Geum.ru

Исторический факультет вопросы истории, международных отношений и документоведения

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   20

Примечания

1 Прейсман В. Вопросы земляческой жизни // Сибирский студент. 1914. № 3-4. С. 85. См. подробнее: Иванов А.Е. Студенческие землячества в России (конец XIX – начало XX в.) // Россия и современный мир. 2001. № 3.

2 Известия Императорского Томского университета. Томск, 1889. Кн. 1. С. 11.

3 Фоминых С.Ф., Некрылов С.А. Императорский Томский университет конца XIX века глазами студента // Сибирский медицинский журнал. 2000. Т. 15, № 4. С. 104.

4 Чепалов В. Якутское землячество при Томском университете // Сибирский студент. 1914. № 2. С. 86, 88.

5 Прейсман В. Вопросы земляческой жизни // Сибирский студент. 1914. № 3-4. С. 89.

6 Проект записки о состоянии русских университетов, составленный комиссией, избранной Советом Императорского Томского университета в заседании 23 мая 1901 года. Томск, 1901. С. 53.

7 Там же.

8 Сибирская жизнь. 1912. 28 окт.

9 Прейсман В. Вопросы земляческой жизни // Сибирский студент. 1915. № 5-6. С. 97-101.

10 Прейсман В. Вопросы земляческой жизни // Сибирский студент. 1915. № 5-6. С. 105-106.

11 Там же. С. 103.

12 Там же. С. 108.

13 Гречищев К.М. Из жизни студентов Томского университета до 1900 г.: Машинопись воспоминаний. Томск, 1953. С. 6.

14 Там же. С. 8.


А.В. Кныш

История идеального женского образа эпохи модерна - Черубина де Габриак как отражение специфики эпохи


Конец XIX – начало XX в., рубеж столетий, время, известное помимо прочих названий (Серебряный век, религиозно-философский ренессанс) и как эпоха модерна, занимает всего 2-3 десятилетия, но характеризуется специфическими политическими, духовными, социокультурными, экономическими чертами. Применив метод относительной хронологии, можно обозначить этот период второй половиной царствования Александра III и правлением Николая II.

Тринадцатилетнее царствование Александра III отличалось устойчивостью, однако социальные и политические проблемы назревали в обществе. После его смерти в 1894 г. государству требовался решительный, незаурядный правитель, умеющий правильно оценить ситуацию и способный к грамотному преобразованию. Но Николай II таким не был. В целом политическую ситуацию на рубеже веков в России можно охарактеризовать как «отсутствие полноценного самодержавия и настоящей конституции»1, ведь Николай II объявил неограниченную монархию единственно возможным типом политического устройства России, хотя объективно не имел способностей к самодержавному правлению государством в переходное время. Что касается социально-экономической ситуации рубежа столетий, то вся Россия была охвачена «лихорадкой предпринимательства»2. Стало заметно разрушение социальных границ в обществе – дворяне занимались торговлей, купцы пытались ради престижа породниться с дворянами.

В это время происходит прорыв в технике и науке: появляются аэроплан, метрополитен, радио, телефон, кинематограф; в городах прокладывают коммуникации; были сделаны важные открытия в медицине, физике (теория относительности).

Таким образом, на рубеже веков реальный исторический процесс катастрофически ускоряется. Люди не успевали осмыслить события, время поглощало пространство. Это породило апокалиптические настроения, атмосферу неопределенности в обществе. Как писал А. Белый: «Мы живем в мире сумерек, ни свет, ни тьма – серый полумрак, бессолнечный день или не вовсе черная ночь»3.

Неприятие современной действительности определило направление эстетических поисков. «Формой противостояния страху перед историей стало эстетическое оправдание истории»4. Своеобразной религией эпохи стал культ красоты. «Красота превратилась во всеобщую, глобальную категорию, в предмет обожествления»5. Причем идеал прекрасного ассоциировался именно с женским образом. Не случайно поэтому, на наш взгляд, присутствие женских образов в лучших произведениях поэзии этого времени (например, Прекрасная Дама А. Блока), живописи (к примеру, кукольные маркизы Сомова), архитектуры (типовая деталь декора стиля модерн – головы-маски, изображающие женщин с распущенными волосами).

Идеалом красоты эпохи модерна, как нам кажется, может по праву считаться образ Черубины де Габриак. Об этой поэтессе в своих воспоминаниях С. Маковский писал: «Ни с одной женщиной до тех пор не совпадала полнее моя мечта о женщине»6. Она сумела покорить сердца многих мужчин, стала тем вдохновением, той музой, благодаря которой многие из поэтов «Аполлона» создавали свои произведения.

