Книги по разным темам Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 25 |

Достижение искомой цели исторического синтеза - для историка сегодня реальная цель, но она может быть реализуема лишь с помощью так называемых теорий среднего уровня, о которых в свое время писал М.А. Барг. Эти теории не могут работать в регистре глобальной исторической реконструкции. Но с их помощью историку может стать доступной живая пластика того или иного исторического феномена в его системности, что, в свою очередь, может служить реальному продвижению по пути, начертанному М. Вовеллем, от более глубоко понятых казусов, микроисторических ситуаций к новому конструированию серийности, приоткрывающей завесу над тайной глобальной истории. Именно в таком регистре выстроена теоретическая конструкция томских историков, предлагающих свою исследовательскую стратегию исторического синтеза.

Редакторы монографии, рекламируя предлагаемый вариант исследовательской стратегии, обращают внимание читателей на то, что эта стратегия представлена не только в теоретическом виде, но и в практике конкретных исследований самых различных исторических явлений: феномена тирании Медичи во Флоренции, историко-психологического портрета Петра I, таких известных персонажей из истории Тюдоровской Англии, как королевы Елизавета и Мария, менталитет испанского общества Нового времени на страницах плутовского романа, диалог литературного дискурса и дискурса обыденного во Франции XVI в., некоторые аспекты частной жизни русского общества первой половины XVI в. Именно этот исследовательский опыт обобщен в 3-й главе данной монографии.

К сожалению, по организационно-техническим причинам в монографии не удалось воспроизвести содержание дискуссии, развернувшейся на конференции вокруг этих сюжетов, что, не сомненно, обедняет текст данной главы. И тем не менее включение этих материалов (пусть даже в неразвернутом виде) в монографию позволит, как надеются ее редакторы, актуализировать значение рассматриваемого вопроса, показать его сопряженность с современными раздумьями о природе нашей науки.

Так обозначаются проблематика и структура монографии. В 1-й главе рассматривается опыт школы Анналов. Во 2-й и 3-й главах обосновывается оригинальная концепция методологического синтеза и раскрываются на материале исследования отдельных исторических сюжетов пути его осуществления в историографической практике. Наконец, в 4-й главе освещается широкий круг вопросов, характеризующих современное понимание природы исторического знания. Это те актуальные проблемы исторического синтеза, решение которых сегодня составляет первый эшелон исторической науки. В 4-й главе немалое место отведено синергетике, как той области гуманитарного знания, в которой наиболее рельефно обозначилась претензия на глобальное системное прочтение исторического прошлого и настоящего. Участники обсуждения этой темы, сошлись во мнении, что синергетика, оказав плодотворное воздействие на историческую науку, перенеся историописание из естественной для нее дискурсивной среды в иную среду и позволив тем самым лустранить автоматизм восприятия многих изучаемых фактов, дистанцироваться от предмета исследования, по-новому увидеть исторические явления, тем не менее терпит фиаско в главном. По выражению И.Н. Ионова, ее использование в истории, увы, носит физикалистский характер.

В этой главе монографии нашли отражение раздумья авторов и по поводу такого заметного в современном историографическом пространстве явления, как постмодернизм.

Безусловно, постмодернизм расширил горизонты исследовательской работы историка. Безусловно, усиление релятивистского начала в историческом познании, с которым так или иначе оказалось связано триумфальное шествие постмодернистской историографии в современной науке, немало способствовало ее росту уже тем, что побуждало исследователя сомневаться в добытом знании. Безусловно, конструктивны многие из дискурсивных аналитических процедур, разработанных в рамках постмодернизма. В этом сходились многие участники обсуждаемого вопроса. Однако редакторы тома считают нелишним напомнить мысль У. Эко, подчеркивавшего, что постмодернизм не является хронологически фиксированным явлением, что каждая эпоха в свой час подходит к порогу кризиса, подобного описанному у Ницше в Несвоевременных размышлениях, там где говорится о вреде историзма. В этом суждении классика кроется, на наш взгляд, некий знаковый намек на определенную исчерпанность постмодернистской перспективы для сегодняшнего дня исторической науки, перед которой со всей настоятельностью встает проблема конструктивного профессионально нового ответа на классический опять-таки вопрос о пользе и вреде истории. К счастью, согласимся здесь с В.В. Керовым, большинство историков остаются в этом смысле на оптимистических позициях.

