Шения о признании (криминализация) деяния преступлением или, наоборот, таковым не являющимся (декриминализация), а также при формировании норм уголовного закона

Вид материала

Закон

Подобный материал:

• Тематика курсовых работ уголовное право принципы российского уголовного права. Действие, 31.93kb.
• Понятие Уголовного закона. Действующее уголовное законодательство. Структура уголовно-правовых, 79.39kb.
• Государственной Думой Федерального Собрания РФ в окончательной редакции. Для, 226.29kb.
• Обстоятельства, исключающие преступность деяния, 123.65kb.
• Перечень вопросов для подготовки к сдаче государственного экзамена по дисциплине «Уголовное, 53.45kb.
• Кафедра Уголовного Права и Процесса квалификация преступлений и конкуренция уголовно-правовых, 157.6kb.
• Понятие, предмет и задачи уголовного права. Принципы уголовной ответственности. Наука, 1741.51kb.
• Понятие, предмет и задачи уголовного права. Принципы уголовной ответственности. Наука, 432.91kb.
• Р. Радуто Аспирант кафедры поуд мгимо(У) Понятие уголовного процесса в юридической, 236.27kb.
• Задачи и принципы уголовного права. Понятие и структура уголовного закона, 1181.8kb.

Ф. СОТСКОВ,

адвокат КА «Защитник»

ОБЩЕСТВЕНАЯ ОПАСНОСТЬ ДЕЯНИЯ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ РОССИИ

В уголовном праве России наличие либо отсутствие в действиях человека признака общественной опасности является для законодателя основополагающим при принятии решения о признании (криминализация) деяния преступлением или, наоборот, таковым не являющимся (декриминализация), а также при формировании норм уголовного закона.

Понятие «деяние» в современном уголовном праве имеет два значения: посягательство на охраняемые Уголовным кодексом общественные отношения. Часть 2 ст. 2 УК РФ гласит: «Кодекс… определяет, какие опасные для личности, общества или государства деяния признаются преступлениями»¹; указание на форму поведения личности — действие или бездействие.

С точки зрения психологии деяние — это проявление активности человека, порождающей социально значимый результат, ответственность за который несет сам субъект. Персональная ответственность субъекта деяния обусловливается общественно-историческими критериями оценки возможности предвидеть последствия своей активности. Посредством деяний индивид занимает свое место в системе межличностных отношений. Б.С. Волков обоснованно указывает, что «действовать — значит не просто вносить изменения в существующий (объективный) ход событий, но и вносить эти изменения целенаправленно, преднамеренно»². Эту же мысль подчеркивает Г.В. Тимейко, который в «Общем учении об объективной стороне преступления пишет: «…наука уголовного права исходит из понятия преступного действия как волевого проступка. Это означает, что преступным и уголовно наказуемым может быть признано лишь такое деяние, которое имеет волевой характер»³.

Из сказанного можно заключить, что уголовно-правовое значение деяния заключается в действии (бездействии), совершаемом под контролем сознания и воли человека, способного предвидеть последствия своего деяния.

Определив уголовно-правовое значение деяния, следует установить, при каких обстоятельствах, в результате чего деяние становится общественно опасным, т. е. уголовно наказуемым. Для наиболее полного определения понятия общественной опасности деяния необходимо показать соотношение общественной опасности с опасностью в широком смысле слова.

Толковый словарь русского языка С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой трактует понятие опасности как возможность, угрозу чего-либо очень плохого, какого-нибудь несчастья. Следовательно, опасность может исходить не только от человека, но и от природы (например, землетрясение, наводнение, пожары, действия животных). Однако стихийные силы природы, причиняющие вред либо создающие угрозу причинения вреда человеческой цивилизации, не будут общественно опасными, так как они не посягают на социальные связи, лишены волевого начала, т. е. относятся не к сфере отношений между людьми, а к отношениям между природой и человеком, что исключает их регулирования уголовным правом. Другое дело, если силы природы наносят вред людям, обществу, государству в результате деятельности человека. В этом случае действия будут общественно опасными, так как они не лишены социальной сущности. Такое выражение (социальная сущность) общественной опасности является для законодателя решающим фактором при отнесении тех или иных деяний к числу преступных.