Говоря об идеале внешней красоты, приведем мысль современника той эпохи: «Красивым стало больное и некрасивое, – все, что мучительно»7. И действительно, румяные щеки, голубые глаза и белокурые волосы уже не ценились. Красавица эпохи модерна – бледная, чаще рыжеволосая, худая женщина с загадочной улыбкой. В ее облике было что-то ведовское. Трансформация идеала красоты, видимо, произошла именно из-за изменившейся социокультурной ситуации.

Так вот внешность Черубины (как она себя описывала в письмах) – рыжеватые, бронзовые кудри, совсем бледный цвет лица, ни кровинки, но ярко очерченные губы со слегка опущенными углами, а походка чуть прихрамывающая – полностью совпадала с идеальной. Поклонники Черубины в ее внешности видели что-то магическое, колдовское.

Однако не только внешние данные, но и душевные качества Черубины, раскрывающиеся в ее стихах, отвечали запросам времени. Маковский говорил, что у нее душа «существа необычайного»8.
В целом она представлялась загадочно-печальной, безысходно одинокой, глубоко переживающей чувства, события. «В образе Черубины узнается традиционно романтический герой9, сверхчеловек, демонически гордый, эпатирующий, страстный и трагический»10. Этим воплощением она и пленяла мужчин.

Однако история Черубины де Габриак в очередной раз подтвердила, что не бывает идеального в реальной жизни. Черубина де Габриак оказалась «не женщиной даже, а тенью»11. Она была всего лишь мистификацией, созданной Максимилианом Волошиным. За маской идеала красоты эпохи модерна была Елизавета Ивановна Дмитриева (Васильева в замужестве), кстати, некрасивая собой женщина, к тому же хромая от рождения.

История Черубины вобрала в себя всю специфику того времени. Главное, что хотелось бы отметить: создание несуществующих поэтов и творчество от чужого лица, часто происходившее в сочетании со сложным маскарадом, – это один из приемов воплощения в реальность объявленного способа выхода из духовного кризиса – слияния жизни и творчества. Причем жизнестроительные потенции были приписаны именно искусству, потому что это непосредственный носитель красоты. Важна эта история в обосновании факта немаловажной роли в профессиональном успехе женщины-литератора ее физических данных и социального статуса. «Лиля – скромная, не элегантная и хромая – удовлетворить его [Маковского], конечно, не могла, и стихи ее в редакции были отвергнуты»12. В то же время образ Черубины воплотил в себе мечту творцов Серебряного века, ведь не только Волошин его создавал, но косвенно повлияли и Маковский, и другие поэты «Аполлона». Показательна эта мистификация и как провал жизнетворческой концепции выхода из духовного кризиса, сложившегося на рубеже веков. Этот путь оказался тупиковым, потому что он представлял собой не настоящую жизнь, а игру в нее, и итог был закономерен – исковерканная судьба. Так, Дмитриева умерла в 1928 г., но писала, что, похоронив Черубину, она похоронила и себя13.

В заключение скажем, что идеал уже по определению не реален, и невозможно сделать его реальным. Но человек всегда стремится к его достижению, именно идеал является эквивалентом счастья, особенно в сложное переходное время, каким и была эпоха модерна.


Примечания

1 Георгиева Т.С. История русской культуры. М., 1998. С. 359.

2 Муравьева И.А. Век модерна: панорама столичной жизни. СПб., 2001. С. 61.

3 Белый А. Символизм // Серебряный век в поэзии, документах, воспоминаниях. М., 2000. С. 19.

4 Исупов К.Г. Русская эстетика истории. СПб., 1992. С. 24.

5 Сарабьянов Д.С. Стиль модерн. М., 1989. С.33.

6 Маковский С. Портреты современников. Черубина де Габриак // Серебряный век: Мемуары. М., 1990. С. 170.

7 Врангель Н.Н. Любовная мечта современных русских художников // Аполлон. 1909. № 3. С. 34.

8 Маковский С. Портреты современников. Черубина де Габриак // Серебряный век: Мемуары. М., 1990. С. 160.

9 Для эпохи в целом свойственно возрождение традиций романтического времени. См.: Сарабьянов Д.С. Стиль модерн. М., 1989.
С. 31-32.

10 Де Габриак Ч. Исповедь. М., 1998. С. 31-32.

