Книги, научные публикации Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 8 | -- [ Страница 1 ] --

ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ ПАМЯТНИКИ ЛИТЕРАТУРЫ. М. Достоевскй.

. М. Достоевскй.

ДНЕВНИКЪ ПИСАТЕЛЯ.

ДНЕВНИКЪ ПИСАТЕЛЯ.

Е Ж Е М С Я Ч Н О Е И З Д А Н I Е Е Ж Е М С Я Ч Н О Е И З Д А Н I Е 1876.

1876.

ImWerdenVerlag Mьnchen Ч Москва 2007 й Ч некоммерческое электронное издане, 2007 Издане подготовилъ С. Нестеровъ, 2007 ЯНВАРЬ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

I.

Вмсто предисловiя о Большой и Малой Медвдицахъ, о Молитв великаго Гете и вообще о дурныхъ привычкахъ.

... Хлестаковъ, по крайней мр, вралъ Ч вралъ у городничаго, но все же капельку боялся, что вотъ его возьмутъ, да и вытолкаютъ изъ гостиной. Современные Хлестаковы ничего не боятся и врутъ съ пол нымъ спокойствiемъ.

Ныньче вс съ полнымъ спокойствiемъ. Спокойны и, можетъ быть, даже счастливы. Врядъ ли кто даетъ себ отчетъ, всякiй дйствуетъ "просто", а это уже полное счастье. Ныньче, какъ и прежде, вс продены самолюбiемъ, но прежнее самолюбiе входило робко, оглядыва лось лихорадочно, вглядывалось въ физiономiи. "Такъ-ли я вошелъ?

Такъ-ли я сказалъ?" Ныньче же всякiй и прежде всего увренъ, входя куда нибудь, что все принадлежитъ ему одному. Если же не ему, то онъ даже и не сердится, а мигомъ ршаетъ дло;

не слыхали-ли вы про такiя записочки:

"Милый папаша, мн двадцать три года, а я еще ничего не сдлалъ;

убжденный, что изъ меня ничего не выйдетъ, я ршился покончить съ жизнью"...

И застрливается. Но тутъ хоть что нибудь да понятно: "для чего де и жить какъ не для гордости?" А другой посмотритъ, походитъ и застрлится молча, единственно изъ-за того, что у него нтъ денегъ, чтобы нанять любовницу. Это уже полное свинство.

Увряютъ печатно, что это у нихъ отъ того, что они много думаютъ.

"Думаетъ Ч думаетъ про себя, да вдругъ гд нибудь и вынырнетъ, и именно тамъ, гд намтилъ". Я убжденъ, напротивъ, что онъ вовсе ни чего не думаетъ, что онъ ршительно не въ силахъ составить понятiе, до дикости неразвитъ, и если чего захочетъ, то утробно, а не сознательно;

просто полное свинство и вовсе тутъ нтъ ничего либеральнаго.

И при этомъ ни одного Гамлетовскаго вопроса:

"Но страхъ что будетъ тамъ... " И въ этомъ ужасно много страннаго. Неужели это безмыслiе въ русской природ? Я говорю безмыслiе, а не безсмыслiе. Ну, не врь, но хоть помысли. Въ нашемъ самоубiйц даже и тни подозрнiя не быва етъ о томъ, что онъ называется я и есть существо безсмертное. Онъ да же какъ будто никогда не слыхалъ о томъ ровно ничего. И однако онъ вовсе и не атеистъ. Вспомните прежнихъ атеистовъ: утративъ вру въ одно, они тотчасъ же начинали страшно вровать въ другое. Вспомните страстную вру Дидро, Вольтера... У нашихъ Ч полное tabula rasa,1 да и какой тутъ Вольтеръ: просто нтъ денегъ, чтобы нанять любовницу, и больше ничего.

Самоубiйца Вертеръ, кончая съ жизнью, въ послднихъ строкахъ имъ оставленныхъ, жалетъ, что не увидитъ боле "прекраснаго созвздiя Большой Медвдицы" и прощается съ нимъ. О, какъ сказался въ этой черточк только что начинавшiйся тогда Гете! Чмъ же такъ дороги были молодому Вертеру эти созвздiя? Тмъ, что онъ сознавалъ, каждый разъ созерцая ихъ, что онъ вовсе не атомъ и не ничто передъ ними, что вся эта бездна таинственныхъ чудесъ Божiихъ вовсе не выше его мысли, не выше его сознанiя, не выше идеала красоты заключеннаго въ душ его, а, стало быть, равна ему и роднитъ его съ безконечностью бытiя... и что за все счастiе чувствовать эту великую мысль, открываю щую ему: кто онъ? Ч онъ обязанъ лишь своему лику человческому.

"Великiй Духъ, благодарю тебя за ликъ человческiй, Тобою дан ный мн".

Вотъ какова должна была быть молитва великаго Гете во всю жизнь его. У насъ разбиваютъ этотъ данный человку ликъ совершенно просто и безъ всякихъ этихъ нмецкихъ фокусовъ, а съ Медвдицами, не толь ко съ Большой, да и съ Малой-то никто не вздумаетъ попрощаться, а и вздумаетъ, такъ не станетъ: очень ужь это ему стыдно будетъ.

Ч О чемъ это вы заговорили? спроситъ меня удивленный читатель.

Ч Я хотлъ было написать предисловiе, потому что нельзя же совсмъ безъ предисловiя.

Ч Въ такомъ случа лучше объясните ваше направленiе, ваши убжденiя, объясните: что вы за человкъ и какъ осмлились объявить "Дневникъ Писателя?" пустота;

букв. - чистая доска (лат.).

Но это очень трудно и я вижу, что я не мастеръ писать предисловiя.

Предисловiе, можетъ быть, также трудно написать, какъ и письмо. Что же до либерализма (вмсто слова "направленiе" я уже прямо буду упот реблять слово: "либерализмъ"), что до либерализма, то всмъ извстный Незнакомецъ, въ одномъ изъ недавнихъ фельетоновъ своихъ, говоря о томъ, какъ встртила пресса наша новый 1876 годъ, упоминаетъ, между прочимъ, не безъ дкости, что все обошлось достаточно либерально. Я радъ, что онъ проявилъ тутъ дкость. Дйствительно, либерализмъ нашъ обратился въ послднее время повсемстно Ч или въ ремесло или въ дурную привычку. То-есть, сама по себ это была бы вовсе недурная привычка, но у насъ все это какъ-то такъ устроилось. И даже странно:

либерализмъ нашъ, казалось бы, принадлежитъ къ разряду успокоен ныхъ либерализмовъ;

успокоенныхъ и успокоившихся, что по моему очень ужь скверно, ибо квiетизмъ всего бы меньше, кажется, могъ ла дить съ либерализмомъ. И что же, не смотря на такой покой, повсемстно являются несомннные признаки, что въ обществ нашемъ, мало по малу, совершенно исчезаетъ пониманiе о томъ: что либерально, а что вовсе нтъ, и въ этомъ смысл начинаютъ сильно сбиваться;

есть примры даже чрезвычайныхъ случаевъ сбивчивости. Короче, либералы наши, вмсто того, чтобъ стать свободне, связали себя либерализмомъ какъ веревками, а потому и я, пользуясь симъ любопытнымъ случаемъ, о подробностяхъ либерализма моего умолчу. Но вообще скажу, что считаю себя всхъ либеральне, хотя бы по тому одному, что совсмъ не желаю успокоиваться. Ну вотъ и довольно объ этомъ. Что же касается до того, какой я человкъ, то я бы такъ о себ выразился: "Je suis un homme heureux qni n'a pas l'air content", то-есть, по-русски: "Я человкъ счаст ливый, но Ч кое чмъ недовольный"...

На этомъ и кончаю предисловiе. Да и написалъ-то его лишь для формы.

II.

Будущiй романъ.

Опять "Случайное семейство".

Въ клуб художниковъ была елка и дтскiй балъ и я отправился посмотрть на дтей. Я и прежде всегда смотрлъ на дтей, но теперь присматриваюсь особенно. Я давно уже поставилъ себ идеаломъ напи сать романъ о русскихъ теперешнихъ дтяхъ, ну и конечно о тепереш нихъ ихъ отцахъ, въ теперешнемъ взаимномъ ихъ соотношенiи. Поэма готова и создалась прежде всего, какъ и всегда должно быть у романи ста. Я возьму отцовъ и дтей по возможности изъ всхъ слоевъ общест ва и прослжу за дтьми съ ихъ самаго перваго дтства.

Когда полтора года назадъ, Николай Алексевичъ Некрасовъ при глашалъ меня написать романъ для "Отечественныхъ Записокъ", я чуть было не началъ тогда моихъ "Отцовъ и дтей", но удержался и слава Богу: я былъ не готовъ. А пока я написалъ лишь "Подростка", Ч эту первую пробу моей мысли. Но тутъ дитя уже вышло изъ дтства и поя вилось лишь неготовымъ человкомъ, робко и дерзко желающимъ поскоре ступить свой первый шагъ въ жизни. Я взялъ душу безгршную, но уже загаженную страшною возможностью разврата, раннею ненавистью за ничтожность и "случайность" свою и тою широко стью, съ которою еще цломудренная душа уже допускаетъ сознательно порокъ въ свои мысли, уже лелетъ его въ сердц своемъ, любуется имъ еще въ стыдливыхъ, но уже дерзкихъ и бурныхъ мечтахъ своихъ Ч все это, оставленное единственно на свои силы и на свое разумнiе, да еще, правда, на Бога. Все это выкидыши общества, "случайные" члены "слу чайныхъ" семей.

Въ газетахъ вс недавно прочли объ убiйств мщанки Перовой и объ самоубiйств ея убiйцы. Она съ нимъ жила, онъ былъ работникомъ въ типографiи, но потерялъ мсто, она же снимала квартиру и пускала жильцовъ. Началось несогласiе. Перова просила его ее оставить. Харак теръ убiйцы былъ изъ новйшихъ: "не мн, такъ никому". Онъ далъ ей слово, что "оставитъ ее", и варварски зарзалъ ее ночью, обдуманно и преднамренно, а затмъ зарзался самъ. Перова оставила двухъ дтей, мальчиковъ, 12 и 9 тъ, прижитыхъ ею незаконно, но не отъ убiйцы, а еще прежде знакомства съ нимъ. Она ихъ любила. Оба они были свидтелями какъ съ вечера онъ, въ страшной сцен, измучилъ ихъ мать попреками и довелъ до обморока и просили ее не ходить къ нему въ ком нату, но она пошла.

Газета "Голосъ" взываетъ къ публик о помощи "несчастнымъ си ротамъ", изъ коихъ одинъ, старшiй, воспитывался въ 5-й гимназiи, а другой пока жилъ дома. Вотъ опять "случайное семейство", опять дти съ мрачнымъ впечатлнiемъ въ юной душ. Мрачная картина останется въ ихъ душахъ на вки и можетъ болзненно надорвать юную гордость еще съ тхъ дней... когда намъ новы Вс впечатлнья бытiя а изъ того не по силамъ задачи, раннее страданiе самолюбiя, краска ложнаго стыда за прошлое и глухая, замкнувшаяся въ себ ненависть къ людямъ, и это, можетъ быть, во весь вкъ. Да благословитъ Господь будущее этихъ неповинныхъ дтей и пусть не перестаютъ они любить во всю жизнь свою ихъ бдную мать, безъ упрека и безъ стыда за любовь свою. А помочь имъ надо непремнно. На этотъ счетъ общество наше отзывчиво и благородно. Неужели имъ оставить гимназiю, если ужь они начали съ гимназiи? Старшiй, говорятъ, не оставитъ и его судьба будто ужь устроена, а младшiй? Неужто соберутъ рублей семьдесятъ или сто, а тамъ и забудутъ про нихъ? Спасибо и "Голосу", что напоминаетъ намъ о несчастныхъ.

III.

Елка въ клуб художниковъ.

Дти мыслящiя и дти облегчаемыя.

"Обжорливая младость". Вуйки.

Толкающiеся подростки.

Поторопившiйся московскiй капитанъ.

Елку и танцы въ клуб художниковъ я, конечно, не стану подробно описывать;

все это было уже давно и въ свое время описано, такъ что я самъ прочелъ съ большимъ удовольствiемъ въ другихъ фельетонахъ.

Скажу лишь, что слишкомъ давно передъ тмъ нигд не былъ, ни въ од номъ собранiи, и долго жилъ уединенно.

Сначала танцовали дти, вс въ прелестныхъ костюмахъ. Любо пытно прослдить какъ самыя сложныя понятiя прививаются къ ребенку совсмъ незамтно и онъ, еще не умя связать двухъ мыслей, великолпно иногда понимаетъ самыя глубокiя жизненныя вещи. Одинъ ученый нмецъ сказалъ, что всякiй ребенокъ, достигая первыхъ трехъ тъ своей жизни, уже прiобртаетъ цлую треть тхъ идей и познанiй, съ которыми ляжетъ старикомъ въ могилу. Тутъ были даже шестилтнiя дти: но я наврно знаю, что они уже въ совершенств понимали: поче му и зачмъ они прiхали сюда, разряженныя въ такiя дорогiя платьица, а дома ходятъ замарашками (при теперешнихъ средствахъ средняго об щества Ч непремнно замарашками). Мало того, они наврно уже по нимаютъ, что такъ именно и надо, что это вовсе не уклоненiе, а нор мальный законъ природы. Конечно, на словахъ не выразятъ: но внут ренно знаютъ, а это однако же чрезвычайно сложная мысль.

Изъ дтей мн больше понравились самые маленькiе;

очень были милы и развязны. Постарше уже развязны съ нкоторою дерзостью.

Разумется всхъ развязне и веселе была будущая средина и бездар ность, это уже общiй законъ: средина всегда развязна, какъ въ дтяхъ, такъ и въ родителяхъ. Боле даровитые и обособленные изъ дтей все гда сдержанне, или если ужь веселы, то съ непремнной повадкой вес ти за собою другихъ и командовать. Жаль еще тоже, что дтямъ теперь такъ все облегчаютъ, Ч не только всякое изученiе, всякое прiобртенiе знанiй, но даже игру и игрушки. Чуть только ребенокъ станетъ лепетать первыя слова и уже тотчасъ же начинаютъ его облегчать. Вся педагоги ка ушла теперь въ заботу объ облегченiи. Иногда облегченiе вовсе не есть развитiе, а, даже напротивъ, есть отупленiе. Дв-три мысли, два три впечатлнiя поглубже выжитыя въ дтств, собственнымъ усилiемъ (а если хотите, такъ и страданiемъ), проведутъ ребенка гораздо глубже въ жизнь, чмъ самая облегченная школа, изъ которой сплошь да ря домъ выходитъ ни то ни се, ни доброе ни злое, даже и въ разврат не развратное, и въ добродтели не добродтельное.

Что устрицы, пришли? О радость!

Летитъ обжорливая младость Глотать.....

Вотъ эта-то "обжорливая младость" (единственный дрянной стихъ у Пушкина потому, что высказанъ совсмъ безъ иронiи, а почти съ похва лой) Ч вотъ эта-то обжорливая младость изъ чего нибудь да длается же? Скверная младость и нежелательная, и я увренъ, что слишкомъ облегченное воспитанiе чрезвычайно способствуетъ ея выдлк: а у насъ ужь какъ этого добра много!

Двочки все-таки понятне мальчиковъ. Почему это двочки, и почти вплоть до совершеннолтiя (но не дале), всегда развите или кажутся развите однолтнихъ съ ними мальчиковъ? Двочки особенно понятны въ танцахъ: такъ и прозрваешь въ иной будущую "Вуйку", которая ни за что не съуметъ выйти замужъ, не смотря на все желанiе.

Вуйками я называю тхъ двицъ, которыя до тридцати почти тъ отвчаютъ вамъ: вуй да нонъ. За то есть и такiя, которыя, о сю пору видно, весьма скоро выйдутъ замужъ, тотчасъ какъ пожелаютъ.

Но еще циничне, по моему, одвать на танцы чуть не взрослую двочку все еще въ дтскiй костюмъ;

право нехорошо. Иныя изъ этихъ двочекъ такъ и остались танцовать съ большими, въ коротенькихъ платьицахъ и съ открытыми ножками, когда въ полночь кончился дтскiй балъ и пустились въ плясъ родители.

Но мн все чрезвычайно нравилось и еслибы только не толкались подростки, то все обошлось бы къ полному удовольствiю. Въ самомъ дл, взрослые вс празднично и изящно вжливы, а подростки, (не дти, а подростки, будущiе молодые люди, въ разныхъ мундирчикахъ и которыхъ была тьма) Ч толкаются нестерпимо, не извиняясь и проходя мимо съ полнымъ правомъ. Меня толкнули разъ пятьдесятъ;

можетъ быть ихъ такъ тому и учатъ для развитiя въ нихъ развязности. Тмъ не мене, мн все нравилось, съ долгой отвычки, не смотря даже на страш ную духоту, на электрическiя солнца и на неистовые командные крики балетнаго распорядителя танцевъ.

Я взялъ надняхъ одинъ номеръ "Петербургской Газеты" и въ немъ прочелъ корреспонденцiю изъ Москвы о скандалахъ на праздникахъ въ дворянскомъ собранiи, въ артистическомъ кружк, въ театр, въ маскарад и проч. Если только врить корреспонденту (ибо корреспон дентъ, возвщая о порок, могъ съ намренiемъ умолчать о добродтели);

то общество наше никогда еще не было ближе къ сканда лу, какъ теперь. И странно: отчего это, еще съ самаго моего дтства, и во всю мою жизнь, чуть только я попадалъ въ большое праздничное собранiе русскихъ людей, тотчасъ всегда мн начинало казаться, что это они только такъ, а вдругъ возьмутъ, встанутъ и сдлаютъ дебошъ, совсмъ какъ у себя дома. Мысль нелпая и фантастическая, Ч и какъ я стыдился и упрекалъ себя за эту мысль еще въ дтств! Мысль невы держивающая ни малйшей критики. О, конечно, купцы и капитаны, о которыхъ разсказываетъ правдивый корреспондентъ (я ему вполн врю) и прежде были и всегда были, это типъ неумирающiй;

но все же они боле боялись и скрывали чувства, а теперь, нтъ Ч нтъ, и вдругъ прорвется, на самую середину, такой господинъ, который считаетъ себя совсмъ уже въ новомъ прав. И безспорно, что въ послднiя двадцать тъ, даже ужасно много русскихъ людей вдругъ вообразили себ поче му то, что они получили полное право на безчестье и что это теперь уже хорошо, и что ихъ за это теперь уже похвалятъ, а не выведутъ. Съ дру гой стороны я понимаю и то, что чрезвычайно прiятно (о, многимъ, мно гимъ!) встать посреди собранiя, гд все кругомъ, дамы, кавалеры и даже начальство такъ сладки въ рчахъ, такъ учтивы и равны со всми, что какъ будто и въ самомъ дл въ Европ, Ч встать посреди этихъ евро пейцевъ, и вдругъ что нибудь гаркнуть на чистйшемъ нацiональномъ нарчiи, Ч свиснуть кому нибудь оплеуху, отмочить пакость двушк и вообще тутъ же среди залы нагадить: "Вотъ дескать вамъ за двухсотлтнiй европеизмъ, а мы вотъ они, вс какъ были, никуда не ис чезли"! Это прiятно. Но все же дикарь ошибется: его не признаютъ и вы ведутъ. Кто выведетъ? Полицейская сила? Нтъ-съ, совсмъ не поли цейская сила, а вотъ именно, такiе же самые дикари какъ и этотъ ди карь! Вотъ она гд сила. Объяснюсь.