Однако не следует утверждать, что деяние всегда совершается человеком, контролирующим свои сознание и волю, способным предвидеть последствия содеянного. В качестве примера можно привести планирование экономики государства. Перевод на «рыночные рельсы» оборонной промышленности привел к потере лидирующих позиций в деле изготовления боеприпасов для стрелковых систем российского производства. Эта проблема обсуждалась на страницах «Российской газеты». В статье «Холостая оборона» говорилось о том, что «из-за провала программы конверсии на предприятиях по производству боеприпасов многие заводы обанкротились, не спасло даже акционирование, на которое возлагались большие надежды. Развал российских предприятий позволил Индии, Израилю, странам Восточной Европы занять лидирующие позиции в деле изготовления боеприпасов для стрелковых систем российского производства. Это означает, что если сегодня не принять мер к спасению отрасли, то завтра Россия не сможет производить современные боеприпасы, а это, в свою очередь, приведет к лишению нашей армии возможности надежно обеспечивать национальную безопасность… государства»¹.

Бывает, что деяние совершается неосознанно (например, рефлекторно) либо без желания достичь какого-либо негативного результата, т. е. по неосторожности. Например, преступления против безопасности движения и эксплуатации транспорта, экологические преступления считаются совершенными по неосторожности.

Общественная опасность и волевой характер деяния соотносятся друг с другом следующим образом: деяние не может признаваться волевым, если его общественная опасность не осознавалась лицом, его совершившим, а осознание общественной опасности деяния еще не означает, что это деяние выражает волю человека. Лицо, лишенное возможности проявить свою волю в силу каких-то объективных обстоятельств, в уголовно-правовом смысле не может признаваться ни действующим, ни бездействующим субъектом.

Поэтому весьма спорным представляется мнение о том, что волевое отношение лица при преступной самонадеянности характеризуется осознанием общественной опасности деяния. В том-то и дело, что при преступной самонадеянности лицо только потому и принимает решение совершить определенное деяние, что внутренне убеждено в том, что общественно опасное последствие в результате совершения этого деяния не наступит. По этой причине виновный полагает, что совершаемое им деяние не представляет общественной опасности, которая свойственна преступлению. Возникает вопрос: не означает ли это, что требование осознания общественной опасности собственного поведения не отражает реальности? Нет, не означает, так как осознание общественной опасности своего действия или бездействия по содержанию есть знание преступником того, как именно его поведение оценивается обществом — с точки зрения социального значения этого поведения. При этом отнюдь не обязательно, чтобы эта известная преступнику общественная оценка совпадала с его личным мнением. Сознание общественной опасности собственных (или чужих) действий есть именно знание их общественной оценки, а не личное убеждение ценностного характера.

Таким образом, осознания и контроля лицом социальной сущности своих действий и установление объекта посягательства недостаточно для придания деянию значения общественно опасного. Чего же (какого признака, фактора) не хватает законодателю для отнесения деяния к числу общественно опасного? Для правильного ответа на этот вопрос необходимо определить, что побудило лицо, совершившее деяние, действовать именно так, а не иначе. Таким импульсом, исходя из осознанности деяния, является желание его совершить. Желание — это «влечение, стремление к осуществлению чего-нибудь, обладанию чем-нибудь»¹. В.И. Даль так характеризовал желание — «желать — стремиться к чему или призывать что-то. Желанье чувства желающего: жажданье, воленье, хотенье, стремленье»². Аналогичное определение сформулировано и в другой справочной литературе, например, в новейшем философском словаре желание характеризуется как «первичный био-психологический импульс — мотивационное основание сопряженной поведенческой установки, задающий главные параметры индивидуальной активности человека (как в норме, так и в патологии), а также выступающий существенно значимой детерминантом массового сознания»³.

Уголовный кодекс Российской Федерации трактует желание, т. е. стремление к осуществлению, обладанию, в двух проявлениях — в умысле и неосторожности (ст. 25 УК РФ). Умысел разделен на две категории: прямой и косвенный. Прямой умысел выражен осознанием лицом, совершившим преступление, общественной опасности своих действий (бездействия); предвидением возможности или неизбежности наступления общественно опасных последствий; желанием их наступления (ч. 2 ст. 25 УК РФ). Косвенный умысел выражен осознанием лицом, совершившим преступление, общественной опасности своих действий (бездействия); предвидением возможности наступления общественно опасных последствий; не желанием, но сознательным допуском этих последствий либо безразличным отношением к ним (ч. 3 ст. 25 УК РФ).

При этом в ч. 2 ст. 24 УК РФ закреплено, что «деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено соответствующей статьей Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации». Например, ст. 118 УК РФ предусматривает ответственность лица за причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности.

Неосторожность Уголовный кодекс разделяется на два вида: легкомыслие и небрежность. В части 1 ст. 26 УК РФ говорится, что «преступлением, совершенным по неосторожности, признается деяние, совершенное по легкомыслию или небрежности». Преступление признается совершенным по легкомыслию, «если лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий» (ч. 2 ст. 26 УК РФ). Преступление признается совершенным по небрежности, если «лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия».