11 Маковский С. Портреты современников. Черубина де Габриак // Серебряный век: Мемуары. М., 1990. С. 158.

12 Волошин М. История Черубины // Волошин М. Избранное. Мн., 1993. С. 181.

13 См.: Маковский С. Портреты современников. Черубина де Габриак // Серебряный век: Мемуары. М., 1990. С. 171.


А.Г. Костерев

В.Д. Кузнецов – основатель Сибирского физико-технического института


В.Д. Кузнецов родился 30 апреля (12 мая) 1887 г. в поселке при Миасском заводе Троицкого Оренбургской губернии. В 1910 г. окончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета. Осенью 1911 г. приехал в Томск, где стал работать в должности лаборанта по физике на Сибирских высших женских курсах. В 1917 г. Кузнецов переходит на постоянную работу в Томский университет, в 1920 г. он стал профессором по кафедре физики, а в 1922 г. защитил магистерскую диссертацию.

Прежде чем перейти непосредственно к истории создания СФТИ, следует рассмотреть первые попытки организации систематических исследований по физике в Томске.

Уже в 20-х гг. XX в. был создан физический кабинет при физико-математическом факультете в ТГУ. В 1920 г. в этот кабинет влился физический кабинет СВЖК. Кроме того, была создана кафедра физики при медицинском факультете. Более серьезной попыткой систематизации исследований по физике стало создание при Томском технологическом институте (ТТИ) Института прикладной физики (ИПФ).

ИПФ был образован на общественных началах группой профессоров, в которую входили
Б.П. Вейнберг, Н.В. Гутовский, В.Н. Пинегин и Г.В. Трапезников. С самого начала было ясно, что ИПФ в том виде, в котором он существовал, не имел перспектив:

Во-первых, у ИПФ не было собственного здания и оборудования. К тому же институт не мог приобрести все необходимое из-за отсутствия средств.

Во-вторых, систематизированные исследования так и не были проведены. Научные изыскания были в большей степени случайными.

Но все-таки не стоит недооценивать деятельность ИПФ, которая дала значительный толчок к возрастанию количества исследований. В этом отношении своеобразным триумфом стал IV съезд русских физиков в Ленинграде. Вдохновителем исследований стал В.Д. Кузнецов, прочитавший на съезде 8 докладов. Всего же томским физикам принадлежала 1/10 часть всех докладов, прочитанных на съезде, уже тогда стало ясно, что их исследования имеют большое значение в стране.

Кроме всего прочего, стоит отметить, что на тот момент в Томске зрела научная школа под руководством В.Д. Кузнецова. Этот ученый продолжал исследования в самых различных областях физики, в основном в тех, которые можно было применить на практике.

Несмотря на небольшой успех, достигнутый к тому времени, вопрос о реорганизации ИПФ обсуждался все активнее.

Основной причиной, по которой нужно было реорганизовать ИПФ, была невозможность его расширения, в то время как в стране возникла необходимость увеличения числа качественных научных учреждений в центре и создания таковых в остальных регионах нашей страны. В целом же сложилась ситуация, при которой необходимо было систематизировать сумбурную деятельность различных кабинетов и лабораторий и объединить их.

В начале 1927 г. В.Д. Кузнецов выступил с инициативой о создании в Томске при ТГУ физико-химического института для исследований. В феврале 1927 г. ректор ТГУ В. Савин обратился в Томский городской совет с запиской об организации при ТГУ физико-химического института. Это предложение вызвало живейший отклик известнейших физиков нашей страны. Кроме того, В.Д. Кузнецову удалось заручиться поддержкой А.Ф. Иоффе, который возглавлял ведущий на тот момент в стране Ленинградский государственный физико-технический институт (ЛФТИ)1.

Поддержка со стороны директора ЛФТИ имела огромное значение для зарождающегося в Томске института, поскольку, во-первых, А.Ф. Иоффе имел довольно большое влияние в Ленинграде. Во-вторых, у него был обширный опыт в организации научно-исследовательской работы. В-третьих, в институте имелся достаточно обширный и квалифицированный кадровый состав.

Между тем директор ИПФ И.А. Соколов не одобрял идею создания СФТИ. Апрель 1928 г. ознаменовался командировкой В.Д. Кузнецова в Москву и Ленинград. 6 апреля 1928 г. в Ленинграде было проведено совещание, на котором В.Д. Кузнецов зачитал ходатайство Томских вузов о создании СФТИ. После обсуждения участники заседания высказались «за». Академик А.Ф. Иоффе обратился в Главнауку с докладной запиской об учреждении в Томске СФТИ. Кроме того, А.Ф. Иоффе в числе прочего добился повышенного объема заработной платы для будущих работников СФТИ.

