Geum.ru

Программа по курсу история западной философии (VII часть) Младогегельянская критика Гегеля

Вид материалаПрограмма

Содержание


Альфред Айер
Бертран Рассел.
Людвиг Витгенштейн
Подобный материал:
1   2   3   4
Аналитическое движение.

Наиболее предпочтительным исходным пунктом для анализа аналитической философии нам представляется этическая концепция Дж. Эдв. Мура. Мур считается основоположником метаэтических исследований в философии морали, а, кроме того, им были введены ряд фундаментальных понятий и различий, имевших важное значение для последующего развития аналитической философии.

Новизна позиции Мура заключается в том, что он впервые представил этическую проблематику как проблематику языковую. Мур проводит различие между практической этикой, как нормативной дисциплиной, задающей список практических обязанностей, и этикой теоретической. Теоретическая этика, в его понимании, должна была быть формальной дисциплиной. Она не занимается критикой тех или иных моральных кодексов, ее цель – это исследование основных функций этических понятий, специфики этических суждений. Она призвана ответить на вопросы существенные для любой этической доктрины: могут ли этические суждения быть истинными или ложными, возможна ли их верификация, возможно ли этическое познание и нуждается ли этика в естественнонаучном обосновании. Ответы на ключевые вопросы о сущности морали Мур связывает с исследованием сущности этических суждений. Следует иметь в виду, что к этическим суждениям Мур относил все оценочные суждения (в том числе и эстетические оценки).

Центральной в этической концепции Мура становится проблема соотношения этических суждений (оценок) и суждений о фактах (дескрипций). Подобно Юму он полагал, что оценки не выводимы из дескрипций. Оценки – это уникальный тип суждений не выводимый из описаний фактического или возможного положения дел. Следует проводить четкое различие между ценностями и фактами. В то же время Мур признавал существование объективных этических характеристик («внутренняя ценность» явлений), а также объективную значимость тех оценок, которые им соответствуют. Он утверждал возможность познания объективных ценностей посредством особой «этической интуиции». Таким образом, несмотря на то, что оценки не могут быть верифицированы, тем не менее, они могут быть истинными или ложными. Критерием их истинности является универсальная "этическая интуиция".

Опираясь на различие оценок и дескрипций, Мур критиковал идею научного обоснования этики. Этические качества, постигаемые в этической интуиции, не сопоставимы с эмпирическими, естественными качествами вещей. Он также подчеркивал независимость этики и этического познания от какой бы то ни было метафизики, т.е. учения о бытии. Подлинные ценности универсальны, они не зависят от того, как обстоят дела в мире или от того, что в нем возможно.

Этическая теория Мура оказала существенное влияние на формирование этических концепций представителей логического позитивизма. Сущностные вопросы о возможности этики как самостоятельной науки, возможности этического познания логические позитивисты решали на основе анализа этического языка. В этом отношении они являются последователями и продолжателями этической философии Мура. Этика для них была, прежде всего, формальной дисциплиной о языке, не связанной с обсуждением конкретных мировоззренческих проблем.

В частности, Альфред Айер отрицал существование этической интуиции как источник познания объективных ценностей и действенный критерий истинности моральных оценок. Но в то же время, он подчеркивал специфический характер оценок в отличие от суждений о фактах. Перевод этических терминов в неэтические, с его точки зрения, возможен, но это шло бы в разрез с нашей повседневной, естественной языковой практикой и принятыми в ней конвенциями. Таким образом, Айер подчеркивал, вслед за Муром, что этические символы не эквивалентны неэтическим. Позицию Айера можно охарактеризовать как радикальный субъективизм. Он рассматривал этические суждения как выражение эмоций, т.е. субъективного отношения к происходящему. Поэтому его теория получила наименование эмотивистской этики. В этических суждениях, по Айеру, вообще не сообщается какой-либо фактической информации, в них ничего не утверждается, но лишь выражается чувство. Поскольку такие суждения в принципе не доступны проверке, они не могут быть признаны ни истинными, ни ложными. На основе чего он делал вывод о невозможности этических дискуссий, этического знания и, следовательно, этики как самостоятельной науки. Таким образом, если Мур полагал, что этика возможна в качестве науки, то эмотивистская этика Айера принадлежит уже к не когнитивным теориям этики, отрицающим в принципе возможность этического познания.

