Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 |   ...   | 41 |

Было и еще одно дополнительное, но важноесоображение. Поскольку кабина фуникулера накренилась, что и вызвало ее падение,она начала судебный процесс против города. В результате своей травмы Марипотеряла работу, и ее финансовое положение было ненадежным. Она рассчитывала насущественную финансовую компенсацию и боялась вступать в конфликт с докторомZ., чье важное свидетельство о степени ее повреждений и ее страданий могло быстать решающим для победы в этом процессе.

Таким образом, Мари и доктор Z. сплелись всложном танце, фигуры которого включали отвергнутые ухаживания хирурга,миллионный судебный процесс, сломанную челюсть, несколько выбитых зубов иприкосновения к груди. Именно в эту невероятную неразбериху Майк - конечно, незная всего этого - внес свое невинное и резонное предложение, чтобы Марипопросила своего доктора помочь ей понять свою боль. И в этот момент Мариулыбнулась.

Второй раз она улыбнулась в ответ на стольже "хитрый" вопрос Майка: "Вы бы стали кормить свою собаку отравленной пищей"За этой улыбкой тоже была своя история. Девять лет назад Мари и ее муж Чарльзприобрели собаку - неуклюжую таксу по имени Элмер. Хотя в действительностиЭлмер был собакой Чарльза, а Мари питала неприязнь к собакам, она постепеннопривязалась к Элмеру, который много лет спал с ней в одной постели.

Элмер стал старым, больным и облезлым и,после смерти Чарльза, требовал так много внимания к себе, что, возможно,сослужил Мари хорошую службу - вынужденная занятость часто становитсяподспорьем в горе и как бы отвлекает от душевной боли на ранних стадиях. (Внашей культуре эта искусственная занятость обеспечивается устройством похорон ибумажной работой, связанной с медицинской страховкой инедвижимостью.)

После приблизительно года психотерапиидепрессия Мари снизилась, и она обратилась к переустройству своей жизни. Онабыла убеждена, что может достичь счастья, только выйдя замуж. Все остальноепредставлялось ей прелюдией: все другие типы дружбы, все другие переживаниябыли только способом убить время, пока ее жизнь не возобновится с новыммужчиной.

Но Элмер оказался главной преградой на путиМари к новой жизни. Она была озабочена поиском мужчины, однако Элмер, очевидно,считал, что он вполне подходящий мужчина для нее. У него началось навязчивоенедержание: он отказывался писать на улице и вместо этого, дождавшисьвозвращения домой, орошал ковер в гостиной. Никакие наказания и воспитательныемеры не помогали. Если Мари оставляла его на улице, он выл не переставая, такчто соседи, даже живущие через несколько домов от нее, звонили, чтобызаступиться за него, или требовали что-то сделать. Если она каким-то образомнаказывала его, он отвечал тем, что пачкал ковры в других комнатах.

Запах Элмера заполнил весь дом. Он встречалпосетителей у входной двери, и никакие проветривания, шампуни, дезодоранты илидухи не могли его заглушить. Стесняясь приглашать гостей домой, она сначалапыталась компенсировать это приглашениями в рестораны. Постепенно она отчаяласьналадить какую-либо нормальную социальную жизнь.

Я вообще не большой любитель собак, но этаказалась мне абсолютным чудовищем. Я видел Элмера один раз, когда Мари привелаего ко мне в кабинет - дурно воспитанное создание, которое целый час рычало и сшумом вылизывало свои гениталии. Возможно, именно там и тогда я решил, чтоЭлмера нужно убрать. Я не собирался позволить ему разрушить жизнь Мари. Азаодно и мою.

Но тут обнаружились огромные препятствия.Дело не в том, что Мари была нерешительной. В доме обитал еще один жилец,загрязнявший воздух - квартирантка, которая, по словам Мари, питаласьисключительно тухлой рыбой. В этой ситуации Мари действовала с исключительнымрвением. Она последовала моему совету и вступила в открытую конфронтацию; икогда квартирантка отказалась изменить свои кулинарные привычки, Мари безколебаний попросила женщину убраться.

