Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 |   ...   | 41 |

<...> Это противостоит боли, поражает яд, это сильно против тридцати трех, против руки врага и внезапного приступа, против колдовства мелкой нечисти.

Теперь эти девять трав сильны против девяти убегающих от славы [Топорова 1996: 145].

К большинству текстов заговоров и заклинаний, как правило, прилагается инструкция: повторить столько то раз (как правило, 3, 9, 12, 27 и даже 729;

о магии числа в заговорах подробно см. также [Топоров 1969, Лекомцева 1993]). При этом надо помнить, что произносится заговор человеком, ко торый приведен в особое измененное состояние сознания, которое близко к состоянию обсессивного невроза хотя бы уже тем, что такой человек за нимается тем, что повторяет формулу заговора или заклинания. При этом он прямо в соответствии с формулой Лакана Уставит себя на место друго гоФ, на которого направлен заговор.

В более развитой культурной традиции коллективный космогонический текст и индивидуальный заговорный текст дают определенные рецепции.

Так, в Ветхом Завете есть, как известно, целая книга Ч четвертая книга Моисеева Пятикнижия, которая называется УЧислаФ и суть которой заклю чается в том, что Бог повелел Моисею произвести Уперепись населенияФ. В книге УЧисеФ педантично воспроизводятся результаты этой переписи (но сящей, как ясно можно видеть, характер космизирующего упорядочения мира), перечисляется количество человек в каждом колене Ч огромные шестизначные числа, которыми переполнен текст.

В христианской традиции на место заговора становится молитва, для ко торой характерны, по меньшей мере, повторение и перечисление. Такой же феномен, как Иисусова молитва, или Умолитва странникаФ, представля ет собой бесконечное количество раз повторяемая формула УГосподи Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя грешногоФ. Очень сильно как в формаль 2. Поэтика навязчивости ном, так и в функциональном плане напоминает обсессию институт нало жения епитимьи, когда человеку за совершенные прегрешения предписы вается большое число раз повторять одну и ту же молитву или много раз переписать один и тот же фрагмент Священного Писания (ср. в советской садистической школьной практике многократное переписывание одной и той же контрольной работы или диктант в качестве наказания за плохую успеваемость).

ОБСЕССИЯ И КУЛЬТУРА Ясно, что мы настолько расширили сферу применения понятия обсессивно го дискурса, что поневоле рискуем прийти к парадоксальному выводу, что любой дискурс является обсессивным. Попробуем не бояться такого выво да и предположим, что феномен культуры в целом в чем то фундаменталь но родственен обсессии, намеки на что содержатся в книге Фрейда УТотем и табуФ. Действительно, система табу, касающаяся, в первую очередь, зап рета на брачные отношения внутри племени, принадлежащего к одному тотему, то есть так называемая экзогамия, является одним из главных пер воначальных культурных запретов. (Ю. М. Лотман в целом определял культуру как систему норм и запретов [Лотман 1994].) В определенном смысле архаической системе табу соответствует ветхозаветный культур ный первозапрет вкушать яблоки с древа познания добра и зла. Именно нарушение этого запрета повлекло изгнание первых людей из рая, начало исторического энтропийного времени града земного и противостоящего ему времени искупления первородного греха, времени становления Града Божьего.

Культура как система навязанных людьми самим себе запретов, несомнен но, в определенном смысле функционально представляет собой огромную обсессию, особенно если иметь в виду концепцию К. Леви Строса, понимав шего культуру как наложение дискретного измерения на континуальную реальность именно так, как мы понимаем обсессию, как некую навязчивую упорядоченность, цель которой избавиться от страха перед хаосом Уреаль ногоФ. В этом смысле ритуально мифологический космогенез, строящий циклически повторяющееся время, сакрализующий природный астрономи ческий цикл, превращая его в аграрный цикл, а этот последний в культ умирающего и воскресающего бога, из которого рождается современная христианская религия, Ч все это носит характер обсессивного макродис курса, обсессивной исторической драмы (термин св. Августина).

Все сказанное может оказаться справедливым, но с оговоркой, что культу ра может развиваться лишь в том случае, если в ней одновременно дей 68 Характеры и расстройства личности ствуют не один, а два противоположных механизма. Это идея так называ емого универсального культурного билингвизма, ответственность за кото рую Ю. М. Лотман привык разделять с Нильсом Бором (принцип дополни тельности).

