Возвращени е 1
| Вид материала | Документы |
В Киеве ребятам устроили обзорную экскурсию по городу, водили в музей, на выставку, а вечером даже в театр. Но Алька почти не запомнил красоту этого древнего города. Он ждал. Сперва его ещё посещали сомнения: а не выдумали ли всё это мальчишки, может, и нет никакой Зоны? Но экскурсовод упомянул в рассказе об авариях на Чернобыльской АЭС и даже махнул рукой куда-то на север, повествуя об «уродливом образовании на теле Земли». Алька старательно запомнил направление.
Вечером второго дня ребят покормили и усадили в автобус. В последний момент Алька затеял с другими ребятами возню возле дверей. Шофёр завёл мотор, одна из воспитательниц прикрикнула на мальчишек. Все бросились по местам, а Алька, холодея от собственной смелости, юркнул в дверь и быстро спрятался за стоявший рядом «Икарус». Осторожно выглядывая, он увидел, как мягко закрылся вход, как его автобус медленно вырулил со стоянки, пересёк площадь, на мгновение затормозил (у Альки прямо сердце оборвалось) и, резко рванувшись, влился в поток транспорта. Не заметили! В автобусе было немало пустых мест, ребята то и дело пересаживались. А сейчас, когда в салоне погасят свет, и все уснут, можно будет совсем ничего не бояться.
Алька легко вздохнул и направился к северной окраине города. Чем дальше уходил он от центра, тем легче становилось у него на душе. Дело в том, что едва узнав о поездке, Алька чуть ли не каждый вечер разговаривал с соседом по спальне, тихим и застенчивым Вовкой, о своей бабушке и о том, что в Киеве самый большой паспортный стол и главная администрация, и уж там-то можно будет найти её адрес. Уже в столице он слёзно канючил перед воспитательницей, прося её сходить с ним к президенту и найти бабу Варю. Его сердито одёрнули ( он и сам понимал, что несёт редкостную ерунду), и он замолчал, больше не возвращаясь к этой теме, чтобы не вызвать подозрений раньше времени.
План сработал безотказно. Его отсутствие в автобусе обнаружили лишь утром, по прибытии в интернат. Поднялась паника. Воспитательница вспомнила все Алькины просьбы по поводу поиска адреса, самый близкий товарищ Вова подтвердил, что Алька только о бабушке и говорил последние дни. Директор интерната позвонил в Киевскую милицию, объяснил ситуацию. Все возможные организации были проверены, нигде искомый мальчик не появлялся. Пока не появлялся. Оставив Алькины фотографии швейцарам, вахтёрам и прочим «работникам входа» все успокоились и стали ждать, когда мальчик попадётся в сеть.
А Алька тем временем переночевал по старой памяти в парке на скамейке, встал пораньше, чтобы как можно скорее добраться до окраины города, а там почти пять часов безуспешно пытался поймать попутку. Большинство, увидев голосующего мальчишку, не останавливались. Кое-кто притормаживал, но услышав робкое бормотание: «Мне до Зоны», крутили пальцем у виска и быстро уезжали. В конце концов один хмурый водитель грузовика пожалел уставшего мальчишку, но сразу предупредил, что довезёт только до поворота на Весёлое, а там пусть пассажир топает пешком. «Не по пути мне потом. Да и рентгены лишние хватать не намерен». Но Альку и это устраивало. Вот так он и оказался на полузаброшенной колее в сырых осенних сумерках.
Вынырнув из воспоминаний, мальчик остановился, огляделся и поёжился – из туч сыпал мелкий противный дождь и, судя по мокрой куртке, уже давно. Темнота сгустилась так, что разглядеть можно было лишь ближайшие к дороге деревья, а дальше всё сливалось в одну чёрную массу. Но впереди светились огоньки, время от времени слышались голоса, иногда хлопала дверь. Приглядевшись, Алька заметил на фоне неба силуэты крыш. До домов было метров сто, не больше. Алька понял, что это ещё не Зона – в неё нужно было проходить, минуя КПП, или лихо преодолевая заборы из густо переплетённой колючей проволоки. Но он добрался до преддверия Зоны – таинственного Приграничья.
3
Минут через пять Алька стоял у стены одного дома. Внутри слышался неразборчивый гул множества голосов, а из неплотно прикрытой двери тянуло запахом мяса и жареной капусты. Мальчишка нервно сглотнул. Его организм, привыкший к режиму за время жизни в интернате, отчаянно требовал еды. Можно было, конечно, достать хлеб и съесть его, используя ароматы в качестве соуса – денег-то у Альки всё равно не было, а благотворительностью, как он догадывался, здесь не занимались. Алька уже начал было стаскивать с плеч рюкзак, но остановился и задумался. С людьми рано или поздно встречаться будет надо, так почему бы не сейчас? Да и переночевать хотелось под крышей, а не в этой мокрой темноте, совсем рядом с территориями, заселёнными зобными монстрами. Алька глубоко вздохнул, словно перед прыжком в холодную воду, и сделав пару шагов, решительно потянул на себя дверь. Она легко распахнулась. Голоса и запахи сразу усилились, но вместо ожидаемого зала со столиками Алька увидел что-то вроде небольшой прихожей, из которой расходились две лестницы: одна вела в подвал, другая – на второй этаж. Почти всё свободное пространство занимал здоровенный охранник, состоящий, кажется, из одних кубов и квадратов. Буграми вздымались мышцы под курткой, неправдоподобной формы голова с вытянутой вперёд нижней челюстью без заметных границ переходила в шею, а в глазах застыло равнодушие всё повидавшего человека. Он лениво повернулся в сторону приоткрывшейся двери – и лицо изобразило до смешного не подходящее изумление. Перед ним стоял промокший и съёжившийся мальчишка. Самый настоящий мальчишка, а не мужичок-недоросток.
- Эй, шкет, откуда тебя нечистый принёс? – вежливо поинтересовался охранник.
Алька догадался, что вопрос не подразумевает полной отчётности, и буркнув что-то невразумительное, махнул рукой в сторону двери.
- И чё тебе тут надо? – продолжал допрос охранник.
- Поесть,- прошептал Алька, понимая, что его сейчас возьмут за шиворот и выставят обратно под дождь.
- Ближе к дому кафе не нашлось?
Алька обречённо молчал. Охранник почесал затылок. Он пытался справиться с новой ситуацией, подогнав её под рамки чего-то знакомого. В конце концов, пацан – тот же человек, который хочет пройти в бар. Значит, его задача: обезоружить и пропустить. А со всякими психологическими вопросами пусть хозяин справляется, у него мозги для этого лучше приспособлены. Придя к такому понятному и верному решению, охранник повеселел и, шагнув к мальчишке, принялся быстро и профессионально охлопывать его. В конце залез в рюкзак и вдруг снова нахмурился:
- А где деньги? Тут на халяву не кормят.
- У меня хлеб есть, - прошептал Алька, - А тут тепло и сухо.
- Ладно, топай, - смилостивился охранник и подтолкнул мальчишку к лестнице, ведущей вниз. Но он не рассчитал силу, и Алька, споткнувшись о порожек, с грохотом скатился в подвал.
Его эффектное появление не осталось незамеченным. Все, сидящие в крохотном, на восемь столиков, заведении, замолчали и уставились на вновь прибывшего. Алька поднялся, начал отряхиваться, но тут почувствовал, что ноет ушибленное колено и начинает кровоточить разбитая губа. К глазам подступили слёзы обиды, лицо непроизвольно начало кривиться в плаксивую гримасу. Этого ещё не хватало! Алька наклонился и стал с преувеличенным старанием соскабливать влажную грязь с обшлагов брюк. Кто-то хохотнул, кто-то присвистнул, и чей-то голос из угла изумлённо произнёс:
- Гляньте, пацан! Натуральный. Ну, чисто ребятёнок. И откуда это он к нам свалился?
- Ну, откуда свалился – ясно. А откуда явился?
- А я понял, - с трудом пробормотал обросший мужик с заплывшими глазами, сидящий у крайнего столика, - Это он батю ищет, его мамка послала. Моя тоже Ваську по барам пускала меня выслеживать. Не, пацан, тут все, кроме меня, бездетные, а ты не Васька, вроде.
Алька сжался и нервно оглянулся на лестницу. Убежать? Но куда он пойдёт? Ладно, допустим, поужинает хлебом, переночует на улице – не впервой. А дальше?
В это время сидящий за одним из столиков мужчина в тёмно-синей, расстёгнутой на груди куртке, перекрывая общий смех, гаркнул:
- А ну, хорош над мальцом потешаться! А ты, Крошка Ру, не торчи, как пень, это тебе не подиум. Вали сюда.
Алька благодарно нырнул на подставленный стул и сразу стал незаметен. Постепенно посетители перестали его разглядывать и вернулись к своим делам. Мужчина в синей куртке молчал, давая мальчишке возможность прийти в себя. Потом, склонившись к его уху, негромко спросил:
- Голодный? Вижу. Погоди, я сейчас.
Он встал, подошёл к бармену, о чём-то переговорил с ним и вскоре вернулся, держа в одной руке тарелку с капустой и котлетой, а в другой – стакан дымящегося крепкого чая.
- Вот, лопай. Я уже поел, - и он кивнул на грязную посуду посреди столика.
- У меня денег нет, - отвернулся Алька и торопливо достал свой хлеб.
- Вижу, что не миллионер. Не боись, угощаю в честь благополучного прибытия. А хлеб у тебя домашний? Пахнет здорово. Не отломишь кусочек?
