Н. Г. Баранец Философская пропедевтика Учебное пособие

Вид материала

Учебное пособие

Содержание 1.15 Структуралистский и постструктуралистский типы философствования Онтологический принцип Гносеологические принципы Философский практикум Русской философии

Подобный материал:

• Байда Александр Петрович. Ставропольская государственная Медицинская академия 2006, 922.18kb.
• Учебное пособие по философии содержание, 3346.11kb.
• Учебное пособие Житомир 2001 удк 33: 007. Основы экономической кибернетики. Учебное, 3745.06kb.
• Учебное пособие, 2003 г. Учебное пособие разработано ведущим специалистом учебно-методического, 794.09kb.
• Учебное пособие, 2003 г. Учебное пособие разработано ведущим специалистом учебно-методического, 454.51kb.
• Учебное пособие, 2003 г. Учебное пособие разработано ведущим специалистом учебно-методического, 783.58kb.
• Учебное пособие по курсу «философская мысль в казанском университете», 1703.21kb.
• Е. Г. Непомнящий Учебное пособие Учебное пособие, 3590.49kb.
• Учебное пособие Сыктывкар 2002 Корпоративное управление Учебное пособие, 1940.74kb.
• Ослопова Юлия Владимировна ассистент Макаров Максим Анатольевич ст лаб. Малкова Мария, 908.37kb.

1.15 Структуралистский
и постструктуралистский
типы философствования

Доминантой структуралистского мышления выступает рассмотрение всего разнообразия культурных феноменов сквозь призму языка как формообразующего принципа и ориентация на семиотику, изучающую внутреннее строение знака и механизмы означения.

В формировании структуралистского направления участвовали Женевская школа лингвистики (Ф. де Соссюр и его ученики), русский формализм, пражский структурализм, американская школа семиотики Ч. Пирса и Я. Морисса, Копенгагенский и Нью-Йоркский лингвистические кружки, структурная антропология К. Леви-Стросса, структурный психоанализ Ж. Лакана, структура познания М. Фуко и др.

Основная специфика структурализма заключалась прежде всего в том, что его сторонники рассматривали все явления, доступные чувственному восприятию, как «эпифеномены», то есть как внешнее проявление («манифестацию») внутренних, глубинных и поэтому «неявных» структур, вскрыть которые они и считали своей задачей.

Центральным базовым понятием структурализма является понятие структуры.

Структура представляет собой совокупность отношений, инвариантных при различных внутренних и внешних преобразованиях или, в терминологии структуралистов, это синхроническая фиксация любой диахронически развивающейся системы. Любая структура, которую в структурализме очень часто определяют как модель, должна отвечать трем необходимым условиям: 1) целостности – подчинение элементов целому и независимость последнего; 2) трансформации – упорядоченный переход одной подструктуры (или уровня организации составляющих данную структуру элементов) в другую на основе правил порождения; 3) саморегулированию – внутреннее функционирование правил в пределах данной системы. Таким образом, структура выступает не просто в виде устойчивого «скелета» объекта, а как совокупность правил, следуя которым можно из одного объекта получить второй, третий и т.д. При этом обнаружение единых структурных закономерностей некоторого множества объектов достигается не за счет отбрасывания отличий этих объектов, а путем анализа динамики и механики взаимопревращений зафиксированных различий в качестве конкретных вариантов единого абстрактного инварианта.

Тенденции:

– сциентизма;

– неорационализма (признается всеобщая детерминированность реальности, умопостигаемость «рационализированной» реальности);

– антиисторичности.

Установки: десубстанциализации традиционной метафизики (исследование культурных объектов и феноменов сознания); на исследование фундаментальных познавательных структур (различные понятийные конструкты – «ментальные структуры» Леви-Стросса, «эпистема» Фуко, «символический порядок» Лакана – претендуют на формализацию, развитие, прояснение взглядов на природу и функции бессознательного).

Принципы:

– онтологический принцип: текстуализированности мира («вне текста» нет ничего, реальность для него это по преимуществу языковая реальность);

– гносеологический принцип – доступности реляционных свойств элементов для гуманитарного познания

Проблематика включала разработку:

– теории знака (Фердинанд де Соссюр).