По словам видного современного аналитика Майкла Даммита, вся современная аналитическая философия могла бы быть названа пост-фрегевской. Готлоб Фреге является одной из ключевых фигур в аналитическом движении.1

Он признанный основоположник философии логического анализа. В качестве главных черт этого философского направления можно назвать:
  1. Выделение языка в качестве основного объекта исследования.
  2. Широкое применение логического анализа языка.
  3. Ориентация в первую очередь на изучение принципов функционирования языка науки. Логический анализ был нацелен на разработку идеальных, формализованных языков науки. Для этого направления было характерно противопоставление идеального и естественного языка.
  4. Все традиционные философские проблемы оцениваются как проблемы языковые, они имеют свой источник в неправильном употреблении и истолковании языка
  5. Философские проблемы могут быть устранены посредством логического анализа языка. Перед философией ставится задача дать четкие критерии различения осмысленных и бессмысленных суждений, выявить логические условия осмысленности предложений, провести ясную демаркацию между научными и не научными предложениями.
  6. Как правило, предлагалось эмпирическое понятие смысла либо как метода верификации, либо как условий истинности. Таким образом, понятие смысла напрямую связывалось со свойством предложений быть истинным или ложным.
  7. Традиционные философские проблемы объявляются бессмысленными. Философские понятия и суждения оцениваются как псевдо-понятия, т.е. это понятия и суждения, которые не дают позитивной информации о мире и от которых следует избавиться. Задачи философии ограничиваются логической критикой языка и методологической проблематикой науки. За пределы философии выводится вся мировоззренческая проблематика, философия обосновывается как строго научная дисциплина.

Центральное место в творчестве Фреге занимала философия математики. Он был сторонником логицистского направления, что означало попытку представить математику как часть логики, свести все ее содержание к минимальному числу исходных логических аксиом. Именно на этой основе он считал возможным обосновать универсальный характер математических законов. Фреге был также одним из основоположников математической логики. Он предпринял попытку описать мыслительные операции на языке математических исчислений. В этом заключалась суть его проекта идеального языка, который должен был стать адекватным средством выражения мышления. В отличие от традиционной субъектно-предикативной схемы предложений, в формализованном языке должна была учитываться специфика используемых в нем терминов, в частности, имена собственные и универсалии должны были обозначаться разными символами. В искусственном языке должна была быть устранена многозначность характерная для знаков естественного языка. Этот язык должен был стать не только адекватным репрезентантом мыслительных связей, но также инструментом для прояснения мышления, освобождения философии от многочисленных заблуждений, источником которых являлись неадекватные средства выражения. Концепция идеального языка Фреге продолжает традицию, уходящую своими корнями еще в средневековую схоластику, традицию разработки т.н. спекулятивной грамматики, или универсального философского языка (лейбницевская characteristica universalis). Такой язык должен был отражать общую структуру человеческого мышления, которая лежит в основе всех конкретных языков. Идеальный язык должен был стать также инструментом для построения совершенного философского знания, при помощи которого можно было бы решать философские проблемы с той же научной строгостью, что и в математике.