Алька протянул соседу аппетитную горбушку. Тот так вкусно стал её есть, что мальчик почувствовал себя уверенно, словно внёс в ужин равную лепту.
После сытной еды и духоты бара, под монотонный гул голосов, Алька с трудом боролся с подступавшей дремотой.
- Ну, ты же спишь совсем. Пошли в мой номер люкс. Пошли-пошли, а то тащи тебя потом по лестницам.
Алька послушно встал и побрёл к выходу, сопровождаемый мужчиной в синей куртке. Они поднялись в прихожую, но не задержались, а сразу пошли ещё выше по второй лестнице. Там оказалась маленькая площадка с тремя дверями, освещённая тусклой лампой без плафона. Мужчина вытащил из кармана ключ и открыл «номер люкс». Им оказалась комната, которую можно было бы принять за шкаф, если бы не окно в стене напротив и не мебель: кровать с довольно приличным бельём и табуретка в углу. Мужчина вытащил из-под кровати рюкзак, извлёк из него свёрток не очень большого размера и надул очень уютный на вид матрац с подушкой.
- Это тебе, - кивнул он, - Ты, небось, о романтике мечтаешь, вот и набирайся. Что же тебя всё-таки сюда занесло? Ладно, спи, набирайся сил, завтра расскажешь.
- Я и сегодня могу, - вдруг сказал Алька. От прохладного воздуха, свободно входящего через щели окна, он взбодрился, а поведение мужчины так расположило к себе, что очень захотелось рассказать обо всех мытарствах понимающему, сочувствующему человеку, такому вот сильному мужчине, готовому прийти на помощь и даже, может быть, скупо пожалеть. Торопясь, захлёбываясь словами, мальчишка говорил и говорил, заново всё переживая, а мужчина слушал молча и только иногда кивал головой. Потом заметил:
- Да, ну и винегрет у тебя в голове: Зона, отчаянные супермены, богатство, монстры и харьковская бабушка. Спи, давай. Утро вечера мудренее: придумано не нами, но очень точно. Спи, и я прилягу рядом.
Но тут в дверь постучали.
- Кого несёт? – не очень любезно поинтересовался мужчина, - Я неглиже.
- На рандеву, Чиж. Михалыч зовёт, - глухо раздалось из-за двери.
Мужчина обернулся к мальчишке:
- Я отлучусь ненадолго. Тебя запру, не волнуйся. Никто, кроме меня, не придёт, а я скоро.
Он вышел, дважды повернул ключ в замке, бесшумными прыжками спустился по лестнице и вышел на улицу. Непогода разыгралась не на шутку. Ветер с сердитым воем трепал деревья, расшвыривал струи дождя. Вокруг уже не было ни души, да и огоньки почти везде погасли. Чиж обошёл дом кругом и толкнулся в дверь с торца. За ней тоже открылась прихожая с лестницами и тоже стоял громила – охранник, но, судя по взгляду, несколько отягощённый интеллектом.
- Вызывал, - утвердительно сказал Чиж и кивнул в сторону лестницы.
- В курсе. Будь добр, разоружись, - отозвался страж.
Гость вытащил из кармана пистолет и изящный нож с инкрустированной ручкой. Охранник словно бы небрежно похлопал Чижа по бокам и спине и разрешающе махнул рукой вниз. Тот спустился и остановился перед бронированной дверью, которая, немного помедлив, отползла в сторону. Чиж вошёл в красивое, хотя и небольшое помещение, украшенное богатыми коврами и изящной люстрой «под хрусталь». За столом сидел, улыбаясь дежурной улыбкой, Михалыч. Это был полный армянин в годах, неизвестно откуда получивший не то русское отчество, не то прозвище. Он являлся единоличным хозяином этого небольшого посёлка. Жил он под девизом: «Торговля – двигатель прогресса». Когда кто-нибудь удивлялся, почему же он торгует тут, в глуши, а не на Большой Земле, он щурил глаза и тянул:
- Э-э, дорогой, там налоги, там рэкет, а тут тихо, ничего по документам нет. И меня давно по документам нет.
Ходили слухи, что большую часть доходов Михалыч по каким-то своим каналам переправляет жене и дочерям, собирая приличное приданое. Всё, что происходило в посёлке, ему сообщалось сразу с пояснениями и комментариями.
- Здравствуй, здравствуй, Чиж. Садись, гостем будешь. Понимаю, что поздно, но уж не обессудь, любопытство гложет. Не волнуйся, надолго не задержу.
Чиж сел в слишком мягкое кресло и словно утонул в нём. Это было комфортное кресло, подняться из которого получалось только медленно и с достоинством, а никак не мгновенным прыжком. Хозяин не любил у визитёров резких движений. Гость не сомневался, что речь пойдёт о том мальчишке, который спал сейчас наверху в его комнате. Он не ошибся. Михалыч ненавязчиво, но подробно выспросил всё и откинулся на резную спинку стула, довольно потирая мягкие, не знакомые с физическим трудом, ладошки.
- Хорошо, ой, хорошо. Вот он-то мне как раз и нужен. И ты, конечно. Он без тебя два шага не пройдёт, а ты без него не пролезешь.
Чиж поморщился:
- Всё ещё надеешься добыть свой мифический Золотой Корень?
- Он не мифический, он есть, лежит – не дотянуться. Лежит, месяц лежит; ай-ай, какие потери, какая недостача! Товар двигаться должен.
- Торгуй тогда крокодилами, они двигаются, - буркнул Чиж. Хозяин сделал вид, что не услышал, и, словно всё было уже решено, стал объяснять детали:
- Где лежит – только ты знаешь. Ведёшь мальчика, он залезает, берёт, вылезает. Возвращаетесь. Тебе сумма, две трети от той, первоначальной. Ему – ничего. Как раз всё покроет цену экипировки. Не спорь! Ему ещё по размеру подгонять надо. Всё понял?
- А почему мне две трети от первоначальной суммы? – обречённо спросил Чиж, понимая, что торговаться с Михалычем в надежде на выигрышный результат может только ас.
- Так как же! – изумлённо всплеснул руками хозяин, - Товар лежит, в оборот не идёт. Месяц лежит. Такие убытки! Словом, завтра нарядишь своего Крошку Ру – и послезавтра вперёд, а то ещё лежать бу-удет, - Михалыч закатил глазки к люстре, всем видом показывая, как ему больно говорить о падающей цене. Чиж выбрался из кресла и торопливо, не попрощавшись, вышел из комнаты, пока торговец не решил сэкономить ещё на чём-нибудь. Выйдя на улицу, он сердито сплюнул. Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Вот, пожалел пацана, теперь лезь чёрту в пасть. Но, может, пока он ходил, мальчишка удрал? Чиж торопливо поднялся по лестнице и распахнул дверь. При смутном свете, падающем с площадки, в комнате можно было рассмотреть матрац и на нём фигурку свернувшегося клубочком спящего ребёнка. Чиж вздохнул, укрыл гостя одеялом и лёг на кровать. Что же, придётся идти. У мягкого и добродушного на вид Михалыча был железный характер.
Проснувшись утром, Чиж отметил, что дождь за окном утих, ветер улёгся. Он с хрустом потянулся, повернулся на бок и встретился взглядом с мальчишкой, о котором за ночь уже успел забыть. Но тут всё вспомнилось сразу: и ужин в баре, и вызов к Михалычу. Он улыбнулся, стараясь выглядеть менее сурово, и сказал:
- Доброе утро, Крошка Ру.
- Вообще-то, я Алик, - сердито насупился парнишка.
- Аликом ты был там, на Большой Земле. И будешь потом у бабушки. А здесь – Крошка Ру. Или просто – Ру: коротко, сочно, окликать удобно.
- А вас как зовут?
- Здесь – Чиж. И не «вы», а «ты». Усёк? Теперь вставай, умывайся – удобства, разумеется, на улице – и вниз. Позавтракаем, поговорим. Есть о чём.
В этот час в баре никого не было, и можно было говорить совершенно свободно. Бармен давно научился держать себя в состоянии, похожем на медитацию, чтобы случайно не услышать того, что ему слышать не полагалось. Меньше знаешь – дольше живёшь.
- Значит, так, - начал Чиж, грея руки о чашку с горячим кофе без сахара и сливок, - Сегодня подберём тебе экипировку, а завтра мы с тобой вдвоём прогуляемся в Зону. Есть дело.
- Опасное? – глаза у мальчишки загорелись.
- Серьёзное. И от первого задания отказываться не принято, второго можно не дождаться. А подробности объясню по дороге. Доедай, и пошли одежду примерять.
День прошёл суетливо. Алька, чуть ли не повизгивая от восторга, рассматривал непромокаемые штаны, высокие ботинки с тугой шнуровкой, замечательную куртку со множеством карманов. Пока мальчишка любовался обмундированием, Чиж старательно проверил оружие. Стандартный набор: три гранаты, нож, пистолет и «калашников». И побольше патронов! В этот раз он идёт не один, защищать надо будет не только себя, но и пацана, ребёнка, совершенно не приспособленного к Зоне. Чиж незаметно вздохнул. Надо же было Мышке зашвырнуть тогда артефакт в такую дыру, что только малолетка протиснется. Впрочем, никаких укоров, о мёртвых плохо не говорят. Оторвавшись от невесёлых мыслей, Чиж поднял глаза. Алик уже надел всё, что ему дали, и теперь выглядел настоящим сталкером. Но очень маленьким. Смотрелось это так потешно, что Чиж ухмыльнулся. Алька восторженно осмотрел своего покровителя, а потом робко дотронулся пальцем до ствола автомата и неуверенно спросил:
- А мне?