Теории знака разработана языковедом Фердинандом де Соссюром (1857 – 1913). Соссюр рассматривал язык как универсальную знаковую систему, имеющую вследствие этого четко выраженную структуру. Знак представляет собой некое целое, являющееся результатом ассоциации означающего (акустического образа слова) и означаемого (понятия). Означающее и означаемое неотделимы друг от друга как две стороны бумажного листа (мысль – его лицевая сторона, а звук – оборотная; нельзя разрезать лицевую сторону, не разрезав оборотную). Кроме того, язык носит коллективный характер и коммуникативен по своей природе. Отсюда и представление о коде как совокупности правил или ограничений, обеспечивающих функционирование речевой деятельности естественного языка или любой знаковой системы. То есть, код обеспечивает коммуникацию.

– структурной антропологии (Леви-Стросс Клод).

Леви-Стросс Клод (р. 1908) – французский этнограф и социолог, член Французской академии, создатель структурной антропологии. Радикально изменил изучение примитивных культур. Переход от природно-инстинктивного к примитивно-культурному человеку совершается, по Леви-Строссу, через запрет инцеста – схему, общую для всех культур. Вырастающие из запрета инцеста отношения между людьми образуют исходную социокультурную организацию (структуру), регулирующую практику. Структура родства, выражающая сдерживаемое либидо, образует либидинальное тело культуры. По мнению Леви-Стросса, это объективный и необходимый процесс, трансформирующий естественно-инстинктивную сферу человека в новое качество.

Бинарная оппозиция «человек-природа» является для него исходной и при анализе проблем познания. Леви-Стросс развивает идею «сверхрационализма», смысл которой заключается в том, что рациональность природы и Вселенной (она существует уже в органической и физической материи) не только определяет первоначальное пассивное мышление первобытных людей, но и является условием ее познания человеком.

Выделение основных этапов развития рационального мышления Леви-Стросс осуществил на материале анализа мифов. В мифологическом мышлении, по его мнению, скрыта объективная логика отношений между предметами, схваченная суждениями и закрепленная в терминах. Логические операции, обозначенные этими терминами, создают своеобразную комбинаторику как бессознательное мышление и основу технических способностей человека. Таким образом, глубинная логика созидательной деятельности формировалась уже в примитивных культурах и является единой для древнего мира и современного человека. На основе этого Леви-Стросс приходит к выводу, что все человечество связано единой структурой бессознательного, породившей в различных условиях отличные (лишь на первый взгляд) этнические и национальные культуры.

– языка как порождение смысла (Барт Ролан).

Барт Ролан (1915 – 1980) – французский литературовед и семиолог. Он исходил из леви-строссовской посылки о созидании структур культуры силой, символизирующей функции сознания, реализующейся в языке и исследуемой как язык. Язык является единственной возможностью понимания любых явлений, в том числе и смыслов социальных структур. По мнению Барта, всё, что есть в социальной действительности, начиная от социальных систем и до совокупности различных предметов, имеет языковую основу, поскольку когда-то было как-то названо, обозначено. Смысл есть только там, где предметы или действия названы; мир означаемых предметов есть мир языка. Язык несет в себе социальные установления и систему значимостей, не может быть изменен или создан по произволу отдельного индивида. Он является коллективным договором, обеспечивающим коммуникацию. Речь, напротив, есть результат индивидуального выбора, регулируемого традициями, достающимися человеку от определенного коллектива.

В контексте культуры как языка Р. Барт исследует и проблемы коммуникации. Главный вопрос – это вопрос взаимодействия индивидуального (личного поступка, действия, высказывания, одним словом, речи) и коллективного (языковой структуры, не индивидом созданной и его сознанию не открытой). Разрешение этой оппозиции приводит Барта к понятию письма, понимаемого как диалектическое отношение коллективного с его обязательными кодами (язык) и индивидуального с импульсами бессознательного (речь). Письмо, порождаемое взаимодействием языка и речи, превращает культуру в текст, внутри которого действуют различные семантические системы.