Фреге является автором оригинальной теории значения. При ее изучении следует учитывать своеобразие используемой им терминологии. Он различает понятия значения и смысла. Они являются двумя основными характеристиками имен. Понятие "значение" обозначает у Фреге предмет, который имя обозначает. Понятие "смысл" ту информацию, которая о нем высказывается. Например, значением выражения "Победитель при Аустерлице" будет конкретная личность - Наполеон, а смыслом та информация, которая о нем высказывается. Выражения "Победитель при Аустерлице" и "Побежденный при Ватерлоо" имеют одно и то же значение, но разный смысл. Кроме того Фреге выделял еще понятие "представление", обозначавшее у него субъективный образ предмета, который слово вызывает в сознании. Следует отметить принципиальную новизну данной концепции. По своему содержанию "представление" у Фреге соответствует тому, что в новоевропейской философии традиционно обозначалось термином "идея". Идея - это субъективное, психическое содержание, которое непосредственно воспринимается сознающим его субъектом. В новоевропейской традиции именно идеи рассматривались в качестве объекта познания. Фреге, напротив, настаивает на четком различении значения и представления. Наши суждения, как правило, относятся не к нашим собственным представлениям, но к самим реальным вещам (следует различать суждения «дерево зеленое» и «в моем представлении дерево зеленое). Кроме того, в новоевропейской философии смысл имени отождествлялся с той идеей, т.е. психическим образом, которую оно вызывает в нашем сознании, иначе говоря, смысл трактовался как психическое содержание. Фреге предпринял одну из первых попыток критически переосмыслить сложившееся в предыдущей философии понятие смысла, и важнейшим шагом в этом направлении было последовательно проводимое им различении смысла и представления. Если наши представления всегда субъективны и индивидуальны, то смысл, как подчеркивает Фреге, интерсубъективен. Объектом научного познания, стремящегося к объективности, являются не субъективные переживания познающего субъекта, но смыслы составляющие объективное содержание научных высказываний. Таким образом, Фреге одним из первых в европейской философии конца 19-го века выступил против психологистской трактовки смысла, против смешения психологических и логических понятий.

Основная задача логического анализа языка, по Фреге, заключается в разработке идеального языка науки. Естественные языки, в том виде как они используются в повседневной языковой практике, не пригодны для применения в науке. Прежде всего, потому, что в естественных языках имеется множество псевдо-имен, т.е. имен лишенных значения, множество имен с четко не определенным смыслом.


Важнейший вклад в развитие аналитической философии внес Бертран Рассел. В истории европейской философии Рассел различал два основные течения, названные им мистическим и научным направлениями. Одной из главных черт мистицизма является отождествление истины и блага. Познание истины, начиная с Платона, рассматривалось как познание благого, т.е. наилучшего с этической точки зрения. Стремясь к познанию мира, многие философы помимо чисто познавательных целей преследовали также цели этические и религиозные, что приводило, по мнению Рассела, к ограничению и фальсификации познания, введению интеллектуальной цензуры. Неспособность четко разделить между собой проблемы касающиеся природы мира и этические учения о наилучшем бытии приводила к смешению теоретико-познавательной и этической проблематики, наука ставилась на службу для решения мировоззренческих проблем. То, что естественные науки и в конечно счете психология стали этически нейтральными, в значительной мере способствовало научному прогрессу. Рассел высоко оценивал в философии позицию незаинтересованного любопытства, которую он сравнивал с религиозным смирением. При таком подходе философ не ищет воплощения во вселенной своих сиюминутных идеалов, именно такая философская установка отличается высочайшим этическим пафосом.

Философия, по Расселу, возможна как наука. Она отличается от других наук степенью критицизма и обобщения. В статье "Научный метод в философии" он утверждал, что философия в принципе неотделима от логики, т.е. формальная логика составляет сущность подлинной философии. Задача философии виделась ему в логическом анализе и критике, как языка науки, так и языка философии. Вместе с тем Рассел не утверждал, что все философские проблемы являются проблемами языка или имеют исключительно языковой характер. Он признавал значимость для современной философии традиционных метафизических вопросов "Что такое материя и дух?", "Что такое пространство и время?". Но прояснить эти проблемы он полагал возможным именно посредством логического анализа языка. Таким образом, исследование языка для него не было самоцелью. С его помощью он стремился к решению традиционных философских вопросов.

Ранний Рассел, находясь под влиянием "теории предметов" австрийского философа Алексиуса фон Мейнонга, занимал неоплатонистскую позицию. Отмечалось, что наряду с реальными предметами мы можем мыслить предметы реально не существующие и даже логически невозможные. Однако при этом наши мыслительные акты не могут быть названы беспредметными. Даже если суждение не относится к реальной вещи, это не значит, что оно лишено предметного значения. В 1905 году выходит статья Рассела "О значении", в которой он пересматривает свою позицию. Теорию Мейнонга он оценивает как разновидность неоплатонизма. Согласно его новой точке зрения, учение об идеальных предметах является следствием традиционного предрассудка относительно того, что коль скоро слово или понятие о чем-то говорит, то должен иметь место реальный или идеальный предмет, который это слово обозначает. Теория предметов Мейнонга возникла именно вследствие этого предрассудка.