- Чего – тебе?
- Мне оружие дадут?
Чиж хмыкнул:
- Ты им пользоваться умеешь?
Алька опустил глаза и вздохнул. В подобной ситуации врать не хотелось. Чиж подумал, потом достал из своих вещей запасной нож и аккуратно вложил его в карман мальчика:
- На всякий случай. Без дела не вытаскивай, пусть лежит. Надеюсь, не пригодится.
Алька надеялся как раз на обратное. Он мечтал схватиться с мутантами в рукопашном бою, всех победить, явиться обратно с редчайшим артефактом и нарочито небрежно бросить его на стойку бара: «Не подскажете, может, кто купит?»
- Ты вообще о Зоне откуда знаешь? – насмешливо спросил Чиж, глядя на мечтательную мальчишечью физиономию.
- Ребята рассказывали.
-Ребята – это ничего. Приврали, конечно, сильно. Но, во всяком случае, ты в курсе, основные понятия знаешь. Теперь в своих представлениях убери девять десятых напускного героизма и прибавь половину трудностей – обычных, физических – и будет самое то. А сейчас пошли высыпаться, завтра до света встанем.
Проснулся Алька оттого, что его мягко, но настойчиво трясли за плечо. Он открыл глаза. За окном было темно, а в комнате под потолком тускло светила лампа. Вспомнив, какой сегодня день, Алька быстро вскочил и одел всё, что было собрано накануне. Кое-какие, не нужные пока вещи, оставили в комнате, заперли дверь, а ключ отдали квадратному охраннику.
На улице тьма не казалась такой уж густой и непроглядной. Небо на востоке светлело. Сталкер сперва повёл мальчишку по тропе, но метров через триста, когда дома посёлка скрылись за поворотом, вдруг перепрыгнул придорожную канаву и углубился в лес. В ответ на вопросительный взгляд Альки, он негромко пояснил:
- Тропа для тех, кто с военными может договориться. У нас с тобой, во-первых, договариваться нечем, а во-вторых, у них со мной личные счёты. Я жив пока только потому, что в этой дыре прячусь. Так что не обессудь, мы уж с тобой как-нибудь без тропы. Есть у меня неподалёку проход, не очень удобный, зато надёжный.
Они шли и шли вперёд, стараясь ступать так, чтобы не оставлять следов. Алька не мог поднять голову, внимательно глядя под ноги, но всё время ждал границы Зоны, которую надо было преодолевать: бетонную стену или колючую проволоку. Поэтому, когда Чиж часа через полтора, уже не особенно таясь, объявил: «Привал. И по куску шоколада за удачное проникновение», мальчик очень удивился:
- Мы уже в Зоне?
- Конечно. И давно.
- А где была граница? Я не заметил.
- И правильно. Не надо тебе этого знать, а то, глядишь, через пару ходок почувствуешь себя крутым сталкером, захочешь один пойти. Сразу сгинешь. Так что поверь на слово: мы прошли, прошли удачно. Садись вот сюда, лопай шоколад, а я пока тебя в курс дела введу.
Алька устало развалился на земле, засунув в рот сладкую коричневую дольку, а Чиж стал рассказывать:
- Я в Зоне промышляю чуть больше года. И почти всё это время ходил с другом – Мышкой его звали, маленький был, щуплый и очень шустрый. Ходили мы с ним хорошо, не богатели особо, но и без навара не оставались. А месяца два назад Михалыч – хозяин той ночлежки, где мы с тобой ютимся – вызвал нас и давай упрашивать принести ему Золотой Корень. Кто-то рассказал, видишь ли, что это чрезвычайно редкий и очень ценный артефакт, мужикам просто-таки необходимый. Разузнал он, хитрец, и где его найти, и как откопать – тот в земле прячется, сверху лишь по пятну определённому опознать можно. Вот он нам двоим пообещал сумму – и не хилую, скажу я тебе, сумму – если мы ему этот Корень доставим. Порасспрашивали мы с Мышкой аккуратненько знакомых-приятелей – никто о таком не слыхал. А Михалыч всеми клятвами клялся, что правда. Словом, собрались мы месяц назад и пошли. До места добрались, всякого другого хабара по пути насобирали, так что если бы Корня не оказалось, мы бы всё равно не проигрывали. Но нашли мы это чудо золотое. Пятнышко Мышка разглядел, он и выкопал. А тут нас военные засекли – зачистку проводили. Мышка находку в карман – и бежать. Я тоже. Военные гнали нас в сторону своего полузаброшенного бункера. В общем, это неинтересно. Мышку ранили, догонять стали. Он последним усилием выдернул из кармана этот самый Золотой Корень и зашвырнул в маленькое окошечко бункера. Тут его последняя пуля и достала. А я убежал тогда, только раненый был. И сам человек пять-шесть уложил. Вот с тех пор военные и жаждут моего скальпа.
- А Золотой Корень как же?
- А никак. Там и лежит. Никто ж, кроме меня, не знает. Я, когда поправился, туда наведывался. Окно слишком узкое, не пролезть. Уж на что Мышка худой был, и то бы не смог. А Михалыч всё зудит: принеси да принеси. Думал я туда связку противотанковых гранат кинуть, но потом ничего не раскопаешь. К тому же бункер всё ещё в военном хозяйстве числится, и за подобный теракт они не то, что скальп, а всю кожу с меня снимут.
- А зачем нужен я? – спросил Алька, уже почти догадываясь, каким будет ответ.
- А вот затем и нужен, чтобы в бункер нырнуть и артефакт достать, - буднично пояснил Чиж, словно речь шла о банке квашеной капусты в деревенском подполе.
Поднявшись, искатели пошли дальше, но не успев сделать и нескольких шагов, услышали за кустами невдалеке не то длинный лай, не то отрывистый вой.
- Ну, конечно, куда же без вас, - поморщился Чиж, - Обед за версту чуют.
- А где обед? – оглянулся Алька.
- Обед – это мы, - деловито сказал Чиж, доставая пистолет.
У Альки даже в носу зачесалось от предчувствия близкого приключения. А Чиж вдруг подхватил его под мышки и почти подкинул на толстую нижнюю ветку старой сосны.
- Я помогу! – пискнул мальчишка.
- Твоя лучшая помощь – сидеть там и не мешаться, - Чиж прижался спиной к стволу и вскинул пистолет. Алька проследил за его взглядом и с ужасом увидел, что из кустов выскакивают вразнобой худые, ободранные и словно облитые местами кипятком псы без глаз. Они не рассредоточивались, не подкрадывались, а просто шли, путаясь в кустах и траве, не очень быстро, но целеустремлённо. Чиж выстрелил в морду ближайшего пса. Тот взвизгнул и стал тереть лапой нос, словно его ужалила оса. Часть животных приостановилась и зарычала, но некоторые резким прыжком бросились вперёд. Чиж выстрелил ещё и ещё раз. Одна собака пронзительно завизжала, волчком закрутилась на месте, раскидывая капли крови из пробитого бока, и вдруг упала, оборвав визг. Алька зажмурился и так вцепился в ветку, что пальцы побелели. Он не видел, как вся стая развернулась и скрылась в кустах, как Чиж поменял обойму пистолета и положил его обратно в карман.
- Слезай, герой, - услышал он ехидный голос.
Алька сердито взглянул в лицо Чижа, но не уловил насмешки и решил, что интонация померещилась. Неловко, обдирая коленками рыжую кору, мальчишка спустился на землю и боком, стараясь не глядеть, обошёл дохлую собаку. Наяву всё оказалось гораздо прозаичнее и страшнее. Такой романтики не очень хотелось. Он не думал, что будет стрельба по-настоящему. И кровь, и трупы тоже по-настоящему. Это, конечно, всего лишь облезлая шавка. Но Чиж говорил, «человек пять-шесть уложил», и друга у него убили. Это же люди, и их тоже – по-настоящему!
Алька не заметил, что он всё ускорял и ускорял шаги, стремясь оказаться дальше от страшного места, и очнулся от того, что кто-то крепко сжал его плечо, останавливая.
- Ты истерику брось, - жёстко сказал Чиж, - Знал, куда шёл. Это тебе не в интернате в войнушку играть. Успокойся, соберись и иди за мной след в след. ЗА мной, понял? Аномалии тут такие же настоящие, как и слепые псы. Гляди!
Чиж достал из кармана гайку и, примерившись, кинул её на несколько метров вперёд. Не долетев до земли, гайка вдруг рванулась вверх, словно её кто-то подбросил, и пронеслась по кустам, оставляя за собой ровную линию срезанных веточек и листьев.
- Наглядно?
- Ага, - прошептал Алька, торопливо пристроился за спиной сталкера и мысленно поклялся, что не отойдёт от этой спины не на шаг.
К полудню они дошли до открытого места, на котором виднелось приземистое бетонное сооружение, напоминающее коробку из-под обуви. Добрались без приключений. Все ловушки Чиж обходил, а Алька не выглядывал из-за его спины, отчаянно труся. Ещё по пути в низинке они видели стаю необычайно крупных и тоже уродливо-плешивых кабанов. Чиж сперва вскинул автомат, но потом опустил и, приложив палец к губам, торопливо пошел в сторону. Звери жрали кого-то, чавкая и похрюкивая от удовольствия, и другая, живая и подвижная еда, их пока не интересовала.
