Жан-Жак Руссо
Информация - Философия
Другие материалы по предмету Философия
итатель, признав правильность исходной мысли, в изумлении и смущении останавливался перед вытекавшими из нее выводами, не умея, однако, уйти от них. Его мышление обладало редким свойством действовать одинаково убедительно, шло ли оно путем критического анализа или синтетического построения. Оно оплодотворялось его чувством оживотворялось пламенем его ненависти и его любви; глубина его дара увлекать за собою других заключалась в чудесном соединении силы логического убеждения с живой страстностью.
Книга казалась продуктом жизненного опыта другой планеты, голосом из каких-то других, пространств. Он, Руссо, не боялся показаться смешным. Он не пытался в ней угодить вкусу времени и дать описание легких, двусмысленных, сальных или романтических приключений, разукрашенных пышным стилем. Они не пытался дать цельное, гармонически сконструированное произведение, легко охватываемое глазом в своем гармоническом отношении частей к целому. Чего он только не нагромоздил в этой книге под влиянием ярко вспыхнувшей в нем потребности затронуть все жизненные отношения, исследовать все жизненные проблемы!
Философия, литературная и театральная критика, нравственность, политика и политическая экономия, сельское и домашнее хозяйство, педагогика и религия, - все было здесь затронуто. Но во всех его умозаключениях и суждениях слышался мощный, трепещущий, то нежно шепчущий, то страстно зовущий голос любви. В центре этого изумительно богатого, сложного, скучного, перегруженного и при всем том неотразимо обаятельного произведения стояло то, чего мир больше не знал и в существование чего больше не верил: любящая пара, влюбленный мужчинами любимая женщина. Они сливались в страстном влечении, погружались друг в друга, в их внутренний мир, в их прошедшее и будущее, и черпали один из другого всю силу и слабость, все счастье и всю горечь. Любовь подымалась в их сердцах, как роковая, элементарная сила, создающая свои собственные законы и мощной рукой разрывающая сеть светских условностей и светской морали. Социальные перегородки, разделяющие людей, не существовали для нее; она порвала в девушке оковы ее девичьей робости, заглушила голос детской любви и покорности. Для любящих не существует ничего больше, кроме любви; вкусив волшебного напитка, они больше не могут противостоять.
Да, в них идет внутренняя борьба: колебание предшествует наслаждению любви, раскаяние следует за ним.
Юлия мучается тем, что обманула кроткую мать и старого отца; Сен-Прё чувствует себя повинным к тревоге и страхе, которые испытывает его возлюбленная. Но если они и раскаиваются, жалеть о случившемся они не могут. Глубоко под чувством раскаяния в том, что они действовали скрытно, обманом, в их живет сильная, ликующая радость, что они уступили святому влечению природы. Ибо любовь священна; она будит священные силы в душе и теле; она питает пламя мощного, рождающегося из нее стремления: любви к добродетели. Было ли это слабостью, что они не устояли перед требованиями любви? В глазах людей - да; но не перед лицом природы. Эта слабость не унижает их, она не делает их недостойными самого глубокого и горячего сочувствия. Они дали друг другу то, что принадлежит каждому человеку: себя самих; они распорядились собственной личностью.
Что общего между этой любовью и тем, что в то время называлось любовью, поверхностной, мимолетной, чувственной склонностью? Ничего, кроме имени. В любящих страсть облагораживается и очищается сердечной нежностью, симпатией мыслей, полетом фантазии, сильным стремлением к идеалам доброты и чистоты, к которым она возносит их.
"Не знаю, ошибаюсь ли я, - пишет Юлия своему возлюбленному, - но мне кажется, что истинная любовь является самыми целомудренными из всех уз. Ее священный огонь очищает наши естественные влечения, концентрируя их на одном объекте; она удаляет от нас искушение и делает то, что, кроме этого единственного лица, один пол больше не существует для другого. Для любящей женщины мужчины больше нет; ее возлюбленный больше этого, все остальные меньше; она и он - единственные в своем роде. В них нет желания, в них есть любовь. Сердце не подчиняется чувственности, "оно направляет ее; оно накидывает очаровательный покров на все заблуждения чувственности. Истинная любовь всегда полна стыдливости; она не пытается завоевать благосклонность смелостью, а покоряет ее робостью. Тайна, молчание, робкая стыдливость прикрывают сладостное упоение; огонь любви облагораживает и очищает все проявления нежности, целомудрие и чистота сопровождают любовь и в чувственном наслаждении; любовь одна умеет все давать страсти, не оскорбляя скромности".
Откровенность, с какой Юлия и ее возлюбленный говорят между собою о своем сексуальном чувстве, вызвала на падки со стороны узкосердечной критики. Эта критика подтрунивает над суждением XVIII столетия, видящим в Юлии и Сен-Прё идеальных любовников, исполненных тонкой и чистой нежности.
Она находит грубой и неприличной их откровенную чувственность, точно так же, как видит грубость в том, что Руссо рассказывает нам, что для Софьи, по ее темпераменту, было чрезвычайно тягостно ожидание мужчины, или что она бессознательно и невольно, то ласками, то сдержанностью, раздражала чувственность своего жениха.
В этом различии мнений сказывается разница точек зрения на сексуальную мораль среди общества XVIII столетия и современно - буржуазного общества45. Первая восхваляла естественную скромность, обволакивающую сексуальные стремления девушки и женщины; п