Т. Шанин. Россия как "развивающееся общество". Революция 1905 года: момент истины. (Главы из книг)
Информация - История
Другие материалы по предмету История
и "диалектизировать" заново наше понимание. И следует еще раз подчеркнуть, что вопрос заключается не только в историчности и взаимовлиянии, но также в принятии специфических характеристик основных социальных институтов, их самодвижения и "правил игры", которые несводимы друг к другу или к чему-то третьему. То, как формулировались вопросы конечных или истинных причин, слишком часто вело к близорукости или по крайней мере к расплывчатому представлению о богатстве социальной реальности, ее историчности и ее противоречиях. С другой стороны, нельзя принять как возможную альтернативу методологическую капитуляцию, заключающуюся в признании, что "все" важно в этой огромной и неструктурированной груде "фактов". Напротив, социальный анализ сосредоточен на иерархиях важности и детерминации, однако он должен рассматривать их в их специфике. Дело не в том, чтобы провозгласить, какая иерархия является дедуктивно необходимой и вечной, потому что "причины" представляют собой звенья бесконечной цепочки причинности. Никакое общество нельзя дедуцировать, его должно изучать. И основные социальные институты нельзя редуцировать (в "просто" экономику, "не более чем" власть или же "отражение" в сознании). Та нестройность, "неэлегантность", которая изначально просачивается в теорию и концептуальные модели общества, по мере того как они приобретают реальность, коренится в самой природе человеческой действительности, а не в неадекватности социального анализа. Признать противоречивую сложность, не поддаваясь ей и не прячась от нее в отчаянии, - это самая суть социальных наук. "Треугольник социальной детерминации", предложенный в книге "Россия как развивающееся общество", является примером такого признания этой сложности и шагом к определению сущностной иерархии важности, своеобразной для каждого времени и места.
Это выводит нас на еще одну связь между первым и вторым набором "шор". Значение, придаваемое статусу альтернативы или выбора в социальной истории в контексте материальных и структурных детерминаций не статично, это не материя, а движение и некий определенный этап. Степень альтернативности в истории, если придать некую гибкость этому упрямому существительному английского языка, зависит от контекста и взаимосвязей определенной точки развития, что дает нам еще одну причину "диалектизировать" наше понимание (а не просто изменить его на противоположное или поменять соотношение элементов в признаваемой взаимозависимости). Материальные ограничения редко бывают не связаны с человеческим опытом и познанием и, следовательно, потенциально, с человеческой волей и выбором. Более явно это проявляется на уровне социальных институтов. Однако в течение длительных периодов времени материальные условия (так же как и наше представление о них) и социальные институты (отражаемые в индивидуальных элементах познания) утверждают жесткую последовательность социального воспроизводства и препятствуют коренным преобразованиям. Во время этих стандартизированных, повторяющихся, опирающихся на преемственность и социологически объяснимых этапов исторические процессы послушно идут по вполне предсказуемым путям - "альтернативность" истории низка. Затем, в какой-то момент времени, наступает этап широкомасштабного кризиса, революции, "аксиального периода" (говоря языком Ясперса). Ломаются запоры жестких моделей поведения, самоцензуры воображения и самоочевидных стереотипов здравого смысла, и чуть ли не бесконечно расширяются горизонты. "Альтернативность" истории, важность общественного и индивидуального самосознания и особенно диапазон оригинальности и выбора резко увеличиваются. На таких "поворотах" истории общества складываются модели и стереотипы, которые будут определять его историю в течение десятилетий или даже столетий. Это и было сутью российской революционной эпохи, началу которой посвящено наше исследование.
Ткань коллективного сознания "аксиального" этапа составляют в главном не "харизма" лидеров и не массовая патология, а коренной пересмотр господствующих представлений и перестройка существующих структур - т.е. революция как момент истины. Позднее социальные структуры с их стереотипами здравого смысла отвердевают, а контроль и привилегии, новые и традиционные, вновь обретают свою полную силу - история снова идет по пути, на котором немного резких поворотов. Признание постоянно меняющейся степени зависимости между социальной структурой и человеческим выбором - которую мы назвали альтернативностью, так же как и меняющейся иерархии социальных институтов, имеет решающее значение для нашего понимания социальной истории и исторической социологии.
В-третьих, наши историографии содержат имплицитные, однако исключительно важные предположения, касающиеся природы времени. Ее архимодель, идеальная хронология, которую Корриган назвал хронограмматикой, обычно рассматривается как самоочевидная, что ведет к заблуждениям. К настоящему моменту немало сделано в плане исследования разрыва между древними представлениями о естественной цикличности и иудео-христианской линейной картиной сотворения мира, падения и искупления (к которой первое пришествие Христа добавило свою христианскую особенность - момент, от которого историческое время отсчитывается как вперед, так и ). Современные историки и философы также рассматривали способы, которыми телеологическая ли