Чиж огляделся и кивнул на бетонное строение:
- Вот он, бункер. Нужное окно с нашей стороны, у правого угла. Двигаем потихоньку. Охраны, вроде, нет; повезло.
Шли они медленно, словно по минному полю. А может, не словно, а так оно и было – Алька не знал. В кино возле подобных полей выставляется табличка: «Осторожно, мины!», но что-то подсказывало мальчику, что тут предупреждать никто никого не будет.
Они подошли уже почти к самому окошку, но тут Чиж резко остановился и негромко выругался сквозь зубы.
- Что? – высунулся из-за его спины Алька.
- Смотри, - кивнул ведущий.
Алька присмотрелся, но ничего необычного не заметил. Бетон стены, потемневший от постоянных дождей, местами раскрошился и был покрыт зелёным налётом водорослей. Почти у самой земли чернело узкое окошечко без стекла, влажное и осклизлое. Примерно в полуметре от стены растеклась широкая лужа с неровными краями, больше похожая не на воду, а на густой кисель. Пробегающий ветерок шевелил редкие травинки, но лужа была неподвижна. С плотно укрытого свинцовыми тучами неба опять начал моросить противный дождь. Алька пожал плечами:
- Не вижу ничего такого. Только лужа какая-то густая.
- Во-во, густая. Следи! – и Чиж опять кинул гайку, попав почти в центр лужи. То, что произошло дальше, напоминало опыт с недавнего урока химии: вокруг гайки вздулся пар, а сама она стала с шипением носиться кругами, уменьшаясь в размерах. Вспыхнул язычок пламени, и всё успокоилось.
- Кислота? – удивился Алька, - А откуда она пролилась?
- Это тоже аномалия. Не слышал о таких? Познакомься.
Чиж, а за ним и Алька, аккуратно обогнули лужу и вплотную приблизились к окну. Мальчик присел на корточки и заглянул в подвал. Дневной свет, падающий в узкую щель, терялся почти сразу в застоявшемся воздухе. Ничего не было видно, но слышались шорохи, возня и топот множества маленьких лапок. Чиж включил фонарик и направил вниз яркий луч. Алька увидел небольшое пустое помещение с закрытой дверью, по которому, на миг испугавшись фонаря, метались крысы. В отличие от своих обычных собратьев, они не запаниковали, не помчались к норам, видневшимся в полу, а столпились под окном, задрав вверх морды с голодными и слишком умными глазами. Чиж понял, что прежде, чем Алька ступит на пол, звери обглодают его не хуже стаи пираний. Он снял с плеча автомат и дал в щель очередь. От грохота, усиленного пустотой подвала, у Альки заложило уши. Крысы перегруппировались, легко обнаружив «мёртвую зону» возле самой стены, но и не подумали убегать. Держать одновременно фонарик и оружие было невозможно.
- Посвети,- буркнул Чиж, - и ищи самую большую крысу, должна быть такая. Да не возись особенно, к стене прижимайся, чтобы в студень случайно не наступить.
Алька опять осветил подвал. Он переводил луч с места на место, а Чиж короткими очередями укладывал зазевавшихся крыс. Но, казалось, их не становилось меньше. Вдруг в дальнем углу возле норы мелькнул кто-то значительно больший, ростом с собаку.
- Вон! – крикнул Алька, указывая лучом.
Чиж сориентировался мгновенно и, слегка развернувшись, выпустил остаток магазина в чудовище. Оно подпрыгнуло и, упав на спину, замерло. Остальные крысы словно растерялись и бросились врассыпную, как обычные городские грызуны. Не прошло и минуты, как в подвале не осталось никого живого. Но Чиж методично продолжал обшаривать лучом помещение. Раз, другой, третий. Вдруг под серой шерстью одной из убитых крыс что-то блеснуло, отбросив в глаза яркий солнечный зайчик. Чиж наклонился ниже и стал вглядываться, слегка поводя фонариком.
- То! – наконец, выдохнул он, - Увидел, Крошка Ру?
Алька кивнул, не обратив внимания, что первый раз отозвался на новую кличку, словно бы принял её. Сейчас ему было не до клички, он жутко боялся спускаться в подвал. Но Чиж, словно не замечая этого, достал из рюкзака прочную верёвку, быстро размотал её и ловко обвязал Альку вокруг пояса.
- Давай, - кивнул он, - Лезь аккуратненько.
Алька встал на колени, потом лёг на живот и ногами вперёд начал протискиваться в дыру. Это был самый опасный момент: Чиж держал верёвку, фонарик и «калаш» лежали рядом, а мальчишка полностью закупорил окно, что там внутри – видно не было. Извиваясь как червяк, Алька протискивался всё дальше и дальше и, наконец, повис, уцепившись руками за край окна. Чиж быстро включил фонарик, одной рукой удерживая верёвку. Внизу по-прежнему было спокойно.
- Прыгай! – скомандовал он, - До пола сантиметров тридцать, не трусь.
Алька вытянул носки и разжал руки. Ноги стукнули в пол, мальчишка качнулся, но от падения его удержала натянутая верёвка. Теперь надо было пройти почти до противоположной стены и взять Золотой Корень. Брезгливо морщась, мальчик стал пробираться вперёд, стараясь не наступать на серые тушки. Дойдя до места, он присел и потянул за уголок то блестящее, золотистое, ради которого неизвестный Михалыч и отправил их сюда. Вещица оказалась небольшой, но увесистой. Положив её в один из многочисленных карманов уже изрядно перепачканной курточки, Алька торопливо возвратился к окну. Чиж, внимательно следивший за ним, погасил фонарь
- Подними руки. Я тебя немного подтяну, а ты хватайся за окно.
Алька поднял руки, встал на носочки и сам словно весь вытянулся навстречу прямоугольному пятнышку света над головой. Чиж, поднатужившись, начал тянуть верёвку. Усложняло дело то, что в полуметре лежал ведьмин студень. Он не шуршал и не пищал, как крысы, но тоже поджидал свою жертву. Натяг, перехват, ещё натяг, перехват, ещё пять сантиметров. Алька не сразу смог зацепиться за окно: руки скользили, по спине ползли капельки холодного пота. Казалось, сейчас из темноты выпрыгнет кто-то и вцепится в спину.
- Спокойнее, - пробормотал Чиж, - спокойнее. Не дёргайся. Всё в порядке, всё уже хорошо.
Алька выдавливал себя наружу всё дальше и дальше. Он упёрся руками в землю, рванулся в последний раз – и вдруг получил такой сильный удар в плечо, что отлетел к стене. Боль расползлась до локтя, из глаз хлынули слёзы обиды.
- Ты чего?! – крикнул он, пытаясь вскочить, но поскальзываясь и падая снова.
Чиж схватил его за воротник, поставил на ноги и ткнул пальцем в сторону лужи:
- Забыл? Ещё бы рывок, и ты в неё со всего маху головой влетел. Не обижайся, но это был самый действенный способ остановки.
Алька вспомнил гайку, и обида моментально испарилась. Уж лучше пусть плечо поболит, чем без головы остаться. Они аккуратно обошли аномалию и по своим едва заметным следам вернулись к лесу. Там Чиж объявил привал.
- Уж не обессудь, обойдёмся сухим пайком. Дома горяченького поедим, - приговаривал он, развязывая рюкзак.
- А где бы умыться? – огляделся Алька.
- Тоже дома. Вечером. Даже если ручеёк найдём, я тебе в него лезть не посоветую. Потерпи, не треснешь от грязи. Ешь давай.
Но есть Альке не хотелось. Перед глазами стояли злобные противные крысы, убитая уродливая собака, страшная лужа, и он ощущал себя тоже страшным, грязным и противным. В такой ситуации желудок категорически отказывался что-либо принимать. Чиж пожал плечами и не стал настаивать. Он не помнил, чтобы с ним в начале сталкерской жизни было что-нибудь подобное, но допускал, что такое возможно. «Пацан ещё, что с него взять», - с лёгким презрением думал он, жадно уплетая бутерброды и запивая их холодным чаем из фляжки. Алька тем временем, чтобы отвлечься, вытащил из кармана артефакт и стал его разглядывать. Он состоял как бы из трёх толстых металлических веток, переплетённых самым причудливым образом. Блестел он замечательно. Даже не похоже было, что месяц провалялся в грязном подвале, а до этого вообще был в земле. Алька вертел его, перекладывая из руки в руку, Надеясь ощутить какую-то энергию, тепло, покалывание – хоть что-нибудь. Но кроме необычной тяжести ничего не чувствовал. Чиж протянул руку и взял у него Золотой Корень.
- Интересная штука. Не знаю, про какие там медицинские свойства Михалыч намекал, но, по-моему, это ко всему прочему ещё и золото. А что, радиация, ядерные процессы идут, атомы в атомы превращаются – почему бы и золотишку не образоваться. Впрочем, это не наше дело, пусть учёные мудрят. Я такое первый раз в руках держу и вряд ли ещё когда-нибудь найду.
Чиж спрятал артефакт в контейнер, притороченный к поясу, и лёгким пружинистым движением вскочил на ноги.
- Вставай, Ру, пошли. А то нам столько же ещё обратно топать, а ты, я гляжу, уже совсем раскис.
- Я не раскис! – возмутился Алька, чувствуя, как всё тело действительно налилось усталостью и молит об отдыхе и сне. Но он поднялся, пристроился за спиной ведущего и стал упорно отмерять шаг за шагом.