Если говорить, что обсессивный дискретно навязчивый механизм заперта является одним из универсальных полюсов механизма культуры, то можно сказать, что противоположным, спонтанно континуальным механизмом яв ляется истерический механизм. Действительно, истерический тип невро тической реакции во многом противостоит обсессивному. В обсессии куль тивируется дискретно деперсонализационное начало, в истерии Ч конти нуально вытеснительное [Леонгард 1989]. В то время когда обсессивный невротик считает или без конца моет руки, истерика просто рвет, или у него отнимается язык, или он рыдает, или застывает в одной позе.

Противопоставление истерического и обсессивного отношения к желанию в учении Лакана (вопрос истерика УЧто я для другогоФ Ч вопрос обсес сивного невротика УЧего хочет другойФ) приводит к тому, что обсессив ное начало связывается с мужским, а истерическое с женским Ч обсессия это, так сказать, по преимуществу мужской невроз, истерия Ч женский [Салецл 1999: 77] (точно так же обсессивно компульсивный характер по преимуществу мужской, а истерический Ч женский). Во всяком случае, именно такой была традиционная точка зрения психиатрии второй поло вины XIX века, пока ее не опровергли Шарко и Фрейд, диагностировавшие истерию у мужчин, что было встречено консервативной частью психиатри ческого сообщества крайне скептически и враждебно [Джонс 1997: 131Ч 133]. При всей условности этого противопоставления его нельзя считать полностью лишенным основания. Действительно, все континуальное, инту итивное, иррациональное в культуре обычно отождествляется с женским, и, напротив, все дискретное, рациональное Ч с мужским. Этому соответ ствует ряд универсальных мифологических противопоставлений, соотно симых с противопоставлением мужское/женское, таких как инь/ян, тем ное/светлое, правое/левое, истина/ложь, жизнь/смерть.

Более того, обобщая сказанное, можно предположить, что оппозиция женс кое/мужское, понимаемая как противопоставление обсессивного истери ческому в широком смысле, накладывается на оппозицию природа/культу ра. Действительно, природное начало традиционно считается по преиму ществу женским (продолжение рода и т.п.), культурное начало Ч мужс ким.

В 1970 е годы семиотическое переосмысление открытий в области функ циональной асимметрии полушарий головного мозга (см. прежде всего обобщающую работу [ДеглинЧБалоновЧДолинина 1983] позволяет 2. Поэтика навязчивости связать мужское обсессивное начало с левополушарным (рациональным, абстрактным, культурным началом в широком смысле), а женское Ч с пра вополушарным (интуитивным, конкретным, природным в широком смыс ле). Этому соответствует и гипотеза В. В. Иванова о том, что увеличение в динамике культуры роста рационального начала, движение от комплекс ных образных представлений к дискретным научным представлениям со ответствует Упредположению об увеличении роста левого полушария и операций, им совершаемыхФ [Иванов 1978]. В дальнейшем обсессивное и истерическое начала в культуре вступают в нескончаемый диалог. О неко торых особенностях этого диалога мы можем сказать несколько слов на последок.

Наша позиция заключается в том, что тот факт, что в самом начале психо анализа, в его предыстории, когда в экспериментах и трудах Шарко, Блей лера и Фрейда обнаружилось, что истерия и обсессия являются двумя наи более универсальными типами невротического отреагирования, двумя ти пами невротической защиты, был в каком то смысле совершенно не случа ен, как не случайным было и само возникновение психоанализа. Некое культурное открытие всегда является ответом на вызов (в соответствии с близкой нам философско исторической доктриной А. Дж. Тойнби), то есть, скажем, открытие теории относительности было ответом на вызов, кото рый заключался в неудовлетворенности культурой ньютоновским понима нием пространства и времени. Но, в свою очередь, открытие теории отно сительности породило различные культурные параллели и подражания (скажем, понятие темпоральной релятивности организовало в целом такой важный для массового сознания ХХ века тип дискурса, как научная фантас тика). Мы хотим сказать, что, когда в ХХ веке мы находим культурные ана логии противопоставлению истерического и обсессивного, эти аналогии не будут обыкновенным постмодернистским упражнением Уна смекалкуФ, а достаточно органичным проявлением актуальности открытий Фрейда и его коллег, подтверждением того, что эти идеи Уносились в воздухеФ.

