Жан-Жак Руссо
Информация - Философия
Другие материалы по предмету Философия
?ому, что отец обещал ее этому другому? Имеет ли право отец располагать таким образом личностью своей дочери? А если это так, то где же тогда право личности? Правильно ли, только в угоду отцовским предрассудкам, нарушать верность человеку, который остается верным и продолжает любить? Требует ли этого добродетель? Не вправе ли и не обязано ли молодое поколение разрывать моральные узы, которыми предыдущее поколение хочет навсегда сковать жизнь, как только оно ощутит эти узы, как предрассудок? Может ли развитие жизни осуществляться другим образом?
Так говорим мы, ныне живущие. И мы отвергаем дуализм любви и брака, которым Руссо удовлетворялся, которого он не умел победить. Мы верим в другой идеал отношений между полами. Мы не желаем сначала удовлетворения любви страстью, а потом брака, основанного на хладнокровном обсуждении, благоразумии, сознании долга и рассудительности. Нет, мы хотим соединить в одно любовь и долг, хотим для одной и той же личности пыла и нежности, восторга и любовного упоения, переходящих постепенно в просветленную, более разумную привязанность, в глубокую интимность и спокойное уважение. Это, и только это, мы считаем идеалом.
Так говорим мы, и этого хотим мы, переросшие "решение" "Новой Элоизы". И таким нашим стремлением мы обязаны, наряду с другими влияниями и силами, ставшими частью нашего "я", также силе и влиянию Руссо.
Тем временем был окончен и "Эмиль", этот другой плод многих горестных ночей, печальных размышлений и глубоких дум. Он любил его также сильно, как и "Новую Элоизу", но другой любовью, менее нежной, более гордой. Он знал, что это самое зрелое и лучшее из его произведений, что в этой книге он более твердо и уверенно, чем в каком-либо из прежних своих сочинений, открывал человечеству новые пути к счастью. И кроме того, это произведение, задуманное с такой любовью, выполненное с такой тщательностью, во всех своих частях дышавшее богатейшим потоком мыслей и чувств, имело для него еще другое, почти священное значение: это было искупление, единственно возможное его покаяние в непростительном легкомыслии его молодых лет, в непонятной бесчувственности сердца, с какой отверг свою собственную плоть и кровь. Уже давно оно не сжималось раскаянием, раскаянием в том, что было непоправимо: его глубоко терзало сознание, что он, желая быть для своих современников образцом добродетель - граждан и на и честного человека, не выполнил своего чисто человеческого и гражданского долга. Необходимость постоянно подавлять в себе это сознание еще усиливала его внутренний конфликт, причиняла ему сильное чувство беспокойства, досаждала и мучила его.
У него были враги., а темное пятно в его жизни делало его столь уязвимым, она его была известна многим. раньше перед г-жей д'Эпине, Гриммом и Дидро, так и теперь перед герцогиней Люксембургской он исповедался в том, что касалось его отношений к Терезе и его образа действий в вопросе о детях. Рассказ его возбудил ее сострадание настолько, что она распорядилась произвести розыски в надежде найти хоть кого-нибудь из детей по метке, зашитой в их белье. Когда все старания оказались безуспешными, он ощутил странно-смешанное чувство разочарования и облегчения. последнее чувство преобладало. Он знал одно: насколько можно поправить непоправимое, он это сделал; насколько можно было искупить вину, он ее искупил своим "Эмилем", теперь и этот его труд был окончен; он мог вздохнуть свободнее; великий покой в уединении, мирное существование вдали от забот, казалось, были близки.
Книга "Эмиль, или О воспитании" ("Emile, ou de lEducation", 1762) сочетает в себе философско-педагогич. трактат и роман, что весьма типично для эпохи Просвещения.
И вот Эмиль - "воображаемый воспитанник" - как бы модель ребенка, затем юноши и взрослого мужчины, а "учитель" - сам Руссо, предполагавший "в себе возраст, здоровье, знания и все таланты, потребные для того, чтобы трудиться над воспитанием"; кроме того, Эмиль и его учитель еще и худож. образы. Дворянское дитя - Эмиль "формируется" в скромного, честного, трудолюбивого человека. Т.к. Эмиль развился в стороне от обществ, жизни (хотя под руководством "учителя" приобретал знания и о "правах человечества"), его цельность и душевная ясность - плод заданной схемы, а не жизненных конфликтов и борьбы.1
Ярче и не столь схематично изображена любовь Эмиля и Софи. Передавая логику чувства, связавшего молодых людей, "учитель" в роли наблюдателя выявляет "сладкую иллюзию влюбленных". Читатель, конечно, заранее представляет себе, что их брак будет безмятежно счастливым. Мирная жизнь героя романа в монархич. гос-ве лишена интереса к обществ. деятельности; Эмиль не является героем действия, борьбы. Позднее Р. задумал внести трагич. диссонанс в жизнь Эмиля и Софи, заставив их переселиться из провинции в Париж, где светская жизнь портит нрав Софи, в результате чего она изменяет мужу (фрагменты: "Два письма Эмиля к Руссо" под общим назв.: "Эмиль и Софи, или Одинокие" - "Emile et Sophie, ou les Solitaires", 1780, рус. пер.1800). Затем Эмиль покидает семью и после разных приключений попадает в руки пиратов, продающих его алж. бею. На этом обрывается второе письмо. Слабо намеченный замысел знаменует интересную попытку осложнить душевную жизнь героев романа.
С тринадцати лет воспитание входит в новую фазу, утилитарную. Ум ребенка теперь достаточно развит, так что он в своих действиях может руководствоваться честным личным интересом. Во всем, что Эмиль делает и чему уч?/p>