Жизнь и творчество Н.И. Пирогова
Информация - Медицина, физкультура, здравоохранение
Другие материалы по предмету Медицина, физкультура, здравоохранение
что они должны быть. Будь профессор хоть бы немой, да научи примером на деле настоящей методе занятия предметом, он для науки для того, кто хочет заниматься наукой, дороже самого красноречивого оратора.
Покажите образованному в самом ограниченном масштабе на какой-нибудь частичке науки только на самом деле метод и механизм, каким современная наука доходит до её результатов, и остальное он добудет всё сам, если он действительно ищет знания.
В начале XX столетия, спустя почти полвека после высказываний Пирогова по университетскому вопросу, передовые деятели тогдашней русской высшей школы в своих требованиях реформы опирались на статьи Николая Ивановича. То же самое наблюдается в статьях о постановке дела в средних и низших учебных заведениях.
К первым месяцам пребывания Николая Ивановича в Гейдельберге относится его поездка к Гарибальди по просьбе русских учащихся. В августе 1862 года знаменитый итальянский патриот-революционер был ранен стрелками итальянского короля в сражении при Аспромонте. Взятый в плен, он был, несмотря на рану, посажен итальянским королём в крепость за то, что хотел освободить родину от немецкого ига. Вскоре, однако, Гарибальди был королём помилован и отправлен для лечения в Специю.
Всё прогрессивное человечество интересовалось состоянием здоровья героя. Волновались по этому поводу и русские студенты в Гейдельберге. Они-то и устроили поездку Николая Ивановича к знаменитому больному. Как сообщал в Петербург профессорский кандидат Л. Н. Модзалевский, ездивший вместе с Пироговым к итальянскому народному герою, Николай Иванович осмотрел рану Гарибальди, нашёл пулю, ...которую прежде не подозревали, перевёл больного из тесной и душной комнаты в другую и советовал ему совершенно оставить Специю, что тот и сделал. Пирогов явно помог генералу, недавно получил от него письмо и карточку. Все русские были в восторге от решимости Пирогова, так как к этому примешивалось кое-что политическое. Министр наш, получив письмо Пирогова, побежал к государю с докладом.
Письмо, о котором говорит Модзалевский, найдено мною в архиве министерства просвещения. Оно послано Пироговым министру вместе с подробным медицинским отчётом об осмотре раны Гарибальди. Отчёт был тогда же опубликован в Петербургских ведомостях и оттуда, в переводе, перепечатан во многих западноевропейских газетах. Письмо и отчёт Пирогова помечены 5 ноября н. ст. Приведу здесь из обоих документов наиболее существенное, относящееся к взглядам гениального русского хирурга на лечение пулевых ран вообще и раны Гарибальди в частности. Оно также характеризует разницу в отношении к больному русского и зарубежных учёных.
Рассказав о том, что делали итальянские врачи до его приезда, Николай Иванович писал: Я бы никак не решился одобрить исследование раны пальцем, ни к чему не ведущее, по моему убеждению, и даже вредное для больного... я мог действовать совершенно независимо и выразить моё мнение вполне откровенно.
В подробном отчёте Пирогов описывает свои два свидания с героем и состояние его здоровья: 31 октября я увидел эту знаменитую рану. За 2 дня предо мною осматривал её Нелатон, за день была консультация 17 итальянских врачей. По утру 31-го я осмотрел раненую ногу генерала один... Неприятно поражает врача контраст хорошо сохранившегося бюста с болезненною худобою конечностей. Под тёплыми одеялами лежат исхудалые ноги. Этот контраст обыкновенно встречается у людей, сделавших быстрый переход от деятельной, подвижной жизни к постели и бездействию. Этот контраст не так страшен, как кажется; тем не менее он указывает врачу, на что он должен обратить внимание при лечении таких больных. Для них свежий воздух и движение тела, хотя бы пассивное, составляет условия жизни и успеха в лечении, особливо, когда дело идёт о наружном повреждении.
По моему обыкновению, я приступил к осмотру раненой ноги не иначе, как при сравнении её с здоровою. Оказалось, что и здоровая не совсем здорова.
Дальше Николай Иванович объясняет, почему он не считал нужным исследовать рану пальцем или зондом. Свойство раны Гарибальди было и без того ясно русскому учёному.
Разве недостаточно здравого смысла, чтобы сказать с положительной точностью, что пуля в ране, что кость повреждена, когда я вижу одно только пулевое отверстие, проникающее в кость; когда узнаю, что пуля была коническая и выстреленная из нарезного ружья; когда мне показывают куски обуви и частички кости, извлечённые уже из раны; когда я нахожу кость припухшею, растянутою, сустав увеличенным в объёме. Неужели можно, в самом деле, предполагать, что такая пуля и при таком выстреле могла отскочить назад, пробив кость и вбив в рану обувь и платье?
Может ли такое предположение хотя на одну минуту привести в сомнение мыслящего человека? Но если, с одной стороны, присутствие пули в ране Гарибальди и без зонда несомненно, то, с другой стороны, зонд, не открыв её в ране, нисколько бы не изменил моего убеждения. И действительно, больного уже не раз зондировали, а пули не отыскали. То, что ощупал зондом Нелатон, при всём доверии к знанию этого хирурга, не увеличивает и не уменьшает ни на волос убеждения, основанного на признаках более верных, чем индивидуальные и кажущиеся ощущения. Другие врачи вводили зонд в рану и прежде, и после Нелатона, а пули не нашли.
Наконец, не в одном материальном отношении считаю я зондирование Гарибальди покуда бесполезным и даже вредным; оно может сделаться вредным и в нравственном о