Знаете ли кому, можетъ быть, всхъ прiятне и драгоцнне этотъ европейскiй и праздничный видъ, собирающагося по европейски русска го общества? А вотъ именно Сквозникамъ-Дмухановскимъ, Чичиковымъ и даже, можетъ быть, Держиморд, то есть, именно такимъ лицамъ, ко торыя у себя дома, въ частной жизни своей Ч въ высшей степени нацiональны. О, у нихъ есть и свои собранiя и танцы, тамъ у себя дома, но они ихъ не цнятъ и не уважаютъ, а цнятъ балъ губернаторскiй, балъ высшаго общества, объ которомъ слыхали отъ Хлестакова, а поче му? А именно потому, что сами не похожи на хорошее общество. Вотъ почему ему и дороги европейскiя формы, хотя онъ твердо знаетъ, что самъ, лично, онъ не раскается и вернется съ европейскаго бала домой все тмъ же самымъ кулачникомъ;

но онъ утшенъ, ибо хоть въ идеал да почтилъ добродтель. О, онъ совершенно знаетъ, что все это миражъ;

но все же онъ, побывавъ на бал, удостоврился, что этотъ миражъ продолжается, чмъ-то все еще держится, какою-то невидимою но чрез вычайною силою, и что вотъ онъ самъ даже не посмлъ выйти на среди ну и что нибудь гаркнуть на нацiональномъ нарчiи, Ч и мысль о томъ, что ему этого не позволили, да и впредь не позволятъ, чрезвычайно ему прiятна. Вы не поврите до какой степени можетъ варваръ полюбить Европу;

все же онъ тмъ какъ бы тоже участвуетъ въ культ. Безъ сомннiя, онъ часто и опредлить не въ силахъ въ чемъ состоитъ этотъ культъ. Хлестаковъ, напримръ, полагалъ, что этотъ культъ заключает ся въ томъ арбуз въ сто рублей, который подаютъ на балахъ высшаго общества. Можетъ быть Сквозникъ-Дмухановскiй такъ и остался до сихъ поръ въ той же самой увренности про арбузъ, хотя Хлестакова и раскусилъ, и презираетъ его, но онъ радъ хоть и въ арбуз почтить добродтель. И тутъ вовсе не лицемрiе, а самая полная искренность, мало того Ч потребность. Да и лицемрiе тутъ даже хорошо дйствуетъ, ибо что такое лицемрiе? Лицемрiе есть та самая дань, которую порокъ обязанъ платить добродтели Ч мысль безмрно утшительная для человка, желающаго оставаться порочнымъ практически, а между тмъ не разрывать, хоть въ душ, съ добродтелью. О, порокъ ужасно любитъ платить дань добродтели и это очень хорошо: пока вдь для насъ и то го достаточно, не правда ли? А потому, и гаркнувшiй среди залы въ Москв капитанъ продолжаетъ быть лишь исключенiемъ и поторопив шимся человкомъ, ну, по крайней мр, пока;

но вдь и "пока" даже утшительно въ наше зыбучее время.

Такимъ образомъ балъ есть ршительно консервативная вещь, въ лучшемъ смысл слова и я совсмъ не шучу говоря это.

IV.

Золотой вкъ въ карман.

А впрочемъ мн было и скучно, то есть не скучно, а немного досад но. Кончился дтскiй балъ и начался балъ отцовъ, и Боже, какая однако бездарность! Вс въ новыхъ костюмахъ и никто не уметъ носить кос тюмъ;

вс веселятся и никто не веселъ;

вс самолюбивы и никто не уметъ себя показать;

вс завистливы и вс молчатъ и сторонятся. Да же танцовать не умютъ. Взгляните на этого вертящагося офицера очень маленькаго роста (такого, очень маленькаго ростомъ и зврски вертящагося офицера, вы встртите непремнно на всхъ балахъ сред няго общества). Весь танецъ его, весь прiемъ его состоитъ лишь въ томъ, что онъ съ какимъ-то почти зврствомъ, какими-то саккадами, вертитъ свою даму и въ состоянiи перевертть тридцать Ч сорокъ дамъ сряду и гордится этимъ;

но какая же тутъ красота! Танецъ Ч это вдь почти объясненiе въ любви (вспомните менуэтъ), а онъ точно дерется. И при шла мн въ голову одна фантастическая и до-нельзя дикая мысль: "Ну что, подумалъ я, еслибъ вс эти милые и почтенные гости захотли, хоть на мигъ одинъ, стать искренними и простодушными, Ч во что бы обратилась тогда вдругъ эта душная зала? Ну что, еслибъ каждый изъ нихъ вдругъ узналъ весь секретъ? Что еслибъ каждый изъ нихъ вдругъ узналъ сколько заключено въ немъ прямодушiя, честности, самой ис кренней сердечной веселости, чистоты, великодушныхъ чувствъ, доб рыхъ желанiй, ума, Ч куда ума! Ч остроумiя самаго тонкаго, самаго сообщительнаго и это въ каждомъ, ршительно въ каждомъ изъ нихъ!

Да, господа, въ каждомъ изъ васъ все это есть и заключено и никто-то, никто-то изъ васъ про это ничего не знаетъ! О, милые гости, клянусь, что каждый и каждая изъ васъ умне Вольтера, чувствительне Руссо, несравненно обольстительне Алкивiада, Донъ-Жуана, Лукрецiй, Джульетъ и Беатричей! Вы не врите, что вы такъ прекрасны? А я объ являю вамъ честнымъ словомъ, что ни у Шекспира, ни у Шиллера, ни у Гомера, еслибъ и всхъ-то ихъ сложить вмст, не найдется ничего столь прелестнаго, какъ сейчасъ, сiю минуту, могло бы найтись между вами, въ этой же бальной зал. Да что Шекспиръ! тутъ явилось бы та кое, что и не снилось нашимъ мудрецамъ. Но бда ваша въ томъ, что вы сами не знаете, какъ вы прекрасны! Знаете-ли, что даже каждый изъ васъ, еслибъ только захотлъ, то сейчасъ бы могъ осчастливить всхъ въ этой зал и всхъ увлечь за собой? И эта мощь есть въ каждомъ изъ васъ, но до того глубоко запрятанная, что давно уже стала казаться невроятною. И неужели, неужели золотой вкъ существуетъ лишь на однхъ фарфоровыхъ чашкахъ?

Не хмурьтесь, ваше превосходительство, при слов золотой вкъ:

честное слово даю, что васъ не заставятъ ходить въ костюм золотаго вка, съ листкомъ стыдливости, а оставятъ вамъ весь вашъ генеральскiй костюмъ вполн. Увряю васъ, что въ золотой вкъ могутъ попасть лю ди даже въ генеральскихъ чинахъ. Да попробуйте только, ваше превос ходительство, хотя бы сейчасъ, Ч вы же старшiй по чину, вамъ иницiатива, Ч и вотъ увидите сами, какое пироновское, такъ сказать, остроумiе могли бы вы вдругъ проявить, совсмъ для васъ неожиданно.

Вы сметесь, вамъ невроятно? Радъ, что васъ разсмшилъ и однако же все, что я сейчасъ навосклицалъ, не парадоксъ, а совершенная правда...

А бда ваша вся въ томъ, что вамъ это невроятно.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

I.

Мальчикъ съ ручкой.

Дти странный народъ, они снятся и мерещатся. Передъ елкой и въ самую елку передъ Рождествомъ, я все встрчалъ на улиц, на извстномъ углу, одного мальчишку, никакъ не боле какъ тъ семи.

Въ страшный морозъ онъ былъ одтъ почти по тнему, но шея у него была обвязана какимъ-то старьемъ, Ч значитъ его все же кто-то снаря жалъ, посылая. Онъ ходилъ "съ ручкой";

это техническiй терминъ, зна читъ просить милостыню. Терминъ выдумали сами эти мальчики. Та кихъ, какъ онъ, множество, они вертятся на вашей дорог и завываютъ что-то заученное;

но этотъ не завывалъ и говорилъ какъ-то невинно и непривычно и доврчиво смотрлъ мн въ глаза, Ч стало быть лишь на чиналъ профессiю. На разспросы мои онъ сообщилъ, что у него сестра, сидитъ безъ работы, больная;

можетъ и правда, но только я узналъ по томъ, что этихъ мальчишекъ тьма тьмущая: ихъ высылаютъ съ "ручкой" хотя бы въ самый страшный морозъ, и если ничего не наберутъ, то наврно ихъ ждутъ побои. Набравъ копекъ, мальчикъ возвращается, съ красными, окоченвшими руками, въ какой нибудь подвалъ, гд пьянствуетъ какая нибудь шайка халатниковъ, изъ тхъ самыхъ, кото рые, "забастовавъ на фабрик подъ воскресенье въ субботу, возвраща ются вновь на работу не ране, какъ съ среду вечеромъ". Тамъ въ под валахъ, пьянствуютъ съ ними ихъ голодныя и битыя жены, тутъ же пи щатъ голодныя грудныя ихъ дти. Водка и грязь и развратъ, а главное водка. Съ набранными копйками мальчишку тотчасъ же посылаютъ въ кабакъ и онъ приноситъ еще вина. Въ забаву и ему иногда нальютъ въ ротъ косушку и хохочутъ, когда онъ, съ прескшимся дыханiемъ, упа детъ чуть не безъ памяти на полъ, "... и въ ротъ мн водку скверную Безжалостно вливалъ"...

Когда онъ подростетъ, его поскоре сбываютъ куда-нибудь на фаб рику, но все, что онъ заработаетъ, онъ опять обязанъ приносить къ ха латникамъ, а т опять пропиваютъ. Но ужь и до фабрики эти дти ста новятся совершенными преступниками. Они бродяжутъ по городу и знаютъ такiя мста въ разныхъ подвалахъ, въ которыя можно пролзть и гд можно переночевать незамтно. Одинъ изъ нихъ ночевалъ нсколько ночей сряду у одного дворника въ какой-то корзин и тотъ его такъ и не замчалъ. Само собою, становятся воришками. Воровство обращается въ страсть даже у восьмилтнихъ дтей, иногда даже безъ всякаго сознанiя о преступности дйствiя. Подъ конецъ переносятъ все Ч голодъ, холодъ, побои, Ч только за одно, за свободу, и убгаютъ отъ своихъ халатниковъ бродяжить уже отъ себя. Это дикое существо не по нимаетъ иногда ничего, ни гд онъ живетъ, ни какой онъ нацiи, есть-ли Богъ, есть-ли Государь;

даже такiя передаютъ объ нихъ вещи, что невроятно слышать, и однакоже все факты.

II.

Мальчикъ у Христа на елк.

Но я романистъ и, кажется, одну "исторiю" самъ сочинилъ. Почему я пишу: "кажется", вдь я самъ знаю наврно, что сочинилъ, но мн все мерещится, что это гд-то и когда-то случилось, именно, это случилось какъ разъ наканун Рождества, въ какомъ-то огромномъ город и въ ужасный морозъ.

Мерещится мн, былъ въ подвал мальчикъ, но еще очень маленькiй, тъ шести или даже мене. Этотъ мальчикъ проснулся ут ромъ въ сыромъ и холодномъ подвал. Одтъ онъ былъ въ какой-то ха латикъ и дрожалъ. Дыханiе его вылетало блымъ паромъ и онъ, сидя въ углу на сундук, отъ скуки нарочно пускалъ этотъ паръ изо рта и за бавлялся, смотря какъ онъ вылетаетъ. Но ему очень хотлось кушать.

Онъ нсколько разъ съ утра подходилъ къ нарамъ, гд на тонкой, какъ блинъ, подстилк и на какомъ-то узл подъ головой вмсто подушки, лежала больная мать его. Какъ она здсь очутилась? Должно быть прiхала съ своимъ мальчикомъ изъ чужаго города и вдругъ захворала.

Хозяйку угловъ захватили еще два дня тому въ полицiю;

жильцы раз брелись, дло праздничное, а оставшiйся одинъ халатникъ уже цлыя сутки лежалъ мертво-пьяный, не дождавшись и праздника. Въ другомъ углу комнаты стонала отъ ревматизма какая-то восьмидесятилтняя старушонка, жившая когда-то и гд-то въ нянькахъ, а теперь помирав шая одиноко, охая, брюзжа и ворча на мальчика, такъ что онъ уже сталъ бояться подходить къ ея углу близко. Напиться-то онъ гд-то досталъ въ сняхъ, но корочки нигд не нашелъ и разъ въ десятый уже подходилъ разбудить свою маму. Жутко стало ему, наконецъ, въ темнот: давно уже начался вечеръ, а огня не зажигали. Ощупавъ лицо мамы, онъ подивился, что она совсмъ не двигается и стала такая же холодная какъ стна. "Очень ужь здсь холодно", подумалъ онъ, посто ялъ немного, безсознательно забывъ свою руку на плеч покойницы, по томъ дохнулъ на свои пальчики, чтобъ отогрть ихъ, и вдругъ, наша ривъ на нарахъ свой картузишко, потихоньку, ощупью, пошелъ изъ подвала. Онъ еще бы и раньше пошелъ, да все боялся вверху, на стниц, большой собаки, которая выла весь день у сосдскихъ дверей.

Но собаки уже не было и онъ вдругъ вышелъ на улицу.

Господи, какой городъ! Никогда еще онъ не видалъ ничего такого.

Тамъ, откудова онъ прiхалъ, по ночамъ, такой черный мракъ, одинъ фонарь на всю улицу. Деревянные низенькiе домишки запираются став нями;

на улиц, чуть смеркнется Ч никого, вс затворяются по домамъ и только завываютъ цлыя стаи собакъ, сотни и тысячи ихъ, воютъ и лаютъ всю ночь. Но тамъ было за то такъ тепло и ему давали кушать, а здсь Ч Господи, кабы покушать! И какой здсь стукъ и громъ, какой свтъ и люди, лошади и кареты, и морозъ, морозъ! Мерзлый паръ валитъ отъ загнанныхъ лошадей, изъ жарко-дышащихъ мордъ ихъ;

сквозь рых лый снгъ звенятъ объ камни подковы, и вс такъ толкаются, и Господи, такъ хочется пость, хоть бы кусочекъ какой нибудь, и такъ больно ста ло вдругъ пальчикамъ. Мимо прошелъ блюститель порядка и отвернулся, чтобъ не замтить мальчика.

Вотъ и опять улица, Ч охъ какая широкая! Вотъ здсь такъ разда вятъ наврно;

какъ они вс кричатъ, бгутъ и дутъ, а свту-то, свту то! А это что? Ухъ, какое большое стекло, а за стекломъ комната, а въ комнат дерево до потолка;

это елка, а на елк сколько огней, сколько золотыхъ бумажекъ и яблоковъ, а кругомъ тутъ же куколки, маленькiе лошадки;

а по комнат бгаютъ дти, нарядныя, чистенькiя, смются и играютъ, и дятъ и пьютъ что-то. Вотъ эта двочка начала съ мальчи комъ танцовать, какая хорошенькая двочка! Вотъ и музыка, сквозь стекло слышно. Глядитъ мальчикъ, дивится, ужь и смется, а у него бо лятъ уже пальчики и на ножкахъ, а на рукахъ стали совсмъ красные, ужь не сгибаются и больно пошевелить. И вдругъ вспомнилъ мальчикъ про то, что у него такъ болятъ пальчики, заплакалъ и побжалъ дальше, и вотъ опять видитъ онъ сквозь другое стекло комнату, опять тамъ де ревья, но на столахъ пироги, всякiе Ч миндальные, красные, желтые, и сидятъ тамъ четыре богатыя барыни, а кто придетъ, он тому даютъ пи роги, а отворяется дверь поминутно, входитъ къ нимъ съ улицы много господъ. Подкрался мальчикъ, отворилъ вдругъ дверь и вошелъ. Ухъ, какъ на него закричали и замахали! Одна барыня подошла поскоре и сунула ему въ руку копечку, а сама отворила ему дверь на улицу. Какъ онъ испугался! А копечка тутъ же выкатилась и зазвенла по ступень камъ: не могъ онъ согнуть свои красные пальчики и придержать ее.

Выбжалъ мальчикъ и пошелъ поскорй Ч поскорй, а куда, самъ не знаетъ. Хочется ему опять заплакать, да ужь боится, и бжитъ, бжитъ и на ручки дуетъ. И тоска беретъ его потому, что стало ему вдругъ такъ одиноко и жутко, и вдругъ, Господи! Да что-жь это опять такое? Стоятъ люди толпой и дивятся: на окн за стекломъ три куклы, маленькiя, разодтыя въ красныя и зеленыя платьица и совсмъ Ч совсмъ какъ живыя! Какой-то старичокъ сидитъ и будто бы играетъ на большой скрипк, два другихъ стоятъ тутъ же и играютъ на маленькихъ скри почкахъ, и въ тактъ качаютъ головками, и другъ на друга смотрятъ, и губы у нихъ шевелятся, говорятъ, совсмъ говорятъ, Ч только вотъ изъ за стекла не слышно. И подумалъ сперва мальчикъ, что он живыя, а какъ догадался совсмъ, что это куколки Ч вдругъ разсмялся. Нико гда онъ не видалъ такихъ куколокъ и не зналъ, что такiя есть! И пла кать-то ему хочется, но такъ смшно Ч смшно на куколокъ. Вдругъ ему почудилось, что сзади его кто-то схватилъ за халатикъ: большой злой мальчикъ стоялъ подл и вдругъ треснулъ его по голов, сорвалъ картузъ, а самъ снизу поддалъ ему ножкой. Покатился мальчикъ на земь, тутъ закричали, обомллъ онъ, вскочилъ и бжать Ч бжать, и вдругъ забжалъ самъ не знаетъ куда, въ подворотню, на чужой дворъ, Ч и прислъ за дровами: "тутъ не сыщутъ, да и темно".

Прислъ онъ и скорчился, а самъ отдышаться не можетъ отъ страху и вдругъ, совсмъ вдругъ, стало такъ ему хорошо: ручки и ножки вдругъ перестали болть и стало такъ тепло, такъ тепло, какъ на печк;

вотъ онъ весь вздрогнулъ: ахъ, да вдь онъ было заснулъ! Какъ хорошо тутъ заснуть: "Посижу здсь и пойду опять посмотрть на куколокъ", подумалъ мальчикъ и усмхнулся, вспомнивъ про нихъ: "совсмъ какъ живыя"!... И вдругъ ему послышалось, что надъ нимъ запла его мама псеньку. "Мама, я сплю, ахъ какъ тутъ спать хорошо"!

Ч Пойдемъ ко мн на елку мальчикъ, Ч прошепталъ надъ нимъ вдругъ тихiй голосъ.

Онъ подумалъ было, что это все его мама, но нтъ не она;

кто же это его позвалъ, онъ не видитъ, но кто-то нагнулся надъ нимъ и обнялъ его въ темнот;

а онъ протянулъ ему руку и... и вдругъ, Ч о какой свтъ! О, какая елка! Да и не елка это, онъ и не видалъ еще такихъ де ревьевъ! Гд это онъ теперь: все блеститъ, все сiяетъ и кругомъ все ку колки, Ч но нтъ, это все мальчики и двочки, только такiе свтлые, вс они кружатся около него, летаютъ, вс они цлуютъ его, берутъ его, несутъ съ собою, да и самъ онъ летитъ, и видитъ онъ: смотритъ его мама и смется на него радостно.

Ч Мама! Мама! Ахъ какъ хорошо тутъ мама! кричитъ ей мальчикъ, и опять цлуется съ дтьми, и хочется ему разсказать имъ поскоре про тхъ куколокъ за стекломъ. Кто вы мальчики? Кто вы двочки?" спра шиваетъ онъ, смясь и любя ихъ.