Дождь всё также моросил, превращая землю в чавкающую жижу, и идти от этого было ещё труднее. Чиж вздыхал, сдерживая шаг, и молил Зону о том, чтобы никто больше не встретился им по пути, понимая, что Альку сейчас сможет слопать кто угодно, а тот не сообразит даже рукой взмахнуть. Не приспособлен он для Зоны, нечего ему тут делать. Нет, вот вернутся они в притон, купит Чиж ему еды – и пусть топает себе пацан обратно, в нормальный мир, бабушку свою ищет.
Услышав треск ломающихся сучьев под напором крупного и, без сомнения, направляющегося к ним объекта, Чиж похолодел. Не помогли просьбы, не проскочили они. Чиж резко вскинул автомат и услышал, как за спиной хриплым от ужаса голосом вскрикнул Алька. Да, чудище, появившееся из зарослей, могло впечатлить кого угодно. «Что его привело сюда, почти на край Зоны?» - отвлечённо подумал Чиж, глядя в прицел на крупного злобного кровососа. Впрочем, добродушного экземпляра данной породы ему встречать не приходилось. Чиж дал очередь, но чудовище, не обратив на это никакого внимания, продолжало приближаться. Шёл мутант тяжеловато, и по отвисшему животу было понятно, что он сыт. Но это ничего не меняло. Кровососы умели заготавливать еду впрок. Вот сейчас он переломает им позвоночники, сложит под кустиком – и пару дней ему можно будет не заботиться о питании. Чиж выстрелил снова. Кровосос оскорблёно взревел и прибавил ходу. Алька смотрел на него не сходя с места, но не потому, что был такой смелый и уверенный в себе, а просто потому, что ноги отказались повиноваться.
Последняя очередь, похоже, нанесла противнику ощутимый вред. Он скорчился, издав утробный рёв, но падая, словно прыгнул вперёд и завалился на Чижа всей своей массой. Сталкер свалился на спину и послал ещё одну очередь, в упор. Лапы убитого кровососа судорожно дёргались, и со стороны казалось, что он выискивает слабое место жертвы.
Вдруг Чиж услышал отчаянный пронзительный крик и боковым зрением заметил, как к нему метнулся Алька, зажав в руке выданный «на всякий случай» нож. Мальчишка размахнулся и со всей силы воткнул лезвие в уже мёртвого кровососа, а потом, не в силах вытащить оружие, стал обеими руками спихивать страшного врага с Чижа. Чиж напрягся и оттолкнул тушу.
- Ты живой, живой? – со слезами на глазах кинулся к нему Алька.
- Всё в порядке, только поцарапанный, всё хорошо, - Чиж прижал к себе вздрагивающего мальчика и погладил по плечу. Надо же, не струсил, на помощь бросился. Неумело, правда, но это не беда, этому он научит.
Чиж удивился своим мыслям – совсем недавно он собирался отправить Альку на Большую Землю. Передумал? Передумал! Кажется, из парнишки выйдет толк. И глядя сверху на взъерошенные волосы на детской макушке, Чиж поклялся никогда не рассказывать о том, что помощь, вообще-то, была уже не нужна.
- Отдохнём? – спросил он Альку.
- Чего там, недавно отдыхали. Лучше пойдём. Если тебе не трудно, конечно.
- Мне не трудно, - улыбнулся Чиж, - Пойдём.
Дальнейший путь обошёлся без приключений. Отойдя недалеко от места схватки, Чиж глянул в ложбинку, где утром пировали кабаны, и понял, что именно они своим аппетитным запахом и восторженным хрюканьем приманили сюда кровососа. Теперь стада там не было, но валялись две сухие шкурки, не так давно принадлежавшие не самым мелким представителям копытных.
Когда сталкеры вышли к придорожной канаве, уже совсем стемнело. Но тут заблудиться было невозможно, а патрули не ходили. Впереди на дороге мелькнули два удаляющихся силуэта.
- Нас не арестуют? – тревожно спросил Алька.
- За что? Мы не в Зоне, идём себе по тропинке и идём. Откуда идём – никто не знает. Может, грибы искали. А что ничего не нашли – не сезон.
Алька с сомнением оглядел порванные, испачканные грязью и заляпанные кровью куртки, и подумал, что грибы в Приграничье, пожалуй, слишком агрессивны.
В знакомом домике всё повторилось. Дверь, квадратный охранник, равнодушно кивнувший на приветствие, лестница вниз и бар, полный голосов и запахов. Альку немного задело то, что их никто ни о чём не расспрашивал. В голове не укладывалось, что все, пережитые им сегодня приключения, для других – жизненные будни, не требующие особого внимания.
Чиж заказал еду, кинул рюкзак на стул и вывел Альку обратно на улицу – в импровизированный душ за деревянной перегородкой. Куртки постирали и оставили сохнуть под навесом, а сами вернулись в бар, где их уже ждал ужин.
Альку разморило окончательно. Слегка поддерживаемый под руку, он поднялся в номер и, с трудом раздевшись, рухнул на матрасик, сразу нырнув в сон. Он уже не слышал, как Чиж уходил куда-то, унося Золотой Корень, как потом он вернулся, запер дверь и улёгся на скрипучую кровать. За окном о чём-то шептал бесконечный дождь, а Альке снились прерии, по которым бегали стада огромных крыс, а он пас их, гарцуя верхом на послушном кровососе.
4
От навязчивых мыслей лучше всего отвлекает творческий труд. Поэтому я неспеша, со вкусом, починил полочку в прихожей, сменил прокладку в давным-давно капающем кране на кухне, наладил перегоревший утюг и заодно, ради проверки, перегладил гору постельного белья. Это оказалось довольно муторным и совсем нетворческим делом. Мысли потекли в другую сторону: как редко мы всё-таки задумываемся о домашней работе! Нам кажется естественным, что на крепких мужских плечах лежит тяжёлая мужская работа, а на хрупких женских – лёгкая женская. Но утюги и полки ломаются крайне редко, а варить, мыть, гладить, стирать и бегать по магазинам надо ежедневно. Нет, мужчинам просто необходимо брать на себя часть домашнего труда!
Эти мысли посещали меня не впервые, но помыв пол, залезая под многочисленные ножки разной мебели, или потратив полдня на приготовление примитивного молочного супа (с последующей чисткой кастрюли и плиты), я малодушно прятался от женских дел за свою «безразмерную» работу. Она действительно выматывает, выжимает все соки, но бывает, бывает же свободное время! Вот если бы у нас росла дочь, она стала бы Марине настоящей помощницей. Стоп! А почему сын не может стать настоящим помощником? Ему тоже некогда, у него уроки и спортивные секции? Разбаловал я его, распустил. Вот как раз через пару дней занятия в школе заканчиваются, до экзаменов он ещё не дорос, пусть дома работает.
Твёрдое отцовское решение значительно улучшило моё настроение. Жалость к жене, вынужденной тащить на себе дом и двух мужиков, переполнила душу, и я решил приготовить ужин. На что-то серьёзное не покусился, сбегал в магазин за продуктами, а дома нажарил картошки (по-моему, каждый уважающий себя мужчина должен уметь жарить картошку), отварил сардельки, приготовил на закуску яйца под майонезом, а к чаю элегантно разложил на блюдце печенье «Юбилейное».
Марина позвонила около пяти:
- Олежек, я уже в пути. Если тебе не сложно, начни, пожалуйста, чистить картошку. Сейчас подбегу, что-нибудь на ужин соорудим.
- Хорошо, - ответил я, внутренне посмеиваясь.
Разумеется, дорогая была приятно удивлена моими достижениями в домоводстве. Мы быстро справились с ужином, оставив Динькину порцию на сковородке под крышкой, и решили вечер потратить на кино. Как раз по одной из программ шёл старый двухсерийный фильм, лирическая комедия. Терпеть не могу популярные нынче триллеры – катастроф мне хватает на работе, а фантастические монстры болезненно напоминают Зону. Зато такие вот лёгкие и нежные картины прекрасно успокаивают.
После фильма на экране появилась заставка программы «Время».
- А где Денис? – вдруг встрепенулась Марина.
- Ты же говорила, что у него тренировка и физика, - напомнил я.
- Физика и тренировка, - поправила меня жена, - Баскетбол заканчивается в семь. Даже если отдохнуть, очень медленно собраться и пойти до дома пешком, всё равно к восьми доберёшься.
- Может, гуляет, - пожал плечами я.
Тревожиться не хотелось. Несмотря на время, на улице было светло, и даже за домами на горизонте проблёскивало солнце. Конец мая, всё-таки. Погода чудная, уроков уже не задают, до каникул два дня. Я бы точно гулять отправился.
Марина ушла на кухню. Стоило ей начать нервничать, и она спешила что-нибудь готовить или стирать. Сегодня её выбор пал на еду. Я пожал плечами. Всё-таки женщины – суматошные существа. Если тринадцатилетнего, почти четырнадцатилетнего парня в девять часов вечера нет дома, это, по-моему, совсем не причина для паники.
В десять солнце уже не высовывалось между домами, сгустились сумерки, хотя небо ещё оставалось светлым. Мне тоже стало немного не по себе. Прогулка прогулкой, но можно же было занести домой сумку и спортивную форму. Да и позвонить мог, в конце концов. Я решительно взял трубку и набрал номер его телефона. И подскочил от неожиданности, когда со шкафа донеслись дикие ритмы современной музыки. Конечно, не я один сую мобильник куда попало. Так что теперь Денис для нас «временно недоступен». И это мне уже совсем не понравилось.
Около одиннадцати Марина жалобно сказала:
- Давай позвоним куда-нибудь.
