А.А. Блок - литературный критик
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
для его критики, поэтической категории, на этот раз общераспространенной. Впрочем, можно сказать также, что "пафос" для Блока - по сути одно из литературных проявлений основополагающего и универсального для его поэтической мифологии символа "музыка". Блок не пытался углубить понимание "пафоса", обращаясь хотя бы к классической эстетике, которая серьезно и по-разному занималась этой категорией (Аристотель, Шиллер, Гегель), но, по собственному признанию, пользовался этим символическим обозначением, опираясь на привычное словоупотребление, принятое в русской критике XIX века (конечно, в первую очередь в сочинениях Белинского).
Однако древнегреческая семантическая доминанта слова "пафос" - "страдание"-страсть, способная, по-видимому, в новых условиях обновить смысл этого слова, восстановив его "внутреннюю форму", всплывала на поверхность в блоковской прозе не часто, но все же присутствовала, так же как и другое, не менее важное отличие, выдвинутое Гегелем и принятое Белинским, - связь "пафоса" с идеей, с мировоззрением. Во всяком случае, в характеристиках, которые Блок дает тем или другим эстетическим явлениям, писателям или их произведениям, важным критерием является наличие "пафоса", его самобытность или его несамобытность, его отсутствие или, реже, его особенность (последняя чаще подразумевается, чем определяется Блоком). Поэтому так распространены в прозе Блока и так характерны для него выражения типа: "подлинный пафос", "пафос искусства", "пафос жизни", "пафос драматический", "пафос лирики", "пафос научного исследования", "религиозный пафос", собственный (свой) пафос, "горьковский пафос", пафос Л. Андреева (суть этого пафоса - "разбирающий крик"), пафос Ибсена, "гений без пафоса" (так однажды выразился Блок о Л. Толстом) или понятие группового писательского пафоса, нивелирующего индивидуальности.
Писатель для Блока - "больше всего - человек", "тот, кому дороже и выше всего звание человека, человек "по профессии" ("О театре"), личность, живущая общей жизнью с окружающими ее людьми, народом, страной. "Без человека (когда в авторе нет "человека") стихи - один пар". Творческие впечатления, звуки "земли" и "неба" доходят до писателя, воспринятые и преломленные его личностью, из "мирового оркестра", из сферы общественной, исторической, природной, скорее неведомой, чем известной нам, так как "мир искусства больше каждого из нас, он больше Шиллера и Шекспира, он - стихия". Писатель, по Блоку, - создание народа. "Народ собирает по капле жизненные соки для того, чтобы произвести из среды своей всякого, даже некрупного писателя", и, "если он ответственен", он возвращает народу взятое у него; "он таскает на спине своей слова бунта и утешения, страдания и радости, сказки и правду о земле и о небе. ".
Назначение писателя, согласно убеждению Блока, - достигать то, что пребывает и происходит в мире, и свидетельствовать об этом.". Художник, т.е. свидетель", - записывает Блок в 1917 году, а в другом месте сравнивает художника с глазами, которые только видят, но не оценивают виденное. Однако в 1919 году в своих высказываниях о пассивно созерцательной, "медиумической" роли художника Блок делает существенную поправку, замечая, что художник, если он смотрит "художественно-честно", должен "смотреть в будущее" - важная и показательная мысль, которая звучала у Блока и в прежние периоды его жизни. Таким образом, созерцательность блоковского художника оказывается направленной. Поэтому вполне понятен смысл давних настойчивых призывов Блока к пробуждению волевого начала в жизни и в искусстве. "Может быть, - писал он, - для того, чтобы поставить крест на "интеллигентской жвачке", чтобы стать самим действующими лицами трагедии России, нужно уже обращаться не к "сознанию", а к "воле". Мотив творческой воли, организующей жизнь и художественное созидание, в дальнейшем продолжает звучать у Блока еще сильнее и отчетливее.
Можно решительно утверждать, что позиция "чистого искусства" была неприемлема для Блока на всем протяжении его творческого пути, а по временам, особенно в советский период, вызывала в нем исключительное раздражение и протест. "Я боюсь, - записывает он в дневнике 1919 года, - каких бы то ни было проявлений тенденции "искусства для искусства", потому что такая тенденция противоречит самой сущности искусства и потому что, следуя ей, мы в конце концов потеряем искусство; оно ведь рождается из вечного взаимодействия двух музык - музыки творческой личности и музыки, которая звучит в глубине народной души, души массы".
Отрицательное отношение Блока к обеим формулам искусства, о которых он говорит, соответствует его общим эстетическим воззрениям. С точки зрения Блока, искусство не столько достигается художником ("мастерство"), сколько приходит к нему, осеняет его, открывается ему. Искусство, по Блоку, - "не наше". Оно, согласно одному из вариантов мысли Блока, "соловьевскому", - средство "воссоздавать "миры иные"; согласно другому - "голос стихий и стихийная сила; в этом - его единственное назначение, его смысл и цель, все остальное - надстройка над ним (.).
С мыслями Блока о сути художественного творчества и долге тесно соприкасался, то совпадая с ними, то выходя за их пределы, встающий перед Блоком вопрос об отношении искусства к жизни с ее требованием нравствен