Такая вера - следствие недостаточного логического анализа языка. Для того чтобы избежать подобных допущений, Рассел предлагает разработанную им теорию дескрипций. Он различает два вида символов: имена и дескрипции. Именами являются простые символы, основная функция которых обозначать какой-то индивидуальный предмет. Имена не обозначают отношения, свойства, общие понятия. Именно дескрипции являются подобного рода описаниями свойств, отношений и т.п. Например, "Вальтер Скотт" - это имя, "Автор Веверлея" - это дескрипция. Если с грамматической точки зрения эти предложения однотипны, то с логической нет (Рассел вслед за Фреге подчеркивал необходимость различать логический и грамматический анализ языка). В предложении "Я встретил Джона" мы имеем дело с именем, в предложении "Я встретил человека" с дескрипцией, поскольку человек это не имя, но общее понятие. Эти знаки употребляются в языке различным образом. Дескрипции, взятые сами по себе, ничего не обозначают. Таким образом, общие понятия не относятся к каким-либо соответствующим им общим (идеальным) предметам. Однако от этого они не становятся бессмысленными. Мы можем вполне осмысленно рассуждать о человеке, добре и зле, круглом квадрате или золотой горе и т.п. Функцию обозначения выполняют только имена. Они в свою очередь являются осмысленными лишь тогда, когда что-то обозначают. Признав, что дескрипции не выполняют функцию обозначения, мы тем самым отказывается допускать идеальные сущности, которые соответствовали бы общим понятиям. Новизна подхода Рассела заключается в том, что он впервые обратил внимание на связь западной философии с представлениями о функции языка и предложил оригинальную критику традиционной метафизики путем логического анализа языка.


Людвиг Витгенштейн является не только одной из ключевых фигур аналитического движения, но также всей западноевропейской философии 20-го века в целом. Он считается основоположником сразу двух направлений в аналитическом движении, а именно философии логического анализа и лингвистической философии. Творчество Витгенштейна делится на два этапа: ранний и поздний. Ранний период связан с кругом идей разрабатывавшихся в "Логико-философском трактате" (далее ЛФТ), поздний период датируется с 1929 года, с момента возвращения Витгенштейна к профессиональной философской деятельности. Результатом второго этапа творчества стала работа "Философские исследования", изданная уже после смерти мыслителя.

"Логико-философский трактат" является этапным философских произведений, определившим в значительной мере на целые десятилетия облик западно-европейской философии. Вместе с тем ЛФТ представляет собой один из наиболее трудных современных философских произведений, его отличает не только оригинальный язык (афористичная манера изложения), но также специфическая организация текста (каждый афоризм имеет свой номер, указывающий его место в тексте). Поскольку данный курс рассчитан на студентов знакомящихся с ЛФТ впервые, прежде всего, необходимо разъяснить способ организации текста. Номера афоризмов 1, 2, 3 и т.д. указывают начало нового раздела, т.е. самостоятельного содержательного блока. Всего таких разделов в ЛФТ семь (последний афоризм имеет номер 7). Если взять, к примеру, афоризм под номером 2.01, то номер 2 указывает на принадлежность данного афоризма ко второму разделу. В этом разделе развивается фундаментальный тезис, высказанный в начале раздела в афоризме под номером 2. В афоризме 2.01 номера после точки указывают на то, что этот афоризм разъясняет афоризм под номером 2. Афоризмы под номерами 2.011, 2.012 поясняют афоризм 2.01. Точно также к афоризму 2 относится афоризм под номером 2.02, который поясняется афоризмами под номерами 2.021, 2.022 и т.д. Афоризмы 2.1, 2.2 выдвигают тезисы, относящиеся к афоризму 2, и каждый из них в свою очередь разъясняется соответственно в афоризмах 2.11 (2.12, 2.13) и 2.21 (2.22, 2.23) и т.д.