В моей памяти послушно выплыли номера скорой помощи, больниц и морга. Видимо, они отразились на моём лице, потому что Марина торопливо добавила:
- Нет-нет, я имела в виду тренера и Сашу, пока они ещё не уснули.
Звонить, разумеется, предстояло мне. Кому же, как не работнику МЧС, вести подобные розыски. Сперва я набрал номер тренера по баскетболу. Его ответ меня не только не утешил, но даже озадачил: сегодня Дениса он не видел, а тренировка у них должна быть только завтра. Я извинился и набрал номер Саши. К телефону подошла его мама. Саша уже спал, и его пришлось разбудить. Сонным голосом безо всяких эмоций Саша поведал мне о том, что Денис у него сегодня не был и не собирался, а физика в этом учебном году уже закончилась.
- И в школе Диньки сегодня тоже не было, - добавил Саша.
Мы с Мариной уселись за стол и уставились друг на друга. Что же это такое? У нашего ребёнка глубокий склероз? Он оставил дома мобильник, перепутал расписание тренировок, не подумал договориться с приятелем о встрече и, выйдя утром из дома, напрочь забыл о школе. Но этого не может быть! Звонить по тем самым, известным мне номерам, не хотелось. Это же ужас: набрать 03, спросить про своего сына и замереть, задержать дыхание в ожидании ответа. И даже если скажут, что такой мальчик в больницы не поступал, облегчение не почувствуешь. Наоборот, накатит новая волна паники: где же он?
Марина облокотилась на стол и сжала голову руками. Я, наоборот, встал и начал мерить шагами пёстрый палас на полу. А потом зачем-то открыл дверь в комнату Дениса, словно он мог сейчас выскочить из-за спинки кровати и радостно воскликнуть:
- А здорово я вас разыграл!
Разумеется, никто ниоткуда не выпрыгнул. Фонарь у окна освещал книги и тетради, небрежно сдвинутые на край стола, старенькое покрывало на кровати, магнитофон, выставивший антенну, как одинокий ус, пару гантелей в углу. Я шагнул назад и уже хотел было закрыть дверь, но тут мне показалось, что беспорядок на столе какой-то не совсем обычный. Почему всё сдвинуто в один угол, зачем освобождена середина? Я щёлкнул выключателем и подошёл к столу. В центре его лежал незаклееный и неподписанный конверт. У нас в семье никто не читает чужих писем, дневников и блокнотов, но что-то подсказало мне, что содержимое конверта адресовано нам.
- Марина, - позвал я негромко.
В зале упал резко отодвинутый стул, и Марина вбежала в комнату. Увидев у меня в руках конверт, она прижала руки к груди и с надеждой прошептала:
- Что? Что там? Ты смотрел?
Не отвечая, я вытащил листок, исписанный аккуратным Динькиным почерком и начал читать вслух:
- Дорогие мама и папа (ну прямо дядя Фёдор из Простоквашино)! Надеюсь, сейчас ещё вечер, и вы не успели начать волноваться за меня (м-да, сын лучшего мнения о родителях, был уверен, что мы спохватимся раньше). Да, я сегодня утром навыдумывал всякую всячину, чтобы вы дольше не искали меня. Со школой всё нормально, оценки нам уже выставили, последние два дня ни на что не влияют и не считаются. А в каникулы убежать сложнее – сложнее придумать повод надолго уйти из дома. Я всё продумал (вот паразит, он ещё и продумал всё!). Только вот деньги на билет взял без спросу и папину старую форму. Но она же старая, он в ней картошку копал!
Я прервался и посмотрел поверх письма на Марину. В голове завозились кое-какие подозрения. Я смутно начал догадываться, куда понесло моего драгоценного сына. Марина дёрнула меня за рукав:
- Да читай же дальше, не тяни.
- Приеду, наверное, через месяц, - послушно продолжил я, - Деньги все верну до копеечки. Но уехал я просто ради приключений. А то у папы вон какая жизнь, а у меня всё одно и тоже: школа, баскетбол, лёгкая атлетика. Нормально, но скучно. Куда я поехал, папа, наверное, уже понял. Конечно, в Зону. А то у нас в классе мне все пацаны завидуют, что у меня папа-сталкер. а я ничего толком не знаю. Ты почти и не рассказывал о Зоне, вот сам всё и выясню. А телефон специально на шкафу оставил, чтобы вы меня не нашли. Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Целую. Ваш сын.
Я закончил читать, опять взглянул на Марину и подивился произошедшим с ней переменам. Бледная, измученная ужасом женщина превратилась в покрасневшую от гнева фурию.
- Это всё ты! – закричала она, - Твои романтические бредни о тяжёлых суровых буднях, твоё настоящее мужское воспитание!
Я слушал молча, но не потому, что признавал за собой какую-нибудь вину. Просто привык видеть самые разные проявления чувств и знал, что в данном случае лучше не спорить.
Вскоре Марина перестала кричать, села на Денискину кровать, закрыла лицо руками и расплакалась. Я гладил её по волосам и приговаривал, что ничего страшного не произошло. Мальчишку, шляющегося без взрослых, очень скоро поймают, и увидим мы его на днях, может быть, уже завтра, а не через месяц.
- Так ищи! – нервно воскликнула Марина, - Ищи, не стой, как пень! У тебя такая организация, такие связи!
А что мои связи? Я же не УВД, искать умею только тех, кто попал под завал, уплыл на льдине или заблудился в тайге. Главное отличие не в системе поиска, а в том, что мои подопечные всегда очень хотят, чтобы их нашли, и стараются помочь, подать сигнал. А мой сын как раз этого не хочет, даже телефон на шкаф зашвырнул.
Я шумно вздохнул. Нет, мои друзья и связи здесь не помогут. Найти Дениску сможет только тот, кто сам прекрасно ориентируется в вывернутом мире Зоны, то есть, бывший сталкер. Я набрал номер моего непосредственного начальника и кратко описал ситуацию. Но нам по штату положено понимать сё с полуслова, поэтому он раздумывал всего несколько секунд и велел:
- Заявление напиши, у жены оставь, завтра заскочу, заберу. Оформляю… Нет, не отпуск, он тебе после понадобится. Оформляю командировку в «горячую точку» по собственному желанию. Удачи!
Я выключил телефон. «Горячая точка». С детства ненавижу это словосочетание. Но про Зону иначе не скажешь. Опаснее место на Земном шарике вряд ли отыщется. Марина, слышавшая наш разговор, открыла шкаф, чтобы приготовить смену белья и прочие вещи, но я твёрдо отправил её спать. Что брать в ТАКУЮ командировку, знал только я сам.
5
Алька ужасно боялся, что его выгонят домой, равнодушно бросив: «Помог – теперь свободен». Выгонят домой. А у него нет дома. Интернат не в счёт. Но спрашивать никто не будет, выгонят и всё. Услышав шаги в коридоре за дверью. Алька сжался на матрасе и попытался спрятаться под одеялом.
- Неужели всё ещё дрыхнешь? – насмешливо спросил Чиж.
На Альку накатил запах свежести, осенних листьев, и даже упала капля. Он открыл глаза. Умытый весёлый Чиж расчёсывал мокрые волосы.
- Я не сплю уже, я так лежу.
- Так лежать тоже не годится. Сбегай, умойся и поешь, я за тебя заказ сделал. А потом приходи, обсудим следующее дельце.
Следующее дельце?! Восторг пружинкой подбросил Альку с матраса, и он, дробно постукивая ботинками, торопливо сбежал по лестнице. Следующее дельце! Значит, никто никуда его не отправляет, не выгоняет. Он остаётся тут, он – настоящий сталкер!
Вот так и началась Алькина новая жизнь. Теперь он не расставался с Чижом, учился понимать не только его слова, но и мимику и жесты; учился обращаться с оружием, хотя это получалось не очень хорошо – трудно было не зажмуриваться в момент выстрела; учился распознавать аномалии и точно рассчитывать точку наибольшего приближения к ним. Много ещё чему учился Алька. Он оказался не очень сообразительным, слабо подготовленным физически, но зато старательным. Постепенно он стал буквально тенью своего наставника, ещё одной парой его глаз и рук. Да и Чиж, тоже одинокий, не сумевший найти себе место в обычной жизни, по-своему полюбил мальчишку, привязался к нему.
Почти полгода они вместе топтали Зону. Ту, последнюю ходку Алька помнил плохо. Может, потому, что она была похожа на остальные, может, травма стёрла навсегда часть воспоминаний.
А начиналось всё обыкновенно. Хмурым осенним утром двое сталкеров направились по тропе в сторону Периметра. Шли молча. Алька, хлюпая по лужам, почему-то стал прикидывать, какой сейчас месяц. Получался то ли май, то ли апрель. Одним словом, весна. Алька раньше любил весну. Солнце, ручьи, птицы. Банально, но приятно. А тут всё время одно и тоже. Всегда осень. Солнце бывает, но так редко, что это почти не в счёт. И никому не приходит в голову даже в хороший денёк раздеться и позагорать. Со свежей зеленью тут тоже напряжёнка. Что трава, что листья постоянно сухие и скорее бурые, чем зелёные. Осень – она и есть осень. Похоже, что время тут остановилось.
- Чиж, - окликнул он товарища, - Может, в Зоне время остановилось? Всегда одна и та же осень. Время остановилось, поэтому сталкеры не стареют. Я ни одного старого сталкера не видел.
