Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 |   ...   | 62 |

Соль в том, что вот уже почти полтора столетия, как родилась новая культурная парадигма, но с ней не очень хотят считаться. Существует одно немаловажное обстоятельство: далеко не во все эпохи возникает столь живой и насущный интерес к исконной области культурологических вопросов, к росту и переменам глобальных ориентаций. Жажда подведения великих итогов, стремление заново отклассифицировать и оценить коренные условия жизни, осуществить радикальный интеллектуально-нормативный сдвиг - типичны для смены всеобъемлющих парадигм культуры. Свойство таких переломных эпох решительно все понимать в свете новых начал конКУЛЬТУРОЛОГИЯ - КАК ОНА ЕСТЬ И КАК ЕЙ БЫТЬ струирования жизни привело к инвазии культурологических ценностей и в точных, естественных науках1.

Сравнимы по масштабу культурологические программы античной (в широком смысле слова) цивилизации, сменившей принципы архаического жизнестроения; совершенный христианством эпохальный поворот ориентации; и тотальная смена буквально всех основных доминант культуротворчества, особенно характерная для нашего века. Резкое различие современного смыслообразования от культурообразующих схем христианской эры по многим причинам не сразу бросается в глаза. Сказывается и увлечение злобой дня, да и пестрота и внешняя несопоставимость нынешних культурологических традиций и теорий. Основное же - это постепенность вырастания стереотипов нового из приоритетов предыдущей культурософемы, скрытость их полемики (так как основная ее часть относится к неосознаваемым жизненным интуициям) и их взаимные перевоплощения (как это было некогда с адаптацией христианства гностицизмом; или с нравственным обоснованием бытийных циклов у Оригена). Сама обыденность этого современного процесса мешает почувствовать: преемственность в развитии основных смыслов достигла той степени инверсии, которая создает принципиально новый контекст. Может возникнуть даже желание засучить рукава и срочно наводить порядок в этой науке. Некоторая поспешность такой инициативы видна уже в том, что сначала не худо бы выяснить, к какой методологической нише она относится (точнее, к каким, так как она существует в спектре различных школ и подходов). Уже философские претензии части культурологических воззрений, например, связанных с трансцендентальным идеализмом, способны поставить это под вопрос. Ведь и сама философия перестает осознаваться как наука. Сложность связи культурологического и философского знания усугубляется тем, что и то, и другое предстает как самосознание культур. А в их прицеле - не только самосознание, но и принципы жизни. Тут-то и становится сравнимой их всеобщность, ибо она доказывается воплощением во всем объеме исторической и персональной жизни, способностью, организуя, раствориться в ней.

Поэтому рефлексии обоих типов знания, если говорить о философии и культурологии большого стиля, присущ и отпечаток целостности, и экзистенциальная правдивость. Как показывает опыт их развития Начиная с антропного стиля научного мышления, перемещения центра научного знания к изучению самоорганизующихся систем, введения принципов необратимости, событийности и листоричности микромира в синергетике и проч.

Андрей РОЖДЕСТВЕНСКИЙ в ХХ столетии, становится невозможным их целиком отождествлять с классически-устойчивыми средствами логического выведения, только с определенными каноническими разновидностями философских текстов (Модернистические по духу культурологические идеи выражались и эссеистикой Ницше, и романами экзистенциалистов). Но их обязательная черта как типа знания - моделирование всеобщих крепящих культуру смыслов.

По форме выражения (по типу высказывания своих глобальных интенций) спектр культурологических идей является концептуальным Протеем. Но итоговый характер их содержания способен-таки озадачить не меньше, потому как культурологические структуры и первоначала оказываются в большей степени мета, чем первопринципы философских систем, принадлежащих к той же парадигме. Культурологические сверх-идеи содержат как свои частные исторические варианты различные версии философского лархе. Они являются истоком философствования, а философские традиции развивают основы рационального потенциала своей культурной парадигмы2.

Такие культурологические сверх-программы далеко не всегда обладают частными особенностями научного знания. Это можно утверждать лишь о современных, и притом не самых важных особенностях их самовыражения. Поэтому проблема их существования в основе своей не является всегда внутренне-научной.

