Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 |   ...   | 42 |

Трансактный анализ в эти два года(1962—1964) я изучалу Эрика Берна. Я учился тому, как заключать ясные и четкие терапевтическиеконтракты, хорошо понятные любому клиенту. Учился индивидуально подходить ккаждому члену группы. И это тоже было по-новому, иначе, чем происходит впроцессуальной терапии. В течение этих двух лет, а потом еще год яэкспериментировал с применением в группе подхода один на один, используя впервую очередь трансактный анализ. Затем в Эсален приехал Фриц Перлз, и япобывал на одном его недельном семинаре вместе с Вирджинией Сатир, ИрмойШепард, Джоен Фэйген, Хоуви Финк и другимиа— прекрасном семинаре. И яподумал: УЭто замечательноФ. Ведь одна из моих трудностей в процессуальнойтерапии и даже в трансактном анализе была в том, что слишком многое шло отразума, а не от чувств. Единственное допустимое УчувствоФ в процессуальнойтерапииа— тревога, ио тревоге могли говорить годами! Я стал учиться у Фрица Перлза заменять тревогувосторгом. Следующие четыре-пять лет я много общался с Фрицем, а также с Ирмойи Джоен, Джимом Симкином; после этого Польстеры и я начали вводить в групповуюпрактику гештальт-терапию.

Сейчас я по-прежнему остаюсь групповымпсихотерапевтом. Я верю, что групповая психотерапияа— наилучший метод лечения, хотянекоторым людям необходима еще и индивидуальная терапия. Но сам я стал отходитьот индивидуальной терапии, потому что получаю намного больше удовольствия,работая с группой, и потому, что вижу гораздо более быстрые перемены в людяхпри групповой психотерапии. Я вижу также, что и пациентам больше нравитсяпроцесс групповой терапииа— он кажется им гораздо менее болезненным. Похоже, что группыпривносят больше человеческого в процесс психотерапии, чем это бывает прииндивидуальной работе. В группе всегда гораздо легче попросить пациентаобращаться к пустому стулу, легче проводить гештальт-эксперименты там, где упациентов есть модели, даже если приходится затратить некоторое усилие, чтобыначать такой эксперимент. Кстати, прекрасный способ задать первый толчок работегруппыа— этопригласить старого опытного пациента из другой группы, знакомого со многимитехниками, такими, например, как обращение к пустому стулу.

В то же время, в 1962 или 1963 году, яначал проводить в Эсалене терапевтические семинары (группы-марафоны). Посленескольких таких семинаров мы с Вирджинией в мае 1965 года провели тамнедельную мультисемейную терапевтическую группу. Я стал понимать, чтотерапевтические марафоны годятся как для новых, так и для давно начавшихпсихотерапию пациентов, а особенно хороши для супружеских пар и целых семей.Часто, пройдя марафон, пациенты получают возможность начать новую жизнь дажебез дополнительной поддерживающей психотерапии. Насыщенность переживаемогоопыта позволяет получить стойкие перемены за относительно небольшоевремяа— сорок часовработы в течение одной недели часто оказываются намного эффективнее многихчасов, растянутых на целый год. Итак, мы с Вирджинией провели мультисемейнуюгруппу, и я вернулся в Кармел взволнованным и полным энтузиазма, увидев новыеперспективы проведения недельных лечебно-образовательных семинаров длярастущего числа специалистов, которых я обучал гештальт-трансактнойтерапии.

После этой замечательной для меня неделия, взволнованный пережитым, как ребенок, впервые встретил Мэри. Мы сталипро­бовать работать сновыми и новыми приемами и критически оценивать их результаты. Что происходилов наших группах такого, что заставляло людей меняться намного быстрее Мыиспользовали групповую психотерапию с самыми разными целями. Мы не применялиникаких процессуальных методов, кроме наших психодинамических интерпретацийтого, что происходит. Но в основном мы анализировали происходящее с точкизрения трансактного анализа. Какие трансакции были между пациентами Какие типыигр игрались и что мы могли узнать о причинах психопатологии из тех трансакцийи игр, которые мы видели, здесь и теперь Что мы узнали о кризисных моментах изпрошлого пациентов Как узнать об их УсценарияхФ, наблюдая за тем, в какие игрыони играют (в индивидуальной психотерапии это бывает намного труднее) Крометого, такой формат группы дает нам возможность находить решение для ситуаций,которые в течение обычной полуторачасовой группы мы даже не смогли бы выявить.Мы начали понимать, что полутора часов явно недостаточно. Мне так и не удалосьвыяснить, откуда взялся этот полуторачасовой формат; остается предполагать, чтопервые группы проводились пожилым человеком, чей мочевой пузырь просто не могвыдерживать дольше!