– структурного психоанализа (Лакан Жан).

Лакан Жан (1901 – 1981), французский теоретик и практик структурного психоанализа. Основные научные интересы Ж. Лакана были сконцентрированы на рационализации бессознательного, на выяснении роли бессознательного в жизни отдельного человека. Наиболее показательно в этом отношении его учение о личности, построенное в своей значительной части на материалах психоаналитических практик. Личность, по Лакану, состоит из трех слоев: реального, воображаемого и символического.

Реальность актуализируется, по его мнению, только через серии языковых обнаружений. Исходя из того, что не больной (пациент психоаналитика) управляет речью, а речь управляет субъектом в случае болезни, Лакан конструирует слой реального в личности как причину поведения, выраженную в форме языковых эффектов.

Слой воображаемого формируется на основе эффекта узнавания. Шестимесячный ребенок, узнающий свой образ в зеркале, закрепляет его в сознании. В дальнейшей жизни этот образ играет роль психологического ядра, определяющего восприятие человеком всякого «другого». Поэтому воображаемое регулирует межличностные отношения, описываемые Лаканом в терминах господского и рабского сознания.

Слой символического, образуемый языком, составляет главное измерение бытия человека, особенность которого заключается в том, что индивид застает языковые правила, регулирующие речевое поведение, уже готовыми. Сетка символов, составляющая транссубъективную реальность индивида, пронизывает всё его бытие. Ассимиляция символического начинается еще до рождения ребенка (брак родителей и соглашение о рождении ребенка) и продолжается после смерти (обряд погребения). Языковые коды, к которым приобщается индивид, оформляют и структурируют бессознательное. Языковые символы, объективирующие бессознательное, окутывают собеседников. Происходит замыкание речевых цепочек, втягивающих в свою орбиту говорящего и слушающего. При этом объективирование бессознательного происходит особым образом; цепи высказываний подвергаются «скручиванию», воспроизводя «ленту Мебиуса», а скольжение по речевой цепочке позволяет исследователю выявить ее «изнанку».

– археологии знания (Фуко Мишель).

Фуко Мишель (1926 – 1984) – французский историк, философ, теоретик литературы. М. Фуко предпринял попытку создать особую дисциплину «археологию знания», предметом которой должны были стать исторически изменяющиеся системы мыслительных предпосылок познания и культуры.

Эти предпосылки, по мнению Фуко, определяются господствующими семиотическими отношениями, или отношениями «слов» и «вещей». Истоки этих отношений не следует искать ни на эмпирическом уровне (на уровне языка, схем восприятия и воспроизведения, ценностей), обусловливаемом базовыми кодами культуры, ни на уровне теорий философского или научного объяснения. Отношения «слов» и «вещей» расположены между эмпирическим и теоретическим уровнями, в «основополагающем» пространстве, предшествующем «словам, восприятиям и жестам». Продуцируемый этой областью порядок признается как очевидный, сопрягается с пространством и временем и связывается с тем, что та или иная культура считает для себя истинным.

Переход на уровень предмета инициирован действием эпи-системы, являющейся мыслительной предпосылкой познания и культуры. Эписистема не только предпосылочное, но и формообразующее начало познавательных полей культуры.

Фуко выделяет три скачкообазно сменяющих друг друга эпи-стемических образования в европейской культуре: Возрождение
(XV – XVI вв.), классический рационализм (XVII – XVIII вв.) и современность. Такой подход к истории делал сомнительным творческий потенциал субъекта и его значение для познания и культуры. Но это была сознательная установка Фуко, отвергающего подход к творчеству как проявлению особенностей психики или биографии. Автор, по его мнению, – лишь выражение некоего единства в дискурсе, статус этого дискурса внутри общества и культуры. На более высокой ступени, считал Фуко, стоят те, кто создает нечто большее, чем собственные тексты, а именно, правила и возможности формирования текстов. К таким «основателям дискурсивности» он относил Фрейда и Маркса.

