы был найден в древних архивах Вестфалии, в Райхстеатр Мюллера. Он был напечатан под таким заглавием: "Кодекс и Статуты Святого Тайного Трибунала Свободных Графов и Свободных Судей Вестфалии, установленный в 772 году императором Карлом Великим и исправленный в 1404 году королем Робертом, который сделал эти изменения и добавления для администрации юстиции в трибуналах освещающих, которые наделены им его собственной властью".


Указание на первой странице запрещает любому непосвященному смотреть книгу под страхом смерти. Слово «освещающий», присвоенные здесь Тайным Трибуналом, подчеркивает их основную миссию: они должны были разгонять тени, которые наколдовала темнота; они противостояли тем, кто делал заговоры против общества в честь тайны: но сами они были тайными воинами света, которые проливали свет дня на преступные заговоры это и означало внезапное величественное освещение места заседания Трибунала, когда он произносил приговор.


Широкая поддержка закона при Карле Великом оправдывает эту священную войну против тиранов ночи. Памятники прошлого рассказывают о наказаниях, понесенных колдунами, кудесниками, волшебниками и теми, кто применял яд под видом любовных напитков, те же самые законы наказывали за возмущение воздуха, вызывание бурь, изготовление талисманов, применение волшебства и магических чар к людям и скоту. Колдуны, астрологи, волшебники, некроманты, оккультные математики объявлялись отвратительными и подлежали наказанию также, как воры и убийцы. Эта строгость станет понятной, если вспомнить о страшных ритуалах Черной Магии и ее жертвоприношениях детей. Их опасность должна была возрастать, когда их наказание принимало формы такие суровые и многочисленные.


Другим установлением, которое относится к тому же корню, было странствующее рыцарство. Странствующий рыцарь был подобием Свободного Судьи, который взывал к Богу и его копьям в борьбе со всеми притеснениями со стороны смотрителей замков и преступными намерениями некромантов. Они были вооруженными миссионерами, которые защищали себя знаком Креста и затем сокрушали злодеев порознь; таким образом они завоевали внимание какой- либо благородной дамы, освещая любовь мученичеством жизни, которая была жизнью абсолютного самопожертвоания. Мы уже далеко уходим от тех языческих куртизанок, для которых в жертву приносились рабы и для которых завоеватели древнего мира сжигали города. Для христианок были приняты другие жертвы; жизнью должно было рисковать в пользу слабых и угнетенных, пленных следовало освобождать; наказание ожидало осквернителей священной привязанности; и тогда те любящие и невинные дамы, чьи юбки были расшиты геральдическими символами; чьи руки были бледны и нежны; эти живые мадонны, великолепные как лилии, которые возвращались из церкви с часословом в руках и розами на поясах, должны были снять покрывало, расшитое золотое или серебром, и отдать его как шарф рыцарю, который преклонил колено перед ними, молясь им и мечтая о Боге. Забудем Еву и ее ошибки; они забыты тысячи раз и более чем возмещены этой несказанной благосклонностью благородных дочерей Марии.