Ч Это "Христова елка", отвчаютъ они ему. "У Христа всегда въ этотъ день елка для маленькихъ дточекъ, у которыхъ тамъ нтъ своей елки"... И узналъ онъ, что мальчики эти и двочки вс были все такiе же какъ онъ дти, но одни замерзли еще въ своихъ корзинахъ, въ которыхъ ихъ подкинули на стницы къ дверямъ петербургскихъ чиновниковъ, другiе задохлись у чухонокъ, отъ воспитательнаго дома на прокормленiи, третьи умерли у изсохшей груди своихъ матерей (во время самарскаго голода), четвертые задохлись въ вагонахъ третьяго класса отъ смраду, и вс-то они теперь здсь, вс они теперь какъ ангелы, вс у Христа, и Онъ самъ посреди ихъ, и простираетъ къ нимъ руки, и благословляетъ ихъ и ихъ гршныхъ матерей... А матери этихъ дтей вс стоятъ тутъ же, въ сторонк, и плачутъ;

каждая узнаетъ своего мальчика или двочку, а они подлетаютъ къ нимъ и цлуютъ ихъ, утираютъ имъ слезы своими ручками и упрашиваютъ ихъ не плакать, потому что имъ здсь такъ хорошо...

А внизу, на утро, дворники нашли маленькiй трупикъ забжавшаго и замерзшаго за дровами мальчика;

розыскали и его маму... Та умерла еще прежде его;

оба свидлись у Господа Бога въ неб. И зачмъ же я сочинилъ такую исторiю, такъ не идущую въ обыкновенный разумный дневникъ, да еще писателя? А еще общалъ разсказы преимущественно о событiяхъ дйствительныхъ! Но вотъ въ томъ то и дло, мн все ка жется и мерещится, что все это могло случиться дйствительно, Ч то есть то, что происходило въ подвал и за дровами, а тамъ объ елк у Христа Ч ужь и не знаю какъ вамъ сказать, могло ли оно случиться или нтъ? На то я и романистъ, чтобъ выдумывать.

III.

Колонiя малолтнихъ преступниковъ.

Мрачныя особи людей.

Передлка порочныхъ душъ въ непорочныя.

Средства къ тому, признанныя наилучшими.

Маленькiе и дерзкiе друзья человчества.

На третiй день праздника я видлъ всхъ этихъ "падшихъ" анге ловъ, цлыхъ, пятьдесятъ вмст. Не подумайте, что я смюсь, называя ихъ такъ, но что это "оскорбленные" дти Ч въ томъ нтъ сомннiя.

Кмъ оскорбленные? Какъ и чмъ, и кто виноватъ? Ч все это пока праздные вопросы, на которые нечего отвчать, а лучше къ длу.

Я былъ въ колонiи малолтнихъ преступниковъ, что за Пороховыми заводами. Я давно порывался туда, но не удавалось, а тутъ вдругъ и свободное время, и добрые люди, которые мн вызвались все показать.

Мы отправились въ теплый, немного хмурый день, и за Пороховыми за водами прямо въхали въ съ;

въ этомъ су и колонiя. Что за пре лесть съ зимой, засыпанный снгомъ;

какъ свжо, какой чистый воз духъ и какъ здсь уединенно. Тутъ до пятисотъ десятинъ су пожерт вовано колонiи и вся она состоитъ изъ нсколькихъ деревянныхъ, кра сиво выстроенныхъ домовъ, отстоящихъ другъ отъ друга на нкоторомъ разстоянiи. Все это выстроено на пожертвованныя деньги, каждый домъ обошелся тысячи въ три, въ каждомъ дом живетъ "семья", Семья Ч это группа мальчиковъ отъ двнадцати до семнадцати человкъ, и въ каж дой семь по воспитателю. Мальчиковъ положено пока имть до семиде сяти, судя по размрамъ колонiи, но въ настоящее время, почему-то, всего лишь до пятидесяти воспитанниковъ. Надобно сознаться, что средства употреблены широкiя и каждый маленькiй преступникъ обхо дится въ годъ недешево. Странно и то, что санитарное состоянiе колонiи, какъ извщали еще недавно въ газетахъ, несовсмъ удовлетворительно:

въ послднее время было много больныхъ, а ужь какъ кажется хороши бы и воздухъ и содержанiе дтей! Мы провели въ колонiи нсколько ча совъ, съ одинадцати утра до полныхъ сумерекъ, но я убдился, что въ одно посщенiе во все не вникнешь и всего не поймешь. Директоръ заведенiя приглашалъ меня прiхать пожить дня два съ ними;

это очень заманчиво.

Директоръ П. А - чъ Р - скiй извстенъ въ литератур;

его статьи появляются иногда въ "Встник Европы". Я встртилъ отъ него самый привтливый прiемъ, полный предупредительности. Въ контор заведе на книга, въ которую постители, если хотятъ, вписываютъ свои имена.

Между записавшимися я замтилъ много извстныхъ именъ;

значитъ колонiя извстна, и ею интересуются. Но при всей предупредительности, почтенный директоръ, кажется, человкъ очень сдержанный, хотя онъ почти съ восторгомъ выставлялъ передъ нами отрадныя черты колонiи, въ то же время, однако, нсколько смягчая все непрiятное и еще нена лаженное. Спшу прибавить, что сдержанность эта, какъ мн показа лось, происходитъ отъ самой ревнивой любви къ колонiи и къ начатому длу.

Вс четыре воспитателя (кажется ихъ четверо, по числу семей) Ч все люди нестарые, даже молодые, получаютъ по триста рублей жалова нья и почти вс вышли изъ семинарiи. Они живутъ съ воспитанниками совсмъ вмст, даже носятъ съ ними почти одинаковый костюмъ, Ч нчто въ род блузы, подпоясанной ремнемъ. Когда мы обходили каме ры, он были пусты;

дло праздничное и дти гд-то играли, но тмъ удобне было осмотрть помщенiя. Никакой ненужной роскоши, ниче го слишкомъ излишняго, навяннаго излишнею добротою или гуманно стью жертвователей и учредителей заведенiя, Ч а это очень могло бы случиться и вышла бы значительная ошибка. Койки, напримръ, самыя простыя, желзныя, складныя, блье на нихъ изъ довольно грубаго хол ста, одяла тоже весьма нещегольскiя, но теплыя. Воспитанники вста ютъ рано и сами, вс вмст, убираются, чистятъ камеры и, когда надо, моютъ полы. Близь иныхъ коекъ слышался нкоторый запахъ и я уз налъ почти невроятную вещь, что иные изъ воспитанниковъ (немногiе, но однако человкъ восемь или девять) и не очень маленькiе, тъ даже двнадцати и тринадцати, Ч такъ и длаютъ свою нужду во сн, не вставая съ койки. На вопросъ мой: не особая-ли тутъ какая болзнь Ч мн отвтили, что совсмъ нтъ, а просто отъ того, что они дикiе, Ч до того приходятъ дикими, что даже и понять не могутъ, что можно и надо вести себя иначе. Но гд же они были въ такомъ случа до того, въ ка кихъ трущобахъ выросли и кого видли! Нтъ почти такой самой бдной мужицкой семьи, гд бы ребенка не научили въ этомъ случа, какъ надо держать себя, и гд бы даже самый маленькiй мальчикъ не зналъ того. Значитъ каковы же люди, съ которыми онъ сталкивался и до чего зврски равнодушно относились они къ существованiю его! Этотъ фактъ однако же точный и я считаю его большой важности;

пусть не смются, что я этотъ грязненькiй фактикъ "вздуваю" до такихъ размровъ: онъ гораздо серьозне, чмъ можетъ показаться. Онъ свидтельствуетъ, что есть же, стало быть, до того мрачныя и страшныя особи людей, въ которыхъ исчезаютъ даже всякiе слды человчности и гражданственности. Понятно также посл того, во что обращается на конецъ эта маленькая, дикая душа при такой покинутости и при такой изверженности изъ людей. Да, эти дтскiя души видли мрачныя карти ны и привыкли къ сильнымъ впечатлнiямъ, которыя и останутся при нихъ, конечно, на вки и будутъ сниться имъ всю жизнь въ страшныхъ снахъ. Итакъ съ этими ужасными впечатлнiями надобно войти въ борь бу исправителямъ и воспитателямъ этихъ дтей, искоренить эти впечатлнiя и насадить новыя;

задача большая.

Ч Вы не поврите какими сюда являются дикими иные изъ нихъ, сказалъ мн П. А - чъ: ничего иной не знаетъ ни о себ, ни о соцiальномъ своемъ положенiи. Онъ бродяжилъ почти безсознательно и единственное, что онъ знаетъ на свт и что онъ могъ осмыслить Ч это его свобода, свобода бродяжить, умирать съ холоду и съ голоду, но только бродяжить. Здсь есть одинъ маленькiй мальчикъ, тъ десяти не больше, и онъ до сихъ поръ никакъ, ни за что не можетъ пробыть чтобы не украсть. Онъ воруетъ даже безо всякой цли и выгоды, един ственно чтобы украсть, машинально.

Ч Какъ же вы надетесь перевоспитать такихъ дтей?

Ч Трудъ, совершенно иной образъ жизни, и справедливость въ обращенiи съ ними;

наконецъ и надежда, что въ три года, сами собою, временемъ, забудутся ими старыя ихъ пристрастiя и привычки.

Я освдомился: нтъ-ли между мальчиками еще и другихъ, извстныхъ дтскихъ порочныхъ привычекъ? Кстати напомню, что мальчики здсь отъ десяти и даже до семнадцатилтняго возраста, хотя принимаются на исправленiе никакъ не старше четырнадцати тъ.

Ч О, нтъ, этихъ скверныхъ привычекъ не можетъ и быть, поспшилъ отвтить П. А - чъ, воспитатели при нихъ неотлучно и без престанно наблюдаютъ за этимъ.

Но мн показалось это невроятнымъ. Въ колонiи есть нкоторые изъ бывшаго отдленiя малолтнихъ преступниковъ еще въ Литовскомъ замк, теперь тамъ уничтоженнаго. Я былъ въ этой тюрьм еще третья го года и видлъ этихъ мальчиковъ. Потомъ я узналъ съ совершенною достоврностью, что развратъ между ними въ замк былъ необычайный, что т изъ поступившихъ въ замокъ бродягъ, которые еще не заражены были этимъ развратомъ и сначала гнушались имъ, подчинялись ему по томъ почти поневол, изъ за насмшекъ товарищей надъ ихъ цломудрiемъ.

Ч А много-ли было рецедивистовъ? освдомился я.

Ч Не такъ много;

изъ всхъ выпущенныхъ изъ колонiи было всего до восьми человкъ (цифра однако не маленькая).

Замчу, что воспитанники выпускаются по преимуществу ремес ленниками и имъ прiискивается "предварительно" помщенiе. Прежде паспорты, выдаваемые отъ колонiи имъ очень вредили. Теперь же нашли средство выдавать имъ такiе паспорта, изъ которыхъ нельзя, съ перваго взгляда по крайней мр, увидть, что предъявитель его изъ колонiи преступниковъ.

Ч Зато, прибавилъ поспшно П. А - чъ, Ч у насъ есть и такiе вы пущенные, которые до сихъ поръ не могутъ забыть о колонiи и чуть праздникъ Ч непремнно приходятъ къ намъ побывать и погостить съ нами.

Итакъ самое сильное средство перевоспитанiя, передлки оскорб ленной и опороченной души въ ясную и честную, есть трудъ. Трудомъ начинается день въ камер, а затмъ воспитанники идутъ въ мастерскiя.

Въ мастерскихъ: въ слесарной, въ столярной, мн показывали ихъ издлiя. Подлки по возможности, хороши, но конечно будутъ и гораздо лучше, когда боле наладится дло. Он продаются въ пользу воспи танниковъ и у каждаго, такимъ образомъ, скопляется что-нибудь къ вы ходу изъ колонiи. Работою дти заняты и утромъ и посл обда, Ч но безъ утомленiя и, кажется, трудъ дйствительно оказываетъ довольно сильное впечатлнiе на ихъ нравственную сторону: они стараются сдлать лучше одинъ передъ другимъ и гордятся успхами.

Другое средство ихъ духовнаго развитiя Ч это, конечно, самосудъ, введенный между ними. Всякiй провинившiйся изъ нихъ поступаетъ на судъ всей "семьи", къ которой принадлежитъ, и мальчики или оправды ваютъ его или присуждаютъ къ наказанiю. Единственное наказанiе Ч отлученiе отъ игръ. Не подчиняющихся суду товарищей наказываютъ уже совершеннымъ отлученiемъ отъ всей колонiи. На то есть у нихъ Пе тропавловка, Ч такъ прозвана мальчиками особая, боле удаленная из ба, въ которой имются каморки для временно удаленныхъ. Впрочемъ заключенiе въ Петропавловку зависитъ кажется, единственно отъ ди ректора. Мы ходили въ эту Петропавловку;

тамъ было тогда всего двое заключенныхъ, и замчу, что заключаютъ осторожно и осмотрительно, за что-нибудь слишкомъ ужь важное и закоренлое. Эти двое заключен ныхъ помщались каждый въ особой маленькой комнатк и взаперти, но намъ ихъ лично не показали.

Этотъ самосудъ, въ сущности, конечно, дло хорошее, но отзывает ся какъ бы чмъ-то книжнымъ. Есть много гордыхъ дтей и гордыхъ въ хорошую сторону, которые могутъ быть оскорблены этою вчевою вла стью такихъ же какъ они мальчиковъ и преступниковъ, такъ что могутъ и не понять эту власть настоящимъ образомъ. Могутъ случиться лично сти гораздо талантливе и умне всхъ прочихъ въ "семь" и ихъ мо жетъ укусить самолюбiе и ненависть къ ршенiю среды;

а среда почти и всегда середина. Да и судящiе мальчики понимаютъ-ли и сами-то хоро шо свое дло? Не явятся-ли, напротивъ, и между ними ихъ дтскiя партiи, какихъ нибудь тоже соперничествующихъ мальчиковъ, посильне и побойче прочихъ, которые всегда и непремнно являются между дтьми во всхъ школахъ, даютъ тонъ и ведутъ за собою осталь ныхъ какъ на веревк? Все же ведь это дти, а не взрослые. Наконецъ осужденные и потерпвшiе наказанiе будутъ-ли смотрть потомъ также просто и братски на своихъ бывшихъ судей и не нарушается-ли этимъ самосудомъ товарищество? Конечно, это развивающее воспитательное средство основано и придумано въ той иде, что эти, преждепреступныя дти такимъ правомъ самосуда какъ бы прiучаются къ закону, къ самосдержанiю, къ правд, о которой прежде вовсе не вдали, разо вьютъ, наконецъ, въ себ чувство долга. Все это мысли прекрасныя и тонкiя, но нсколько какъ бы обоюдоострыя. На счетъ же наказанiя, ко нечно, выбрано самое дйствительное изъ самыхъ сдерживающихъ наказанiй, то-есть лишенiе свободы.

Кстати вверну сюда одно странное нотабене. Мн нечаянно удалось услышать надняхъ одно весьма неожиданное замчанiе на счетъ отмненнаго у насъ повсемстно въ школахъ тлеснаго наказанiя:

"отмнили везд въ школахъ тлесное наказанiе и прекрасно сдлали;

но чего же, между прочимъ, достигли? Того, что въ нашемъ юношеств явилось чрезвычайно много трусовъ, сравнительно съ прежнимъ. Они стали бояться малйшей физической боли, всякаго страданiя, лишенiя, всякой даже обиды, всякаго уязвленiя ихъ самолюбiя, и до того, что нкоторые изъ нихъ, какъ показываютъ примры, при весьма незначи тельной даже угроз, даже отъ какихъ нибудь трудныхъ уроковъ или экзаменовъ, Ч вшаются или застрливаются". Дйствительно, всего врне объяснить нсколько подобныхъ и въ самомъ дл происшед шихъ случаевъ, единственно трусостью юношей передъ чмъ-нибудь грозящимъ или непрiятнымъ;

но странная, однако, точка зрнiя на предметъ и наблюденiе это по меньшей мр оригинально. Вношу его для памяти.

Я видлъ ихъ всхъ за обдомъ: обдъ самый простой, но здоровый, сытный и превосходно приготовленный. Мы его съ большимъ удовольствiемъ попробовали еще до прихода воспитанниковъ;

и однако, да каждаго мальчика обходится ежедневно всего лишь въ пятнадцать копекъ. Подаютъ супъ или щи съ говядиной и второе блюдо Ч каша или картофель. По утру, вставши, чай съ хлбомъ, а между обдомъ и ужиномъ хлбъ съ квасомъ. Мальчики очень сыты;

за столомъ прислу живаютъ очередные дежурные. Садясь за столъ, вс превосходно пропли молитву "Рождество твое Христе Боже нашъ". Пть молитвы обучаетъ одинъ изъ воспитателей.

Тутъ, за обдомъ, въ сбор, мн всего интересне было всмотрться въ ихъ лица. Лица не то чтобы слишкомъ смлыя или дерзкiя, но лишь ничего не конфузящiяся. Почти ни одного лица глупа го (хотя глупые, говорили мн, между ними водятся;

всего боле отли чаются этимъ бывшiе питомцы воспитательнаго дома);

напротивъ, есть даже очень интеллегентныя лица. Дурныхъ лицъ довольно, но не физи чески;

чертами лица вс почти недурны, но что-то въ иныхъ лицахъ есть какъ бы ужь слишкомъ сокрытое про себя. Смющихся лицъ тоже мало, а между тмъ воспитанники очень развязны передъ начальствомъ и пе редъ кмъ бы то ни было, хотя нсколько и не въ томъ род, какъ быва ютъ развязны другiя дти съ боле открытымъ сердцемъ. И должно быть ужасно многимъ изъ нихъ хотлось бы сейчасъ улизнуть изъ колонiи.

Многiе изъ нихъ очевидно желаютъ не проговариваться, это по лицамъ видно.

Гуманное и до тонкости предупредительное обращенiе съ мальчи ками воспитателей (хотя, впрочемъ, они и умютъ быть строгими, когда надо) Ч мн кажется несовсмъ достигаетъ въ нкоторыхъ случаяхъ до сердца этихъ мальчиковъ, и ужь, конечно, и до ихъ понятiя. Имъ гово рятъ вы, даже самымъ маленькимъ. Это вы показалось мн здсь нсколько какъ бы натянутымъ, немного какъ бы чмъ-то излишнимъ.

Можетъ быть мальчики, попавъ сюда, сочтутъ это лишь за господскую затю. Однимъ словомъ, это вы можетъ быть ошибка и даже нсколько серьезная. Мн кажется, что оно какъ бы отдаляетъ отъ дтей воспита теля;

въ вы заключается какъ бы нчто формальное и казенное и нехо рошо если иной мальчикъ приметъ его за нчто какъ бы къ нему пре зрительное. Вдь не повритъ же онъ въ самомъ дл, что онъ, видавшiй такiе непомрные виды и выслушивавшiй самую неестествен ную брань, наконецъ, проворовавшiйся до потери удержу, такъ вдругъ заслужилъ такое господское обращенiе. Однимъ словомъ, ты, по моему, было бы боле похожимъ на реальную правду въ настоящемъ случа, а тутъ какъ бы вс немного притворяются. Вдь гораздо же лучше, если дти наконецъ осмыслятъ, что воспитатели ихъ не гувернеры, а отцы ихъ, а что сами они Ч всего только лишь дурные дти, которыхъ надоб но исправлять. Впрочемъ, можетъ быть это вы и не испортитъ мальчика;

а если его и скорчитъ потомъ отъ ты, или даже отъ брани, которую онъ услышитъ опять неминуемо, въ тотъ же самый день, какъ его выпустятъ изъ заведенiя, то еще съ большимъ умиленiемъ вздохнетъ по своей колонiи.