Залогом этого оптимизма является не просто профессиональный инстинкт самосохранения, но приобретенный в целом историографией опыт. Он служит противоядием как против безудержного оптимизма, так и унылого скепсиса в отношении возможности историка увидеть и показать живое лицо истории.

Организаторы конференции и редакторы тома приносят свою благодарность Е.Б. Рашковскому, И.Н. Данилевскому, И.Н.

Ионову, Ю.Л. Троицкому, З.А. Чеканцевой, В.В. Керову, Д.А.

Черниенко, сотрудничество с которыми как в рамках конференции, так и помимо нее стимулировало и стимулирует рабочий поиск их томских коллег.

Глава I МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЙ СИНТЕЗ:

УРОКИ ШКОЛЫ АННАЛОВ и одно течение исторической мысли ХХ в. не сыграло такой значительной роли в распространении междисциплинарного подхода в изучении истории, как школа Анналов. Ее основоположники не Н только оставили после себя блестящие примеры такого подхода в своей историографической практике, но и обосновали его значение как фундаментального принципа научного познания прошлого.

Это значение вытекало из всей системы историко-теоретических представлений основоположников Анналов об истории как глобальной науке о человеке в обществе, которая должна изучать прошлое в органическом единстве всех составляющих его элементов. Ибо, предупреждал М. Блок, цивилизация не похожа на пасьянс с механически подобранными картами.

Знание фрагментов исторического целого, изученных по отдельности, никогда не приведет к познанию целого. Более того, оно не даст понимания и этих фрагментов1.

Глобальная история требовала для своего изучения глобальной методологии. Точно так же, как глобальная история ломала границы, разделявшие отдельные исторические дисциплины, См.: Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986. С. 88.

так и метод этой новой науки должен был синтезировать возмож- ности разных дисциплин, изучающих различные аспекты социальной жизни человека и самого этого человека как социального существа. Таким методом постулировался междисциплинарный подход в изучении истории, обоснование которого основоположники школы Анналов считали важнейшим своим делом.

О том, как понимался этот подход, дает представление опубликованная в 1933 г. статья Л. Февра История современной России, имевшая примечательный подзаголовок За синтез против картинной истории. Статья была посвящена опубликованной в 1932 г. в Париже группой французских и русских эмигрантских историков во главе с Ш. Сеньобосом и П.

Милюковым обширного трехтомника История России с древнейших времен до 1918 г.. Правда, саркастически замечает Февр, знакомство с книгой заставляет думать, не ошиблись ли издатели, поставив на обложку дату 1932 год - - л1902-й был бы куда уместнее.

Вот как он объясняет несовременность этой книги. Говоря о претензии ее авторов создать историческую картину всех аспектов жизни России, представив порознь и последовательно группы различного рода фактов: политических, социальных, экономических, духовных, - Л. Февр продолжает: Подобную систему я привык называть комодной - так мещанские семейки рассовывают свои вещи по ящикам добрых старых комодов красного дерева. До чего же удобно, до чего практично! В верхнем ящике - политика: внутренняя - справа, внешняя - слева, никогда не спутаешь. Следующий ящик: в правом углу - народные движения, в левом - лорганизация общества. В третьем ящике в Истории России располагаются пресловутые три старушки, три, так сказать, сводные сестрички: Сельское хозяйство, Промышленность и Торговля. А за ними следуют Литература и Искусство2.

Во-вторых, продолжает Л. Февр, книга фактически представляет собою не Историю России, а Курс политической Февр Л. Бои за историю. М., 1991. С. 64.

истории России с 1682 по 1932 г., предваряемый обширным Введением с кратким обзором русской истории до Петра Великого, курс, не дающий возможности понять историю этой великой страны. Я не видел ее собственными глазами, специально не занимался ее изучением, - пишет ученый, - и все же полагаю, что Россия, необъятная Россия, помещичья и мужицкая, феодальная и православная, традиционная и революционная, - это нечто огромное и могучее. А когда я открываю Историю России, передо мной мельтешат придурковатые цари.., взяточники-министры, попугаи-чиновники, бесконечные указы и приказы3.

За этой разящей критикой комодной системы изложения исторического материала стояла позитивная программа того, как надо писать историю, реализовывшаяся в исследовательской практике ланналистов и основывавшаяся на междисциплинарном подходе. Ибо только с его помощью открывалась возможность целостного изображения истории.

Позднее Ф. Бродель дал впечатляющий перечень вторгающихся в открытое пространство истории многочисленных наук о человеке, данные и методы которых должны использовать историки. Это география, антропология, демография, политическая экономия, политология, или политическая наука, исследование культур и ментальностей, социология, межгосударственные отношения. У каждой науки о человеке, - писал он, - свой предмет, свой набор истолкований.

