Особенности архаической модели диалога
Информация - Философия
Другие материалы по предмету Философия
еры, который доверяет (вручает свою веру или верит в него) другому (Б). Этому акту должно предшествовать другое событие, когда Б сам "внушает доверие" А, из которого, может быть, возникнет вера (а может быть, и не возникнет). Акт внушения тоже может оказаться не первым, а быть ответом на запрос от А о возможности "доверительных отношений" с Б. Самый первый запрос от А можно представить как реакцию на некий фон, исходящий от Б и располагающий А к запросу. Весь процесс выглядит как рекуррентный, повторяющийся со всё более усиливающейся амплитудой, в ходе которого с каждым шагом появляется новый признак или усиливается прежний, пока процесс не завершится полной уверенностью или вполне iормированной верой. Модель "круговорота общения", или диалога, при этом может выглядеть так:
- отА запрос кБ, и ответ Б на запрос А;
- отА новый запрос кБ, и новый ответ Б на новый запрос А;
- отА следующий запрос и т.д. и т.п.
- Древние архаические (жреческие) ритуалы шли именно по этой схеме в процессе "упрашивания Бога" наподобие постепенного раскачивания тяжёлого маятника со всё большей амплитудой; в результате просящий связывал себя обязательством нечто сделать для божества, а Бог, в свою очередь, чем-то (знамением например) подтверждал, что готов выполнить просьбу; исполненная просьба укрепляла веру, неисполненная - её расшатывала (если она не поддерживалась чем-то ещё). Может быть небезынтересным для наших размышлений обнаруженное С.Н.Трубецким семантическое тождество славянского слова верить с авестийским уагауаШ, означающим в праиранской религии Заратуштры "выбор", а точнее, возможность для человека выбирать между "добром" от бога Ормазда и "злом" от бога Аримана. Ещё одна интересная семантическая параллель у русского слова "верить" с осетинским, которое звучит только как "мне верится, тебе верится", т.е. снова выражает безличное состояние или действие не вполне контролируемое субъектом в круговороте общения, где действуют не зависящие от человека "плотные сущности" теперь уже веры и доверия. И как исток вновь упомянем индоевропейскую семантику в древнеиндийском слове уагауай, очень похожем на авестийское, но означающее уже не выбор чего-то, а "выбор себя для чего-то" или даже "требование, чтобы кто-то кем-то стал".
- Более позднее развитие понятия и образов "веры" привели в античной традиции к представлению о вере как "почитанию существующих богов" или даже "раiёту на то, что они существуют", что, в свою очередь, связывали с родственным "почтению" чувством "стыда" как стыдливости-боязливости-благоговения. Другая индоевропейская семантическая линия связала понятие "веры" более iилософскими и правовыми образами, которые в христианскую эпоху сложно транiормировались в образ "веры в Бога".
- В славянском языке при принятии православной веры оказались подчёркнуты в силу внутренней формы слова "вера" новые семантические компоненты, которых не было в греческой, еврейской и латинской линиях, а именно: "особая ценность" и "надёжность доверия" (верность). Кроме того, православный автор Иоанн Дамаскин (ум. ок. 780г.) подчёркивал как значимое качество, что "вера - от слуха", в то же время он упоминал о "вере уповаемых извещений" и "вещей обличения невидимых" как "неколеблющейся надежды на то, что обещано Богом", на iастливый успех прошений. Эта трактовка обнаруживает утончённую связь с древними мистериями, представляя веру в образе содержания для посвященных, откровения свыше преимущественно о том, что находится за пределами жизни, об участи в потустороннем мире. Заметим, что откровение прямо отсылает к пониманию слова как "плотной сущности" и представлению воплощения слова от Бога в особом состоянии "беззаветной веры" как нового возможного элемента и для современного диалогизма.
- Попробуем включить в диалогические отношения чувства не возвышенные или отвлечённые, но реальные человеческие, представляющие в "круговороте общения" любовь как особое состояние и так же вызываемое некими столь же ощутимыми, как слово знание или вера, "плотными сущностями".
- Для начала уточним глагольное значение. Оно по своему происхождению признаётся лингвистами "в точности параллельным" древнеиндийскому слову, означающему "возбуждать желание, заставлять любить, влюблять"; пребывание самого человека в таком же состоянии в древнеиндийском было представлено другой формой - шЪЬай. Однако в русском языке для двух состояний используется одно слово - любить; не принято говорить "влюблять", но вполне можно употребить "влюбляться". Похоже, что это тот редкий случай, когда никакого обмена (а значит, и диалога) быть не может?
- Оказывается, что это не вполне верный вывод. Лингвистические трудности возникли из-за отсутствия слова, которое должно было бы для нас звучать не вполне по-русски: что-то вроде лъбнути(ся) из индоевропейского. Глагола такого, конечно же, нет, но его следы присутствуют в словах улыбнутъ (в значении обмануть) и улыбнутъся (пропасть - о вещи), а также лыбитъ, улыбатъся, смысл которых удивляет своей исторической стойкостью - "обмануть", "иiезнуть" или "сбить со следа". Такой же смысл представлен и в указанных древнеиндийских глаголах, которые совмещают два значения: "заблудиться, сбиться с пути, прийти в беспорядок" и "жаждать чего-либо". Кроме того, представлена как очевидная связь несуще