Установление в деянии умысла или неосторожности — важное обстоятельство, так как именно умысел и неосторожность указывают, в уголовно-правовом смысле, на форму вины лица, совершившего то или иное деяние. С.В. Векленко, определяя роль вины в общественной опасности деяния, пишет: «…деление умысла на виды должно быть подчинено цели правильного определения степени тяжести совершенного деяния, установление степени опасности для общества виновного лица и определение необходимого комплекса мер по его исправлению и недопущению подобного в будущем. Коль скоро различные виды умышленного отношения к совершенному преступлению представляют и различную степень упречности (следовательно, и опасности), их содержание есть не что иное, как степень вины лица, нарушившего уголовно-правовой запрет, перед обществом»¹.

Бесспорно, общественная опасность зависит от проявления сознания и воли, т. е. от внутреннего отношения субъекта преступления к совершаемому деянию, однако не следует забывать и об объекте посягательства.

В зависимости от исторических изменений, происходивших в Российском государстве, менялись и объекты, охраняемые уголовным законом. Если сравнить Уголовный кодекс РСФСР 1922, 1926 и 1960 гг., то можно увидеть изменения, происшедшие в уголовно-политических воззрениях на преступление в тот или иной промежуток времени. Причем развитие уголовного законодательства шло от социально-классовой характеристики понятия общественной опасности преступного деяния до социальной. Так, кодексы РСФСР оценивали правоохраняемые интересы, которые становятся объектом посягательства, строго в соответствии с Конституциями РСФСР и СССР. Это были интересы рабоче-крестьянской, а позже советской власти. Именно в этих кодексах указывалось на общественную опасность как признак преступления. Статья 6 УК РСФСР 1922 года гласила: «…преступлением называется всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени». С учетом охраняемых уголовным законом интересов в юридическом словаре тех лет было закреплено следующее определение общественной опасности: «Общественно опасным является всякое деяние, направленное против советского строя или нарушающее социалистический правопорядок. Понятие общественной опасности является классовым и исторически изменчивым»².

Если обратиться к уголовным законам европейских государств, то можно констатировать, что наличие в понятии преступления признака общественной опасности присуще только российскому уголовному праву. Например, уголовный кодекс Франции преступление определяет через тяжесть правонарушения. Статья 111-1 устанавливает: «Преступные деяния классифицируются в соответствии с их тяжестью на преступления, проступки и нарушения». Преступления — только умышленные деяния, за которые в санкциях предусмотрены пожизненное либо срочное заточение¹. Уголовный Кодекс Японии не содержит определения не только понятия преступления, но и его признаков и категоризации преступления по характеру и степени общественной опасности². В английском уголовном законе нет четкого определения преступления. Довольно часто при определении преступления правоведы ссылаются на мнение, высказанное лордом Эткиным в 1931 г., о том, что «качество, присущее уголовному деянию, не может быть понятно интуитивно или раскрыто с помощью каких-либо стандартов, за исключением одного, который требует, чтобы деяние было запрещено под страхом наказания»³. Уголовный Кодекс Швейцарии в ст. 1 определил, что нет наказания без указания на это в законе. Наказуемым является только тот, кто совершает деяние, которое запрещено законом под угрозой наказания⁴. Это говорит о том, что законодатель описал в законе действия, которые совершать нельзя, определив при этом понятие преступления и проступка. Преступлением является преступное деяние, подлежащее наказанию каторжной тюрьмой, проступком — преступное деяние, подлежащее наказанию тюрьмой в качестве наиболее тяжкого (ст. 9 УК РФ). В Уголовном Кодексе ФРГ преступное деяние характеризуется как противоправное, виновное, соответствующее признакам состава деяния и находящееся под угрозой наказания деяние⁵.

В уголовных законах РСФСР и Российской Федерации признак общественной опасности стал основным критерием при определении преступления, однако в юридической литературе определение общественной опасности авторы формулируют неоднозначно. Например, П.А. Фефелов основной акцент в сущности общественной опасности преступного деяния делал на субъективном отношении лица к тем или иным ценностям общества, а не на объективном — объекте преступного посягательства, т. е. он видел сущность общественной опасности преступного деяния в том, что оно «несет в себе антиобщественную ценностную ориентацию и способно служить прецедентом для повторения подобной деятельности в будущем»¹. В.Н. Кудрявцев основным показателем общественной опасности преступного деяния признавал «тяжесть возможных последствий, вероятность их наступления»². По мнению Ю.А. Демидова, «общественная опасность преступления складывается из общественной опасности деяния (действия или бездействия), общественной опасности последствий этого деяния и общественной опасности личности виновного».