Но с Элмером Мари чувствовала себя вловушке. Он был собакой Чарльза, и частица Чарльза еще жила в Элмере. Мы с Марибез конца обсуждали ее возможности. Интенсивная и дорогая ветеринарнаядиагностическая работа не приносила никакой пользы. Визиты к зоопсихологу итренеру также оказались бесплодными. Постепенно она с горечью осознала(подстрекаемая, конечно, мною), что с Элмером необходимо расстаться. Онаобзвонила всех своих друзей и спросила, не возьмут ли они Элмера, но не нашлосьни одного сумасшедшего, который бы согласился взять такую собаку. Она далаобъявление в газете, но даже обещание бесплатной еды для собаки не вызвало ни укого энтузиазма.

Надвигалось неизбежное решение. Ее дочери,ее друзья, ее ветеринар - все убеждали Мари усыпить Элмера. И, само собой, ясам незаметно подталкивал ее к этому решению. Наконец, Мари согласилась. Онасделала знак рукой, опустив вниз большой палец, и однажды серым утром повезлаЭлмера на его последний прием к ветеринару.

Однако одновременно возникла проблема надругом фронте. Отец Мари, который жил в Мехико, стал так слаб, что онаподумывала о том, чтобы пригласить его жить с ней. Мне это казалось неудачнойидеей для Мари, которая так боялась и не любила своего отца, что многие годыпочти не общалась с ним. Фактически именно стремление избежать его тирании былоглавным фактором, заставившим ее 18 лет назад эмигрировать в Соединенные Штаты.Идея пригласить его жить с ней была вызвана, скорее, чувством вины, чем заботойили любовью.

Указав на это Мари, я также усомнился в том,что имеет смысл отрывать восьмидесятилетнего человека, не говорящегопо-английски, от его культуры. В конце концов она уступила и организовала длянего постоянный уход в Мехико.

Взгляд Мари на психиатрию Она часто шутиласо своими друзьями: "Сходите к психиатру. Они прелестны. Во-первых, онипосоветуют вам выгнать вашу квартирантку. Затем они заставят вас отдать вашегоотца в приют для престарелых. И, наконец, они убедят вас убить вашусобаку!"

И она улыбнулась, когда Майк старалсяубедить ее и мягко спросил: "Вы же не будете кормить свою собаку отравленнойпищей, не так ли"

Так что, с моей точки зрения, две улыбкиМари не означали ее согласия с Майком, а были, наоборот, ироническими улыбками,которые говорили: "Если бы Вы только знали..." Когда Майк попросил еепоговорить со своим хирургом-стоматологом, я представил себе, что она должнабыла подумать: "Поговорить с доктором Z.! Это верно! Хорошо, я поговорю! Когдая буду здорова и мой судебный иск будет удовлетворен, я поговорю с его женой исо всеми, кого я знаю. Я подниму об этом подонке такой шум, что у него всюжизнь будет в ушах звенеть!"

И, конечно же, улыбка насчет отравленнойсобачьей пищи была столь же ироничной. Должно быть, она думала: "О, я бы некормила его отравленной пищей - до тех пор, пока он не стал бы старым инесносным. А затем я бы просто избавилась от него - раз и все!"

Когда на следующем индивидуальном сеансе мыобсуждали консультацию, я спросил ее о двух улыбках. Она очень хорошо помнилакаждую.

- Когда доктор К. посоветовал мне подробнопоговорить с доктором Z. о своей боли, мне внезапно стало очень стыдно. Я сталаспрашивать себя, не рассказали ли Вы ему все обо мне и докторе Z. Мне оченьпонравился доктор К. Он очень привлекательный, как раз такой мужчина, какого яхотела бы встретить в жизни.

