Особенности осуществления коллективизации в Казахстане
Курсовой проект - История
Другие курсовые по предмету История
?лхозников Д. Воробьева, Н. Дудина (по их недосмотру на колхозную лошадь свалился стог сена и повредил ей глаз) и Б. Кочуга, ударившего лопатой строптивого верблюда. Подобные определения судов являли собой горестные реалии набиравшего силу сталинизма.
Крайне тяжелыми последствиями обернулось так называемое раскулачивание. В директивах, доведенных до местных органов, указывалось, что удельный вес ликвидируемых кулацких дворов по отношению к общей массе числа кулаков слишком незначителен. Подобные установки без какого бы то ни было осмысления ударно претворялись в жизнь. Численность раскулаченных почти всегда и везде подтягивалась до самого верхнего предела. А нередко план по валу выполнялся настолько усердно, что фактически превышал в два, а то и в три раза субъективно установленный контингент. Так было в Красноармейском районе Петропавловского округа, где экспроприации подверглись 7% всех хозяйств (496 дворов), т.е. втрое больше, чем насчитывалось индивидуальных налогоплательщиков. А в одном из сел Боровского района Кустанайского округа было определено к выселению сразу 37 хозяйств, хотя трудно поверить, что там имелось такое количество дворов кулацкого типа.
Подобные достижения имели очень простое объяснение: наряду с эксплуататорскими элементами раскулачивались (а точнее, раскрестьянивались) более или менее зажиточные и середняцкие хозяйства. Достаточно было иметь, скажем, дом под железной крышей или две лошади, чтобы попасть в разряд кулаков. Следует также учитывать, что конкретные решения об экспроприации или выселении кулаков принимались на общих сходах колхозников, бедняков и батраков. А поскольку конфискованное имущество передавалось в качестве вступительных взносов бедняков и батраков в неделимые фонды колхозов (к лету 1930 г. доля стоимости имущества раскулаченных в неделимых фондах колхозов Казахстана составила 25,2%) [3.С. 189], а частью раздавалась бедноте, то подчас, классово строгие резолюции объяснялись корыстными и личными интересами. Нередко середняки и зажиточные попадали в кулацкие списки в силу действия субъективно-эмоционального настроя массы, подхлестываемого всеобщим ажиотажем нарастающей классовой борьбы и чувством причастности к разоблачению затаившихся врагов, тем более что за огульные обвинения не только не наказывали, но и поощряли занесением в число активистов (на мутной волне администрирования появились сотни и сотни таких беспринципных и корыстолюбивых лжеактивистов).
К сожалению, масштабы раскулачивания в Казахстане пока еще не поддаются точной оценке, так как историки располагают лишь фрагментарными сведениями на этот счет. Тем не менее имеющиеся данные позволяют констатировать беспрецедентную массовость этого печального явления. В самом деле, можно ли по-другому интерпретировать тот факт, что уже на 15 марта 1930 г., т.е. всего через месяц после принятия постановления ЦИК и СНК КазССР О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством и байством [3 С. 190], в республике было арестовано и предано суду 3 113 чел., а 2 450 семей подлежало выселению за пределы округа проживания.
Можно предположить, что в последующие месяцы репрессивные акции охватили еще более широкий круг хозяйств. Косвенным образом на это указывают и некоторые официальные источники того времени. Согласно одному из них, на середину 1930 г., по указаниям различных комиссий, было освобождено из заключения 4 073 раскулаченных, возвращено из ссылки 1160 семей, прекращены судебные дела на 2 664 чел., восстановлены в избирательных правах 1 618 пораженцев, отменены штрафы с 1 266 хозяйств, возвращено конфискованное имущество 9 533 хозяйствам. Этот перечень включает лишь тех, у кого хватило сил достучаться в вышестоящие инстанции. Раскулачивание не закончилось в 1930 г. По имеющимся данным, аресту и выселению было подвергнуто 5 500 семей в 1931 г. Немало хозяйств ликвидировано и в 1932 г., и в первой половине 1933 г. Рецидивы раскулачивания продолжались и позже.
Кампания по заготовкам скота с самого начала приняла в ауле характер чрезвычайной акции времен военного коммунизма. Размеры заготовок определялись плановыми заданиями, но те, как оказалось, имели своей расчетной основой фальсифицированные данные о количестве у населения скота. Это стало возможным потому, что более или менее достоверные первоначальные сведения (налоговый учет Наркомфина) в ходе своего продвижения от одной бюрократической инстанции к другой претерпели существенные поправки в сторону увеличения (при этом говорилось, что финансовые органы, дескать, не учли огромного количества сокрытого от налогообложения скота). В результате приписок и грубого волюнтаристского планирования в районы спускались задания, намного превышающие реальную численность имеющегося в наличии скота. Характерен пример Балхашского района, располагавшего стадом в 173 тыс. голов, но получившего разверстку почти на 300 тыс. [2. С. 215]. Уже отсюда видно, что при заготовках востребовался даже тот скот, стада которого существовали лишь в представлении заинтересованных организаций. Естественно, что очень скоро в краевые органы пошел поток жалоб, реакция на них в отдельных редких случаях была вполне в духе времени. Ярким обличительным пафосом отличались вердикты, сформулированные в более высоких сферах. Например, Бюро Казкрайкома ВКП(б), раздраженное исход?/p>