Все это, в конце концов, подвело меня квопросу, который неизбежно встает перед каждым из наса— что такое психотерапия Мэри ужеотвечала на него, и я хотел бы добавить лишь немного. Для меняпсихотерапияа— этобольше, чем искусство; это еще и наука, и я полагаю, этой науке можно обучатьдругих. Это наука менять себяа— менять свои мысли, чувства, поведение, а иногда и свое тело. Втом, как мы проводим психотерапию, несомненно, есть последовательный методуправления процессом перемен; искусство же в том, чтобы применять этот метод напрактике, в том, как именно терапевт содействует изменению личности пациента.Некоторые из констант в этой науке связаны с изменением пациентами их системыубеждений. Например, большинству из нас внушили, что мы не отвечаем за своичувства, мысли, поведение. Наши пациенты привыкли говорить что-то вроде: УТыменя рассердиФ — имы, конечно, верим этому. Наши песни, наша литература полны подобнымиустановками: УТы заставила меня влюбиться, я этого не хотеФ.

Этим самым мы убеждаем себя, чтомыа— жертвы. Частьнауки перемен состоит в том, чтобы побудить пациентов к независимости, побудитьверить, что они могут управлять собой. Пациент с навязчивыми идеями непонимает, что он может управлять своими мыслями, и говорит, что они к немуУпришлиФ. Ерунда! Ведь в наши головы никто не выстреливает мыслями из пушек слуны, мысли мы производим сами.

Следующим в процессе психотерапии являетсярешение тупиковых ситуаций прошлого. У всех нас есть шрамы прошлого, иначе мыбы не страдали от неразрешимых ситуаций в настоящем. В наших книгах говорится отом, как мы получили эти шрамы: прежде всегоа— отвечая мыслями, чувствами илиповедением на то, что говорят или показывают нам родители. Там и тогда этиродительские сообщения казались последовательными, нужными дляпсихологического, физического или социального выживания. Теперь же они большене служат нашей пользе, скорее это мы привычно служим им, считая их по-прежнемуправильными. И здесь наука психотерапии должна являться опровержением этихсообщений. Наши методы групповой психотерапии предназначены помогать людямпринять новые и изменить прежние решения, закрепить их в себе и начать переменык лучшему. Поведенческая психотерапия действует!

Огромным преимуществом групп является то,что побуждения к действиям исходят не только от терапевта, но и от другихпациентов. Я не могу переоценить силу позитивных побуждений, исходящих отгруппы. Не преувеличиваю я и огромную силу того, что пациенты своими глазамивидят перемены в других. Когда я сам проходил курс психоанализа, то, помню,понятия не имел, что делают с моим аналитиком другие пациенты, потому чтоникогда не встречался с ними: мы входили в одну дверь, а выходили в другую,никогда не видя друг друга. В группе намного легче говорить о запретных вещах;то, о чем трудно рассказывать на индивидуальных встречах с терапевтом, вправильно организованной группе человек проговаривает запросто. Пациентугораздо легче рассказать, например, о том, как его совратили в семилетнемвозрасте, если о подобных вещах говорят другие члены группы, если налицо ихсочувствие и эмпатия, если между ними устанавливаются доверительные, сердечныеи любящие отношения; все это дает пациенту сильный и устойчивый стимул кпеременам.

Еще одно преимущество групповойпсихотерапииа—возможность использовать участников для терапевтических действий: дляпсиходраматического изображения семьи прошлого, нынешнего окружения и такдалее. И конечно, присутствие других людей неизмеримо увеличивает способности кобщению у пациентов, особенно замкнувшихся в себе. Группа противостоитотрицанию проблем каждым из ее участников, что является еще одним важнымпреимуществом групповой терапии, особенно важным при лечениизависимостей.

Наконец, еще преимуществоа— экономия времени и денег.Восьмерых людей вместе я могу научить реальностям жизни и самостоятельностигораздо быстрее, чем поодиночке, и это им обойдется значительно дешевле. Явообще не занимался бы больше индивидуальной психотерапией, кроме как вкачестве дополнения к групповой работе. Есть люди, которым нужна индивидуальнаятерапия; пациенты с шизофренией, пограничными расстройствами, нарушениямипитания, анорексией и булимиейа— всем им, как правило, необходима также и индивидуальная работа.Но в группе они гораздо быстрее разрешают важнейшие конфликты прошлого игораздо лучше учатся правильному общению с другими людьми.

Я очень решительно настаиваю на участиипациентов в группах не только из-за всего сказанного, но еще и потому, что вгруппе они могут приобрести такой жизненный опыт, который потом можноиспользовать в семье, с друзьями, в обществе. Я не столько заинтересован вотношениях пациентов ко мне, сколько в их отношениях с другими членами группы.Себя я считаю прежде всего ведущим. Но я знаю, что моя роль шире, чем тольковедущего. Я знаю, как расценили мое участие в группе Ялом, Либерман и Майлс всвоем исследовании, опубликованном в книге УГруппывстреча— первыефактыФ (1972). Я был ведущим в группе № 8, и если прочесть примечания к разделус описанием этой группы, становится очевидным, что моя роль была шире, чемпросто ведущего. Я сам был частью терапевтического процесса. Сейчас в нашемИнституте пациенты живут с нами рядом в течение месяца, они с нами плавают,играют, едят, а также работают с нами в группе. Нас они воспринимают в качествемоделей; они смотрят, как мы конфликтуем и как разрешаем конфликты, продолжаяжить вместе и с любовью относясь друг к другу. Это опыт реальной жизни, и зачетыре неделиа—занимаемся ли мы терапией новых решений или каким-то другим видомпсихотерапииа—пациентам доводится действовать по-разному и действовать быстрее. Так что ясчитаю групповую психотерапию основным методом; и ее нельзя сводить к чему-тоодномуа— трансактномуанализу, гештальт-терапии, психодинамической, психодраматической,бихевиоральной или какой-то другой терапии, но она может быть сочетанием всеготого, что знает терапевт.