Изъ неналаженныхъ вещей особенно замчается чтенiе. Мн гово рили, что дти очень любятъ читать, то есть слушать, когда имъ чита ютъ, по праздникамъ или когда есть время, и что между ними есть хорошiе чтецы;

я слышалъ лишь одного изъ чтецовъ, онъ читалъ хорошо и, говорятъ, очень любитъ читать всмъ вслухъ и чтобъ вс его слуша ли;

но есть между ними и совсмъ малограмотные, есть и совсмъ не грамотные. Но что, однако, у нихъ читаютъ! лежитъ на стол Ч я видлъ это въ одной семь посл обда Ч какой-то томъ, какого-то ав тора, и они читаютъ, какъ Владимiръ разговаривалъ съ какой-то Ольгой объ разныхъ глубокихъ и странныхъ вещахъ и какъ потомъ неизбжная среда "разбила ихъ существованiе". Я видлъ ихъ "библiотеку" Ч это шкапъ, въ которомъ есть Тургеневъ, Островскiй, Лермонтовъ, Пушкинъ и т. д., есть нсколько полезныхъ путешествiй и проч. Все это сборное и случайное, тоже пожертвованное. Чтенiе, если ужь допущено, конечно, есть чрезвычайно развивающая вещь, но я знаю и то, что еслибъ и вс наши просвтительныя силы въ Россiи, со всми педагогическими совтами во глав, захотли установить или указать: что именно при нять къ чтенiю такимъ дтямъ и при такихъ обстоятельствахъ, то разумется, разошлись бы ничего не выдумавъ, ибо дло это очень трудное и ршается окончательно не въ засданiи только. Съ другой стороны, въ нашей литератур совершенно нтъ никакихъ книгъ по нятныхъ народу. Ни Пушкинъ, ни севастопольскiе разсказы, ни "Вечера на хутор", ни сказка про Калашникова, ни Кольцовъ (Кольцовъ даже особенно), непонятны совсмъ народу. Конечно, эти мальчики не народъ, а такъ сказать, Богъ знаетъ кто, такая особь человческихъ существъ, что и опредлить трудно: къ какому разряду и типу они принадлежатъ?

Но еслибъ они даже нчто и поняли, то ужь, конечно, совсмъ не цня, потому, что все это богатство имъ упало бы какъ съ неба;

они же преж нимъ развитiемъ совсмъ къ нему не приготовлены. Что же до писате лей-обличителей и сатириковъ, то такiя-ли впечатлнiя духовныя нуж ны этимъ бднымъ дтямъ, видвшимъ и безъ того столько грязи? Мо жетъ быть этимъ маленькимъ людямъ вовсе не хочется надъ людьми смяться. Можетъ быть эти покрытыя мракомъ души съ радостiю и умиленiемъ открылись бы самымъ наивнымъ, самымъ первоначально простодушнымъ впечатлнiямъ, совершенно дтскимъ и простымъ, та кимъ, надъ которыми свысока усмхнулся бы, ломаясь современный гимназистъ или лицеистъ, сверстникъ тами этихъ преступныхъ дтей.

Школа тоже находится въ совершенномъ младенчеств, но ее тоже собираются наладить въ самомъ ближайшемъ будущемъ. Черченiю и рисованiю почти совсмъ не учатъ. Закона Божiя вовсе нтъ: нтъ свя щенника. Но онъ будетъ у нихъ свой, когда у нихъ выстроится церковь.

Церковь эта деревянная, теперь строится. Начальство и строители гор дятся ею. Архитектура дйствительно недурна, въ нсколько впрочемъ казенномъ, усиленно русскомъ стил, очень прiвшемся. Кстати, замчу;

безъ сомннiя преподаванiе Закона Божiя въ школахъ, Ч пре ступниковъ или въ другихъ нашихъ первоначальныхъ школахъ Ч не можетъ быть поручено никому другому кром священника. Но почему бы не могли даже школьные учителя разсказывать простые разсказы изъ священной исторiи? Безспорно, изъ великаго множества народныхъ учителей могутъ встртиться дйствительно дурные люди;

но вдь если онъ захочетъ учить мальчика атеизму, то можетъ сдлать это и не уча священной исторiи, а просто разсказывая лишь объ утк и "чмъ она покрыта". Съ другой стороны, что слышно о духовенств нашемъ? О! я вовсе не хочу никого обижать и увренъ, что въ школ преступниковъ будетъ превосходнйшiй изъ "батюшекъ", но однако же, что сообщали въ послднее время, съ особенною ревностью, почти вс наши газеты?

Публиковались пренепрiятные факты о томъ, что находились законо учители, которые, цлыми десятками и сплошь, бросали школы и не хотли въ нихъ учить безъ прибавки жалованья. Безспорно Ч "трудящiйся достоинъ платы", но этотъ вчный ной о прибавк жалова нья ржетъ, наконецъ, ухо и мучаетъ сердце. Газеты наши берутъ сто рону ноющихъ, да и я конечно тоже;

но какъ-то все мечтается при томъ о тхъ древнихъ подвижникахъ и проповдникахъ Евангелiя, которые ходили наги и босы, претерпвали побои и страданiя и проповдовали Христа безъ прибавки жалованья. О, я не идеалистъ, я слишкомъ пони маю, что нын времена наступили не т;

но не отрадно-ли было бы ус лыхать, что духовнымъ просвтителямъ нашимъ прибавилось хоть ка пельку добраго духу еще и до прибавки жалованья? Повторяю пусть не обижаются;

вс отлично знаютъ, что, въ сред нашего священства, не изсякаетъ духъ и есть горячiе дятели. И я заран увренъ, что такой именно и будетъ въ колонiи;

но всего бы лучше, еслибъ имъ Ч просто разсказывали священныя исторiи, безъ особой казенной морали и тмъ ограничили бы пока законоученiе. Рядъ чистыхъ, святыхъ, прекрасныхъ картинъ сильно подйствовалъ бы на ихъ жаждущiя прекрасныхъ впечатлнiй души...

Впрочемъ, я простился съ колонiей съ отраднымъ впечатлнiемъ въ душ. Если что и не "налажено", то есть однако же факты самаго серь езнаго достиженiя цли. Разскажу изъ нихъ два, чтобъ закончить ими.

Въ Петропавловк, въ заключенiи, въ наше время, сидлъ одинъ изъ воспитанниковъ, тъ уже пятнадцати;

прежде онъ содержался нкоторое время въ тюрьм Литовскаго замка, когда тамъ еще было отдленiе малолтнихъ преступниковъ. Присужденный поступить въ колонiю, онъ изъ нея бжалъ, бжалъ кажется дважды;

оба раза его из ловили, одинъ разъ уже вн заведенiя. Наконецъ, онъ прямо объявилъ, что не хочетъ повиноваться, за это его и удалили въ одиночное заключенiе. Къ Рождеству родственники принесли ему гостинцевъ, но гостинцевъ къ нему не допустили, какъ къ заключенному, и ихъ конфи сковалъ воспитатель. Это страшно обидло и поразило мальчика и, въ посщенiе директора, онъ сталъ ему горько жаловаться, ожесточенно обвиняя воспитателя въ томъ, что тотъ посылки и гостинцы конфиско валъ себ, въ свою пользу;

тутъ же со злобой и насмшкой выражался объ колонiи и объ товарищахъ;

онъ всхъ винилъ. "Я съ нимъ слъ и серьезно поговорилъ", разсказывалъ мн П. А - чъ. "Онъ все время мрачно молчалъ. Черезъ два часа онъ вдругъ посылаетъ за мною опять, умоляетъ придти къ нему и что же: бросился ко мн со слезами, весь по трясенный и преобразившiйся, сталъ каяться, упрекать себя, сталъ мн разсказыватъ такiя вещи, которыя отъ всхъ досел таилъ, случившiяся съ нимъ прежде, разсказалъ за тайну, что онъ давно уже преданъ одной постыднйшей привычк, отъ которой не можетъ отвязаться и что это его мучитъ, Ч однимъ словомъ, это была полная исповдь. Я съ нимъ провелъ часа два, прибавилъ П. А - чъ. Мы поговорили;

я посовтовалъ нкоторыя средства, чтобъ побороть привычку, ну тамъ и проч. и проч. " П. А - чъ, передавая это, усиленно умолчалъ объ чемъ они тамъ между собою переговорили;

но, согласитесь, есть же умнье проникнуть въ болзненную душу глубоко ожесточившагося и совершенно незнав шаго досел правды, молодаго преступника. Признаюсь, я бы очень же лалъ узнать въ подробности этотъ разговоръ. Вотъ другой фактъ: каж дый воспитатель, въ каждой семь, не только наблюдаетъ за тмъ, что бы воспитанники убирали камеру, мыли и чистили ее, но и участвуетъ вмст съ ними въ работ. Тамъ моютъ полы по субботамъ;

воспитатель не только показываетъ какъ надо мыть, но самъ вмст съ ними прини мается мыть и вымываетъ полъ. Это уже самое полное пониманiе своего призванiя и своего человческаго достоинства. Гд вы въ чиновничеств напримръ, встртите такое отношенiе къ длу? И если въ самомъ дл вправду, эти люди ршились соединить задачи колонiи съ своею собственною цлью жизни, то дло, конечно, будетъ "налаже но", не смотря даже ни на какiя теоретическiя ошибки, еслибъ таковыя и случились въ начал.

Ч "Герои, Ч вы господа романисты все ищете героевъ", сказалъ мн на дняхъ одинъ видавшiй виды человкъ, "и не находя у насъ геро евъ, сердитесь и брюзжите на всю Россiю, а вотъ я вамъ разскажу одинъ анекдотъ: жилъ былъ одинъ чиновникъ, давно уже, въ царствованiе по койнаго Государя, сперва служилъ въ Петербург, а потомъ, кажется въ Кiев, тамъ и умеръ, Ч вотъ повидимому и вся его бiографiя. А меж ду тмъ, что бы вы думали: этотъ скромный и молчаливый человчекъ до того страдалъ душой всю жизнь свою, о крпостномъ состоянiи людей, о томъ, что у насъ человкъ, образъ и подобiе Божiе, такъ рабски зави ситъ отъ такого же какъ самъ человка, что сталъ копить изъ скромнйшаго своего жалованья, отказывая себ, жен, и дтямъ, поч ти въ необходимомъ, и, по мр накопленiя, выкупалъ на волю какого нибудь крпостнаго у помщика, Ч въ десять тъ по одному, разумется. Во всю жизнь свою онъ выкупилъ, такимъ образомъ, трехъ четырехъ человкъ и, когда померъ, семь ничего не оставилъ. Все это произошло безвстно, тихо, глухо. Конечно, какой это герой: это "идеа листъ сороковыхъ годовъ" и только, даже можетъ быть смшной, неумлый, ибо думалъ, что однимъ мельчайшимъ частнымъ случаемъ можетъ побороть всю бду;

но все-таки можно бы, кажется, нашимъ По тугинымъ быть подобре къ Россiи и не бросать въ нее за все про все грязью".

Я помщаю здсь этотъ анекдотъ (кажется совсмъ неидущiй къ длу) лишь потому только, что не имю поводовъ сомнваться въ его достоврности.

И, однако, вотъ бы намъ какихъ людей! Я ужасно люблю этотъ комическiй типъ маленькихъ человчковъ, серьезно воображающихъ, что они своимъ микроскопическимъ дйствiемъ и упорствомъ въ состоянiи помочь общему длу, не дожидаясь общаго подъема и почина.

Вотъ такого типа человчекъ пригодился бы, можетъ быть, и въ колонiи малолтнихъ преступниковъ... о, разумется, подъ руководствомъ боле просвщенныхъ и, такъ сказать, высшихъ руководителей...

Впрочемъ, я въ колонiи провелъ всего лишь нсколько часовъ и могъ многое напредставить себ, не доглядть и ошибиться. Во всякомъ случа, средства къ передлк порочныхъ душъ въ непорочныя нахожу пока недостаточными.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

I.

Россiйское общество покровительства животнымъ.

Фельдъегерь. Зелено-вино. Зудъ разврата и Воробьевъ.

Съ конца или съ начала.

Въ № 359 "Голоса" мн случилось прочесть о празднованiи торже ственнаго юбилея перваго десятилтiя Россiйскаго Общества покрови тельства животнымъ. Какое прiятное и гуманное общество! Сколько я понялъ, главная мысль его заключается почти вся въ слдующихъ сло вахъ изъ рчи князя А. А. Суворова, предсдателя Общества:

"И на самомъ дл, задача нашего новаго благотворительнаго учрежденiя казалась тмъ трудне, что въ покровительств животнымъ большинство не желало видть тхъ моральныхъ и матерiальныхъ вы годъ для человка, какiя проистекаютъ изъ снисходительнаго и разум наго съ его стороны обращенiя съ домашними животными".

И дйствительно, не одн же вдь собачки и лошадки такъ дороги "Обществу", а и человкъ, русскiй человкъ, котораго надо образить (Образить Ч словцо народное, дать образъ, возстановить въ человк образъ человческiй. Долго пьянствующему говорятъ, укоряя: "Ты хошь бы образилъ себя". Слышалъ отъ каторжныхъ.) и очеловчить, чему Общество покровительства животнымъ, безъ сомннiя, можетъ способ ствовать. Научившись жалть скотину, мужикъ станетъ жалть и жену свою. А потому, хоть я и очень люблю животныхъ, но я слишкомъ радъ, что высокоуважаемому "Обществу" дороги нестолько скоты, сколько лю ди, огрубвшiе, негуманные, полуварвары, ждущiе свта! Всякое просвтительное средство дорого, и желательно лишь, чтобы идея Обще ства стала и въ самомъ дл однимъ изъ просвтительныхъ средствъ.

Наши дти воспитываются и взростаютъ, встрчая отвратительныя кар тины. Они видятъ, какъ мужикъ, наложивъ непомрно возъ, счетъ свою завязшую въ грязи клячу, его кормилицу, кнутомъ по глазамъ, или, какъ я видлъ самъ, напримръ, да еще и недавно, какъ мужикъ, везшiй на бойню въ большой телг телятъ, въ которой уложилъ ихъ штукъ десять, самъ преспокойно слъ тутъ же въ телгу на теленка. Ему сидть было мягко, точно на диван съ пружинами, но теленокъ, высу нувъ языкъ и вылупивъ глаза, можетъ издохъ еще не дохавъ до бойни.

Эта картинка, я увренъ, никого даже и не возмутила на улиц: "все-де равно ихъ рзать везутъ";

но такiя картинки, несомннно, зврятъ человка и дйствуютъ развратительно, особенно на дтей. Правда на почтенное "Общество" были и нападки;

я слышалъ не разъ и насмшки.

Упоминалось, напримръ, что когда-то, тъ пять тому, одного извощи ка Общество привлекло къ отвтственности за дурное обращенiе съ ло шадью и его присудили заплатить, кажется, пятнадцать рублей;

это-то ужь, конечно, было неловкостью, потому что, дйствительно, посл та кого приговора многiе не знали кого пожалть: извощика или лошадь.

Теперь, правда, положено брать, по новому закону не боле десяти руб лей. Потомъ я слышалъ, будто бы о слишкомъ излишнихъ хлопотахъ Общества, чтобы бродяжихъ и, стало быть, вредныхъ собакъ, потеряв шихъ хозяевъ, умерщвлять хлороформомъ. Замчали на это, что пока у насъ люди мрутъ съ голоду по голоднымъ губернiямъ, такiя нжныя за боты о собачкахъ нсколько какъ бы ржутъ ухо. Но вс подобныя возраженiя не выдерживаютъ никакой критики. Цль Общества вковчне временной случайности. Это идея свтлая и врная, и кото рая, рано-ли, поздно-ли, а должна привиться и восторжествовать. Тмъ не мене, смотря и съ другой точки, чрезвычайно бы желательно, чтобы дйствiя Общества и вышесказанныя "временныя случайности" вошли, такъ сказать, во взаимное равновсiе;

тогда, конечно, ясне бы опредлился тотъ спасительный и благодтельный путь, которымъ Об щество можетъ придти къ обильнымъ и, главное, къ практическимъ уже результатамъ, къ результатамъ дйствительнаго достиженiя цли...

Можетъ быть я неясно выражаюсь;

разскажу одинъ анекдотъ, одно дйствительное происшествiе, и надюсь, что нагляднымъ изложенiемъ его ясне передамъ то, что мн хотлось выразить.

Анекдотъ этотъ случился со мной уже слишкомъ давно, въ мое дои сторическое, такъ сказать, время, а именно, въ тридцать седьмомъ году, когда мн было всего лишь около пятнадцати тъ отъ роду, по дорог изъ Москвы въ Петербургъ. Я и старшiй братъ мой хали, съ покой нымъ отцомъ нашимъ, въ Петербургъ, опредляться въ Главное инже нерное училище. Былъ май мсяцъ, было жарко. Мы хали на долгихъ, почти шагомъ, и стояли на станцiяхъ часа по два и по три. Помню, какъ надоло намъ, подконецъ, это путешествiе, продолжавшееся почти недлю. Мы съ братомъ стремились тогда въ новую жизнь, мечтали объ чемъ-то ужасно, обо всемъ "прекрасномъ и высокомъ", Ч тогда это сло вечко было еще свжо и выговаривалось безъ иронiи. И сколько тогда было и ходило такихъ прекрасныхъ словечекъ! Мы врили чему-то стра стно, и хоть мы оба отлично знали все, что требовалось къ экзамену изъ математики, но мечтали мы только о поэзiи и о поэтахъ. Братъ писалъ стихи, каждый день стихотворенiя по три, и даже дорогой, а я безпре рывно въ ум сочинялъ романъ изъ Венецiанской жизни. Тогда, всего два мсяца передъ тмъ, скончался Пушкинъ и мы, дорогой, сговарива лись съ братомъ, прiхавъ въ Петербургъ, тотчасъ же сходить на мсто поединка и пробраться въ бывшую квартиру Пушкина, чтобы увидть ту комнату, въ которой онъ испустилъ духъ. И вотъ разъ, передъ вечеромъ, мы стояли на станцiи, на постояломъ двор, въ какомъ сел не помню, кажется въ Тверской губернiи;

село было большое и богатое. Черезъ полчаса готовились тронуться, а пока я смотрлъ въ окно и увидлъ слдующую вещь.

Прямо противъ постоялаго двора черезъ улицу, приходился станцiонный домъ. Вдругъ къ крыльцу его подлетла курьерская тройка и выскочилъ фельдъегерь въ полномъ мундир, съ узенькими тогдашни ми фалдочками назади, въ большой трехъ-угольной шляп съ блыми, желтыми и, кажется, зелеными перьями (забылъ эту подробность и могъ бы справиться, но мн помнится, что мелькали и зеленыя перья).

Фельдъегерь былъ высокiй, чрезвычайно плотный и сильный дтина съ багровымъ лицомъ. Онъ пробжалъ въ станцiонный домъ и ужь наврно "хлопнулъ" тамъ рюмку водки. Помню, мн тогда сказалъ нашъ изво щикъ, что такой фельдъегерь всегда на каждой станцiи выпиваетъ по рюмк, безъ того не выдержалъ бы "такой муки". Между тмъ, къ поч товой станцiи подкатила новая перемнная лихая тройка и ямщикъ, мо лодой парень тъ двадцати, держа на рук армякъ, самъ въ красной рубах, вскочилъ на облучекъ. Тотчасъ же выскочилъ и фельдъегерь, сбжаль съ ступенекъ и слъ въ тележку. Ямщикъ тронулъ, но не усплъ онъ и тронуть, какъ фельдъегерь приподнялся и молча, безо всякихъ какихъ нибудь словъ, поднялъ свой здоровенный правый ку лакъ и, сверху, больно опустилъ его въ самый затылокъ ямщика. Тотъ весь тряхнулся впередъ, поднялъ кнутъ и изо всей силы охлестнулъ ко ренную. Лошади рванулись, но это вовсе не укротило фельдъегеря.