Другие юристы — П.С. Дагель³, В.Ф. Фефилова⁴, Н.Ф. Кузнецова⁵ — ограничиваются лишь указанием на то, что общественная опасность преступления зависит от свойств субъекта, например от должностного положения, хотя такую роль Н.Ф. Кузнецова отводит только признакам специального субъекта преступления (должностное лицо, военнослужащий и др.).

Однако, не акцентируя внимания на субъекте преступления, надо отметить, что не всегда общественно опасными признаются деяния, которые причиняют вред. Некоторые деяния подлежат уголовному наказанию с момента совершения действия или бездействия независимо от того, какие они повлекли за собой вредные последствия. Например, уголовная ответственность за организацию незаконного вооруженного формирования или участие в нем (ч. 1 ст. 208 УК РФ), бандитизм (ч. 1 ст. 209 УК РФ), организация преступного сообщества или преступной организации (ч. 1 ст. 210 УК РФ) наступает с момента формирования, независимо от наступивших последствий. В некоторых случаях законодатель прямо указывает в норме уголовного закона, при наличии каких именно последствий наступает уголовная ответственность (например, причинение вреда здоровью, материальный ущерб). В других случаях, когда последствия могут быть разнообразными и нет возможности их конкретизировать, законодатель прибегает к оценочным понятиям. Так, в ч. 1 ст. 167 УК РФ законодатель говорит о деяниях, которые повлекли причинение значительного ущерба, а в ч. 2 этой же статьи — об иных тяжких последствиях.

Пожалуй, наиболее развернутое и полное определение понятия «общественная опасность» дает профессор Ю.И. Ляпунов, специально исследовавший эту сложную категорию: «Уголовно-правовая общественная опасность — это определенное объективное антисоциальное состояние преступления, обусловленное всей совокупностью его отрицательных свойств и признаков и заключающее в себе реальную возможность причинения вреда (ущерба) общественным отношениям, поставленным под охрану закона»¹.

Таким образом, анализ понятий «деяние» и «общественная опасность» позволяет сформулировать следующее определение: деяние становится общественно опасным, т. е. уголовно наказуемым, тогда, когда оно совершено лицом, способным осознавать и контролировать свои действия, стремящимся к наступлению результата либо безразлично относящимся к его наступлению, и причиняет вред объектам, охраняемым уголовным законом.

Учитывая данное определение, целесообразно внести следующее изменение в ч. 3 ст. 25 УК РФ: «Преступление признается совершенным с косвенным умыслом, если лицо осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, не желало, но сознательно допускало эти последствия либо относилось к ним безразлично», поскольку осознание лицом общественной опасности своих действий (бездействия) свидетельствует о прямом умысле, так как этот признак сформулирован и закреплен в ч. 2 ст. 25 УК РФ; «не желание», но «сознательный допуск» противоречат смыслу каждого из этих слов. Если эти слова выразить в действии (бездействии), то «не желать», но «сознательно допускать» приведет к результату, который будет достигнут лицом при желании, а значит, стремлении к его наступлению. Например, в случае доведения до самоубийства (ст. 110 УК РФ) субъект преступления, воздействуя на жертву, не осознает, не желает наступления результата, но относится к его наступлению безразлично. В противном случае деяние субъекта квалифицировались бы как убийство, т. е. по ст. 105 УК РФ. Другой пример. Распространяя заведомо ложные сведения, порочащие честь и достоинство другого лица или подрывающие его репутацию (клевета, ст. 129 УК РФ), лицо желает воспрепятствовать карьерному, политическому либо иному росту, продвижению другого лица, однако, как известно, словом можно убить человека или довести до самоубийства, тяжелого психического заболевания. Значит, не желая, но предвидя, что такой результат может наступить, лицо относилось к этому безразлично.

Поэтому предлагается изложить ч. 3 ст. 25 УК РФ в следующей редакции: «Преступление признается совершенным с косвенным умыслом, если лицо при совершении действий (бездействия), предвидело возможность наступления общественно опасных последствий, но относилось к этому безразлично».

Такая формулировка позволит законодателю более четко формулировать диспозицию статей Уголовного кодекса, предусматривающих ответственность за совершение деяния с косвенным умыслом, а правоприменителю — правильно устанавливать форму вины лица, совершившего преступление, что весьма важно для определения вида и размера наказания.