И тем не менее каждая из них предполагает наличие целой системы социальных явлений, представляющей собою субстанцию всех без исключения наук о человеке, зависит не только от себя самой, но и от смежных дисциплин; область, на которую она проливает свет, соприкасается с соседними областями4.

Впрочем, при всей внушительности указанного Броделем набора наук о человеке, вторгающихся в открытое пространство истории, он не исчерпывал исследовательскую практику ланналистов. Например, блестящий пример использования в Там же. С. 65.

Бродель Ф. Что такое Франция Пространство и история. М., 1994. С. 11.

историческом исследовании данных медицины содержится в одной из ранних книг М. Блока, посвященной исследованию веры в способность королей Франции и Англии простым прикосновением руки исцелять больных золотухой, Короличудотворцы (1924). Существуют по крайней мере две причины, побуждающие остановиться на этой книге подробнее.

Во-первых, эта мало понятая современниками книга сегодня называется подлинно великой (Ж. Дюби), а ее автор провозглашается лосновоположником исторической антропологии, предвосхитившим целое направление в развитии исторической мысли ХХ в. (Ж. Ле Гофф). Во-вторых, книга является поучительным примером научной плодотворности исторического исследования, осуществляющегося на стыке широкого круга дисциплин от религиоведения до медицины. А наряду с ними - коллективная психология, история ментальностей, фольклористика, сравнительная этнография, биология и, конечно, социальная история, крупнейшим мастером которой являлся М. Блок.

Вера в королевское чудо, ее возникновение, расцвет и постепенное угасание рассматриваются в книге в широком социально-политическом контексте истории средних веков и Нового времени. Только в этом контексте, полагал М. Блок, и было возможно дать рациональное объяснение чуда исцеления королями больных золотухой, органически вплетая в него данные других наук, в частности медицины.

Книга имеет подзаголовок Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии.

В центре ее - исследование массовой веры в способность французских и английских королей исцелять больных золотухой путем возложения рук.

Исследование начинается с определения в терминах современной Блоку медицины золотухи как туберкулезного аденита, выражавшегося в воспалении лимфатических узлов, обезображивавших лицо, которое покрывалось источавшими смрадный запах чирьями. Эта болезнь была широко распространена в средневековой Европе. Бесчисленные больные, страстно жаждущие исцеления, готовые прибегнуть к любым средствам, какие укажет им молва, - пишет Блок, - вот тот фон, который непременно должен учитывать исследователь, изучающий историю королевского чуда5.

Но было ли оно вообще Исследуя огромный корпус разнообразных источников, ученый-атеист с позиций современного ему медицинского знания дает однозначно отрицательный ответ на этот вопрос. Столь же категорически он отвергает и психологические объяснения чуда вследствие самовнушения, нервного потрясения и т.п.

Однако отнюдь не разоблачение мнимого чуда с высоты современного научного знания являлось целью М. Блока.

Истинный вопрос, - писал он, - состоит в том, чтобы понять, почему, если короли не возвратили здоровья ни единому человеку, все кругом верили в их чудотворную власть6. На чем основывалась эта вера, сохранявшаяся в течение многих столетий Блок отвечает на этот вопрос с афористической четкостью:

Вера в чудо возникла потому, что все этого ожидали. Она обрела долгую жизнь еще и потому, добавляет ученый, что последующие поколения верили свидетельствам предыдущих, которые представлялись им неопровержимыми, так как были основаны на опыте. Что же касается многочисленных случаев, когда августейшим пальцам не удавалось изгнать болезнь, то они очень скоро забывались. Таков, - заключает он, - счастливый оптимизм набожных душ7.

Чем же питался этот оптимизм, пронизывавший многовековую веру в сверхъестественный дар королейчудотворцев Собственно, все обширное исследование М. Блока и представляет собою развернутый ответ на этот вопрос, в поисках которого он раскрывает целый комплекс причин, обусловивших эту веру. Она лимела, - писал ученый, - кроме полубессознательных умонастроений, и другие опоры:

медицинская наука, богословие, политическая философия занялись ею и освятили ее авторитетом писаного слова8.

Блок М. Короли-чудотворцы. М., 1998. С. 94.

Там же. С. 567.

Там же. С. 578.

Там же. С. 198.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 |   ...   | 25 |    Книги по разным темам