"Бедный человек" в произведениях М. Зощенко 20-30-х гг.
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?ины - Еще двадцать два; именно в этой главке автор статьи иронизирует над Зощенко.
В дальнейшем Зощенко не раз использует образ Гоголя, с которым соотносит себя, как своеобразное средство защиты от нападок критики и разъяснения истинного смысла своих произведений. К авторитету Гоголя Зощенко прибегает в письме к Сталину, объясняя, почему сатирику сложно создавать положительные типы. Известно множество свидетельств мемуаристов, вспоминающих, с какой готовностью всегда обидчивый и постоянно настаивающий на своей оригинальности Зощенко принимал любой намек на личностное и биографическое сходство с Гоголем.
Существенная для Зощенко черта Гоголя как сатрика - его неузнанность, неадекватная репутация юмориста. В фельетоне Товарищ Гоголь неузнанный великий писатель ведет полунищенское существование и подвергается нападкам критиков. Неудачником оказывается Гоголь и Голубой книге: автор останавливается на ошибках, которые совершались в оценках знаменитых писателей, более подробно, чем о других, говоря о Гоголе. Одна из ошибок критиков Гоголя - помещение его в чужой литературный ряд: Из критических статей: Гоголь не хочет возвыситься настолько, чтобы не уступить Поль де Коку.
Роль образа Гоголя в художественном мире и творческой рефлексии Зощенко не ограничивается использованием его в литературной полемике и формировании читательских ожиданий. Судьба Гоголя рано начинает осознаваться Зощенко как прообраз его собственной судьбы, ее возможный вариант.
Заключение
Исследование наиболее общих вопросов изображения Бедного человека в творчестве М. Зощенко значительно углубляет представления об эволюции его поэтики. Попытка выявить основания эволюции художественного мира Зощенко еще раз это подтверждает, помогая ответить на вопрос о единстве зощенковского художественного мира, обнаруживая преемственность сатиры Зощенко по отношению к его ранним критическим, эссеистским и беллетристическим опытам и преемственность научно-художественных повестей по отношению к сатире. В сущности, несмотря на видимые жанровые и стилистические различия произведений Зощенко 10-х, 20-х и 30-х - 40-х годов, исследователю открывается одна и та же система образов, тем и сюжетов, претерпевающая определенное развитие. Сюжет о здоровом варваре и нездоровом интеллигенте появляется в творчестве Зощенко допечатного периода под впечатлением философии Ницше и творчества Блока. Тот же сюжет, но с изменением позиции автора (принимающего точку зрения варвара), присутствует в сатирических рассказах Зощенко. Проблему оживления неживой культуры и синтеза культуры и жизни Зощенко по-разному пытается решить в Сентиментальных повестях, Возвращенной молодости , Голубой книге и, наконец, Перед восходом солнца. Стоит подчеркнуть, что эта проблема с самого начала осознается Зощенко как его личностная проблема, чем обусловлено обращение к автобиографическому материалу. Кроме того, творчество Зощенко оказывается вписанным в философский и литературный контекст не только советской эпохи, но и рубежа веков: именно на один из ключевых вопросов этого периода развития русской культуры - на вопрос о связи культуры с жизнью и варварства - с цивилизацией- и пытается ответить Зощенко на протяжении всего своего литературного пути. В поисках пути к простой жизни Зощенко приходит не к ницшеанскому иррационализму и культу тела, а, напротив, к идее рационализации жизни и творчества. Под знаком Разума проходят для него 30-50-е годы. Это отражается прежде всего в склонности к рефлексии, размышлению о природе творчества вообще и своего творчества - в частности, причем важно отметить, что цель такой рефлексии - не только объяснить свои произведения читателю, но и усовершенствовать свою литературную продукцию. Идея рационализации также накладывает отпечаток на жанровом составе произведений Зощенко, естественный ее итог - усиление дидактических и научно-популярных элементов в его художественном мире.
Рассуждая о специфике сатирического творчества, Зощенко приходит к выводу о специфичности самой личности сатирика, зараженного болезнью иронии по отношению к изображаемым им персонажам. Обращаясь к мифологеме Гоголя, Зощенко стремится, во-первых, утвердить принадлежность своих сатирических произведений к сфере большой литературы (парадоксально отрицая эту принадлежность) и, во-вторых, попытаться решить гоголевскую задачу поиска идеала и позитивной программы, полемизируя одновременно с Гоголем и его интерпретаторами, видящими путь этих поисков в мистическом откровении.
Желание быть понятым родной страной для Зощенко, для которого всегда было важно читательское восприятие и понимание (фактор адресата) безусловно сыграло здесь не последнюю роль. Однако на официально насаждаемую концепцию соцреалистической литературы, требовавшей от искусства оптимизма и навязывающую ему нормообразующую роль, в случае Зощенко накладываются его собственные антидекадентские устремления и желание создать новую литературу, здоровую и мудрую одновременно. Поэтому советский пафос оптимизма, равно как и критика идеализма и декаданса, оказался для него актуальным: писатель, как кажется, ничуть не лукавит и не маскируется, неоднократно заявляя (вплоть до последних лет свое?/p>