Кажется, что наиболее соблазнительным было бы сравнить механизмы об сессии и истерии соответственно с тоталитарным закрытым сознанием, ориентированным на ритуал и запрет, и демократическим открытым созна нием, ориентированным на спонтанность. На это можно возразить, что в демократии запреты не менее важны, чем в тоталитаризме (системы рыча гов и сдерживаний как основа стабильности демократического государ ства), но на это возможен контраргумент, в соответствии с которым в исте рическом поведении также есть свои правила и что, более того, в Уприро деФ не меньше запретов, чем в УкультуреФ, просто их фундаментальное раз личие состоит в том, что природные запреты, природная УграмматикаФ ес тественна и спонтанна, а культурная грамматика навязана человеком само 70 Характеры и расстройства личности му себе. Так или иначе, здесь, безусловно, речь идет о диалектике, а не о формальной логике. Всего лишь один пример в пояснение этого тезиса.

Руссоистский Уотказ от культурыФ, призыв вернуться к природе, который вроде бы должен соответствовать демократически попустительскому, исте рическому в широком смысле началу (слово УпопустительскийФ мы упот ребляем в том значении, в котором оно употребляется в книге А. И. Со сланда УФундаментальная структура психотерапевтического методаФ [Со сланд 1999], где авторитарные, ориентированные на ритуал и запрет Ч обсессивные в широком смысле Ч классические школьные психотерапии противопоставлены ориентированным на открытость и спонтанность, не авторитарным, эклектическим, попустительским, УистерическимФ в широ ком смысле психотерапевтическим подходам), на самом деле приводит к авторитаризму и террору французской революции. И наоборот, капиталис тические стратегии, ориентированные на деньги, то есть как будто бы анально садистический по своему истоку комплекс, приводят к тому само му попустительскому демократическому открытому общественному строю.

Более интересными и содержательными являются не столь глобальные аналогии. Так, например, безусловной культурной параллелью раннепсихо аналитической актуализации истерии и обсессивного невроза как двух по люсов невротической защиты были некоторые направления европейской культуры начала ХХ века. Приведем опять таки лишь один, но самый выра зительный пример. В истории музыки начала ХХ века наметилось два про тивоположных направления: первое, так называемый нововенский эксп рессионизм Ч Шенберг и его ученики, Ч было ориентировано на жесткие запреты и экспликацию числа, это была, безусловно, обсессивная музыка.

Суть ее состояла в том, что композиция осуществлялась на основе 12 не повторяющихся звуков, серии (отсюда название этого направления Ч до декафония (двенадцатизвучие) или серийная музыка), которые затем про должали повторяться, варьируя лишь по жестким законам строгого контра пункта. Характерно, что в качестве иллюстрации того, что такое новая вен ская музыка, один из главных композиторов и теоретиков этой школы, Ан тон Веберн, приводил магический квадрат Ч один из самых известных каббалистических магических символов [Веберн 1972: 83]. Противопо ложным, Уистерическо попустительскимФ направлением в музыке той же эпохи был так называемый неоклассицизм (один из наиболее ярких пред ставителей этого направления Ч Игорь Стравинский). Здесь композиция строилась на включении в ткань произведения любых типов художествен ного языка или дискурса предшествующих эпох Ч музыкального фолькло ра, городской музыки (военных маршей, романсов), ритуальной музыки, например григорианского хорала, многочисленных цитат из музыкальной литературы Ч то есть фрагменты любых произведений любого композито ра. Таким образом, если в первом случае господствовал педантизм и навяз 2. Поэтика навязчивости чивое повторение, то во втором Ч Уистерическо попустительскийФ прин цип Уделай, что хочешьФ.

Безусловным проявлением той же оппозиции было противопоставление в культуре ХХ века репрессивного логического позитивизма и попустительс кого экзистенциализма, а также авторитарного структурализма и Уделай что хочешьФ постмодернизма. Но эти противопоставления настолько оче видны, что на них нет смысла подробно останавливаться.

Здесь мы должны закончить, вернее, прервать наше исследование: чтобы представить культурную оппозицию обсессивного и истерического более полноценно и конкретно, нужно подробное изучение того, чем является Уистерический дискурсФ, а этому необходимо посвятить отдельную главу.

72 Характеры и расстройства личности Глава АПОЛОГИЯ ИСТЕРИИ Больше всего в отечественной клинической характерологии не повезло истерикам: они капризны, вычурны, неглубоки, позеры, в голове у них каша, не могут отличить правды от жи и фантазии от реальности, хотят казаться больше, чем они есть, завистливы и ревнивы, не осознают своих ошибок, чрезмерно внушаемы, врут и верят в то, что врут, и так далее [Яс перс 1997, Ганнушкин 1998, Леонгард 1989, Волков 2000].

Все эти представления об истерическом характере, которые повторяются из книги в книгу, из руководства в руководство, чрезвычайно несправед ливы.

Pages:     | 1 |   ...   | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 |   ...   | 41 |    Книги по разным темам