20 апреля 1928 г. в Москве, после встречи с начальником Отдела научных учреждений,
В.Д. Кузнецов получил разрешение на подготовку сметы и штатов института2. Сразу было очевидно, что выполнение проекта за один раз невозможно, поэтому В.Д. Кузнецов рассчитывал на пятилетний срок.

Относительно проекта изначально возникли разногласия между В.Д. Кузнецовым и
Н.Н. Семеновым, который предлагал более скромный план устройства СФТИ. Однако Кузнецов в силу своей уверенности и решительности настоял на своем варианте, который он считал более правильным.

8 августа 1928 г. на заседании президиума Сибкрайисполкома было принято решение о «целесообразности с осени 1928 года ходатайствовать перед СНК РСФСР о преобразовании существующего в Томске НИИ ИПФ в СФТИ, о принятии расходов на государственный бюджет и о распространении на него льгот службы научных работников на окраинах»3. Для решения этого вопроса в Москву был направления М.И. Корсунский. 11 октября 1928 г. в ИПФ поступила выписка из протокола № 2 заседания СНК РСФСР: «...признать возможным такое выделение без отпуска дополнительных ассигнований в 1928-1929 гг....»4 Информация о преобразовании ИПФ в СФТИ поступила 28 октября 1928 г.5 Директором формально, до полного оформления СФТИ, оставался И.А. Соколов.

Таким образом, 1 октября 1928 г. ИПФ официально превратился в СФТИ. Уже с 8 марта 1929 г. директором избрали В.Д. Кузнецова.

СФТИ – первый за Уралом научный центр по подготовке качественных квалифицированных кадров, развитию и помощи промышленности Сибирского региона. Значение его создания трудно переоценить, равно как и роль в этом В.Д. Кузнецова.


Примечания

1 Докладная записка А.Ф. Иоффе в Главнауку об учреждении в Томске Сибирского физико-технического института // Сибирский физико-технический институт: История создания и становления в документах и материалах (1928–1941 гг.) / Под ред.
С.Ф. Фоминых. Томск, 2005. С. 73-74.

2 Профессора Томского университета: Биографический словарь / С.Ф. Фоминых, С.А. Некрылов, Л.Л. Берцун, А.В. Литвинов. Томск, 1998. Т. 2. С. 217.

3 Выписка из протокола № 37-170 заседания президиума Сибирского краевого исполнительного комитета советов 2-го созыва об организации Сибирского физико-технического института в г. Томске // Сибирский физико-технический институт… С. 89-90.

4 Выписка из протокола №2 заседания Совета народных комиссаров РСФСР // Там же. С. 96.

5 Телеграмма Главнауки ректорам СТИ и ТГУ // Там же. С. 26.


С.А. Меркулов

В.В. Сапожников – исследователь Алтая:

к научной биографии профессора Томского университета


Василий Васильевич Сапожников, переехав из Москвы в Томск, где его после перехода на работу в Академию наук (Петербург) избрали профессором кафедры ботаники Императорского Томского университета (1893 г.), уже в 1895 г. предпринимает первую свою экспедицию по Сибири – в Русский Алтай для общего ознакомления с этой горной страной. На протяжении последующих лет (1897, 1898 и 1899 гг.) он совершил еще несколько экспедиций в этот малоизученный район1.

Первоначальной целью изучения Русского Алтая В.В. Сапожников ставил ботаническое исследование края. Однако в дальнейшем он расширил масштабы исследований. Обусловлено это было тем, что при детальном знакомстве с описанием местности, Василий Васильевич нашел очень мало информации. Учёный сделал вывод, что первоначально ему нужно заняться исследованием Алтая с географической точки зрения, «как причины» – тогда богатый ботанический материал идёт как следствие к описанию местности2.

Эта первая экспедиция на Алтай стала новым направлением в научной деятельности
В.В. Сапожникова. Он занялся детальным изучением уже накопленного материала при подготовке следующей экспедиции, с тем чтобы проверить имеющиеся данные и обнаружить новые. Алтай открыл ученому не только свою тайну, но и красоту. Именно эта красота, главным образом, повлияла на решение Василия Васильевича заниматься научной деятельностью в Томске. В Москву он решил больше не возвращаться. В своих трудах и отчётах он в поэтической форме воспевал красоты и первозданную прелесть сибирской природы. Материалы первой экспедиции «По Алтаю» в Известиях Императорского Томского университета, с 40 автотипиями (фотографии, выполненные с клише).