Приступая к анализу ЛФТ, следует иметь в виду, что порядок повествования в этом произведении не совпадает с исследовательской логикой, которой следовал автор. "Трактат" начинается с онтологического раздела, посвященного описанию структуры "мира", затем Витгенштейн приступает к анализу структур мышления и языка. Такой ход исследования вполне соответствовал бы обычному представлению об отношении мира, мышления и языка, согласно которому, мышление отражает структуры реально сущего, язык же является средством выражения мыслимого содержания. Но, как отмечал сам Витгенштейн, порядок его исследования был противоположным. Его отправной точкой был анализ структур языка и мышления, на основе которого моделировалась соответствующая картина мира. Этим объясняются параллели между понятиями, описывающими структуру языка и онтологическими понятиями, описывающими структуру мира ("имя" - "объект", "предложения" - "факт"). Онтологические понятия в ЛФТ являются копиями понятий лингвистических. Это говорит о том, что Витгенштейн не понимал язык просто как зеркало мышления и реальности. Выявляемые в ходе исследования структуры языка аналогичны кантовским априорным формам мышления, они задают порядок той мыслительной реальности, в которой "живет" наше мышление. В этой связи можно говорить о кантианском духе "Трактата", с той существенной оговоркой, что Витгенштейн отождествляет логические формы мышления с логической структурой языка. Не верно было бы понимать онтологию Витгенштейна в традиционном (аристотелевском) смысле как учение о сущем самом по себе. "Мир" обозначает не эмпирическую действительность как таковую, но мыслительную, ноэматическую реальность. "Мир", как подчеркивает Витгенштейн, это всегда наш мир, т.е. это все то, что может быть понято и осмысленным образом выражено в языке. Мы строим наш мир при помощи языка, языковые структуры подобны строительным лесам, с опорой на которые, возводится мыслительная реальность. Границы мира - это границы нашего дискурсивного мышления.

Порядок изучения "Трактата", которое мы рекомендуем проводить в виде подробного комментирования текста (по каждому афоризму), не должен повторят последовательность изложения. Прежде всего, следует разъяснить то, как Витгенштейн понимал функцию и структуру языка. Одна из основных целей "Трактата" заключалась в том, чтобы выяснить условия возможности функционирования любой знаковой системы, т.е. любого языка в принципе. Согласно его ранним взглядам, основная функция любого языка - это репрезентация. По определению язык что-то описывает или что-то изображает. Человеческий язык в этом отношении является частным случаем из множества возможных языков, выполняющих репрезентативную функцию. Поэтому для Витгенштейна выявить условий возможности любого языка означало описать условия возможности изобразительного отношения как такового. Такое исследование проводится им в афоризмах 2.1-3. Витгенштейн выделяет два необходимых условия любого изобразительного отношения: во-первых, каждому элементу картины должен соответствовать определенный элемент в том факте или событии, который эта картина изображает (моделью которого она является); во-вторых, элементы картины должны быть связаны между собой аналогично тому, как связаны элементы в факте. Иначе говоря, картина и факт должны иметь общую форму связи элементов. На примере предложений это положение иллюстрируется в аф.4.01-4.0141, 4.03-4.04, 3.2-3.221, 3.261, 3.3, 3.314.

Каждое осмысленное предложение - это картина действительности, или точнее это модель действительности, какой мы ее себе представляем (аф. 4.1, 4.11). Смысл предложения Витгенштейн отождествляет с его фактическим содержанием. Предложение высказывает нечто лишь постольку, поскольку оно является картиной какого-то факта. "В предложении некая ситуация составляется как бы пробным образом" (аф. 4.013). Таким образом, предложение может изображать не только реально существующие факты, но также факты возможные с логической точки зрения. Ошибочно было бы отождествлять осмысленные предложения с предложениями истинными. Не все осмысленные предложения являются истинными, они могут изображать также ложные факты, но все истинные и ложные предложения непременно являются осмысленными. Предложение будет осмысленным, если оно удовлетворяет двум условиям изобразительного отношения: если его элементы (слова) представляют соответствующие элементы в факте и если они связаны между собой в предложении так же, как фактические элементы (4.03, 4.04). Элементами предложений являются имена. Элементы факта - это то, что имена обозначают (объекты). Имена трактуются как простейшие знаки. Их функция заключается в том, чтобы представлять в предложении какой-либо элемент изображаемого события (3.2, 3.202-3.221). Выражать смысл способны только предложения, которые являются сложными образованьями, состоящими из нескольких имен (аф. 3.144, 3.221). По логике Витгенштейна, предложение является прообразом факта, который оно описывает. Предложение является картиной факта, поскольку оно внутренне организовано с логической точки зрения точно также как и факт, имена связаны аналогично взаимосвязи объектов в изображаемом событии (3.14-3.144). Предложение и факт объединяет единая логическая форма (см. о "логической форме" аф.2.16-2.172, 2.18, 3.1431, 4.01, 4.12, 4.121-4.1212).