Цель: исследование инвариантных отношений (структур) в динамике различных систем и придание гуманитарным наукам статуса точных наук, распространение метода структурной лингвистики на поле культурологии.

Самосознание: особое методологическое направление в области гуманитарных исследований.

Представители: исследователи и преподаватели гуманитарных наук.

Жанры: статьи, монографии, эссе, рецензии.

В 1970-1980-х гг. под воздействием как внутренних (выполнение нерешенных задач структурализма), так и внешних условий (выступления студенческой молодежи не прогнозировавшиеся в социокультурных исследованиях, использовавших структуралистскую методологию – «структуры на улицы не выходят») изменяются установки структурализма и он превращается в постструктурализм.

Определяющие тенденции: антисистемность и антирационализм.

Установка: на исследование внеструктурных параметров («изнанки») структуры и связанных с их постижением когнитивных процессов.

Утверждается релятивизм в онтологии (мозаика реальностей). В гносеологии – отрицание возможности истинного познания и категории истины. В этике – отрицание универсальных, формирующих культуру норм.

Задачи:

1) критика западно-европейской метафизики с ее лого-центризмом, проблема кризиса репрезентации;

2) демистификация, изобличение, фиксация возникающих на всех уровнях очагов власти стратегий принуждения, сокрытых под оболочкой бессознательного;

3) поиск зон свободы — маргинальных, находящихся за пределами структуры, но оказывающихся в результате в качестве предельной, далее нерасчленяемой реальности, не контролируемой силами власти (желание, история, «хаосмос», аффекты, тело, жест и т.д.).

Онтологический принцип: текстуализированности мира («вне текста» для постструктурализма нет ничего, реальность для него – это по преимуществу языковая реальность).

Гносеологические принципы: деконструкции (операция «разборки» и «сборки», цель – «выманить наружу конфликтующие силы означения» – показать в любого рода текстах значимость внесистемных элементов, т.е. деталей, не замеченных или же замолченных сначала автором текста, а потом читателями, которые оставили нам свидетельства своих прочтений в виде собственных текстов. Всякий текст живет среди откликов, «перекличек», «следов» одного текста на другом. След важнее и первичнее любой системы: это отсрочка во времени и промежуток в пространстве. Система размыкается и «входит в контекст», приобретая тем самым то «внешнее» измерение, которое в структурализме целиком устранялось в пользу внутренней грамматики взаимосвязанных элементов).

Проблематика: ориентирована на развенчивание классического рационализма, анализ неструктурного в текстах, неконцептуализированных интенсивностей и таких оппозиций, как «разрушение – созидание», «серьезность – игра».

Наиболее последовательно критиковал принцип «структуры структурности» Ж. Деррида – французский философ, преподаватель в Сорбонне.

В основе критики находилось понятие «центра» структуры как начала, организующего структуру, но самого не структурированного. Это понятие, по мнению Дерриды, является наследием западноевропейского образа мышления. Оно имеет множество инвариантов: в философии и психологии – рацио-центризм, утверждающий приоритет дискурсивно-логического мышления; в культурологии – европоцентризм; в истории – футуроцентризм.

Постструктуралисты считают, что «центр» – это постулированная наблюдателем фикция, не являющаяся объективным свойством структуры. «Центр» – это «cogito», «феноменологический голос» наблюдателя, его «сознание». То, что утверждается как «центр» структуры, обусловлено даже не позицией наблюдателя, а его желанием или волей. А поскольку вся действительность есть коммуникация по обмену сообщениями или текстами с определенными смыслами, то следствием субъективного и произвольного определения «центра» структуры оказывается навязывание тексту (соответственно, читателю или слушателю) смысла, желаемого наблюдателем, но объективно не содержащегося в тексте. В то же время смыслы, навязываемые наблюдателем, трактуются, в свою очередь, как тексты, собранные из культурных систем и норм своего времени, то есть заданные идеологией эпохи.