- Всё гораздо проще: ты не видел ни одного старого сталкера, потому что они столько не живут. А погода… В каждом месте своя погода. В Африке, например, снега не бывает, а в Арктике…
Оба сталкера одновременно бросились на землю, откатились в кусты и замерли, глядя в оставшуюся сзади кромку придорожного леса. Они ещё не поняли, что именно их насторожило, но разбираться с проблемой всё-таки лучше, оставаясь для этой проблемы незаметным. Через несколько секунд Чиж увидел медленно идущие вдоль дороги фигуры. Он показал на них пальцем, и Алька согласно кивнул – он видел тоже. Пятеро человек в камуфляжных костюмах и специальных масках, держащие наизготовку автоматы и шагающие на редкость слажено, никак не могли быть обычными сталкерами. Алька показал на плечо и изобразил вопрос. Чиж медленно закрыл и открыл глаза: да, это шли военные. Находиться в Зоне имел право очень узкий круг людей, занимающийся охраной и исследованиями, а все остальные являлись лишними элементами и - негласно, конечно, отстреливались. По закону, принятому ещё после первого взрыва, растерявшиеся, заблудившиеся люди, случайно оказавшиеся в Зоне, подлежали мягкому выдворению из неё, профилактической беседе об опасности радиации и отправке домой. При каждом таком случае составлялся акт. Но позднее, когда появились сталкеры, система дала сбой. Во-первых, они не хотели быть найденными, и приходилось прикладывать огромные усилия для розысков. Во-вторых, после выдворения домой они опять возвращались, и военные натыкались на одни и те же лица. И, в-третьих, поимок стало так много, что для профилактических бесед и составления актов потребовался бы новый штат сотрудников. Официально закон никто не отменял, просто все, проникшие в Зону без документов, стали считаться вне закона. Сперва кто-то был убит случайно при задержании, а потом это вошло у военных в привычку. Своеобразное сафари. Никаких судебных преследований не было и быть не могло – все, выбравшие путь сталкерства, на Большой Земле числились исчезнувшими, без вести пропавшими или просто были никому не нужны.
Иногда с военными можно было договориться. За ценный артефакт или хорошую сумму. Можно было за определённый процент свободно входить в Зону и выходить обратно прямо через КПП. Но Чиж был у них в чёрном списке и не смог бы не то, что договориться, но даже начать переговоры.
Появление военных было неожиданностью. Они, конечно, регулярно устраивали подобные зачистки территории, но предпочитали проверять более оживлённые места и нахоженные сталкерские тропы. В подобную глушь не забирались ни разу. Чиж и Алька сходили с дороги всегда в разных местах и были уверены, что никаких следов нет, но кто его знает. Стало не по себе. Впрочем, патруль, похоже, просто проверял подходы к Зоне. Ни на что не отвлекаясь, они так и шли вдоль дороги, пока не скрылись из вида. Товарищи полежали ещё немного: вдруг военные вернутся? А потом вылезли из кустов и направились дальше. Вроде ничего не произошло, но на душе остался неприятный осадок.
День прошёл неплохо. Они не вляпались ни в одну аномалию, не попали ни к кому не то, что на обед, но даже на закуску, нашли кое-что дельное. Перед возвращением решили устроить небольшой привал вместе со встреченными на тропе знакомыми на лицо сталкерами. Те шли из глубины почти пустые.
- Мы сегодня не столько искали, сколько прятались, - посетовал молодой парень с перевязанной рукой, - Военные облаву устроили, словно на волков. Взбесились, что ли?
- Это у них начальство высокое ожидается, - пробасил его друг в роскошную окладистую бороду, - Где-то раз в год оно приезжает, и солдатики проводят великую чистку. Кого не прикончат, того так запугают, что никто за Периметр нос не высунет. А пока мы очухаемся, начальство отбудет, можно опять поблажку давать.
Перевязанный неловко вытащил из кармана помятую пачку сигарет и закурил. Чиж едва заметно поморщился. Он не курил вообще, но не потому, что берёг своё здоровье, а потому что считал: запах табака демаскирует.
- Так что, братцы, пошли ночлег искать, - предложил бородатый, - Есть у меня на примете неподалёку хатка, а где двое, там и четверым места хватит.
- Нет, спасибо, конечно, но мы пойдём, - отказался Чиж.
- Дело ваше, - не стал настаивать «хозяин» хатки,- Можно и выйти. У них же не плотный заслон по всему Периметру. Да и ушли они все, скорей всего. Шороху навели и ушли – чего ещё тут делать.
Чиж и Алька попрощались и пошли не таясь прямо в сторону дороги. Но когда место отдыха скрылось из глаз, Чиж резко свернул влево и торопливо отшагал метров триста. В зарослях кустов он остановился и оглянулся. Алька первым начал разговор :
- Чиж, а почему бы нам и правда не пересидеть тут?
- Сколько сидеть? Еды у нас больше нет и воды мало. Но не это главное. Пойми, уже никто никого не караулит. Разве что в самых известных местах оставили по человеку для проформы.
- Но хотя бы до утра. Не помрём с голоду.
- Да ты понимаешь, о чём говоришь? Ты хотя бы раз ночью в Зоне был? Не был. А вот мне однажды довелось. И повторять этот опыт не имею ни малейшего желания. Мы в темноте ничего не видим и перед мутантами не то, что на ладони, а прямо-таки на блюде в голом виде.
- Но нас же приглашали в хижину.
- Знаешь, может я и перестраховщик, но не тянет меня ночевать с почти незнакомыми людьми. Допустим, от монстров они с нами вместе отбиваться будут, но если их хатку найдут военные, да увидят меня и, потирая ручки, выдвинут ультиматум – боюсь, сдадут. За свою шкуру меня, чужого, сдадут. Нет уж, Ру, лучше мы с тобой пойдём потихонечку и до темноты выберемся к сытному ужину и тёплой постели.
Логические доводы развеяли все Алькины сомнения. К тому же он совершенно доверял своему старшему товарищу, выходившему у него на глазах из казалось бы безнадёжных ситуаций. А Чиж добавил:
- Мы с тобой пойдём не там, где всегда, а на километр левее. Те места ещё более дикие.
«Километр левее» растянулся в полных два, но Альку это не особенно напрягло. Дорога была вполне приличной, а из нечисти встретилась лишь небольшая стая слепых псов, которая разбежалась после первого выстрела. А вот когда Чиж повернул к Периметру, стало значительно хуже. Казалось, что раньше здесь был военный полигон, и до сих пор земля не смогла даже слабо выровнять окопы, пулемётные гнёзда и воронки, оставшиеся от взрывов. Впрочем, может тут просто получился такой рельеф благодаря природным особенностям. Как бы там ни было, передвигаться по такой пересечённой местности было очень непросто. К тому же оказалось, что здешние ямки, бугорки и впадины весьма полюбились аномалиям. Они располагались не особенно близко друг к другу, проход, хотя и извилистый, существовал. Значительно хуже, что заметить их даже по косвенным признакам было очень сложно. Алька чуть не ступил в контактную пару, не обратив внимания на два холмика среди им подобных. Спасло лишь то, что он в этот момент пнул со скуки комок земли, и тот влетел прямиком в аномалию. Треск и голубая молния заставили замереть, а потом осторожно обойти опасное место. Да что Алька! Чиж и то чуть не попал в комариную плешь. Небольшая аномалия пряталась возле кучи земли так, что тень от неровности как раз покрывала её всю. Чиж подошёл так близко, что почувствовал движение воздуха, подталкивающего его в серый круг, и вовремя отшатнулся. Выручали только гайки, но их запас стремительно иссякал, приходилось использовать комья почвы.
Через полчаса такого передвижения Алька оглянулся, и ему показалось, что они продвинулись лишь на несколько метров.
- Чиж! – окликнул он, - Мы же на месте топчемся! Может, лучше вернуться по своим следам и обойти этот чёртов полигон?
Чиж тоже посмотрел назад, потом вперёд, взглянул на уже низкое солнце и отрицательно покачал головой:
- Нет, Ру, мы прошли уже больше половины. Просто впереди не деревья, а кусты, и кажется, что они приближаются медленнее. Минут через сорок мы до них доберёмся. А так назад идти – полчаса, потом обход искать неизвестно сколько. Не трусь, выберемся. Одно утешение, никакая тварь к нам сюда не полезет.
Чиж махнул рукой назад и вправо. Алька всмотрелся: там топталось несколько не очень крупных кабанов, которые, конечно, видели их и хотели поужинать, но не решались догнать и напасть, видимо, хорошо зная местность. Сталкеры медленно двинулись вперёд, а кабаны, потоптавшись немного, убежали искать более доступную добычу.
Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, видневшихся на западе, когда до кустов оставалось метров десять. Чуть впереди Альки виднелась электра, нервно посылающая вверх мелкие голубые искорки. Алька поднял горсть камушков и кинул в аномалию. Она взвилась и рассыпалась бенгальским огнём.
- Не смей! – шёпотом крикнул Чиж, но предупреждение запоздало.
Затрещали ветки, и из кустов выскочили двое, одетые в знакомую камуфляжную форму. Автоматные дула холодно смотрели на сталкеров. А те, увлеченные поиском прохода, не заметили, что почти сразу за кустами уже тянулась дорога, проложенная в некоторых местах для внутренней охраны Периметра. Последний наряд возвращался с обхода, торопясь до темноты попасть в надёжные казармы. Они шли молча, ещё не зажигая фонариков, и сработавшая электра не могла не привлечь их внимания.
