Изучение творчества Юрия Кузнецова в школьной программе
Курсовой проект - Педагогика
Другие курсовые по предмету Педагогика
?ности либо вовсе не поддающиеся интерпретации. Тем не менее в названиях прослеживается определенная тематика, связанная с блужданием отпущенной на волю души в пространствах и закоулках причудливого мира: Отпущу свою душу на волю (1981), Ни рано, и поздно (1985), Душа верна неведомым пределам (1986). [3].
Показательно также, что ни один из поэтов поколения Юрия Кузнецова не был наделен таким постоянным, последовательным и пристрастным вниманием критики, как он сам. Открывающаяся сегодня панорама сделанного критикой в освоении творческого пути Юрия Поликарповича Кузнецова позволяет как бы со стороны, глазами исследователя проследить эволюцию художественного постижения мира. Рецензии, статьи, заметки о поэзии мастера составляют своеобразную кардиограмму его духовного вызревания. Выявляя частности его поэтики, критики последовательно приближались к этому обобщению, какое сделал Евгений Рейн в эссе Явление Кузнецова. Говоря об этом уникальном явлении в русской поэзии Е. Рейн подчеркивал: Нам явлен поэт огромной трагической силы, с поразительной способностью к формулировке, к концепции… Он - поэт конца, он - поэт трагического занавеса, который опустился над нашей историей. Только так и следует его понимать… Он говорит темные символические слова, которые найдут свою расшифровку, но не сегодня и не завтра. Именно поэтому ему дано громадное трагическое дарование.
В 1981 году литературовед Вадим Кожинов написал статью О поэтическом мире Юрия Кузнецова, в которой доказательно определил основные темы и мотивы его творчества. В частности, на примере анализа стихотворения Посох, критик показал, что лирический герой Кузнецова не просто личность, а личность героическая, наследующая основные черты пращуров, выработанные тысячелетней русской и всечеловеческой историей. Он показывает, как Кузнецов творчески сопрягает все времена в одно большое историческое время. Метод этого сопряжения, считает В. Кожинов, внедрение в словесно-образную ткань поэзии прошедших через века образов, символов, эмблем народного сознания. Это замечание по существу является едва ли не основополагающим суждением о природе творчества Юрия Кузнецова.
Начиная с книги Отпущу свою душу на волю (1981), в критике стали предприниматься попытки взглянуть на творчество Юрия Кузнецова в его развитии, стало очевиднее желание проследить эволюцию его лирического героя, обозначить повторяющиеся темы и мотивы его стихов, наконец, систематизировать критические замечания в адрес поэта. Именно такую попытку одной из первых предприняла Лариса Косарева в статье Через дом прошла разрыв-дорога.
Начало третьего этапа творчества Юрия Кузнецова мы обозначаем выходом его сборника Отпущу свою душу на волю (1981). С этого момента в его творчестве усиливаются социальные и религиозные мотивы, на первый план выдвигается гражданская и философская лирика, в которой символ приобретает характер то мифологического, то религиозного. В статье Русский узел Геннадий Муриков, характеризуя новую книгу Юрия Кузнецова с таким же названием, замечает: Слово зрелого творчества Кузнецова (речь о поэзии конца 70-х - начала 80-х годов) отличается особой емкостью и многомерностью. Отныне оно несет в себе богатейший заряд реминисценций, литературных и исторических параллелей, ассоциаций.
Любопытна статья Геннадия Круглякова Испытание временем, посвященная двум сборникам Кузнецова До свиданья! Встретимся в тюрьме и Русский зигзаг. В ней утверждается: Безбожие оказалось тем вековым злом, которое в сложившийся исторический период определило нынешние наши беды. Мы утратили прежние (пусть лживые!) идеалы и не обрели новую нравственную силу духа. Отражение именно этого процесса видит Кругляков в стихах Кузнецова Забор, Саламандра. В стихотворении Икона Божьей Матери (Кто на веру из нас не тяжел…) Кругляков видит беду, постигшую все поколение Юрия Кузнецова: врожденный атеизм, передаваемый из поколения в поколение, безнадежно перекосил сознание большинства советских людей.
В позднем творчестве, считает И. Фаликов, поэт обращается именно к религиозной тематике: С годами выяснилось, что сила поэтического характера отнюдь не в том, чтобы играть мускулами былинного молодца, не в том, чтобы рвать и метать на любовной сцене, - она в другом, эта сила: Когда я смолк, душа открылась Богу…. Отныне религиозность и социальность становятся двумя составляющими поздней лирики Юрия Кузнецова и его поэм. И если изначально они проступали отдельно одна от другой, то теперь соединились в нерасторжимое целое.
Арнольд Тойнби считал, что в основе механизма развития локальных цивилизаций (иначе говоря, человеческих обществ) лежит принцип, который он назвал Вызов и ответ. В этой аудитории нет необходимости никого знакомить с идеями Тойнби, все о них знают. Я хотел бы напомнить только об одной его мысли: если исторический вызов уже брошен конкретному человеческому обществу, но там некому этот вызов осознать - такое общество движется к пропасти и гибнет. Однако если творческое меньшинство общества осознаёт вызов, горстка энтузиастов способна увлечь за собой народную массу. В этом случае общество, трансформируясь, выживает и движется дальше навстречу новым вызовам, новым угрозам.
Если посмотреть под таким углом на недавний этап развития русской православной цивилизации, то роль поэта Юрия Кузн?/p>