Способ их экстериоризации так же формирует эпоху, как и их содержание. Он отвечает, во-первых, уровню понимания и всему спектру запросов времени, в которое появляется. Во-вторых, задавая основы смыслового и ценностного конструирования целых эпох, он предвосхищает ту форму культуры, которой будет принадлежать интеллектуальное лидерство (если не прямо соответствует ей). Втретьих, заряд саморазрушения, присущий этому типу культурообразующих начал, приводит к новым, более универсальным и иррелевантно независимым, более откровенно рациональным возможностям жизнепонимания. Они подчеркнуто высказываются в следуюТак, теогонии античного мира начертали главнейшие культурологические ориентиры: идею цикличности, иерархического соподчинения природ, тождества максимума бытия и смысла с первоединством Хаоса, чем и предопределили основные модусы философствования. Мало того, последовательность теогонического процесса явила точную модель научно-философского развития: вызревания ранней классики (титанический принцип);

развитие зрелой и поздней классики (олимпизм); переход к эллинистическому имманентизму (становление дионисийского принципа и устремление к последнему диалектикомифологическому синтезу).

КУЛЬТУРОЛОГИЯ - КАК ОНА ЕСТЬ И КАК ЕЙ БЫТЬ щем звене культуротворчества, в новой парадигме культуры. И вчетвертых, смена таких ключевых форм культурообразования вызывается не просто ростом структурности понимания, а отчетливой последовательностью логического движения, в которой нельзя упустить ни одного фрагмента. Причем конститутивные нормы прошлых парадигм не только адаптируются новой, но и вырастают в исконных значениях, то есть их интенции яснее формулируются.

Итак, абстрактная всеобщность философского умозрения есть лишь следствие более всеобъемлющих культурообразующих начал, истолкованием которых и занята культурологическая мысль человечества. Эта мысль креативна, она не больше созерцает, чем создает, используя арсенал любых идеально-моделирующих средств. Это тем более относится к нашему времени, постулирующему методологически-операциональную, переменчивую суть герменевтического постижения мира.

Нужно бы уточнить, отчего горизонт культурологического обобщения - обширней и универсальнее философии, издавна претендующей на наибольшую степень когнитивной всеобщности. Это замечается уже в примерах с тотальными категориями, как нус или хюле, материя или сознание, которые сами рождены известной внутрикультурной ситуацией; и они возникают благодаря развитию неизмеримо более глубоких культуроустроительных начал. Даже с точки зрения абстрактно-идеальной всеобщности этот тип рефлексии - выше концептуального охвата философского знания. Так, первейшая смысловая задача любой парадигмы, ненарушимая в ее границах, - визия отношений Творца и твари, определяющая все ее структуры и тип аксиологии. Философия же, вдохновляясь стилем времени, даже и будучи зависима от этой магистральной интуиции, может выразиться и как ее редуцированная, атеистическипаразитическая версия (а культуролог держит в уме полную схему).

Эта парадигмальная логика и есть цель культурологического постижения. Но столь широкий взгляд стал возможным лишь в наши дни, так как грандиозные парадигмальные принципы минувшего, будучи сакральными, воспринимались неподсудными, априорными для наблюдения. Они не подлежали исследованию и из-за своей аморфной синкретичности, и из-за догматических соображений. Притом, что эта логика была образцом для всех последующих интеллектуальных построений, она не возвышалась до степени саморефлексии, доходящей до критики, до непосредственного анаАндрей РОЖДЕСТВЕНСКИЙ лиза таких пра-моделей культуры. Поэтому высшим уровнем истолкования культуры и признавалась прежде философия,- при ее лишь абстрактной всеобщности и выводимости из более фундаментальных начал. Иное дело - культурологические теории ныне уходящего века. В значительной части своей они занялись анализом и даже прогностикой именно таких схем.

Поскольку главная особенность глобальной культурософемы есть обязательное удержание своего смыслового горизонта, - именно его присутствие, а не конкретный повод, или традиция словесного выражения - будут существенны для конституирования современного культурологического знания. Поэтому ей ничто не мешает воплотиться и в классических средствах философско-логической дедукции. Но здесь надо давать себе отчет в стратегической перемене. Вначале культурологическое знание заявляло о своих правах на существование как часть философской проблематики. Теперь же занятие культурологическими изысками есть самооправдание философского знания. Но и то, и другое суть знамения современной культурологической экспансии, чье присутствие мерещится буквально везде.

Но раз культурологическая всеобщность не абстрактна, а проявляется в моделировании жизненных ориентаций, объединяющих целую эпоху, - в своей личностно-исторической проекции любая культурософема является и мифологемой3. Именно мифология обеспечивает жизненное всеприсутствие парадигмальных начал культуры.

Миф же совпадает с исторической жизнью личностей (субстанциальных живых символов), поскольку глобальный тип смыслообразования в некой своей проекции воплощается в стиле бытийствования. Все моменты живых человеческих реакций, ментальности, оценок и поступков, являя одну и ту же культурную схематику, взаимно символизируют друг друга.