Тутъ былъ методъ а не раздраженiе, нчто предвзятое и испытанное многолтнимъ опытомъ, и страшный кулакъ взвился снова и снова уда рилъ въ затылокъ. За тмъ снова и снова, и такъ продолжалось пока тройка не скрылась изъ виду. Разумется, ямщикъ, едва державшiйся отъ ударовъ, безпрерывно и каждую секунду хлесталъ лошадей, какъ бы выбитый изъ ума, и наконецъ нахлесталъ ихъ до того, что он неслись какъ угорлыя. Нашъ извощикъ объяснилъ мн, что и вс фельдъегеря почти также здятъ, а что этотъ особенно и его вс уже знаютъ;

что онъ, выпивъ водки и вскочивъ въ тележку, начинаетъ всегда съ битья и бьетъ "все на этотъ самый манеръ", безо всякой вины, бьетъ ровно, подымаетъ и опускаетъ и "продержитъ такъ ямщика съ версту на кулакахъ, а затмъ ужъ перестанетъ. Коли соскучится, можетъ опять примется се реди пути, а можетъ Богъ пронесетъ;

зато ужь всегда подымается опять, какъ подъзжать опять къ станцiи: начнетъ примрно, за версту и пой детъ подымать и опускать, такимъ манеромъ и подъдетъ къ станцiи;

чтобы вс въ сел на него удивлялись;

шея-то потомъ съ мсяцъ бо литъ". Парень воротится, смются надъ нимъ: "Ишь теб фельдъегерь шею накостылялъ", а парень можетъ въ тотъ же день прибьетъ молоду жену: "Хоть съ тебя сорву";

а можетъ и за то, что "смотрла и видла"...

Безъ сомннiя безчеловчно со стороны ямщика такъ хлестать и нахлестать лошадей: къ слдующей станцiи он прибжали, разумется, едва дыша и измученныя. Но кто же бы изъ Общества покровительства животнымъ ршился привлечь этого мужичка къ отвтственности за безчеловчное обращенiе съ своими лошадками, вдь не правда-ли?

Эта отвратительная картинка осталась въ воспоминанiяхъ моихъ на всю жизнь. Я никогда не могъ забыть фельдъегеря и многое позорное и жестокое въ русскомъ народ, какъ-то поневол и долго потомъ накло ненъ былъ объяснять ужь конечно слишкомъ односторонне. Вы поймете, что дло идетъ лишь о давно минувшемъ. Картинка эта являлась, такъ сказать, какъ эмблема, какъ нчто чрезвычайно наглядно выставлявшее связь причины съ ея послдствiемъ. Тутъ каждый ударъ по скоту, такъ сказать, самъ собою выскакивалъ изъ каждаго удара по человку. Въ конц сороковыхъ годовъ, въ эпоху моихъ самыхъ беззавтныхъ и стра стныхъ мечтанiй, мн пришла вдругъ однажды въ голову мысль, что ес либъ случилось мн когда основать филантропическое общество, то я непремнно далъ бы вырзать эту курьерскую тройку на печати обще ства, какъ эмблему и указанiе.

О, безъ сомннiя, теперь не сорокъ тъ назадъ и курьеры не бьютъ народъ, а народъ уже самъ себя бьетъ, удержавъ розги на своемъ суд.

Не въ этомъ и дло, а въ причинахъ ведущихъ за собою слдствiя. Нтъ фельдъегеря, за то есть "зелено-вино". Какимъ образомъ зелено-вино можетъ походить на фельдъегеря? Ч Очень можетъ, Ч тмъ, что оно также скотинитъ и звритъ человка, ожесточаетъ его и отвлекаетъ отъ свтлыхъ мыслей, тупитъ его передъ всякой доброй пропагандой. Пья ному не до состраданiя къ животнымъ, пьяный бросаетъ жену и дтей своихъ. Пьяный мужъ пришелъ къ жен, которую бросилъ и не кормилъ съ дтьми много мсяцевъ, и потребовалъ водки, и сталъ бить ее, чтобы вымучить еще водки, а несчастная каторжная работница (вспомните женскiй трудъ и во что онъ у насъ пока цнится), не знавшая чмъ дтей прокормить, схватила ножъ и пырнула его ножомъ. Это случилось недавно и ее будутъ судить. И напрасно я разсказалъ объ ней, ибо та кихъ случаевъ сотни и тысячи, только разверните газеты. Но главнйшее сходство зелена-вина съ фельдъегеремъ безспорно въ томъ, что оно такъ же неминуемо и также неотразимо стоитъ надъ человческой волей.

Почтенное Общество покровительства животнымъ состоитъ изъ се мисотъ пятидесяти членовъ, людей могущихъ имть влiянiе. Ну что, ес либъ оно захотло поспособствовать хоть немного уменьшенiю въ народ пьянства и отравленiя цлаго поколнiя виномъ! Вдь изсякаетъ народная сила, глохнетъ источникъ будущихъ богатствъ, бднетъ умъ и развитiе, Ч и что вынесутъ въ ум и сердц своемъ современные дти народа, взросшiе въ скверн отцовъ своихъ? Загорлось село и въ сел церковь, вышелъ цловальникъ и крикнулъ народу, что если бросятъ отстаивать церковь, а отстоятъ кабакъ, то выкатитъ народу бочку. Цер ковь сгорла, а кабакъ отстояли. Примры эти еще пока ничтожные, въ виду неисчисленныхъ будущихъ ужасовъ. Почтенное Общество, еслибъ захотло хоть немного поспособствовать устраненiю первоначальныхъ причинъ, тмъ самымъ наврно облегчило бы себ и свою прекрасную пропаганду. А то какъ заставить сострадать, когда вещи сложились именно какъ бы съ цлью искоренить въ человк всякую человчность?

Да и одно ли вино свирпствуетъ и развращаетъ народъ въ наше удиви тельное время? Носится какъ бы какой-то дурманъ повсемстно, какой то зудъ разврата. Въ народ началось какое-то неслыханное извращенiе идей съ повсемстнымъ поклоненiемъ матерiализму. Матерiализмомъ я называю, въ данномъ случа, преклоненiе народа передъ деньгами, предъ властью золотаго мшка. Въ народъ какъ бы вдругъ прорвалась мысль, что мшокъ теперь все, заключаетъ въ себ всякую силу, а что все о чемъ говорили ему и чему учили его досел отцы Ч все вздоръ.

Бда, если онъ укрпится въ такихъ мысляхъ;

какъ ему и не мыслить такъ? Неужели, напримръ, это недавнее крушенiе позда на одесской желзной дорог съ царскими новобранцами, гд убили ихъ боле ста человкъ Ч неужели, вы думаете, что на народъ не подйствуетъ такая власть развратительно? Народъ видитъ и дивится такому могуществу:

"что хотятъ то и длаютъ" Ч и поневол начинаетъ сомнваться: "вотъ она гд значитъ настоящая сила, вотъ она гд всегда сидла;

стань бо гатъ и все твое, и все можешь". Развратительне этой мысли не можетъ быть никакой другой. А она носится и проницаетъ все мало по малу.

Народъ же ничмъ не защищенъ отъ такихъ идей, никакимъ просвщенiемъ, ни малйшей проповдью другихъ противоположныхъ идей. По всей Россiи протянулось теперь почти двадцать тысячъ верстъ желзныхъ дорогъ и везд, даже самый послднiй чиновникъ на нихъ, стоитъ пропагаторомъ этой идеи, смотритъ такъ, какъ бы имющiй беззавтную власть надъ вами и надъ судьбой вашей, надъ семьей вашей и надъ честью вашей, только бы вы попались къ нему на желзную до рогу. Недавно одинъ начальникъ станцiи вытащилъ, собственною вла стью и рукой, изъ вагона, хавшую даму, чтобы отдать ее какому-то господину, который пожаловался этому начальнику, что это жена его и находится отъ него въ бгахъ, Ч и это безъ суда, безъ всякаго подозрнiя, что онъ сдлать это не вправ: ясно, что этотъ начальникъ, если былъ и не въ бреду, то все же какъ бы ошаллъ отъ собственнаго могущества. Вс эти случаи и примры прорываются въ народъ безпре рывнымъ соблазномъ, онъ видитъ ихъ каждый день и выводитъ неотра зимыя заключенiя. Я прежде осуждалъ было г. Суворина за случай его съ г. Голубевымъ. Мн казалось, что нельзя же такъ вывести совсмъ неповиннаго человка на позоръ, да еще съ описанiемъ всхъ душев ныхъ его движенiй. Но теперь я нсколько измнилъ свой взглядъ даже и на этотъ случай. И какое мн дло, что г. Голубевъ не виноватъ! Г.

Голубевъ можетъ быть чистъ какъ слеза, но за то Воробьевъ виноватъ.

Кто такой Воробьевъ? Совершенно не знаю;

да и увренъ что его нтъ вовсе, но это тотъ самый Воробьевъ, который свирпствуетъ на всхъ линiяхъ, который налагаетъ произвольныя таксы, который силой выно ситъ пассажировъ изъ вагона, который крушитъ позды, который гно итъ по цлымъ мсяцамъ товары на станцiяхъ, который безпардонно вредитъ цлымъ городамъ, губернiямъ, царству, и только кричитъ ди кимъ голосомъ: "Прочь съ дороги, я иду"! Но главная вина этого пагуб наго пришельца въ томъ, что онъ сталъ надъ народомъ, какъ соблазнъ и развратительная идея. А впрочемъ, чтожь я такъ на Воробьева, одинъ ли онъ сталъ какъ развратительная идея? Повторяю что-то носится въ воздух полное матерiализма и скептицизма;

началось обожанiе даровой наживы, наслажденiя безъ труда;

всякiй обманъ, всякое злодйство со вершаются хладнокровно;

убиваютъ, чтобы вынуть хоть рубль изъ кар мана. Я вдь знаю, что и прежде было много сквернаго, но нын без спорно удесятерилось. Главное, носится такая мысль, такое какъ бы ученiе, или врованiе. Въ Петербург, дв-три недли тому, молоденькiй паренекъ, извощикъ, врядъ ли даже совершеннолтнiй, везъ ночью старика и старуху и замтивъ, что старикъ безъ сознанiя пьянъ, вынулъ перочинный ножичекъ и сталъ рзать старуху. Ихъ за хватили и дурачокъ тутъ же повинился;

"не знаю, какъ и случилось, и какъ ножичекъ очутился въ рукахъ". И вправду, дйствительно, не зналъ. Вотъ тутъ такъ именно среда. Его захватило и затянуло, какъ въ машину, въ современный зудъ разврата, въ современное направленiе народное;

Ч даровая нажива, ну какъ не попробовать, хоть перочин нымъ ножичкомъ.

"Нтъ, въ наше время не до пропаганды покровительства живот нымъ: это барская затя", Ч вотъ эту самую фразу я слышалъ, но глу боко ее отвергаю. Не будучи самъ членомъ Общества, я готовъ, однако, служить ему и, кажется, уже служу. Не знаю, выразилъ ли я, хоть сколько нибудь ясно желанiе мое о томъ "равновсiи дйствiй Общества съ временными случайностями", о которыхъ написалъ выше;

но, пони мая человческую и очеловчивающую цль Обществу, все же ему глу боко преданъ. Я никогда не могъ понять мысли, что лишь одна десятая доля людей должна получать высшее развитiе, а остальныя девять деся тыхъ должны лишь послужить къ тому матерiаломъ и средствомъ, а сами оставаться во мрак. Я не хочу мыслить и жить иначе, какъ съ врой, что вс наши девяносто миллiоновъ русскихъ (или тамъ сколько ихъ тамъ народится) будутъ вс, когда нибудь, образованы, очеловчены и счастливы. Я знаю и врую твердо, что всеобщее просвщенiе никому у насъ повредить не можетъ. Врую даже, что царство мысли и свта спо собно водвориться у насъ, въ нашей Россiи, еще скоре, можетъ быть, чмъ гд бы то ни было, ибо у насъ и теперь никто не захочетъ стать за идею о необходимости озвренiя одной части людей для благосостоянiя другой части, изображающей собою цивилизацiю, какъ это везд во всей Европ. У насъ же, добровольно, самимъ верхнимъ сословiемъ, съ цар скою волею во глав, разрушено крпостное право! И потому, еще разъ, привтствую Общество покровительства животнымъ отъ горячаго серд ца;

а хотлъ я лишь только высказать мысль, что желалось бы дйствовать не все съ конца, а хоть отчасти бы и съ начала.

II.

Спиритизмъ. Нчто о чертяхъ.

Чрезвычайная хитрость чертей, если только это черти.

Но вотъ однакоже я исписалъ всю бумагу и нтъ мста, а я хотлъ было поговорить о войн, о нашихъ окраинахъ;

хотлось поговорить о литератур, о декабристахъ и еще на пятнадцать темъ, по крайней мр.

Вижу, что надобно писать тсне и сжиматься, Ч указанiе впредь.

Кстати, словечко о декабристахъ, чтобы не забыть: извщая о недавней смерти одного изъ нихъ, въ нашихъ журналахъ отозвались, что это, ка жется, одинъ изъ самыхъ послднихъ декабристовъ;

Ч это несовсмъ точно. Изъ декабристовъ живы еще Иванъ Александровичъ Анненковъ, тотъ самый, первоначальную исторiю котораго перековеркалъ покойный Александръ Дюма отецъ, въ извстномъ роман своемъ: "Les Mmoires d'un matre d'armes".1 Живъ Матвй Ивановичъ Муравьевъ Ч Апостолъ, родной братъ казненнаго. Живы Свистуновъ и Назимовъ;

можетъ быть есть и еще въ живыхъ.

Однимъ словомъ Ч многое приходится отложить до февральскаго номера. Но заключить настоящiй январскiй дневникъ мн хотлось бы чмъ нибудь повеселе. Есть одна такая смшная тема и, главное, она въ мод: это Ч черти, тема о чертяхъ, о спиритизм. Въ самомъ дл, что то происходитъ удивительное: пишутъ мн, напримръ, что молодой человкъ садится на кресло, поджавъ ноги, и кресло начинаетъ скакать по комнат, Ч и это въ Петербург, въ столиц! Да почему же прежде никто не скакалъ поджавъ ноги въ креслахъ, а вс служили и скромно получали чины свои? Увряютъ, что у одной дамы, гд то въ губернiи, въ ея дом столько чертей, что и половины ихъ нтъ столько даже въ хижин дядей Эдди. Да у насъ ли не найдется чертей! Гоголь пишетъ въ Москву съ того свта утвердительно, что это черти. Я читалъ письмо, слогъ его. Убждаетъ не вызывать чертей, не вертть столовъ, не свя зываться: "Не дразните чертей, не якшайтесь, грхъ дразнить чертей"...

"Если ночью тебя начнетъ мучить нервическая безсонница, не злись, а молись, это черти;

крести рубашку, твори молитву". Подымаются голоса пастырей и т даже самой наук совтуютъ не связываться съ волшеб ствомъ, не изслдовать "волшебство сiе". Коли заговорили даже пастыри, значитъ дло разростается не на шутку. Но вся бда въ томъ, черти-ли Записки учителя фехтованя (франц.).

это? Вотъ бы составившейся въ Петербург ревизiонной надъ спири тизмомъ коммиссiи ршить этотъ вопросъ! Потому что если ршатъ окончательно, что это не черти, а такъ какое нибудь тамъ электричество, какой нибудь новый видъ мiровой силы, Ч то мигомъ наступитъ полное разочарованiе: "Вотъ, скажутъ, невидальщина;

какая скука!" Ч и тот часъ же вс забросятъ и забудутъ спиритизмъ, а займутся, попрежнему, дломъ. Но чтобы изслдовать: черти-ли это? нужно чтобы хоть кто ни будь изъ ученыхъ составившейся коммиссiи былъ въ силахъ и имлъ возможность допустить существованiе чертей, хотя бы только въ предположенiи. Но врядъ-ли между ними найдется хоть одинъ въ чорта врующiй, не смотря даже на то, что ужасно много людей, неврующихъ въ Бога, врятъ однако же чорту съ удовольствiемъ и готовностью. А потому коммиссiя въ этомъ вопрос не компетентна. Вся бда моя въ томъ, что я и самъ никакъ не могу поврить въ чертей, такъ что даже и жаль, потому что я выдумалъ одну самую ясную и удивительную теорiю спиритизма, но основанную единственно на существованiи чертей;

безъ нихъ вся теорiя моя уничтожается сама собой. Вотъ эту-то теорiю я и намренъ, въ завершенiе, сообщить читателю. Дло въ томъ, что я за щищаю чертей: на этотъ разъ на нихъ нападаютъ безвинно и считаютъ ихъ дураками. Не безпокойтесь, они свое дло знаютъ;

это-то я и хочу доказать.

Во-первыхъ, пишутъ, что духи глупы (т. е. черти, нечистая сила:

какiе же тутъ могутъ быть другiе духи, кром чертей?), Ч что когда ихъ зовутъ и спрашиваютъ (столоверченiемъ), то они отвчаютъ все пустяч ки, не знаютъ грамматики, не сообщили ни одной новой мысли, ни одно го открытiя. Такъ судить Ч чрезвычайная ошибка. Ну что вышло бы, напримръ, еслибъ черти сразу показали свое могущество и подавили бы человка открытiями? Вдругъ бы, напримръ, открыли электрическiй телеграфъ (т. е. въ случа, еслибъ онъ еще не былъ открытъ), сообщили бы человку разные секреты: "Рой тамъ-то Ч найдешь кладъ, или най дешь залежи каменнаго угля" (а кстати, дрова такъ дороги), Ч да что, это еще все пустяки! Ч Вы, конечно, понимаете, что наука человческая еще въ младенчеств, почти только что начинаетъ дло и если есть за ней что-либо обезпеченное, такъ это покамстъ лишь то, что она твердо стала на ноги;

и вотъ вдругъ посыпался бы рядъ открытiй въ род такихъ, что солнце стоитъ, а земля вокругъ него об ращается (потому что наврно есть еще много такихъ же точно, по размрамъ, открытiй, которыя теперь еще не открыты, да и не снятся мудрецамъ нашимъ);

вдругъ бы вс знанiя такъ и свалились на человчество, и, главное, совершенно даромъ, въ вид подарка? Я спрашиваю: чтобы тогда сталось съ людьми? О, конечно, сперва вс бы пришли въ восторгъ. Люди обнимали бы другъ друга въ упоенiи, они бросились бы изучать открытiя (а это взяло бы время);

они вдругъ по чувствовали бы, такъ сказать, себя осыпанными счастьемъ, зарытыми въ матерiальныхъ благахъ;

они, можетъ быть, ходили бы или летали по воздуху, пролетали бы чрезвычайныя пространства въ десять разъ скорй, чмъ теперь по желзной дорог;

извлекали бы изъ земли бас нословные урожаи, можетъ быть создали бы химiей организмы, и говя дины хватило бы по три фунта на человка, какъ мечтаютъ наши русскiе соцiалисты, Ч словомъ, шь, пей и наслаждайся. "Вотъ, закри чали бы вс филантропы, теперь, когда человкъ обезпеченъ, вотъ те перь только онъ проявитъ себя! Нтъ ужь боле матерiальныхъ лишенiй, нтъ боле задающей "среды", бывшей причиною всхъ пороковъ, и теперь человкъ станетъ прекраснымъ и праведнымъ! Нтъ уже боле безпрерывнаго труда, чтобы какъ-нибудь прокормиться, и теперь вс займутся высшимъ, глубокими мыслями, всеобщими явленiями. Теперь, теперь только настала высшая жизнь!" И какiе можетъ умные и хорошiе люди это закричали бы въ одинъ голосъ и, можетъ быть, всхъ увлекли бы за собою съ новинки, и завопили бы, наконецъ, въ общемъ гимн:

"Кто подобенъ зврю сему? Хвала ему, онъ сводитъ намъ огонь съ небе си"!