В противовес понятию структуры, представляющей собой жестко систематизированный, иерархически упорядоченный принцип организации природных, культурных, социальных и научных явлений, французские постструктуралисты Ж. Делез и Ф. Гватари вводят понятие ризомы. Ризома не имеет единого корня, связующего центра. Это непараллельная эволюция совершенно разнородных образований, происходящая не за счет дифференциации, членения, разветвления, а благодаря удивительной способности перепрыгивать с одной линии развития на другую, исходить и черпать силы из разности потенциалов.

Понятия «центр», «целостность», «единство», «тотальность» по содержанию синонимичны. Тоталитаристские и авторитаристские тенденции в обществах XX века становятся оковами дальнейшего движения. Порождаемые ими аналитизм, логоцентризм ограничивают рост, ослабляют становление общество. Другое дело – ризома. Она преодолевает любые ограничения именно в силу того, что ее теснят, обступают и препятствуют развитию. И чем сильнее давление на ризому, тем шире радиус ее действия, тем на большем пространстве периферийной земли она выбрасывает свои щупальца. Ведь не будь периферии, ее жизнеобновляющих и жизнепитающих соков, рост прекратился бы и в материнском лоне начала (центре, фокусе).

Постструктуралисты отвергают все бинарные оппозиции: половозрастные (мужчина – женщина, дети – взрослые), расовые (черные – белые), классовые (общественный – частный), познавательные (субъект – объект, образный – понятийный, истинный – ложный) и т.д. Никаких противоположностей – только равноправное разнообразие.

Ризомное мышление породило теорию шизофренического дискурса – языка, отвергающего общепринятую логику и причинно-следственные связи, языка абсурда и парадоксальности, свойственного подлинно творческим людям (писателям, поэтам, художникам) и социально отверженным (безумцам, больным, преступникам), которые в глазах «больной цивилизации» неизбежно выглядят «шизоидными личностями».

Цель – сформулировать новое мышление без субъекта. Самосознанию присуще ощущение игры, философия даже не искусство, требующее творчества, это манипуляция цитат и игра.

Самосознание: постструктуралисты настаивают на относительности всяких границ (между означаемым и означающим, философией и литературой, литературой и критикой), что, в частности, характеризует их аксиологические ориентации.

Представители: По преимуществу постмодернисты это литературные критики (Ж. Батай) и преподаватели университетов (Ж. Делез, Р. Рорти).






Категории:

поток желаний, имперсональные скорости, интенсивности, мышление соблазна, телесность, событийность, ризома, шизоидный дискурс.







Литература

Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1995.

Делез Ж., Гваттари Ф. Капитализм и шизофрения: Анти-Эдип. М., 1990.

Ильин И. Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм. М., 1996.

Козловский П. Современность постмодерна // Вопросы философии. 1995. № 10.




Ответьте на вопросы

1. В чем новизна положений постмодернизма?

2. Раскройте суть принципа деконструкции, определяющего гносеологию постмодернистской философии.

3*. Что имели в виду философы постмодернизма, объявив смерть субъекта?

4. Является ли постмодернизм проявлением кризиса философии?





Философский практикум

Проанализируйте рассуждения Ортеги-и-Гассета и выявите те тенденции, которые характерны для культуры постмодерна.

«Культурно зрелые люди, даже самым решительным образом настроившись на благожелательный тон, все равно не могут принять новое искусство по той элементарной причине, что никак не поймут его. Не то что оно им кажется лучше или хуже старого – оно просто не кажется им искусством, и они начинают вполне серьезно подозревать, что дело тут идет о каком-то гигантском фарсе, сеть злонамеренного потакательства которому раскинулась по всей Европе и Америке.