Таким образом, Витгенштейн различает в языке два типа образований - предложения и имена. При описании онтологической структуры "мира" он выделяет параллельные им образования - факты и объекты. Онтологические образования имеют сходные характеристики с соответствующими им языковыми понятиями. Факты, так же как и предложения, трактуются как составные "сущности" (аф. 1, 1.1, 2, 201, 2.0272, 2.03, 2.031). Речь в данном случае идет о логической структуре так или иначе осмысленной реальности. Простейшими элементами, из комбинации которых формируются факты, являются объекты. Объекты не следует смешивать с реальными вещами. По определению это то, что обозначают имена (аф. 3.203). Они имеют характеристики совершенно аналогичные тем, которые получают имена в качестве элементов предложений. Они, как и имена, абсолютно просты (аф. 2.02, 2. 021). Они не "существуют" сами по себе, т.е. для них так же как для имен наиболее существенной является их способность вступать в связь с другими элементами, быть частью какого-то факта (аф. 2. 011, 2.014). Они не имеют материальных свойств ("объекты бесцветны" см. аф.2.0231, 2.232). Это можно понять в том смысле, что любое свойство может быть описано только посредством предложения, поэтому свойство - это уже факт, составленный из нескольких объектов. Объекты образуют субстанцию мира, они неизменны. Меняются только факты. Как видно объект у Витгенштейна - это логический конструкт, он вводится как аналог имени.

Осмысленными, с точки зрения Витгенштейна, являются только те предложения, которые несут фактическую информацию, т.е. описывают конкретные факты. Поэтому к разряду предложений лишенных смысла он относит предложения логики, математики, а также в качестве бессмысленных определяет этические и эстетические суждения, суждения выражающие религиозный опыт, а также отвлеченные суждения традиционной спекулятивной метафизики (аф. 4.46, 4.461-4.465, 4.003, 4.0031, 4.01, 6.1, 6.11, 6.1223, 6.124, 6.126, 6.13, 6.2, 6.223). Философия не является одной из наук (аф.4.1-4.112). Хотя в то же время Витгенштейн, по-видимому, не отождествлял философию в целом с метафизикой. Задача философии, с его точки зрения, заключается в "логическом прояснении мыслей", таким образом, она понималась им не как разновидность теоретического знания, но как особый вид практики, цель которой достижение ясности и отчетливости мышления. Вместе с тем философия должна определить пределы научного знания (аф. 4.113-4.1212). Границы науки - это одновременно границы языка и мышления, таким образом, они могут быть установлены путем логического анализа языка. Сфера научного ведения - это "мир", т.е. все то, что поддается выражению в осмысленных предложениях. Все что невыразимо в фактических суждениях Витгенштейн называет сферой "мистического" (аф.6.41-7). Это реальная сфера человеческого опыта, сфера ценностей (различение мира и мистического отчасти пересекается с различением фактов и ценностей у Дж. Эдв. Мура), здесь уместны такие понятия как Бог, Судьба, Воля. Можно сказать, что это область человеческого опыта, связанная с проблемами экзистенциального порядка. Витгенштейн настаивает на "жесткой" дихотомии между миром и мистическим. Наука не способна, по его мнению, помочь человеку в решении его "жизненных" проблем (аф. 6.4312, 6.52-6.522). Проводя это различие, он, по существу, критикует сциентистские идеалы (аф. 6.371, 6.372). С другой стороны, он занимает абсолютистскую позицию в отношении этических ценностей, поскольку подлинные ценности он понимает как ценности вечные, независящие от того, как складывается ситуация в мире (аф. 6.41-6.422). Получается, что этический опыт, в его сущностном измерении, никак не связан с познанием текущего положения дел в фактической реальности (аф. 6.432).