Но врядъ-ли и на одно поколнiе людей хватило бы этихъ востор говъ! Люди вдругъ увидли бы, что жизни уже боле нтъ у нихъ, нтъ свободы духа, нтъ воли и личности, что кто-то у нихъ все укралъ ра зомъ;

что исчезъ человческiй ликъ, и насталъ скотскiй образъ раба, об разъ скотины, съ тою разницею, что скотина не знаетъ, что она скотина, а человкъ узналъ бы, что онъ сталъ скотиной. И загнило бы человчество;

люди покрылись бы язвами и стали кусать языки свои въ мукахъ, увидя, что жизнь у нихъ взята за хлбъ, за "камни, обращенные въ хлбы". Поняли бы люди, что нтъ счастья въ бездйствiи, что по гаснетъ мысль не трудящаяся, что нельзя любить своего ближняго, не жертвуя ему отъ труда своего, что гнусно жить на даровщинку и что счастье не въ счастьи, а лишь въ его достиженiи. Настанетъ скука и тоска: все сдлано и нечего боле длать, все извстно и нечего боле узнавать. Самоубiйцы явятся толпами, а не такъ, какъ теперь по уг ламъ;

люди будутъ сходиться массами, схватываясь за руки и истребляя себя вс вдругъ, тысячами, какимъ нибудь новымъ способомъ, откры тымъ имъ вмст со всми открытiями. И тогда, можетъ быть, и возопiютъ остальные къ Богу: "Правъ Ты, Господи, не единымъ хлбомъ живъ человкъ!" Тогда возстанутъ на чертей и бросятъ волхвованiе... О, никогда Богъ не послалъ бы такой муки человчеству!

И провалится царство чертей! Нтъ, черти такой важной политической ошибки не сдлаютъ. Политики они глубокiе и идутъ къ цли самымъ тонкимъ и здравымъ путемъ (опять таки если въ самомъ дл тутъ чер ти!).

Идея ихъ царства Ч раздоръ, т. е. на раздор они хотятъ основать его. Для чего же имъ раздоръ именно тутъ понадобился? А какже: взять уже то, что раздоръ страшная сила и самъ по себ;

раздоръ, посл дол гой усобицы, доводитъ людей до нелпости, до затмнiя и извращенiя ума и чувствъ. Въ раздор обидчикъ, сознавъ что онъ обидлъ, не идетъ мириться съ обиженнымъ, а говоритъ: "я обидлъ его, стало быть, я долженъ ему отомстить". Но главное въ томъ, что черти превосходно знаютъ всемiрную исторiю и особенно помнятъ про все, что на раздор было основано. Имъ извстно, напримръ, что если стоятъ секты Евро пы, оторвавшiяся отъ католичества, и держатся до сихъ поръ какъ религiи, то единственно потому, что изъ-за нихъ пролита была въ свое время кровь. Кончилось бы, напримръ, католичество и непремнно затмъ разрушились бы и протестанскiя секты: противъ чего же бы имъ осталось тогда протестовать? Он ужь и теперь почти вс наклонны пе рейти въ какую нибудь тамъ "гуманность", или даже просто въ атеизмъ, что въ нихъ впрочемъ уже давно замчалось, и если все еще пятся какъ религiи, то потому, что еще до сихъ поръ протестуютъ. Он еще прошлаго года протестовали, да еще какъ: до самого папы добирались.

О, разумется, черти, въ конц концовъ, возьмутъ свое и раздавятъ человка "камнями обращенными въ хлбы", какъ муку: это ихъ главнйшая цль;

но они ршатся на это не иначе какъ обезпечивъ заране будущее царство свое отъ бунта человческаго и тмъ придавъ ему долговчность. Но какъ же усмирить человка? Разумется;

"divide et impera" (разъедини противника и восторжествуешь). А для того надо бенъ раздоръ. Съ другой стороны, люди соскучатся отъ камней обра щенныхъ въ хлбы, а потому надо прiискать имъ занятiе, чтобъ не ску чали. А раздоръ-ли не занятiе для людей!

Теперь прослдите, какъ черти у насъ вводятъ раздоръ и, такъ ска зать, съ перваго шагу начинаютъ у насъ спиритизмъ съ раздора. Какъ разъ этому способствуетъ наше мечущееся время. Вотъ уже сколько у насъ обидли людей, изъ поврившихъ спиритизму. На нихъ кричатъ и надъ ними смются за то, что они врятъ столамъ, какъ будто они сдлали, или замыслили что либо безчестное, но т продолжаютъ упорно изслдовать свое дло, не смотря на раздоръ. Да и какъ имъ перестать изслдовать: черти начинаютъ съ краю, возбуждаютъ любопытство, но сбиваютъ, а не разъясняютъ, путаютъ и явно смются въ глаза. Умный и достойный всякаго посторонняго уваженiя человкъ, стоитъ, хмуритъ лобъ и долго добивается: "Что же это такое"? Наконецъ махаетъ рукой и уже готовъ отойти, но въ публик хохотъ пуще и дло расширяется такъ, что адептъ поневол остается изъ самолюбiя.

Передъ нами ревизiонная надъ спиритизмомъ коммиссiя во всеоружiи науки. Ожиданiе въ публик, и что же: черти и не думаютъ сопротивляться, напротивъ, какъ разъ постыднйшимъ образомъ пассу ютъ: сеансы не удаются, обманъ и фокусы явно выходятъ наружу. Раз дается злобный хохотъ со всхъ сторонъ;

коммиссiя удаляется съ пре зрительными взглядами, адепты спиритизма погружаются въ стыдъ, чувство мести закрадывается въ сердца обихъ сторонъ. И вотъ, кажет ся бы погибать чертямъ, такъ вотъ нтъ же. Чуть отвернутся ученые и строгiе люди, они мигомъ и покажутъ опять какую-нибудь штучку по сверхъестественне своимъ прежнимъ адептамъ, и вотъ т опять уврены пуще прежняго. Опять соблазнъ, опять раздоръ! Въ Париж, прошлымъ томъ, судили одного фотографа за спиритскiя плутни, онъ вызывалъ покойниковъ и снималъ съ нихъ фотографiи;

заказовъ полу чалъ пропасть. Но его накрыли и на суд онъ во всемъ сознался, даже представилъ и ту даму, которая помогала ему и представляла вызванныя тни. Чтожь вы думаете, т, которыхъ обманулъ фотографъ, поврили?

Ничуть;

одинъ изъ нихъ, говорятъ, сказалъ такъ: у меня умерло трое дтей, а портретовъ ихъ не осталось;

и вотъ фотографъ мн снялъ съ нихъ карточки, вс похожи, я всхъ узналъ. Какое мн теперь дло, что онъ сознался вамъ въ плутовств? На то у него свой разсчетъ, а у меня въ рукахъ фактъ и оставьте меня въ поко". Это было въ газетахъ;

не знаю такъ ли я передалъ подробности, но сущность врна. Ну что, напримръ, если у насъ произойдетъ такое событiе: только что ученая коммиссiя, кончивъ дло и обличивъ жалкiе фокусы, отвернется, какъ черти схватятъ кого нибудь изъ упорнйшихъ членовъ ея, ну хоть само го г. Мендлева, обличившаго спиритизмъ на публичныхъ лекцiяхъ и вдругъ, разомъ уловятъ его въ свои сти, какъ уловили въ свое время Крукса и Олькота, Ч отведутъ его въ сторонку, подымутъ его на пять минутъ на воздухъ, оматерьялизуютъ ему знакомыхъ покойниковъ, и все въ такомъ вид, что уже нельзя усумниться Ч ну, что тогда произой детъ? Какъ истинный ученый онъ долженъ будетъ признать совершившiйся фактъ Ч и это онъ, читавшiй лекцiи! Какая картина, ка кой стыдъ, скандалъ, какiе крики и вопли негодованiя! Это конечно лишь шутка, и я увренъ, что съ г. Мендлевымъ ничего подобнаго не случится, хотя въ Англiи и въ Америк черти поступали, кажется, точь въ точь по этому плану. Ну, а что если черти, приготовивъ поле и уже достаточно насадивъ раздоръ, вдругъ захотятъ безмрно расширить дйствiе и перейдутъ уже къ настоящему, къ серьезному? Это народъ насмшливый и неожиданный, и отъ нихъ станется. Ну что, напримръ, если они вдругъ прорвутся въ народъ, ну хоть вмст съ грамотностью?

А народъ нашъ такъ незащищенъ, такъ преданъ мраку и разврату и такъ мало, кажется, у него въ этомъ смысл руководителей! Онъ можетъ поврить новымъ явленiямъ съ страстью (вритъ же онъ Иванамъ Фи липповичамъ) и тогда Ч какая остановка въ духовномъ развитiи его, какая порча и какъ надолго! Какое идольское поклоненiе матерiализму и какой раздоръ, раздоръ: въ сто, въ тысячу разъ больше прежняго, а то го-то и надо чертямъ. А раздоръ несомннно начнется, особенно если спиритизмъ добьется стсненiя, преслдованiя Ч (а оно можетъ даже неминуемо послдовать отъ остальнаго же народа, не увровавшаго спиритизму) Ч тогда онъ мигомъ разольется, какъ зажженный керосинъ, и все запылаетъ. Мистическiя идеи любятъ преслдованiе, он имъ со зидаются. Каждая такая преслдуемая мысль подобна тому самому пет ролею, которымъ обливали полы и стны Тюльери зажигатели передъ пожаромъ, и который, въ свое время, лишь усилитъ пожаръ въ охраняе момъ зданiи. О, черти знаютъ силу запрещеннаго врованiя, и можетъ быть они уже много вковъ ждали человчество, когда оно споткнется о столы! Ими, конечно, управляетъ какой-нибудь огромный нечистый духъ, страшной силы и поумне Мефистофеля, прославившаго Гете, по увренiю Якова Петровича Полонскаго.

Безъ всякаго сомннiя, я шутилъ и смялся съ перваго до послдняго слова, но вотъ что, однако, хотлось бы мн выразить въ заключенiе: если взглянуть на спиритизмъ, какъ на нчто, несущее въ себ какъ бы новую вру (а почти вс, даже самые трезвые изъ спири товъ, наклонны капельку къ такому взгляду), то кое-что изъ вышеизло женнаго могло бы быть принято и не въ шутку. А потому, дай Богъ поскорй успха свободному изслдованiю съ обихъ сторонъ;

только это одно и поможетъ какъ можно скоре искоренить распространяющiйся скверный духъ, а можетъ быть и обогатитъ науку новымъ открытiемъ. А кричать другъ на друга, позорить и изгонять другъ друга, за спиритизмъ, изъ общества, Ч это, по моему, значитъ лишь укрплять и распространять идею спиритизма въ самомъ дурномъ ея смысл. Это начало нетерпимости и преслдованiя. Чертямъ того и надо!

III.

Одно слово по поводу моей бiографiи.

На дняхъ мн показали мою бiографiю, помщенную въ "Русскомъ Энциклопедическомъ словар", издаваемомъ профессоромъ С. Петербургскаго Университета И. Н. Березинымъ (годъ второй, выпускъ V, тетрадь 2-я. 1875 г.) и составленную г. В. З. Трудно представить, чтобъ на одной полстраниц можно было надлать столько ошибокъ. Я родился не въ 1818-мъ году, а въ 1822-мъ. Покойный братъ мой, Миха илъ Михайловичъ, издатель журналовъ "Время" и "Эпоха", былъ моимъ старшимъ братомъ, а не младшимъ четырьмя годами. Посл срока моей каторги, въ которую я сосланъ былъ въ 1849-мъ году какъ государст венный преступникъ (о характер преступленiя ни слова не упомянуто у г. В. З., а сказано лишь, что "замшанъ былъ въ дло Петрашевска го", т. е. въ Богъ знаетъ какое, потому что никто не обязанъ знать и помнить про дло Петрашевскаго, а Энциклопедическiй словарь назна чается для всеобщихъ справокъ и могутъ подумать, что я сосланъ былъ за грабежъ) посл каторги, я прямо, по вол покойнаго государя, по ступилъ въ рядовые и черезъ три года службы былъ произведенъ въ офицеры;

водворенъ же на поселенiи (поселенъ) въ Сибири, какъ раз сказываетъ г. В. З., я никогда не былъ. Ч Порядокъ сочиненiй моихъ перемшанъ: повсти, принадлежащiя къ самому первому перiоду моей литературной дятельности, отнесены въ бiографiи какъ къ послднему.

Такихъ ошибокъ множество и я ихъ не перечисляю, чтобъ не утомить читателя, въ случа же вызова вс укажу. Но есть уже чистыя выдумки.

Г. В. З. увряетъ, что я былъ редакторомъ газеты "Русскiй Мiръ";

объ являю на это, что редакторомъ газеты "Русскiй Мiръ" я никогда не бы валъ, мало того, не напечаталъ въ этомъ уважаемомъ изданiи никогда ни единой строки. Безспорно г. В. З. (г. Владимiръ Зотовъ?) можетъ имть свою точку зрнiя и считать самымъ послднимъ дломъ, въ бiографическомъ свднiи о писател, врное указанiе на то, когда онъ родился, какiя именно испыталъ приключенiя, гд, когда и въ какомъ порядк печаталъ свои произведенiя, какiе труды его считать первона чальными, а какiе заключительными, какiя изданiя издавалъ, какiя ре дактировалъ и въ какихъ былъ только сотрудникомъ;

тмъ не мене, хоть для акуратности, желалось бы побольше толку. Не то, пожалуй, читатели подумаютъ, что и вс статьи въ словар г-на Березина состав лены также неряшливо.

IV.

Одна турецкая пословица.

Кстати и на всякiй случай, вверну здсь одну турецкую пословицу (настоящую турецкую, не сочиненную):

"Если ты направился къ цли и станешь дорогою останавливаться, чтобы швырять камнями во всякую лающую на тебя собаку, то никогда не дойдешь до цли".

По возможности буду слдовать въ "Дневник" моемъ этой премуд рой пословиц, хотя, впрочемъ, и не желалъ бы связывать себя заране общанiями.

ФЕВРАЛЬ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

I.

О томъ, что вс мы хорошiе люди.

Сходство русскаго общества съ маршаломъ Макъ-Магономъ.

Первый № "Дневника Писателя" былъ принятъ привтливо;

почти никто не бранилъ, то есть въ литератур, а тамъ дальше я не знаю. Если и была литературная брань, то незамтная. "Петербургская газета" поспшила напомнить публик въ передовой стать, что я не люблю дтей, подростковъ и молодое поколнiе, и въ томъ же № внизу, въ сво емъ фельетон, перепечатала изъ моего "Дневника" цлый разсказъ:

"Мальчикъ у Христа на елк", по крайней мр свидтельствующiй о томъ, что я несовсмъ ненавижу дтей. Впрочемъ это все пустяки, а за нимателенъ для меня лишь вопросъ: хорошо или не хорошо, что я всмъ угодилъ? Дурной или хорошiй это признакъ? Можетъ быть вдь и дур ной? А впрочемъ нтъ, зачмъ же, пусть лучше это будетъ хорошiй а не дурной признакъ, на томъ и остановлюсь.

Да и въ самомъ дл: вдь мы вс хорошiе люди, ну, разумется, кром дурныхъ. Но вотъ что замчу къ слову: у насъ можетъ быть дур ныхъ то людей и совсмъ нтъ, а есть разв только дрянные. До дур ныхъ мы не доросли. Не смйтесь надо мной, а подумайте: мы вдь до того доходили, что за неимнiемъ своихъ дурныхъ людей (опять таки при обилiи всякихъ дрянныхъ) готовы были, напримръ, чрезвычайно цнить, въ свое время, разныхъ дурныхъ человчковъ, появлявшихся въ литературныхъ нашихъ типахъ и заимствованныхъ большею частiю съ иностраннаго. Мало того, что цнили, Ч рабски старались подражать имъ въ дйствительной жизни, копировали ихъ и въ этомъ смысл даже изъ кожи зли. Вспомните: мало-ли у насъ было Печориныхъ, дйствительно и въ самомъ дл надлавшихъ много скверностей по прочтенiи "Героя нашего времени". Родоначальникомъ этихъ дурныхъ человчковъ былъ у насъ въ литератур Сильвiо, въ повсти "Выстрлъ", взятый простодушнымъ и прекраснымъ Пушкинымъ у Бай рона. Да и самъ-то Печоринъ убилъ Грушницкаго потому только, что былъ несовсмъ казистъ собой въ своемъ мундир, и на балахъ высшаго общества, въ Петербург, мало походилъ на молодца въ глазахъ дамска го пола. Если же мы такъ въ свое время цнили и уважали этихъ злыхъ человчковъ, то единственно потому, что они являлись какъ люди, буд то-бы, прочной ненависти, въ противоположность намъ русскимъ, какъ извстно, людямъ весьма непрочной ненависти, а эту черту мы всегда и особенно презирали въ себ. Русскiе люди долго и серьозно ненавидть не умютъ, и не только людей, но даже пороки, мракъ невжества, дес потизмъ, обскурантизмъ, ну и вс эти прочiя ретроградныя вещи. У насъ сейчасъ готовы помириться, даже при первомъ случа, вдь не правда-ли? Въ самомъ дл, подумайте: за что намъ ненавидть другъ друга? За дурные поступки? Но вдь это тема прескользская, прещекот ливая и пренесправедливая, Ч однимъ словомъ: обоюдуострая;

по край ней мр въ настоящее время за нее лучше не приниматься. Остается ненависть изъ за убжденiй;

но тутъ-то ужь я въ высшей степени не врю въ серьозность нашихъ ненавистей. Были, напримръ, у насъ ко гда-то славянофилы и западники и очень воевали. Но теперь, съ уничтоженiемъ крпостнаго права, закончилась реформа Петра и на ступилъ всеобщiй sauve qui peut.1 Ивотъ, славянофилы и западники вдругъ сходятся въ одной и той же мысли, что теперь нужно всего ожи дать отъ народа, что онъ всталъ, идетъ, и что онъ, и только онъ одинъ, скажетъ у насъ послднее слово. На этомъ, казалось бы, славянофиламъ и западникамъ можно было и примириться;

но случилось не такъ: Сла вянофилы врятъ въ народъ, потому что допускаютъ въ немъ свои соб ственныя, ему свойственныя начала, а западники соглашаются врить въ народъ, единственно подъ тмъ условiемъ, чтобы у него не было ни какихъ своихъ собственныхъ началъ. Ну вотъ драка и продолжается;

что же бы вы думали? Я даже и въ самую драку не врю: драка дракой, а любовь любовью. И почему дерущiеся не могли бы въ то же время любить другъ друга? Напротивъ это даже очень часто у насъ случается, въ тхъ случаяхъ, когда подерутся ужь слишкомъ хорошiе люди. А почему мы не хорошiе люди (опять таки кром дрянныхъ)? Вдь деремся-то мы главное и единственно изъ-за того, что теперь вдругъ настало время уже не теорiй, не журнальныхъ сшибокъ, а дла и практическаго ршенiя. Вдругъ потребовалось высказать слово положительное Ч по воспитанiю, по педагогик, по желзнымъ дорогамъ, по земству, по ме дицинской части и т. д., и т. д., на сотни темъ и, главное, все это сейчасъ и какъ можно скоре, чтобы не задерживать дла;

а такъ какъ вс мы, потопъ;

букв. - сигнал тревоги: Спасайся, кто можетъ! (франц.).