Подготовка каждой последующей экспедиции основывалась на изучении материалов предыдущей экспедиции. Посвящены они были исследованию бассейна реки Катуни, которая занимает «в Алтае центральное положение и своими истоками связана с наиболее высокими хребтами»3. В ходе экспедиций В.В. Сапожников подробно изучил, описал географию района и, основываясь на полученной информации, составил карту оледенения Алтая, его крупных и мелких ледников. Им было установлено, что оледенение Алтая куда более значительно, чем считалось до этого. Им был открыт крупный ледник Алтая, который был назван Черным, по его цвету.

Во время путешествий В.В. Сапожниковым были собраны коллекции по флоре и отчасти по фауне, минералы, которые передавались в «соответствующие музеи»4. Коллекции по фауне были обработаны профессором Н.Ф. Кащенко, а материалы – обобщены и опубликованы в статье «Результаты Алтайской зоологической экспедиции 1897 года»5. Образцы горных пород были определены профессором А.М. Зайцевым совместно с коллекциями Тюменцева и Сухова 6 и описаны в статье
«К петрографии Алтая». Растения обрабатывались самим В.В. Сапожниковым и его студентами.

Вместе с В.В. Сапожниковым в экспедиции принимали участие лесничий В.И. Родзевич, несколько студентов, а также большое количество проводников, отлично знавших местность.

Экспедиции В.В. Сапожникова не ограничивались сбором растительного материала, фиксированием высот, географической местности, измерением температуры воды, воздуха, давления, изучением ледников. В ходе их ученый в своих путевых дневниках делал описания населенных пунктов, людей, с которыми ему приходилось встречаться, жилищ, одежды, обычаев и нравов. Этнографы в опубликованных трудах В.В. Сапожникова, которые носят междисциплинарный характер, могут обнаружить интересные для себя материалы.

Проходя по маршруту, исследователь каждый вечер заносил данные в дневник. Вот, например, описание одного из населенных пунктов: «Улала, довольно большое село с миссионерским станом, не производит приятного впечатления своими грязными улицами и покосившимися домами; хотя здесь довольно много лавок, несколько двухэтажных домов, и вообще есть претензия казаться маленьким захолустным городишкой; однако почтовой станции не имеется. Высота 377 метров н[ад уровнем]. м[оря]. В Улале кончается колесная дорога по направлению к Телецкому озеру, и поэтому желающие посетить его, здесь же обыкновенно нанимают вьючных и верховых лошадей, уплачивая 4-6 рублей за лошадь до озера и обратно. Окрестности села тоже мало интересны; только невысокие холмы напоминают, что вы находитесь в соседстве с величественным Алтаем»7.

Вот как В.В. Сапожников излагает миф о происхождении названия озера Алтын-Коль: «Скоро вокруг нашего костра собрались калмыки или, вернее, теленгиты, из соседних аулов и, держа во рту неизменные трубки, поглядывали на нас с каким-то вялым любопытством. Один из них принес налима и двух харюзов, другой горсть земляники в собственной засаленной войлочной шапке. Понемногу завязалась беседа, конечно, через толмача, и тут я, между прочим, услышал миф, с которым связано имя озера Алтын-Коль, или Золотого озера. Был голодный год, и люди умирали от недостатка пищи.
У одного калмыка был кусок золота с конскую голову, но не было хлеба и скота; пошел он по своим соседям, предлагая золото и прося за него немного пищи, но всюду получал отказ. Наконец, приведенный в отчаяние, обладатель условного богатства взошел на вершину Алтын-ту и оттуда бросил свое сокровище в глубокое озеро… Отсюда и пошло название горы и озера. Как бы отголоском этого сказания является наивно-равнодушное отношение калмыков к деньгам, которыми я расплачивался за рыбу, лошадей и т.п. (примечание, калмыки, особенно в более глухих местах по Чулышману и Улагану, предпочитают расплату табаком и особенно чаем, что вполне объясняется тем обстоятельством, что при покупке этих продуктов у редко заезжающих сюда купцов, им приходится сильно переплачивать)»8.