Сфера мистического для Витгенштейна - это, прежде всего дело практики, выбора определенной жизненной позиции. То, что не может быть высказано может быть показано. Правильная философская позиция заключалась бы в том, чтобы отказаться от философствования в его традиционном смысле, отказаться от отвлеченного теоретизирования по вопросам добра и зла, жизни и смерти. "О чем невозможно говорить, о том следует молчать" (аф. 7).

На втором этапе своего творчества Витгенштейн существенным образом пересматривает свою концепцию языка. "Философские исследования" начинаются с критического разбора традиционной теории языка и значения, которую в ряде пунктов разделял прежде сам Витгенштейн. В качестве основной функции языка в традиционной теории рассматривалось описание фактов. Процесс же обучения языку, к примеру у Августина (аф. 1), рисовался как установление ассоциативных связей в сознании говорящего между словом и обозначаемым им предметом. Витгенштейн оценивает такой подход как примитивное представление о способе функционирования языка. Хотя такая теория действительно описывает определенный сегмент языкового опыта, она не учитывает его потрясающего разнообразия. В целом ряде случаев, например приказ, просьба, крик о помощи и др., целевая функция слов заключается не в том, чтобы вызвать в сознании слушающего образ предмета, но в том, чтобы побудить его совершить определенного рода поступки (аф.6). Для того чтобы подчеркнуть разнообразие языковых функций, а также взаимосвязь языка и практических действий Витгенштейн вводит понятие "языковой игры" (аф.7, 23). Он тем самым привлекает внимание к прагматическим аспектам языковой практики, подчеркивает, что язык является компонентом практической деятельности. Язык, в его новом понимании, это семейство языковых игр. Характерная черта каждой языковой игры - это ее правилосообразность. Каждая игра является системой соглашений о способе употребления слов в той или иной ситуации. При чем не существует какой-либо одной и нескольких привилегированных, базисных языковых игр, на основании которых можно было бы построить целостную теорию языка. Например в ЛФТ, язык науки рассматривался в качестве модели любого языка, т.е. посредством описания условий функционирования научного языка, должны были быть установлены условия возможность языка вообще. В ФИ Витгенштейн вводит понятие "семейного сходства" (аф. 66-67). Его смысл заключается в том, что не существует общих всем играм универсальных свойств. Язык как семейство языковых игр представляет собой чрезвычайно сложную сеть подобий. Аналогично тому, как члены семьи могут быть в чем-то похожими друг на друга (отец и сын иметь одинаковый цвет глаз, мать и дочь цвет волос и т.п.), так же и игры могут иметь сходные черты, однако это не означает, что существуют общие характеристики.

Витгенштейн существенным образом меняет способ исследования языка. Если в ЛФТ он стремился к тому, чтобы путем логического анализа выявить универсальные языковые структуры, лежащие в основе любого языка, то в ФИ он говорит о дескриптивном методе исследования, цель которого уже не поиск "скрытых сущностей", но описание языка в том виде, в каком он дан нам в повседневной языковой практике.

Витгенштейн предлагает новое понятие значения. Значение - это правила употребления слов в рамках определенной языковой игры. В некоторых фрагментах он критически рассматривает собственное понятие значения, которое он использовал в ЛФТ (аф. 38-40, 46, 49, 55, 59, 60, 63, 64-65). На это следует обратить особое внимание студентов, поскольку Витгенштейн не всегда ясно различает в данных фрагментах свою раннюю и позднюю позиции.

Действия по правилам в языке не следует понимать по аналогии с исчислением по правилам в математике (аф.82-85, 88). Правила употребления не всегда являются четкими, к тому же они могут меняться. Они творятся в ходе самой языковой игры. Витгенштейн сравнивает их с дорожными указателями, обозначающими лишь направление движения.