Каковы же контуры мифологемы современности При том, что в культурологических штудиях пристально изучается мифология ранних обществ и постепенно возникает ее современный тип, строится она чаще всего инкогнито, под чужим именем. Весьма немногие, но зато крупные авторы, как Р. Барт, К.Г. Юнг, или А.Ф. Лосев, открыТак, некогда античный неоплатонизм перерос рамки абстрактно-философского знания, допустив одновременно и теургию и занявшись конструированием субстанциального мифа. Он, таким образом, подводил жизненные итоги всей античной культуры, и структурно подготовил христиански-сакральную парадигму, то есть вышел на смысловой уровень собственно культурологического разумения КУЛЬТУРОЛОГИЯ - КАК ОНА ЕСТЬ И КАК ЕЙ БЫТЬ то принимают конструирование современной мифологии (симптоматично, конечно, и распространение в ХХ в. интереса и к ее первичным формам, признающее, в какой-то мере, ее актуальность).

Однако многие большие теоретики, например, М. Хайдеггер, сделав исключительно много для ее современного обоснования, относятся к ней скорее негативно. Так, этот философ считает ее скорее недорелигиозным феноменом, своеобразным грехом метафизического субъективизма нового времени, признаком его духовной запущенности и неспособности совершить экзистенциальный рывок к Богу.

Такая двойственность оценки мифологии часто, как и у этого ученого, основана на привычках сакрального4. Для христианской оценки античной мифологии это было совсем естественно и верно - более гуманным нормам жизни личности соответствует и более рациональное отношение к Богу. Но сакральное (как интерпретативная величина, ограниченная земной профанизацией), уходит, а миф (как реально-исторический стиль жизни личностей), - остается. Современный миф и в самом деле разграничивает себя и Трансценденцию. Но он есть дистанцирование от панибратски-интимного отношения к ней, от изумительного всезнания целей Промысла и божественных предпочитаний. Футуристический миф сохраняет человеку его достоинство и избавляет от суеверий и страха. Он постиг себя как единственную идеальную и живую саморепрезентацию бытия, оставаясь рассказыванием повествований о мире и себе самом, осуществленным в жизни плоти. Даже касаясь не индивидуальностей, а их связей, миф акцентирует на персонализме.

Отношение же к термину миф как к чисто образно-смысловой конструкции, как к пра-литературному истоку, усиливавшееся с возрожденческих времен, не есть только факт литературной критики и эстетики. Это - одна из проекций десакрализации европейской культуры. Во-первых, как деонтологизация разрозненноиерархийных явлений Слова, бесповоротное превращение Логоса в лектон, в иррелевантно-имманентную структуру человеческой действительности. Во-вторых, другое лобыкновение (выражающее иератическое пред-понимание) - склонно все динамичнее, подробней и последовательней проводить свои аналоги в обыденном, обосновывая, в конце концов, самовластие профанноисторического, гнусных соблазнов мира. А как-то трудно назвать Хайдеггер M. Время картины мира. / Время и бытие. М., 1993. C. 42.

Андрей РОЖДЕСТВЕНСКИЙ столь вульгарную каждодневную прозу изящно-поэтическим клише миф.

Дело, однако, меняется, если осознать человеческое бытиеконцепцию как действительно цельную, безо всяких мнимых идеально-онтологичеких посредствующих звеньев. Причем эта целостность обусловлена уникально предоставленной судьбой. Тут приходится признать, что традиция не предложила для культурного самовыражения личности более удобного и емкого термина, чем миф.

Только взгляд культуролога должен быть беспристрастным, и изучая парадигмальное, уметь видеть его действие на любых уровнях воплощения стереотипов, и на массово-обывательских, в том числе.

Ведь они и представительны, и влиятельны.

Если не обосновать всерьез эти персоналистические данности, нельзя строить и другие, внеличностные проекции культуры. Каков человек (респективно, его самоинтерпретация), такова и его деятельность. Да и невозможна в современном мире безличностно ориентированная аксиология, невозможно вне мифа строить нормативно-ценностные реляции.

Может быть, наиболее интригующий момент современной рационалистической мифологемы - возвращение к определяющим структурным особенностям домифического (прамифи-ческого) ориентирования в культуре. Это - возвращение не только формальное, так как оно вызывает перерешение всех основных доминант. Но очень важно, что в новой, футуристической парадигме смысловой потенциал предыдущих не отброшен. Он отречен лишь в том смысле, что, выросши в масштабах, он образовал неожиданную перемену в общей схематике. Вот несколько примеров.

Pages:     | 1 |   ...   | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 |   ...   | 62 |    Книги по разным темам