Всего легче было бы объяснить это неизбежным расколом поколений. Однако на прежних ступенях художественного развития перемены стиля, как они ни были глубоки (вспомним о ломке неоклассических вкусов под влиянием романтизма), всегда ограничивались просто выбором новых эстетических предметов. Излюбленные формы красоты все время менялись. Но сквозь все вариации предмета искусства неизменными оставались позиция творца и его взгляд на свое искусство. В случае c поколением, начинающим свою жизнь сегодня, трансформация радикальна. Молодое искусство отличается от традиционного не столько предметно, сколько тем, что в корне изменилось отношение личности к нему. Общий симптом нового стиля, просвечивающий за всеми его многообразными проявлениями, – перемещение искусства из сферы жизненно «серьезного», его отказ впредь служить центром жизненного тяготения. Полурелигиозный, напряженно патетический характер, который века два назад приняло эстетическое наслаждение, теперь полностью выветрился. Для людей новой чувственности искусство сразу же становится филистерством, неискусством, как только его начинают принимать всерьез. Серьезна та сфера, через которую проходит ось нашего существования. Так вот, говорят нам, искусство не может нести на себе груз нашей жизни. Силясь сделать это, оно терпит крушение, теряя столь необходимую ему грациозную легкость. Если вместо этого мы перенесем свои эстетические интересы из жизненного средоточия на периферию, если вместо тяжеловесных упований на искусство будем брать его таким, каково оно есть, как развлечение, игру, наслаждение, – творение искусства вновь обретет свою чарующую трепетность. Для стариков недостаток серьезности в новом искусстве – порок, сам по себе способный все погубить, тогда как для молодых такой недостаток серьезности – высшая ценность, и они намерены предаваться этому пороку вполне сознательно и со всей решимостью.

Такой вираж в художнической позиции перед лицом искусства заявляет об одной из важнейших черт современного жизнеощущения: о том, что я давно уже называю спортивным и праздничным чувством жизни. Культурный прогрессизм, эта религия наших последних двух веков, невольно оценивает всю человеческую деятельность c точки зрения ее результатов. Усилие, абсолютно необходимое для их достижения, есть трудовая деятельность, труд. Недаром XIX век его обожествил. Однако мы должны помнить, что этот труд, взятый сам по себе, представляет собой безликое, лишенное внутреннего смысла усилие, обретающее значимость только в аспекте потребностей, которым он служит; сам по себе он однороден и потому поддается чисто количественному, почасовому измерению.

Труду противоположен другой тип усилия, рождающийся не по долгу, а как свободный и щедрый порыв жизненной потенции: спорт.

Если трудовое усилие обретает смысл и ценность от ценности продукта, то в спорте, наоборот, спонтанность усилия придает достоинство результату. Щедрая сила раздаривается здесь полными пригоршнями без расчета на награду. Поэтому качество спортивного усилия всегда возвышенно, благородно, его нельзя исчислить единицами меры и веса, как обычное вознаграждение за труд. К произведениям подлинной ценности можно прийти только путем такого неэкономного усилия: научное и художественное творчество, политический и нравственный героизм, религиозная святость – высокие плоды спортивной увлеченности. Однако будем помнить, что к ним нельзя прийти заранее размеченным путем. Нельзя поставить перед собой задачу – открыть физический закон; его можно найти как нежданный подарок, незримо ожидающий вдохновенного и бескорыстного испытателя природы.

Жизнь, видящая больше интереса и ценности в своей собственной игре, чем в некогда столь престижных целях культуры, придаст всем своим усилиям присущий спорту радостный, непринужденный и отчасти вызывающий облик. Вконец потускнеет постное лицо труда, думающего оправдать себя патетическими рассуждениями об обязанностях человека и священной работе культуры. Блестящие творения будут создаваться словно бы шутя и без всяких многозначительных околичностей. Поэт, словно хороший футболист, будет играть своим искусством, как тот – мячом, действуя носком ноги. На всем XIX веке, от его начала до завершения, отпечатлелся горький облик тяжелого трудового дня. И вот сегодня молодые люди намерены, похоже, придать нашей жизни блеск ничем не замутненного праздника.

Ценности культуры не погибли, однако они стали другими по своему рангу. В любой перспективе появление нового элемента влечет за собой перетасовку всех остальных элементов иерархии. Таким же образом в новой спонтанной системе оценок, которую несет c собой новый человек, которая и составляет этого человека, выявилась одна новая ценность – витальная – и простым фактом своего присутствия начала вытеснять остальные».

(Ортега-и-Гассет X. Новые симптомы // Проблема человека
в западной философии. М., 1988. C. 202-206)


Глава II


ИСТОРИЯ

РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