за двухсотлтней отвычкой отъ всякаго дла, оказались совершенно неспособными даже на малйшее дло, то естественно, что вс вдругъ и вцпились другъ другу въ волосы, и даже такъ, что чмъ боле кто по чувствовалъ себя неспособнымъ, тмъ пуще и ползъ въ драку. Что-же тутъ нехорошаго, я спрошу васъ. Это только трогательно и боле ниче го. Взгляните на дтей: дти дерутся именно тогда, когда еще не научи лись выражать свои мысли, ну вотъ точь въ точь такъ и мы. Ну и что же, тутъ вовсе нтъ ничего безотраднаго;

напротивъ, это отчасти доказыва етъ лишь нашу свжесть и, такъ сказать, непочатость. Положимъ у насъ, въ литератур напримръ, за неимнiемъ мыслей, бранятся всми словами разомъ: прiемъ невозможный, наивный, у первобытныхъ наро довъ лишь замчающiйся, но вдь, ей Богу, даже и въ этомъ есть опять нчто почти трогательное: именно эта неопытность, эта дтская неумлость даже и выбраниться какъ слдуетъ. Я вовсе не смюсь и не глумлюсь: есть у насъ повсемстное честное и свтлое ожиданiе добра (это ужь какъ хотите, а это такъ), желанiе общаго дла и общаго блага и это прежде всякаго эгоизма, желанiе самое наивное и полное вры и при этомъ ничего обособленнаго, кастоваго, а если и встрчается въ ма ленькихъ и рдкихъ явленiяхъ, то какъ нчто непримтное и всми презираемое. Это очень важно, знаете чмъ: тмъ, что это не только не мало, но даже и очень много. Ну вотъ и довольно бы съ насъ: зачмъ намъ еще какой-то тамъ "прочной ненависти". Честность, искренность нашего общества не только не подвержены сомннiю, но даже бьютъ въ глаза. Вглядитесь и увидите, что у насъ прежде всего вра въ идею, въ идеалъ, а личныя, земныя блага лишь потомъ. О, дурные людишки успваютъ и у насъ обдлывать свои дла, даже въ самомъ противопо ложномъ смысл, и, кажется, въ наше время даже несравненно больше чмъ когда либо прежде;

но за то эти дрянные людишки никогда у насъ не владютъ мннiемъ и не предводительствуютъ, а, напротивъ, даже будучи на верху честей, бывали не разъ принуждаемы рабски подлажи ваться подъ тонъ людей идеальныхъ, молодыхъ, отвлеченныхъ, смшныхъ для нихъ и бдныхъ. Въ этомъ смысл наше общество сходно съ народомъ, тоже цнящимъ свою вру и свой идеалъ выше всего мiрскаго и текущаго, и въ этомъ даже его главный пунктъ соединенiя, съ народомъ. Идеализмъ-то этотъ прiятенъ и тамъ и тутъ: утрать его, вдь никакими деньгами потомъ не купишь. Нашъ народъ, хоть и объ ятъ развратомъ, а теперь даже больше чмъ когда либо, но никогда еще въ немъ не было безначалiя, и никогда даже самый подлецъ въ народ не говорилъ: "Такъ и надо длать, какъ я длаю", а, напротивъ, всегда врилъ и воздыхалъ, что длаетъ онъ скверно, а что есть нчто гораздо лучшее, чмъ онъ и дла его. А идеалы въ народ есть и сильные, а вдь это главное: перемнятся обстоятельства, улучшится дло и раз вратъ можетъ быть и соскочитъ съ народа, а свтлыя-то начала все-таки въ немъ останутся незыблеме и святе чмъ когда либо прежде. Юно шество наше ищетъ подвиговъ и жертвъ. Современный юноша, о кото ромъ такъ много говорятъ въ разномъ смысл, часто обожаетъ самый простодушный парадоксъ и жертвуетъ для него всмъ на свт, судьбою и жизнью;

но вдь все это единственно потому, что считаетъ свой пара доксъ за истину. Тутъ лишь непросвщенiе: подоспетъ свтъ и сами собою явятся другiя точки зрнiя, а парадоксы исчезнутъ, но за то не исчезнетъ въ немъ чистота сердца, жажда жертвъ и подвиговъ, которая въ немъ такъ свтится теперь Ч а вотъ это-то и всего лучше. О, другое дло и другой вопросъ: въ чемъ именно мы вс, ищущiе общаго блага и сходящiеся повсемстно въ желанiи успха общему длу, Ч въ чемъ именно мы полагаемъ средства къ тому? Надо признаться, что у насъ въ этомъ отношенiи совсмъ не сплись, и даже такъ, что наше современ ное общество весьма похоже въ этомъ смысл на маршала Макъ-Магона.

Въ одну изъ поздокъ своихъ, весьма недавнихъ, по Францiи, почтен ный маршалъ, въ одной изъ торжественныхъ отвтныхъ рчей своихъ какому-то меру (а французы такiе любители всякихъ встрчныхъ и отвтныхъ рчей) объявилъ, что, по его мннiю, вся политика заключа ется для него лишь въ слов: "Любовь къ отечеству". Мннiе это было изрчено, когда вся Францiя, такъ сказать, напрягалась въ ожиданiи того, что онъ скажетъ. Мннiе странное, безспорно похвальное, но уди вительно неопредленное, ибо тотъ же меръ могъ бы возразить его пре восходительству, что иною любовью можно и утопить отечество. Но меръ не возразилъ ничего, конечно, испугавшись получить въ отвтъ: "J'y suis et j'y reste!"1 Ч фразу, дальше которой почтенный маршалъ кажет ся не пойдетъ. Но хотя бы и такъ, а все-таки это точь въ точь какъ и въ нашемъ обществ: вс мы сходимся въ любви, если не къ отечеству, то къ общему длу (слова ничего не значатъ), Ч но въ чемъ мы понимаемъ средства къ тому, и не только средства, но и самое-то общее дло, Ч вотъ въ этомъ у насъ такая же неясность, какъ и у маршала Макъ Магона. И потому, хоть я и угодилъ инымъ, и цню что мн протянули руку, цню очень, но все-таки предчувствую чрезвычайныя размолвки Я такъ сказалъ, и баста! (франц.) (букв.: Я здсь и здсь останусь).

въ дальнйшихъ подробностяхъ, ибо не могу же я во всемъ и со всми быть согласнымъ, какимъ бы складнымъ человкомъ я ни былъ.

II.

О любви къ народу. Необходимый контрактъ съ народомъ.

Я вотъ, напримръ, написалъ въ январскомъ номер "Дневника", что народъ нашъ грубъ и невжественъ, преданъ мраку и разврату, "варваръ ждущiй свта". А между тмъ я только что прочелъ въ "Брат ской Помочи" (Сборникъ, изданный Славянскимъ Комитетомъ въ пользу дерущихся за свою свободу Славянъ), Ч въ стать незабвеннаго и доро гаго всмъ русскимъ покойнаго Константина Аксакова, что русскiй на родъ Ч давно уже просвщенъ и "образованъ". Что-же? Смутился-ли я отъ такого, повидимому, разногласiя моего съ мннiемъ Константина Аксакова? Нисколько, я вполн раздляю это же самое мннiе, горячо и давно ему сочувствую. Какъ-же я соглашаю такое противорчiе? Но въ томъ и дло, что, по моему, это очень легко согласить, а по другимъ, къ удивленiю моему, до сихъ поръ эти об темы несогласимы. Въ русскомъ человк изъ простонародья нужно умть отвлекать красоту его отъ наноснаго варварства. Обстоятельствами всей почти русской исторiи народъ нашъ до того былъ преданъ разврату, и до того былъ развраща емъ, соблазняемъ и постоянно мучимъ, что еще удивительно какъ онъ дожилъ, сохранивъ человческiй образъ, а не то, что сохранивъ красоту его. Но онъ сохранилъ и красоту своего образа. Кто истинный другъ человчества, у кого хоть разъ билось сердце по страданiямъ народа, тотъ пойметъ и извинитъ всю непроходимую наносную грязь, въ кото рую погруженъ народъ нашъ, и суметъ отыскать въ этой грязи брилiанты. Повторяю: судите русскiй народъ не по тмъ мерзостямъ, которыя онъ такъ часто длаетъ, а по тмъ великимъ и святымъ вещамъ, по которымъ онъ и въ самой мерзости своей постоянно воздыхаетъ. А вдь не вс же и въ народ Ч мерзавцы, есть прямо святые, да еще какiе: Сами свтятъ и всмъ намъ путь освщаютъ! Я какъ-то слпо убжденъ, что нтъ такого подлеца и мерзавца въ русскомъ народ, ко торый бы не зналъ, что онъ подлъ и мерзокъ, тогда какъ у другихъ бы ваетъ такъ, что длаетъ мерзость, да еще самъ себя за нее похваливаетъ, въ принципъ свою мерзость возводитъ, утверждаетъ, что въ ней-то и за ключается l'Ordre 1 и свтъ цивилизацiи и, несчастный, кончаетъ тмъ, что вритъ тому искренно, слпо и даже честно. Нтъ, судите нашъ народъ не по тому, чмъ онъ есть, а по тому чмъ желалъ бы стать. А идеалы его сильны и святы и они-то и спасли его въ вка мученiй;

они срослись съ душой его искони и наградили ее на вки простодушiемъ и честностью, искренностiю и широкимъ всеоткрытымъ умомъ, и все это въ самомъ привлекательномъ гармоническомъ соединенiи. А если при томъ и такъ много грязи, то русскiй человкъ и тоскуетъ отъ нея всего боле самъ, и вритъ, что все это Ч лишь наносное и временное, навожденiе дiавольское, что кончится тьма и что непремнно возсiяетъ когда нибудь вчный свтъ. Я не буду вспоминать про его историческiе идеалы, про его Сергiевъ, еодосiевъ Печерскихъ и даже про Тихона Задонскаго. А кстати: многiе-ли знаютъ про Тихона Задонскаго?

Зачмъ это такъ совсмъ не знать и совсмъ дать себ слово не читать?

Некогда, что-ли? Поврьте, господа, что вы, къ удивленiю вашему, узнали бы прекрасныя вещи. Но обращусь лучше къ нашей литератур:

все что есть въ ней истинно прекраснаго, то все взято изъ народа, начиная съ смиреннаго, простодушнаго типа Блкина, созданнаго Пушкинымъ. У насъ все вдь отъ Пушкина. Поворотъ его къ народу въ столь раннюю пору его дятельности, до того былъ безпримренъ и удивителенъ, представлялъ для того времени до того неожиданное новое слово, что объяснить его можно лишь, если не чудомъ, то необычайною великостью генiя, котораго мы, прибавлю къ слову, до сихъ поръ еще оцнить не въ силахъ. Не буду упоминать о чисто народныхъ типахъ, появившихся въ наше время, но вспомните Обломова, вспомните "Дворянское Гнздо" Тургенева. Тутъ, конечно, не народъ, но все что въ этихъ типахъ Гончарова и Тургенева вковчнаго и прекраснаго, Ч все это отъ того, что они въ нихъ соприкоснулись съ народомъ;

это соприкосновенiе съ народомъ придало имъ необычайныя силы. Они заимствовали у него его простодушiе, чистоту, кротость, широкость ума и незлобiе, въ противоположность всему изломанному, фальшивому, наносному и рабски заимствованному. Не дивитесь, что я заговорилъ вдругъ объ русской литератур. Но за литературой нашей именно та заслуга, что она, почти вся цликомъ, въ лучшихъ представителяхъ своихъ и прежде всей нашей интелигенцiи, замтьте себ это, преклони порядокъ (франц.).

лась передъ правдой народной, признала идеалы народные за дйствительно прекрасные. Впрочемъ она принуждена была взять ихъ себ въ образецъ отчасти даже невольно. Право тутъ, кажется, дйствовало скоре художественное чутье, чмъ добрая воля. Но объ литератур пока довольно, да и заговорилъ я объ ней по поводу лишь народа.

Вопросъ о народ и о взгляд на него, о пониманiи его, теперь у насъ самый важный вопросъ, въ которомъ заключается все наше буду щее, даже, такъ сказать, самый практическiй вопросъ нашъ теперь. И однако же, народъ для насъ всхъ Ч все еще теорiя и продолжаетъ сто ять загадкой. Вс мы, любители народа, смотримъ на него, какъ на теорiю и, кажется, ровно никто изъ насъ не любитъ его такимъ, какимъ онъ есть въ самомъ дл, а лишь такимъ, какимъ мы его каждый себ представили. И даже такъ, что еслибъ народъ русскiй оказался впослдствiи не такимъ, какимъ мы каждый его представили, то, кажет ся, вс мы, не смотря на всю любовь нашу къ нему, тотчасъ бы отступи лись отъ него безъ всякаго сожалнiя. Я говорю про всхъ, не исключая и славянофиловъ;

т то даже, можетъ быть, пуще всхъ. Что до меня, то я не потаю моихъ убжденiй, именно, чтобы опредлить ясне дальнйшее направленiе, въ которомъ пойдетъ мой "Дневникъ", во избжанiе недоумнiй, такъ что всякiй уже будетъ знать заране: сто итъ ли мн протягивать литературную руку, иль нтъ? Я думаю такъ:

врядъ ли мы столь хороши и прекрасны, чтобъ могли поставить самихъ себя въ идеалъ народу и потребовать отъ него, чтобъ онъ сталъ непремнно такимъ же, какъ мы. Не дивитесь вопросу, поставленному такимъ нелпымъ угломъ. Но вопросъ этотъ у насъ никогда иначе и не ставился: "Что лучше Ч мы или народъ? Народу ли за нами или намъ за народомъ?" Ч вотъ, что теперь вс говорятъ, изъ тхъ кто хоть капель ку не лишенъ мысли въ голов и заботы по общему длу въ сердц. А потому и я отвчу искренно: напротивъ, это мы должны преклониться передъ народомъ и ждать отъ него всего, и мысли и образа;

преклонить ся предъ правдой народной и признать ее за правду, даже и въ томъ ужасномъ случа, если она вышла бы отчасти и изъ Четьи-Минеи. Од нимъ словомъ, мы должны склониться, какъ блудные дти, двсти тъ не бывшiе дома, но воротившiеся однако же все-таки русскими, въ чемъ, впрочемъ, великая наша заслуга. Но, съ другой стороны, преклониться мы должны подъ однимъ лишь условiемъ и это sine qua non: 1 чтобъ на обязательно (франц.).

родъ и отъ насъ принялъ многое изъ того, что мы принесли съ собой. Не можемъ же мы совсмъ передъ нимъ уничтожиться, и даже передъ какой бы то ни было его правдой: наше пусть остается при насъ и мы не отда димъ его ни за что на свт, даже, въ крайнемъ случа, и за счастье соединенiя съ народомъ. Въ противномъ случа, пусть ужь мы оба поги баемъ врознь. Да противнаго случая и не будетъ вовсе;

я же совершенно убжденъ, что это нчто, что мы принесли съ собой, существуетъ дйствительно, Ч не миражъ, а иметъ и образъ, и форму, и всъ. Тмъ не мене, опять повторяю, многое впереди загадка и до того, что даже страшно и ждать. Предсказываютъ, напримръ, что цивилизацiя испор титъ народъ: это будто бы такой ходъ дла, при которомъ, рядомъ съ спасенiемъ и свтомъ, вторгается столько ложнаго и фальшиваго, столько тревоги и сквернйшихъ привычекъ, что разв лишь въ поколнiяхъ впереди, опять-таки, пожалуй, черезъ двсти тъ, взро стутъ добрыя смена, а дтей нашихъ и насъ можетъ быть ожидаетъ что нибудь ужасное. Такъ ли это по вашему, господа? Назначено ли нашему народу непремнно пройти еще новый фазисъ разврата и жи, какъ прошли и мы его съ прививкой цивилизацiи? (Я думаю, никто вдь не заспоритъ, что мы начали нашу цивилизацiю прямо съ разврата?) Я бы желалъ услышать на этотъ счетъ что нибудь утшительне. Я очень на клоненъ увровать, что нашъ народъ такая огромность, что въ ней уничтожатся, сами собой, вс новые мутные потоки, если только они от куда нибудь выскочатъ и потекутъ. Вотъ на это давайте руку;

давайте способствовать вмст, каждый "микроскопическимъ" своимъ дйствiемъ, чтобъ дло обошлось пряме и безошибочне. Правда, мы сами-то не умемъ тутъ ничего, а только "любимъ отечество", въ средст вахъ не согласимся и еще много разъ поссоримся;

но вдь, если ужь ршено, что мы люди хорошiе, то чтобы тамъ ни вышло, а вдь дло-то, подконецъ, наладится. Вотъ моя вра. Повторяю: тутъ двухсотлтняя отвычка отъ всякаго дла и боле ничего. Вотъ черезъ эту-то отвычку мы и покончили нашъ "культурный перiодъ" тмъ, что повсемстно пе рестали понимать другъ друга. Конечно, я говорю лишь о серьезныхъ и искреннихъ людяхъ, Ч это они только не понимаютъ другъ друга;

а спекулянты дло другое: т другъ друга всегда понимали...

III.

Мужикъ Марей.

Но вс эти professions de foi,1 я думаю, очень скучно читать, а по тому разскажу одинъ анекдотъ впрочемъ даже и не анекдотъ;

такъ, одно лишь далекое воспоминанiе, которое мн, почему-то, очень хочется раз сказать именно здсь и теперь, въ заключенiе нашего трактата о народ.

Мн было тогда всего лишь девять тъ отъ роду... но нтъ, лучше я начну съ того, когда мн было двадцать девять тъ отъ роду.

Былъ второй день Свтлаго праздника. Въ воздух было тепло, не бо голубое, солнце высокое, "теплое", яркое, но въ душ моей было очень мрачно. Я скитался за казармами, смотрлъ, отсчитывая ихъ, на пали крпкаго острожнаго тына, но и считать мн ихъ не хотлось, хо тя было въ привычку. Другой уже день по острогу "шелъ праздникъ";

каторжныхъ на работу не выводили, пьяныхъ было множество, руга тельства, ссоры начинались поминутно во всхъ углахъ. Безобразныя, гадкiя псни, майданы съ картежной игрой подъ нарами, нсколько уже избитыхъ до полусмерти каторжныхъ, за особое буйство, собственнымъ судомъ товарищей и прикрытыхъ на нарахъ тулупами, пока оживутъ и очнутся;

нсколько разъ уже обнажавшiеся ножи, Ч все это, въ два дня праздника, до болзни истерзало меня. Да и никогда не могъ я вынести безъ отвращенiя пьянаго народнаго разгула, а тутъ въ этомъ мст осо бенно. Въ эти дни даже начальство въ острогъ не заглядывало, не длало обысковъ, не искало вина, понимая, что надо же дать погулять, разъ въ годъ, даже и этимъ отверженцамъ, и что иначе было бы хуже.

