Ричард Рорти \"Обретая нашу страну\"
Методическое пособие - Культура и искусство
Другие методички по предмету Культура и искусство
? океана и населенных миллионами азиатов, надеющихся свалить с корабля и переплыть в Северную Америку. Паром, своего рода интернациональная трущоба, управляется жестокими и анархистскими преступными бандами, совсем не похожими на организованные зоны влияния, управляемые доходными коммерческими предприятиями, уважающими права и границы друг друга в пределах страны, которая раньше называлась Соединенными Штатами Америки. Гордость от ощущения себя американским / гражданином сменилась утешением, что ты находишься в большей безопасности и лучше питаешься, чем обитатели Парома. Линкольн и Мартин Лютер Кинг беспокоят воображение этих американцев не больше, чем Кромвель и Черчиль беспокоили воображение британцев, описанных Оруэллом в \"1984\".
\"Грохот снега\" исходит из широко распространенного убеждения, что все самые важные решения принимают корпорации и закулисное теневое правительство, действующее как агент
13
этих корпораций. Это убеждение находит выражение в популярных триллерах вроде \"Три дня Кондора\" Ричарда Конгдона или \"Замороженные\", а также и в более амбициозных произведениях, типа \"Виноградного края\" Томаса Пинчона\ и \"Привидения шлюхи\" Нормана Мэйлера.\" Представление, что видимое правительство — всего лишь поддельный фасад, является правдоподобной экстраполяцией того обстоятельства, что мы живем в эпоху Второго Позолоченного века\\": даже Марка Твена могло бы напугать то бесстыдство, с которым сегодня наши политики предлагают корпорациям купить себя, и то бездушное отношение, которое американский средний класс проявляет к бедным.1 В романах подобных романам Стефенсона, Конгдона и Пинчона присутствует не социальный протест, а скорее удрученное молчаливое согласие с закатом американских надежд. В романе \"Альманах мертвеца\" Силко признает самоочевидным тот факт, что демократическое правительство превратилось в фарс, но в ее романе доминирует скорее самоотвращение, чем самопародийность. В центре повествования — отношение евро-американцев к коренным американцам и к потомкам рабов, вывезен-
\ Один из замечательных примеров такой самопродажи — голосование в Сенате за изменение ad hoc в законе, чтобы помешать Teamsters Union организовать Federal Express Company. См. дебаты по этому вопросу, которые открылись речью сенатора Эдварда Кеннеди (Congressional Record, October 1, 1996, pp. S12097ff) и в особенности обратите внимание на замечание сенатора Пола Саймона: \"Я полагаю, что мы должны честно спросить себя, почему сегодня в нашем представительном органе для Federal Express были предоставлены льготные условия? Я думаю, честный ответ сводится к тому, что Federal Express была очень щедра в организации своих пожертвований\" (p. S12106). После того, как Сенат проголосовал в пользу этой компании, спикер Federal Express, как цитируется, заявил: \"Мы играли в политический бейсбол и мы выиграли\".
14
ных из Африки. Роман Силко завершается картиной изгнания назад в Европу потомков европейских завоевателей и иммигрантов, тем самым исполнением одного из прорицаний коренных американцев, что белые будут лишь временным бедствием, проклятием, которое не продлится более пятисот лет. Силко изображает постепенную деградацию американского правительства среди охвативших страну бунтов и нехватки продовольствия, сопровождаемую массивным вторжением майя и ацтеков в Калифорнию, Аризону и Техас.
Нет надобности знать, читала ли Силко Хайдеггера или Фуко, чтобы заметить, что картина современной истории, предложенная в ее романе, похожа на картину, которую читатели часто обнаруживают у этих двух авторов. В этой перспективе двухсотлетняя история Соединенных Штатов и, конечно, история европейских и американских народов, начиная с Просвещения, — пропитана лицемерием и самообманом. Читатели Фуко часто закрывают его книги с убеждением, что за последние двести лет никакие кандалы не были разбиты: грубые цепи просто сменились на несколько более удобные. Хайдеггер описывает американский успех в распространении современной технологии как расширение пустоши. Те, кого убеждают Фуко и Хайдеггер, часто видят Соединенные Штаты Америки так же, как видит их Силко: как нечто, что, как мы должны надеяться, будет замещено, чем скорее, тем лучше, чем-то абсолютно иным.
Для этих людей чувство гордости американским гражданством — невозможно, а энергичное участие в избирательной политике — бессмысленно. Американский патриотизм ассоциируется у них с потворством зверствам: с ввозом африканских рабов, с истреблением коренных американцев, с вырубкой старых лесов,
15
с войной во Вьетнаме. Многие из них считают национальную гордость приличествующей только шовинистам: той разновидности американцев, которых радует, что Америка все еще способна организовать нечто вроде войны в Персидском заливе, что она все еще приносит смертоносную силу тогда и туда, когда и куда она пожелает. Когда молодые интеллектуалы после чтения Хайдеггера, Фуко, Стефенсона или Силко смотрят фильмы о войне Джона Уэйна, они часто приходят к убеждению, что живут в жестокой, бесчеловечной и коррумпированной стране. Они начинают думать о самих себе, как об уцелевших исключениях — как о счастливых избранниках, обладающих проницательным даром видеть страшную реальность современной Америки сквозь националистическую риторику. Однако, эта проницательность не побуждает их сформулировать ?/p>