Традиции Чехова и Салтыкова-Щедрина в произведениях Зощенко
Информация - Литература
Другие материалы по предмету Литература
ь на общественную арену.
Конечно, представление Щедрина о характере в будущем ведущего типа данной эпохи, было ограниченным. О многих качествах и чертах этого типа он только догадывался, так как не был с ним непосредственно связан и не видел реальной революционной силы, стоящей за этим ведущим типом. Но собирательные народные образы, нарисованные Щедриным, производят на читателя огромное впечатление. Зощенковские герои рассказов тоже производят огромное впечатление на читателя.
В изображении своих героев Салтыков Щедрин и Чехов не ограничиваются обобщёнными образами. Их художественное пространство, на котором развёртываются события в их произведениях, населено особенно густо. Оно пестрит разнообразием сословий и классов и кажется безграничным по составу. Здесь и помещики и крестьяне, и чиновники, большие и маленькие, и купцы (от мелких лавочников до крупных дельцов), и интеллигенты (доктора и учителя, актёры, художники, юристы и т.д.). Здесь домовладельцы, гувернантки, лакеи, горничные. Здесь зажиточные люди и люмпен пролетарии в буквальном смысле слова. Свободные, арестанты и каторжники. Больные и здоровые. Военные и штатские. Студенты, гимназисты и профессора. Горожане и дачники. "адельцы меблированных комнат и их малоимущие обитатели. И, наконец, взрослые и дети.
Кем из этих многочисленных категорий персонажей авторы более дорожат, сказать трудно. Принято iитать, что Чехову, как писателю, ближе всего переживания современной ему трудовой интеллигенции. Зощенко тоже в своих рассказах уделял больше внимания трудовому народу. Самые сокровенные свои мысли о современной ему действительности, о настоящем и будущем России, о нравственной позиции человека Зощенко высказывал в сюжетах из жизни интеллигенции. Мало этого, даже когда перелистывая страницы зощенковских рассказов, мы оказываемся свидетелями смешных жанровых iенок, действующие лица которых не отличаются интеллигентностью ни по роду деятельности, ни по человеческим свойствам (то, что принято называть внутренней интеллигентностью), Зощенко даёт нам почувствовать нить, связывающую содержание этих iенок с теми вопросами, которые волновали тогда передовую русскую интеллигенцию (Брак по раiёту).
Подобно своим предшественникам (Чехов, Салтыков Щедрин), Зощенко достигает за iёт комикоиронического раздвоения образа рассказчика особенного, чисто эстетического удвоения художественного эффекта. В этом принципиальная творческая победа писателя, сумевшего из житейского и языкового хаоса извлечь гармонию, построить свой уникальный космос. Структуру зощенковского героя можно рассматривать ещё и как художественное сравнение автора и персонажа. А сравнение оценивается и интерпретируется не по степени сходства или несходства, а исключительно по степени художественной энергичности и действенности. У Зощенко в структуре рассказа сталкиваются черты интеллигента и работяги, язык культурного слоя и простонародья. У писателя это сравнение носит энергично оксюморонный характер и не тяготеет к вялой тавтологичности.
Общие приёмы изображения человека
Как и Чехов, Зощенко в совершенстве овладел искусством речевой маски, мастерством перевоплощения. Как и Чехов, Зощенко шёл на риск, повествуя от первого лица, вследствие чего не раз был принимаем за своих персонажей. Этот риск, как мы теперь видим, был в обоих случаях необходимым условием энергичности художественного построения.
Зощенко перенял эту традицию у Чехова. В чеховских рассказах заметно изменение авторской манеры. Всюду за фигурой рассказчика виден субъективист автор, болезненно-тонко чувствующий жизненную нескладицу и не имеющий силы не высказаться. Объективное, спокойное изображение действительности уступает место тревожному философскому обсуждению зол жизни, выступает на iену не факт, но философия факта. С эти трудно согласиться. Всё повествование в некоторых рассказах Чехова от начала до конца выдержано в привычном для Чехова спокойном тоне, без каких бы то ни было авторских оценок изображаемого. С первых же шагов читателя появляется спутник сам автор, по-чеховски деликатно, почти неприметно, но всё же направляющий нас именно туда, куда нужно, и как бы невзначай приковывающий наше внимание к вещам, вроде бы случайным, но, в сущности, многозначительным и весьма выразительным (Ионыч). В этом и заключается одна из главных особенностей творчества Чехова и Зощенко (Собачий нюх), как последователя его традиций.
Читая рассказы Чехова и Зощенко, мы можем увидеть, как они умели проникать в глубину человеческой души, какими они были тонкими и чуткими психологам. Они пишут легко и ясно, не то, что Достоевский или Толстой, и читать их, конечно же, не трудно. Их язык определён, как здравствуйте, прост, как дайте стакан чаю. Эта простота сказалась не только на языке рассказов, повестей и пьес писателей, но и на сюжетах их произведений. Чёткое и энергичное движение событий в юмористических новеллах, плавное повествование зрелой прозы, последовательное развитие действия в рассказах авторские сюжеты тоже развёртываются спокойно, без опасных поворотов и поражающего воображение читателя рокового стечения обстоятельств. К рассказам Чехова и Зощенко можно отнести слова советского прозаика Э. Казакевича: Писатель ничего не доказывает он рассказывает. Его рассказ доказывает. Зощенко, так же как и Чехов, принадлежит к художникам, котор