Его описания природы отличаются красочностью. «Бия, – пишет он, – замечательно красива массой синей воды, шумливо катящейся по каменистому руслу; глубокая синева воды оттеняется еще сильней серебристыми беляками около подводных камней. Ширина ее здесь около 80-100 сажен, и, в общем, она весьма напоминает синюю Рону в том месте, где она вытекает из Женевского озера, и разница только в том, что на месте гранитной набережной и стройного ряда пятиэтажных отелей «маленького Парижа» здесь вдоль правого высокого берега вытянулось небольшое село Кебезень, домики которого рисуются на зеленом фоне лесистой горы»9.

Из экспедиций В.В. Сапожников старался извлечь максимум пользы, описывая и природу, и людей, проживающих в конкретной местности. Он старался подробно расспрашивать, порой через переводчика, о нравах и обычаях не только отдельного этноса, но и народа в целом (калмыки, казахи).

Особое место в экспедиционной деятельности В.В. Сапожникова занимали фотографии, которые представляют интерес не только с научной точки зрения, но и с точки зрения художественной компоновки. В ходе своих экспедиций Василий Васильевич фотографировал преимущественно сам, и, например, ландшафтные снимки отличаются удачным расположением в кадре человека и животных, что не у каждого современного фотографа получается. Он сам же и проявлял, печатал снимки. Зимой, когда времени было чуть больше, ученый раскрашивал черно-белые диапозитивы от руки прозрачными красками, с довольно высоким даже по современным меркам качеством. Его лекции, сопровождаемые показом цветных слайдов, собирали большие аудитории слушателей. Подобные лекции были открытыми, объявления о них печатались в газетах, поэтому количество человек могло увеличиваться еще и за счет сторонних слушателей. Как писал сам исследователь, «при помощи фотографии нагляднее передается характер природы в описании, но и для самого автора значительно облегчается процесс передачи виденного; иногда даже на фотографии потом случилось увидеть какую-нибудь подробность, упущенную при непосредственном, нередко спешном, осмотре»10.

Итогом экспедиций В.В. Сапожникова на Русский Алтай стала его монография «Катунь и ее истоки». Если в работе «По Алтаю» материал географический, флористический и этнографический подавался в форме походного дневника, то в книге «Катунь и ее истоки» имеется четкое деление на разделы. В первом разделе в «дневниковой форме» дается описание трех экспедиций 1897, 1898 и
1899 гг. соответственно. Изложение ведется на доступном для широкого круга читателей языке. Второй раздел посвящен систематическому описанию Катуни; причем Верхняя, Средняя и Нижняя части реки описываются в отдельном подразделе. Третий раздел, чисто ботанический, посвящен описанию собранных в ходе экспедиций растений с терминологией на латинском языке. Книга заканчивается резюме на французском языке. По словам самого автора, это сделано для того, чтобы не только русские, но и зарубежные исследователи имели возможность составить представление о проделываемой работе и узнать, что природа красива не только в Европе, но и далеко за её пределами.

Работы В.В. Сапожникова получили высокую оценку. За книгу «По Алтаю» он был удостоен серебряной медали Русского географического общества (РГО), а за книгу «Катунь и ее истоки» автор был «всемилостивейше пожалован» серебряный закусочный прибор из Кабинета Его Императорского Величества. В январе 1901 г. за свои исследования по Алтаю он был награжден РГО медалью имени Н.М. Пржевальского11.

Дальнейшие работы В.В. Сапожникова будут принимать все более структурированный вид, включая разделы для специалистов, а также разделы для широкого круга читателей, содержащие описание путешествия по чудесной горной природе.

В заключение кратко перечислим основные итоги экспедиций В.В. Сапожникова на Алтай, занимающих важное место в его научной биографии. В ходе этих экспедиций он опроверг существовавшее до него мнение о незначительности оледенения Алтая. Помимо этого, исследователь установил своеобразный тип оледенения, присущий Алтаю: развитие ледников близ узлов наиболее высоких горных массивов, их объединение в три центра оледенения – Белуха, Северо-Чуйские и Южно-Чуйские белки. Им было открыто, описано, нанесено на карту более 50 ледников и определена общая площадь оледенения – примерно 228 км12.

В.В. Сапожников внес значительные изменения в карту Алтая, определил абсолютную высоту около 300 географических пунктов, высоты важных вершин Алтая, например для Белухи – 4540 м вместо 3350 м, предложенных Геблером. Он установил абсолютные высоты окончаний всех посещенных им ледников и уровень нижней снеговой линии, подробно описал маршруты, проиллюстрировав их многими сотнями фотографий и несколькими картами.