Проблема автора в Слове о полку Игореве
Сочинение - Литература
Другие сочинения по предмету Литература
?ение же той собирательной формы, которая употреблялась при дворах Мстиславичей и Ростиславичей и никогда не применялась при дворах самих Ольговичей, свидетельствует в пользу того, что автор Слова о полку Игореве не имел отношения ко двору Игоря Святославича, одного из Ольговичей.
Исторический раздел Слова… неразрывно связан с оценкой автором тех князей и княжеских династий, среди которых он жил и которых он оценивал в своей поэме.
Трудно связать с княжеской ветвью Ольговичей поэта, который специально углубился в историю прошлого столетия, чтобы доказать, что дед этих князей, давший им имя Ольговичей, был главным злодеем Руси и первым в самых черных делах. Тонко проведенный спор с Бояном, восторженное отношение к Всеславу Полоцкому и Владимиру Мономаху заставляют нас отказаться от княжьих дворов Ольговичей как того места, где могла родиться поэма.
Автор Слова о полку Игореве, окидывая взором всю Русь, не применял никакого общего, собирательного имени к русским князьям. Ни в исторических экскурсах, ни в обращениях к своим современникам он не объединял их под именем Владимировых или Игоревых внуков (подразумевая Игоря Старого, убитого в 945 г., и Владимира I Святого). Поэт пользуется делением русских князей на две ветви: на полоцких Всеславичей и на многочисленных потомков Ярослава Мудрого; среди последних он выделяет однажды Ольговичей. Всеславичи и Ярославичи имели общего предкаВладимира Святого (Всеслав его внук, а Ярославсын), но автор, при всем его стремлении к объединению русских сил, не воспользовался общим происхождением, что еще раз подтверждает высказанную выше мысль о том, что под Старым Владимиром никак нельзя подразумевать Владимира I.
Рассмотрим отношение автора Слова к Ольговичам. Оно не однозначно, как не однозначны устремления и действия самих чернигово-северских Ольговичей.
Вполне ясно и не вызывает разноречий отношение автора к Игорю Святославичу: осуждение всех сепаратных действий и выпячивание личной храбрости и рыцарственности Игоря. Величественный замысел поискать града Тьмутороканя, преломить копье в конце поля Половецкого сопровождается авторскими ремарками, которые сразу снижают эти горделивые, но невыполнимые мечты: ...спала князю ум похоти… Сам великий князь со слезами на глазах обвиняет своих двоюродных братьев в трагической торопливости: рано еста начала... себе славы искати, се ли створисте моей сребреней седине? В великокняжеских палатах иноземные гости
Кають князя Игоря
иже погрузи жир во дне Каялы, рекы половецкыя
рускаго злата насыпаша.
Ту Игорь князь выседе из злата седла
а в седло кощиево.
Уныша бо градом забралы
а веселие пониче.
Все приведенные слова поэта - тяжелый обвинительный акт Игорю от имени погубленных им воинов, их жен и вдов, от имени всей Руси и ее великого князя, от имени православной и католической Европы. Если бы поэт не сказал всего этого, если бы он преуменьшил размеры катастрофы, то в его речи прозвучала бы фальшь, он не достиг бы своей высокой цели помочь общими силами Игорю ради спасения от новых несчастий всей Руси.
Из этой общей устремленности рождался и второй мотив поэмы храбрость и рыцарственность князя Игоря, смелого сокола, долетевшего почти до моря. Игорь не щадил себя, заранее связав свою судьбу с судьбой своих воинов: С вами, русичи, хощу главу свою приложити, а любо испити шеломомь Дону! Игорь был, очевидно, в гуще боя, был ранен, и об этих ранах поэт не устает напоминать, объединяя их с судьбой всей Руси:
Вступита, господина, в злата стремень
за обиду сего времени,
за землю Рускую,
за раны Игоревы, буего Святъславлича!
Ярослав Всеволодич по всем своим действиям настолько сходен со своим дедом Олегом Святославичем, что невольно возникает мысль о сознательной аналогии, задуманной автором Слова о полку Игореве. Образ Олега Гориславича важен был в поэме и сам по себе, для того чтобы напомнить о том, кто первым вступил в союз с половцами, но он имел еще две грани: во-первых, Олег был родоначальником Ольговичей и, во-вторых, сходство внука с дедом было настолько велико, что избавляло поэта от необходимости в открытую обличать Ярослава, второго по могуществу Ольговича, достаточно было намеков.
Еще один намек, и тоже враждебный Ярославу Черниговскому, содержится в заключении раздела, посвященного этому князю:
Се у Рим крпчат под саблями половецкыми
а Володимир под ранами.
Туга и тоска сыну Глебову!
Сторонникам того взгляда, что автор Слова был придворным певцом Ольговичей, очень трудно отстоять свои позиции. Во всяком случае, все отчинные левобережные земли Ольговичей должны быть исключены. Из всех тогдашних Ольговичей остается один Святослав Всеволодич Киевский, которому поэт симпатизирует без оговорок и без намеков, но он не только один из Ольговичей, он великий князь.
Рассмотрим перечень тех князей, к которым автор поэмы обратился с призывом о помощи. На первом месте стоит сын Юрия Долгорукого Всеволод Больш