- А как насчет улыбки, Мари

- Ну, очевидно, я была обескуражена. Неужелидоктор К. думает, что я шлюха Если бы я действительно подумала об этом (насамом деле - нет), я бы поняла, что это сводится к товарообмену - я ублажаюдоктора Z. и потакаю его грязным и мелким чувствам в обмен на его помощь в моемсудебном процессе.

- Так улыбка говорила...

- Моя улыбка говорила... А почему Вас такинтересует моя улыбка

- Продолжайте.

- Полагаю, моя улыбка говорила: "Пожалуйста,доктор К., давайте сменим тему. Не спрашивайте меня больше о докторе Z.Надеюсь, Вы не знаете о том, что происходит между нами.

Вторая улыбка Вторая улыбка вовсе не была,как я думал, иронической реакцией на тему заботы о своей собаке, а имеласовершенно иной смысл.

- Мне стало смешно, когда доктор К. сталговорить о собаке и яде. Я поняла, что Вы не рассказали ему об Элмере - иначеон не выбрал бы для иллюстрации собаку.

- И...

- Ну, об этом трудно говорить. Но, хотя я ине показываю этого - я не умею говорить "спасибо" - я на самом деле очень ценюто, что Вы сделали для меня за последние несколько месяцев. Я бы не справиласьсо всем этим без Вас. Я уже рассказывала Вам свою психиатрическую шутку (моимдрузьям она очень нравится): сначала - квартирантка, затем - отец и, наконец,они заставляют вас убить вашу собаку.

- И...

- И, мне кажется,Вы вышли за рамки своей роли доктора - я Вас предупреждала, что об этом будеттрудно говорить. Я думала, психиатры не должны давать прямых советов. Можетбыть, Вы позволили своим личным чувствам в отношении собак и отцов взятьверх!

- И улыбка говорила...

- Боже, до чего Вы настойчивы! Улыбкаговорила: "Да-да, доктор К., я поняла. А теперь давайте быстрее перейдем кдругому предмету. Не расспрашивайте меня о моей собаке. Я не хочу, чтобы докторЯлом выглядел плохо".

Ее ответ вызвал у меня смешанные чувства.Неужели она была права Неужели я позволил вмешаться своим личным чувствам Чембольше я думал об этом, тем больше убеждался, что это не так. Я всегдаиспытывал теплые чувства к своему отцу и обрадовался бы возможности пригласитьего жить в моем доме. А собаки Это правда, что я не симпатизировал Элмеру, ноя знал, что меня не интересуют собаки, и строго следил за собой. Любой человек,который познакомился бы с этой ситуацией, посоветовал бы ей избавиться отЭлмера. Да, я был уверен, что действовал так лишь в ее интересах.Следовательно, мне было неловко принимать от Мари ее благородную защиту моегопрофессионализма.

Это выглядело какой-то конспирацией - какбудто я признавал, что мне есть что скрывать. Однако я также осознавал, что онавыразила мне благодарность, и это было приятно.

Наш разговор об улыбках открыл такой богатыйматериал для терапии, что я отложил свои размышления о разном восприятииреальности и помог Мари исследовать свое презрение к себе за то, что она пошлана компромисс с доктором Z. Она также выразила свои чувства ко мне с большейоткровенностью, чем раньше: свой страх зависимости, свою благодарность, свойгнев.

Гипноз помог ей переносить боль в течениетрех месяцев, пока ее поврежденная челюсть не зажила, стоматологическое лечениене завершилось и лицевые боли не утихли. Ее депрессия снизилась, а гневуменьшился; но, несмотря на все эти улучшения, я все же не смог изменить Маритак, как мне хотелось. Она осталась гордой, несколько критичной исопротивлялась новым идеям. Мы продолжали встречаться, но у нас, казалось,становилось все меньше и меньше тем для обсуждения; и, наконец, несколькомесяцев спустя мы согласились, что пора завершать работу. Мари приходила ко мнево время незначительных кризисов каждые несколько месяцев в течение следующихчетырех лет; и с тех пор наши жизни больше не пересекались.