Мне оченьнравится лечить фобии в группе. Это удовольствие себетрудно представить, пока не увидишь. Вот, например, водобоязнь. Мы отводимтри-четыре дня на то, чтобы у пациентов появилось доверие друг к другу, а потомя беру несколько человек с водобоязнью в бассейн. Остальные стоят или сидятвокруг бассейна, наблюдая и подбадривая. При этом я не занимаюсь сначала сфантазиями (при других фобиях мы проводим десенсибилизацию по Вольпе, работая сфантазиями)а— япросто привожу их в бас­сейн и отправляю в воду. Большинство из них испытывают вседет­ские страхи: онибоятся погружать в воду лицо, боятся, что вода попадет им в нос или вдыхательное горло. Я беру их с собой в бас­сейн, мы полощем горло, втягиваемводу в ноздри и весело плещемся в воде, окатывая друг друга фонтанами брызг.Они начинают смеяться, а смеющемуся Ребенку в них уже труднобояться.

Затем я учу их лежать на воде. Большинстволюдей умеют это уже к подростковому возрасту. Я руками поддерживаю пациентов наводе и показываю, как класть руки за головув воде, чтобы уравновесить ноги. Потом я прошу ихпочувствовать, как они всплывают при вдохе и погружаются в воду при выдохе,опускаясь на мои руки; после этого я поддерживаю их сначала одной рукой,потома— четырьмяпальцами, тремя, двумя, однима— и, в конце концов, убираю и последний палец. После того, какпациенты понимают, что они и вправду могут лежать на воде, их мышцырасслабляются, каждая клетка тела как бы узнает, что может держаться на воде, иони начинают избавляться от страха.

Все это время зрители громогласно выражаютсвое сочувствие каждому успеху пловцов, и это помогает им начать радоватьсяплаванию, наслаждаться ощущением себя в воде. Потом я показываю им несколькопростых приемов плавания на спине и на животе, учу их плавать с погруженным вводу лицом, переворачиваться и плыть на спине. Научившись этому и зная, что онивсегда могут перевернуться и лечь на воду, они теряют последние остатки своихстрахов. Обычно все это занимает четыре-пять минут на каждого. Я несколько разделал это индивидуально, однако в группе сила сопереживания товарищей помогаеткаждому гораздо лучше.

Высотобоязнь мы обычно начинаем лечить спомощью фантазий. Людей, испытывающих страх любой высоты, я прошу сесть на поли смотреть через раздвижные двери на сарай через дорогу и на лестницу,приставленную к нему. Я прошу их в воображении, ступенька за ступенькой,взбираться на лестницуа— классический метод Вольпе, разве что я охотнее использую юмор, ане релаксацию. На середине воображаемой лестницы я спрашиваю: УВот появляетсяваша мамаа— что онаговоритФ Обычно все отвечают примерно так: УСлезай оттуда, упадешьФ, илиУОсторожно, не сломай себе шеюФ, или УЧто ты там делаешь! Быстро слезайФ, иличто-то столь же пугающее. Тогда я прошу их ответить примерно так: УСо мной всев порядке, я не упаду, не поскользнусь, не съеду, не стану прыгать с этойлестницыФ. Таким образом, помимо десенсибилизации я провожу терапию новогорешения, когда они, слушая слова матери, находятся в состоянии Ребенка. Потом яперевожу их через дорогу к сараю, они действительно взбираются по лестнице,залезают на крышу, обходят ее вокруг, лезут на самый верх и любуютсяудивительно прекрасным видом окрестностей. Толпа внизу подбадривает их,фотографирует, придерживает лестницу, и пациенты с высотобоязнью почтиполностью избавляются от страха. Потом, работая с оставшимися страхами высокихзданий или гор, я снова, уже по-другому, работаю с воображениема— почти по методу Вольпе, новозвращаю пациента не в Убезопасное местоФ, а в ситуацию, когда он напугался,потом проделываю это медленнее, еще и еще раз. Наблюдающие участники группывыражают пациенту свою поддержку, а я прошу его в ближайший вечер или ввыходные снова как можно реальнее представить эту ситуацию, чтобы закрепитьновый приятный опыт.

Pages:     | 1 |   ...   | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 |   ...   | 42 |    Книги по разным темам