Наконецъ, въ сердц моемъ загорлась злоба. Мн встртился полякъ М Ч цкiй, изъ политическихъ;

онъ мрачно посмотрлъ на меня, глаза его сверкнули и губы затряслись: "Je hais ces brigands"! 2проскрежеталъ онъ мн вполголоса и прошелъ мимо. Я воротился въ казарму, не смотря на то, что четверть часа тому выбжалъ изъ нея какъ полоумный, когда шесть человкъ здоровыхъ мужиковъ бросились, вс разомъ, на пьянаго татарина Газина усмирять его и стали его бить;

били они его нелпо, верблюда можно было убить такими побоями;

но знали, что этого Герку леса трудно убить, а потому били безъ опаски. Теперь, воротясь, я примтилъ въ конц казармы, на нарахъ въ углу, безчувственнаго уже Газина почти безъ признаковъ жизни;

онъ лежалъ прикрытый тулупомъ исповданя вры (франц.).

Ненавижу этихъ разбойниковъ! (франц.).

и его вс обходили молча: хоть и твердо надялись, что завтра къ утру очнется, "но съ такихъ побоевъ, не ровенъ часъ, пожалуй, что и помретъ человкъ". Я пробрался на свое мсто, противъ окна съ желзной ршеткой, и легъ навзничь, закинувъ руки за голову и закрывъ глаза. Я любилъ такъ лежать: къ спящему не пристанутъ, а межъ тмъ можно мечтать и думать. Но мн не мечталось;

сердце билось неспокойно, а въ ушахъ звучали слова М Ч цкаго: "Je hais ces brigands!" Впрочемъ, что же описывать впечатлнiя;

мн и теперь иногда снится это время по но чамъ и у меня нтъ сновъ мучительне. Можетъ быть замтятъ и то, что до сегодня я почти ни разу не заговаривалъ печатно о моей жизни въ каторг;

"Записки же изъ Мертваго Дома" написалъ, пятнадцать тъ назадъ, отъ лица вымышленнаго, отъ преступника будто бы убившаго свою жену. Кстати прибавлю, какъ подробность, что съ тхъ поръ про меня очень многiе думаютъ, и утверждаютъ даже и теперь, что я сосланъ былъ за убiйство жены моей.

Мало по малу я и впрямь забылся и непримтно погрузился въ воспоминанiя. Во вс мои четыре года каторги, я вспоминалъ безпре рывно все мое прошедшее и, кажется, въ воспоминанiяхъ пережилъ всю мою прежнюю жизнь снова. Эти воспоминанiя вставали сами, я рдко вызывалъ ихъ по своей вол. Начиналось съ какой нибудь точки, черты, иногда непримтной, и потомъ, мало по малу, выростало въ цльную картину, въ какое нибудь сильное и цльное впечатлнiе. Я анализиро валъ эти впечатлнiя, придавалъ новыя черты уже давно прожитому и, главное, поправлялъ его, поправлялъ безпрерывно, въ этомъ состояла вся забава моя. На этотъ разъ мн вдругъ припомнилось почему-то одно незамтное мгновенiе изъ моего перваго дтства, когда мн было всего девять тъ отъ роду, Ч мгновенье казалось бы мною совершенно забы тое;

но я особенно любилъ тогда воспоминанiя изъ самаго перваго моего дтства. Мн припомнился августъ мсяцъ въ нашей деревн: день су хой и ясный, но нсколько холодный и втренный;

то на исход и скоро надо хать въ Москву опять скучать всю зиму за французскими уроками, и мн такъ жалко покидать деревню. Я прошелъ за гумна и, спустившись въ оврагъ, поднялся въ Лоскъ, Ч такъ назывался у насъ густой кустарникъ по ту сторону оврага до самой рощи. И вотъ я забил ся гуще въ кусты и слышу какъ недалеко, шагахъ въ тридцати, на полян, одиноко пашетъ мужикъ. Я знаю, что онъ пашетъ круто въ гору и лошадь идетъ трудно и до меня изрдка долетаетъ его окрикъ: "Ну ну"! Я почти всхъ нашихъ мужиковъ знаю, но не знаю который это те перь пашетъ, да мн и все равно, я весь погруженъ въ мое дло, я тоже занятъ: я выламываю себ орховый хлыстъ, чтобъ стегать имъ лягу шекъ;

хлысты изъ оршника такъ красивы и такъ непрочны, куда противъ березовыхъ. Занимаютъ меня тоже букашки и жучки, я ихъ сбираю, есть очень нарядные;

люблю я тоже маленькихъ, проворныхъ, красно-желтыхъ ящерицъ, съ черными пятнышками, но змекъ боюсь.

Впрочемъ змйки попадаются гораздо рже ящерицъ. Грибовъ тутъ мало;

за грибами надо идти въ березнякъ и я собираюсь отправиться. И ничего въ жизни я такъ не любилъ, какъ съ съ его грибами и дикими ягодами, съ его букашками и птичками, ежиками и блками, съ его столь любимымъ мною сырымъ запахомъ перетлвшихъ листьевъ. И теперь даже, когда я пишу это, мн такъ и послышался запахъ нашего деревенскаго березника: впечатлнiя эти остаются на всю жизнь.

Вдругъ, среди глубокой тишины я ясно и отчетливо услышалъ крикъ:

"Волкъ бжитъ"! Я вскрикнулъ и вн себя отъ испуга, крича въ голосъ, выбжалъ на поляну, прямо на пашущаго мужика.

Это былъ нашъ мужикъ Марей. Не знаю есть ли такое имя, но его вс звали Мареемъ, Ч мужикъ тъ пятидесяти, плотный, довольно рослый, съ сильною просдью въ темнорусой окладистой бород. Я зналъ его, но до того никогда почти не случалось мн заговорить съ нимъ. Онъ даже остановилъ кобыленку, заслышавъ крикъ мой, и, когда я, разбжавшись, уцпился одной рукой за его соху, а другою за его ру кавъ, то онъ разглядлъ мой испугъ.

Ч Волкъ бжитъ! прокричалъ я задыхаясь.

Онъ вскинулъ голову и невольно оглядлся кругомъ, на мгновенье почти мн повривъ.

Ч Гд волкъ?

Ч Закричалъ... Кто-то закричалъ сейчасъ: "волкъ бжитъ"... про лепеталъ я.

Ч Что ты, что ты, какой волкъ, померещилось;

вишь! Какому тутъ волку быть! бормоталъ онъ, ободряя меня. Но я весь трясся и еще крпче уцпился за его зипунъ и должно быть былъ очень блденъ. Онъ смотрлъ на меня съ безпокойною улыбкою, видимо боясь и тревожась за меня.

Ч Ишь вдь испужался, ай-ай! качалъ онъ головой. Ч Полно, род ный. Ишь малецъ, ай!

Онъ протянулъ руку и вдругъ погладилъ меня по щек.

Ч Ну, полно же, ну, Христосъ съ тобой, окстись. Но я не крестил ся;

углы губъ моихъ вздрагивали и кажется это особенно его поразило.

Онъ протянулъ тихонько свой толстый, съ чернымъ ногтемъ, запачкан ный въ земл палецъ и тихонько дотронулся до вспрыгивавшихъ моихъ губъ.

Ч Ишь вдь, ай, улыбнулся онъ мн какою-то материнскою и длин ною улыбкой, Господи, да что это ишь, вдь, ай, ай!

Я понялъ, наконецъ, что волка нтъ и что мн крикъ: "волкъ бжитъ", померещился. Крикъ былъ впрочемъ такой ясный и отчетли вый, но такiе крики (не объ однихъ волкахъ) мн уже разъ или два и прежде мерещились и я зналъ про то. (Потомъ, съ дтствомъ, эти галюсинацiи прошли).

Ч Ну, я пойду, сказалъ я, вопросительно и робко смотря на него.

Ч Ну и ступай, а я-те вослдъ посмотрю. Ужь я тебя волку не дамъ! прибавилъ онъ, все также матерински мн улыбаясь, Ч ну, Хри стосъ съ тобой, ну ступай, и онъ перекрестилъ меня рукой и самъ пере крестился. Я пошелъ, оглядываясь назадъ почти каждые десять шаговъ.

Марей, пока я шелъ, все стоялъ съ своей кобыленкой и смотрлъ мн вслдъ, каждый разъ кивая мн головой, когда я оглядывался. Мн при знаться было немножко передъ нимъ стыдно, что я такъ испугался, но шелъ я все еще очень побаиваясь волка, пока не поднялся на косогоръ оврага, до первой риги;

тутъ испугъ соскочилъ совсмъ и вдругъ, отку да ни возьмись, бросилась ко мн наша дворовая собака Волчокъ. Съ Волчкомъ-то я ужь вполн ободрился и обернулся въ послднiй разъ къ Марею;

лица его я уже не могъ разглядть ясно, но чувствовалъ, что онъ все точно также мн ласково улыбается и киваетъ головой. Я мах нулъ ему рукой, онъ махнулъ мн тоже и тронулъ кобыленку.

Ч Ну-ну! послышался опять отдаленный окрикъ его и кобыленка потянула опять свою соху.

Все это мн разомъ припомнилось, не знаю почему, но съ удиви тельною точностью въ подробностяхъ. Я вдругъ очнулся и прислъ на нарахъ и, помню, еще засталъ на лиц моемъ тихую улыбку воспоминанiя. Съ минуту еще я продолжалъ припоминать.

Я тогда, придя домой отъ Марея, никому не разсказалъ о моемъ "приключенiи". Да и какое это было приключенiе? Да и объ Маре я то гда очень скоро забылъ. Встрчаясь съ нимъ потомъ изрдка, я никогда даже съ нимъ не заговаривалъ, не только про волка, да и ни объ чемъ, и вдругъ теперь, двадцать тъ спустя, въ Сибири, припомнилъ всю эту встрчу съ такою ясностью, до самой послдней черты. Значитъ, залег ла же она въ душ моей непримтно, сама собой и безъ воли моей, и вдругъ припомнилась тогда, когда было надо;

припомнилась эта нжная, материнская улыбка бднаго крпостнаго мужика, его кресты, его пока чиванье головой: "Ишь вдь, испужался, малецъ!" И особенно этотъ тол стый его, запачканный въ земл палецъ, которымъ онъ тихо и съ робкою нжностью прикоснулся къ вздрагивавшимъ губамъ моимъ. Конечно, всякiй бы ободрилъ ребенка, но тутъ въ этой уединенной встрч случи лось какъ бы что-то совсмъ другое, и еслибъ я былъ собственнымъ его сыномъ, онъ не могъ бы посмотрть на меня сiяющимъ боле свтлою любовью взглядомъ, а кто его заставлялъ? Былъ онъ собственный крпостной нашъ мужикъ, а я все же его барченокъ;

никто бы не узналъ, какъ онъ ласкалъ меня и не наградилъ за то. Любилъ онъ, что ли, такъ ужь очень маленькихъ дтей? Такiе бываютъ. Встрча была уединенная, въ пустомъ пол и только Богъ, можетъ, видлъ сверху какимъ глубо кимъ и просвщеннымъ человческимъ чувствомъ и какою тонкою почти женственною нжностью можетъ быть наполнено сердце инаго грубаго, зврски невжественнаго крпостнаго русскаго мужика, еще и не ждавшаго Ч негадавшаго тогда о своей свобод. Скажите, не это ли разумлъ Константинъ Аксаковъ, говоря про высокое образованiе наро да нашего?

И вотъ, когда я сошелъ съ наръ и оглядлся кругомъ, помню, я вдругъ почувствовалъ, что могу смотрть на этихъ несчастныхъ совсмъ другимъ взглядомъ, и что вдругъ, какимъ-то чудомъ, изчезла совсмъ всякая ненависть и злоба въ сердц моемъ. Я пошелъ, вгляды ваясь въ встрчавшiяся лица. Этотъ обритый и шельмованный мужикъ, съ клеймами на лиц и хмльной, орущiй свою пьяную сиплую псню, вдь это тоже можетъ быть тотъ же самый Марей: вдь я же не могу за глянуть въ его сердце. Встртилъ я въ тотъ же вечеръ еще разъ и М Ч цкаго. Несчастный! У него то ужь не могло быть воспоминанiй ни объ какихъ Мареяхъ и никакого другаго взгляда на этихъ людей кром: "Je hais ces brigands"! Нтъ, эти поляки вынесли тогда боле нашего!

ГЛАВА ВТОРАЯ.

I.

По поводу дла Кронеберга.

Я думаю, вс знаютъ о дл Кронеберга, производившемся съ мсяцъ назадъ въ с.-петербургскомъ окружномъ суд, и вс читали от четы и сужденiя въ газетахъ. Дло слишкомъ любопытное и отчеты о немъ были замчательно горячiе. Опоздавъ мсяцъ, я не буду подымать его въ подробности, но чувствую потребность сказать и мое слово по по воду. Я совсмъ не юристъ, но тутъ столько оказалось фальши со всхъ сторонъ, что она и не юристу очевидна. Подобныя дла выпрыгиваютъ какъ-то нечаянно и только смущаютъ общество и, кажется, даже судей.

А такъ какъ касаются при томъ всеобщаго и самаго драгоцннаго инте реса, то понятно, что затрогиваютъ за живое и объ нихъ иной разъ нельзя не заговорить, хотя бы прошелъ тому уже мсяцъ, то есть цлая вчность.

Напомню дло: отецъ выскъ ребенка, семилтнюю дочь, слишкомъ жестоко;

по обвиненiю обходился съ нею жестоко и прежде. Одна посто ронняя женщина, изъ простаго званiя, не стерпла криковъ истязаемой двочки, четверть часа (по обвиненiю) кричавшей подъ розгами: "папа!

папа!" Розги же, по свидтельству одного эксперта, оказались не розга ми, а "шпицрутенами", т. е. невозможными для семилтняго возраста.

Впрочемъ они лежали на суд въ числ вещественныхъ доказательствъ и ихъ вс могли видть, даже самъ г. Спасовичъ. Обвиненiе, между про чимъ, упоминало и о томъ, что отецъ, передъ сченiемъ, когда ему замтили, что вотъ хоть этотъ сучокъ надо бы отломить, отвтилъ:

"нтъ, это придаетъ еще силы". Извстно тоже, что отецъ посл наказанiя самъ почти упалъ въ обморокъ.

Помню, какое первое впечатлнiе произвелъ на меня номеръ "Голо са", въ которомъ я прочелъ начало дла, первое изложенiе его. Это слу чилось со мной въ десятомъ часу вечера, совсмъ нечаянно. Я весь день просидлъ въ типографiи и не могъ проглядть "Голосъ" раньше и объ возникшемъ дл ничего не зналъ. Прочитавъ, я ршился во чтобы ни стало, не смотря на позднiй часъ, узнать въ тотъ же вечеръ о дальнйшемъ ход дла, предполагая, что оно могло уже пожалуй и кончиться въ суд, можетъ быть даже въ тотъ же самый день, въ суббо ту, и зная, что отчеты въ газетахъ всегда опаздываютъ. Я вздумалъ тот часъ же създить къ одному слишкомъ мн извстному, хотя и очень мало знакомому человку, разсчитывая, по нкоторымъ соображенiямъ, что ему, въ данную минуту, скоре всхъ моихъ знакомыхъ, можетъ быть извстно окончанiе дла, и что даже наврно можетъ быть онъ и самъ былъ въ суд. Я не ошибся, онъ былъ въ суд и только что воро тился;

я засталъ его, въ одинадцатомъ часу, уже дома и онъ сообщилъ мн объ оправданiи подсудимаго. Я былъ въ негодованiи на судъ, на присяжныхъ, на адвоката. Теперь этому длу уже три недли и я во многомъ перемнилъ мннiе, прочтя самъ отчеты газетъ и выслушавъ нсколько вскихъ постороннихъ сужденiй. Я очень радъ, что судивша гося отца могу уже не принимать за злодя, за любителя дтскихъ мученiй (такiе типы бываютъ) и что тутъ всего только "нервы" и что онъ только "худой педагогъ", по выраженiю его же защитника. Я, главное, желаю теперь лишь указать въ нкоторой подробности на рчь адвока та-защитника въ суд, чтобы ясне обозначить Ч въ какое фальшивое и нелпое положенiе можетъ быть поставленъ иной извстный, талантли вый и честный человкъ, единственно лишь фальшью первоначальной постановки самого дла.

Въ чемъ же фальшь? Во первыхъ, вотъ двочка, ребенокъ;

ее "му чили, истязали" и судьи хотятъ ее защитить, Ч и вотъ какое бы ужь ка жется святое дло, но чтожь выходитъ: вдь чуть не сдлали ее на вки несчастною;

даже можетъ быть ужь сдлали! Въ самомъ дл, что ес либъ отца осудили? Дло было поставлено обвиненiемъ такъ, что въ случа обвинительнаго приговора присяжныхъ отецъ могъ быть сосланъ въ Сибирь. Спрашивается, что осталось бы у этой дочери, теперь ничего не смыслящаго ребенка, потомъ въ душ, на всю жизнь, и даже въ случа, еслибъ она была потомъ всю жизнь богатою, "счастливою"? Не разрушено-ли бъ было семейство самимъ судомъ, охраняющимъ, какъ извстно, святыню семьи? Теперь возьмите еще черту: двочк семь тъ, Ч каково впечатлнiе въ такихъ тахъ? Отца ея не сослали и оправдали, хорошо сдлали (хотя аплодировать ршенiю присяжныхъ, помоему, публик бы и не слдовало, а аплодисментъ говорятъ раздал ся);

но все же двочку притянули въ судъ, она фигурировала;

она все видла, все слышала, сама отвчала за себя: "Je suis voleuse, menteuse".1 Открыты были взрослыми и серьозными людьми, гуманными даже людьми, вслухъ передъ всей публикой Ч секретные пороки ребе ночка (это семилтняго-то!) Ч какая чудовищность! Mais il en reste toujours quelgue chose,2 на всю жизнь, поймите вы это! И не только въ душ ея останется, но можетъ быть отразится и въ судьб ея. Что-то ужь прикоснулось къ ней теперь, на этомъ суд, гадкое, нехорошее, на вки и оставило слдъ. И, кто знаетъ, можетъ быть черезъ двадцать тъ ей кто-нибудь скажетъ: "Ты еще ребенкомъ въ уголовномъ суд фигурировала". Впрочемъ опять-таки я вижу, что я не юристъ и всего этого не сумю выразить, а потому лучше обращусь прямо къ рчи за щитника: въ ней вс эти недоразумнiя чрезвычайно ярко и сами собой выставились. Защитникомъ подсудимаго былъ г. Спасовичъ;

это талантъ.

Гд не заговорятъ о г. Спасович, вс, повсемстно, отзываются о немъ:

"это талантъ". Я очень радъ тому. Замчу, что г. Спасовичъ былъ на значенъ къ защит судомъ и, стало быть, защищалъ, такъ сказать, вслдствiе нкотораго понужденiя... Впрочемъ, тутъ я опять не компе Я воровка, гунья (франц.).

Но вдь какой-то слдъ непремнно останется (франц.).

тентенъ и умолкаю. Но прежде, чмъ коснусь вышеупомянутой и замчательной рчи, мн хочется включить нсколько словъ объ адво катахъ вообще и о талантахъ въ особенности, такъ сказать, сообщить читателю нсколько впечатлнiй и недоумнiй моихъ, конечно, можетъ быть, крайне не серьозныхъ въ глазахъ людей компетентныхъ, но вдь я пишу мой "Дневникъ" для себя, а мысли эти крпко у меня засли.

Впрочемъ, сознаюсь, это даже и не мысли, а такъ все какiя-то чувства...

II.

Нчто объ адвокатахъ вообще. Мои наивныя и необразованныя предположенiя. Нчто о талантахъ вообще и въ особенности.

Pages:     | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 |   ...   | 8 |    Книги, научные публикации