Процесс длился три года, и она получила дообидного маленькую сумму. К тому времени ее гнев по отношению к доктору Z. ужеиссяк, и Мари забыла о своем решении опорочить его. В конце концов она вышлазамуж за пожилого добродушного человека. Я не уверен, что онакогда-нибудь снова была по-настоящему счастлива. Но она никогда больше невыкурила ни одной сигареты.

Эпилог

Консультация Мари - это свидетельствоограниченности знания. Хотя Мари, Майк и я присутствовали на одном сеансе,каждый из нас вынес из него совершенно различный и непредсказуемый опыт. Этотсеанс можно представить как триптих, каждая часть которого отражает точкузрения, потребности и заботы своего автора. Возможно, если бы я сообщил Майкубольше информации о Мари, его часть картины больше напоминала бы мою. Нопроведя с ней сотни часов, о чем я мог бы ему рассказать О своем раздраженииО нетерпении О сожалении, что вел себя с ней заносчиво О своем удовлетворенииее прогрессом О своем сексуальном влечении Об интеллектуальном любопытстве Освоем желании изменить взгляды Мари, научить ее самопознанию, мечтам,фантазиям, расширить ее кругозор

Но даже если бы я провел с Майком многиечасы, рассказывая обо всем этом, я все же не смог бы адекватно передать своепереживание Мари. Мои впечатления о ней, мое нетерпение, мое удовлетворение -не совсем такие, как у других людей. Я пытаюсь схватить нужное слово, метафору,аналогию, но они никогда не срабатывают; в лучшем случае они остаются слабымприближением к тем ярким образам, которые лишь однажды промелькнули в моемсознании.

Ряд искажающих призм блокирует пониманиедругого. До того, как был изобретен стетоскоп, врачи слушали звуки человеческойжизни, прижимая ухо к грудной клетке пациента. Представьте себе два сознания,перетекающие друг в друга и передающие мысленные образы непосредственно, какпарамеции обмениваются клеточным веществом: это и было бы совершеннымсоюзом.

Возможно, через тысячи лет такой союз будетвозможен - окончательное противоядие изоляции, окончательное искоренениечастной жизни. Что касается нашего времени, существуют непреодолимыепрепятствия для такого психического совокупления.

Во-первых, существует барьер между образоми языком. Мы мыслим образами, но для общения с другими вынужденытрансформировать образы в мысли, а мысли - в слова. Этот путь - от образа кмысли и языку - очень коварен. Происходят потери: богатая, сочная ткань образа,его необыкновенная пластичность и текучесть, его личные ностальгическиеэмоциональные оттенки - все утрачивается при переходе от образа кязыку.

Великие художники пытаются передать образнепосредственно с помощью намеков, метафор, с помощью лингвистических приемов,направленных на то, чтобы вызвать у читателя похожий образ. Но в конце концовони понимают неадекватность своих средств стоящей перед ними задаче. Послушайтежалобу Флобера в "Мадам Бовари":

"Между тем, правда в том, что полнота душиможет иногда переполнить мелкий сосуд языка, ибо никто из нас никогда не можетвыразить в полной мере своих желаний, мыслей или печалей; и человеческая речьпохожа на разбитый горшок, на котором мы отбиваем грубые ритмы, под которыемогли бы танцевать медведи, в то время, как хотели бы сыграть музыку, способнуюрастопить звезды".

Другая причина, по которой мы никогда неможем полностью узнать другого, в том, что мы сами выбираем, что раскрыть. Марихотела от Майка помощи в неспецифической, безличной области - контроль за больюи прекращение курения, - и поэтому предпочла не раскрываться перед ним. Из-заэтого он неправильно истолковал смысл ее улыбок. Я знал о Мари и о ее улыбкахбольше. Но и я истолковал их смысл неправильно: то, что я знал о ней, было лишьнебольшим фрагментом того, что она могла бы рассказать мне или самойсебе.

Pages:     | 1 |   ...   | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 |   ...   | 41 |    Книги по разным темам