Алька сжался от забытого уже чувства – ужаса. Сейчас военные казались ему опаснее мутантов – в тех, по крайней мере, можно было стрелять. Чиж почти незаметно подвинулся, стараясь прикрыть мальчика от возможного выстрела и лихорадочно вспоминая, что у него есть ценного для откупа. Но Алька вдруг решил, что тут здорово может выручить его возраст. Он широко шагнул вперёд, в свою очередь прикрывая Чижа, и звонким голосом сказал:
- Не стреляйте, дяденьки, мы заплутали, домой идём.
- Гляди, пацан! – изумлённо воскликнул один солдат и опустил автомат. Но другой не пошевелился и лишь процедил:
- Плевать, что пацан, а вот откуда они домой идут? Ты, Иван, ствол-то подыми, а то пацаны всякие бывают. Эй, ты, малой, шагай сюда! Да руки вверх!
Алька с готовностью вскинул вверх руки, но тут из кустов появились ещё двое военных. Один из них присвистнул:
- Да вы видите, кто перед вами?!
- Малой, - неуверенно сказал первый.
Но Чиж уже всё понял. Понял всё, но никакая разумная мысль в голову не приходила. Автомат на плече, пистолет в кармане – опасности не было. При любом его многозначительном движении патруль выстрелит на поражение. А рядом Алька, который совсем ни при чём. Мысли даже не пронеслись в голове, а промелькнули, как разряд контактной пары. А военный, задавший вопрос, едва сдерживая злобу, прокричал:
- Это же Чиж! Тот самый, что полгода назад пятерых наших уложил и брата моего, Серёгу! А ну, пацан, отскочи в сторонку.
Дальнейшее произошло настолько быстро, что позднее Алька сомневался, так ли было всё на самом деле. Военный, не целясь, нажал курок, автомат злобно застрекотал. Одновременно Алька пронзительно закричал: «Нет!» и бросился к Чижу, вытянув вперёд руки. Каким-то седьмым чувством мальчик понял, что наступает в затаившуюся электру, и попытался перенести тяжесть тела назад. Но тут его пронзила словно бы двойная боль: Одна – в руке, другая – во всём теле. Алька завалился на спину, потеряв сознание. Он уже не видел, как осел, а потом ткнулся лицом в землю Чиж, и как с криком: «Мальчишку-то зачем?» к нему бросился первый солдатик. То ли внутри черепа, то ли на самом деле бесшумно взорвался яркий свет – и тут же погас, оставив на мгновение его светящийся силуэт на фоне чёрного неба.
6
Потолок был белый. Ослепительно белый. Это удивляло – ведь в Зоне нет чистых цветов. Там всё серое. Серое и мокрое. А тут было светло, сухо и тепло. И пели птицы. Точнее, всего-навсего чирикали воробьи, но для человека, полгода не слышавшего их, они пели. Алька повернул голову и увидел окно с распахнутой форточкой. За ним качалась ветка дерева, покрытая ярко-зелёными листьям и щедро усыпанная белыми цветами, а по ней прыгал задорный воробей и весело чирикал. Всё ещё не понимая, где он, Алька попытался сесть, привычно опёрся на руку, но от пронзившей её резкой боли вскрикнул и упал обратно на подушку. Боль понемногу утихла. Подумав, Алька решил, что не такая уж она сильная, и крикнул он скорее от неожиданности. И всё-таки, что это за помещение? Боль, белый потолок, простая белая занавеска на окне – всё это наводило на мысль о больнице. Алька огляделся. Крашеная тумбочка и одинокий стул дополняли картину. Алька бережно приподнял больную руку – она оказалась забинтованной. Странно. Ещё более странно оказаться из-за этого в больнице.
Открылась дверь, и в комнату вошёл мужчина в белом халате. Увидев пациента, он улыбнулся:
-Очнулся? Молодец! Как себя чувствуешь?
-Нормально, - ответил Алька. Голос был хриплым, словно он молчал уже давно. – Только руку трогать больно. А зачем я тут?
В глазах мужчины мелькнула тревога, сразу же сменившаяся облегчением.
-Совсем ничего не помнишь?
-Смотря что. Как меня зовут – помню, а как в больницу попал – не помню.
-Тебя током ударило. В руку. Шок, кома, небольшая потеря памяти. А нашли тебя военные, поэтому ты в госпитале.
Военные… В голове что-то зашевелилось, но Алька не понял, почему это слово так его встревожило.
-И долго мне ещё тут лежать?
-Нет, Аля. Раз в себя пришёл – недолго.
Алька удивлённо приподнялся, опираясь на здоровую руку:
-Откуда вы знаете моё имя? Я же был без сознания.
-А ты, когда из комы вышел, всё кричал и звал бабушку. Повторял: «Найдите бабу Варю, я знаю, где она живёт, знаю». И всё адрес повторял. Вот мы её нашли, она приехала и рассказала нам о тебе.
-Но я не помню её адреса!
-После поражения током вспомнил. Может, письма видел, может, мама говорила. Запомнить не старался, но в голове отложилось. Подожди, я её сейчас позову.
Врач ушёл, а Алька лежал, не сводя глаз с двери, и думал, что так не бывает: бабушку разные люди искали столько месяцев, и вдруг он просто называет адрес. Наверное, произошла ошибка, и это не его бабушка.
Но дверь открылась, и в сопровождении того мужчины в халате, вошла настоящая баба Варя.
-Аленький мой, - запричитала она, - милый мой, наконец-то! Как уж я тебя искала, как искала!..
Она ещё что-то говорила, говорила, гладила Альку по голове, обнимала, стараясь не задеть больную руку. А Алька недоумевал: почему это ОНА его искала? Ведь всё было наоборот! Но воспоминания пробегали в голове разрозненно, непонятно, перемешивались лица, места, времена года. Он даже зажмурился, чтобы остановить это мельтешение и навести в голове порядок.
-Варвара Сергеевна, - тронул бабушку за рукав мужчина в халате, - мальчик устал, ему нужен покой. Давайте оставим его пока одного. Вечерком ещё придёте, поговорите.
Баба Варя послушно поднялась с кровати.
-Отдыхай, солнышко, отдыхай. Теперь мы не потеряемся больше, всегда вместе будем, обо всём наговорился.
Алька кивнул, не открывая глаз. Казалось: вот ещё чуть-чуть – и мысли встанут на свои места. Из палаты все ушли, стало пусто и тихо, но «чуть-чуть» всё никак не проходило. Алька напряжённо думал, думал – и незаметно уснул.
Проснулся он ночью. По комнате метался свет уличного фонаря, появляясь и пропадая за мельканием терзаемых ветром листьев. Где-то вдалеке погромыхивал гром. Пахло влагой. «Гроза» – подумал Алька и, осторожно встав с кровати, пошёл, держась за стену, к окну, чтобы закрыть форточку. Этому его с самого детства учила мама. Гром тем времен стал ближе, свет фонаря порой бледнел в ярких всплесках молний. Алька встал на цыпочки, дотянулся до форточки и захлопнул её. Вовремя – по стеклу и карнизу резко забарабанил дождь.
Обратно в постель не хотелось. Алька прижался лбом к стеклу (хотя в грозу делать это ему тоже категорически запрещалось). И тут небо прорезала необычайно яркая вспышка, рванулась, ослепляя пронзительно-белым – и в то же мгновение погасла, успев осветить двор, дерево, здание госпиталя и мальчика у окошка. Но и воспоминания этого мальчика, словно испугавшись электрического разряда, замерли, застыли, Позволили рассмотреть их порядок, а потом потекли неспешно и важно, ощущая собственную значимость. Алька увидел маму, бывшую квартиру, обломок потолка над кроватью, старый городской парк. Он как будто заново проживал – день за днём – прошлогоднее лето. Потом осень, интернат, поездку в Киев. И – Зону – самое таинственное и жуткое место на земле.
Гроза, освежив воздух озоном и смыв ливнем многодневную пыль, куда-то уползла. Опять стало темно, тихо и сонно. Только Алька, забыв про грозу, про больницу и озябшие босые ноги, стоял, прижавшись лбом к стеклу, и всё вспоминал и вспоминал.
Алька восстановил в памяти почти всё. Лишь последний день в Зоне не давал себя разглядеть полностью. Например, мальчик понимал, что Чиж погиб, но не помнил этого. И своего попадания в электру (а что ещё могло так ударить его током?) он не помнил тоже. Очень хотелось вернуться на прежнее место – казалось, что там оставлено что-то очень важное, тянуло, мучительно тянуло в Зону. Его уже выписали из госпиталя, и вместе с бабой Варей он уехал в небольшой городок под Харьковом. Стояло лето, замечательно солнечное лето, с абрикосами и алычой, с купанием и коричневым загаром. А перед мысленным взором постоянно маячила сырая серая Зона – и манила к себе.
Постепенно Алька смирился с этим ощущением, привык жить с ним. Баба Варя долго и муторно выхлопатывала документы на внука, потом записала его в ближайшую школу.
-Жаль только, - сокрушалась она вечером, - что надо в девятый по возрасту, а тебя в восьмой берут. Год-то потерян.
Потерян год? Алька вспомнил всё, чему научился в Зоне; вспомнил о том, как постепенно поборол свой страх, справился с неуклюжестью и несообразительностью; вспомнил Чижа – и подумал, что год не потерян, нет, он дал ему очень многое. А восьмой или девятый класс – это не так уж важно. Он всё равно выучится и приобретёт самую лучшую в мире специальность. Какую? Алька вспомнил, как Чиж не раз спасал его из смертельно опасных ситуаций, как он пытался закрыть его собой в тот последний вечер, и решил, что будет жить так, как он – защищая других людей.