Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |   ...   | 34 |

Я не знала, что сказать. По моемуубеждению, Этева был виноват не меньше той женщины. Не придумав ничего лучше, яулыбнулась. Впервые я застала Этеву в компрометирующей ситуации совершеннослучайно. Каждое утро на заре я, как и все, выходила из хижины облегчиться. Явсегда заходила подальше в лес, за место, отведенное для отправленияестественных нужд. Однажды утром я, вздрогнув от неожиданности, услышала тихийстон. Решив, что это какой-нибудь раненый зверь, я как можно тише поползла назвук, и в полном изумлении, вытаращив глаза, увидела Этеву, лежащего на самоймладшей жене Ирамамове. Он, глупо улыбаясь, глянул мне в лицо, но не слезая сженщины, продолжал делать свое дело.

В тот же день немного позже Этева угостилменя найденным в лесу медом. Мед был редкостным лакомством, и им делилисьдалеко не так охотно, как всякой другой едой.

Напротив, мед, как правило, поедался на томже месте, где был найден. Я поблагодарила Этеву за угощение, полагая, чтополучила взятку.

Сладкого мне постоянно не хватало. Я уже небрезговала есть мед с сотами, пчелами, личинками, куколками и пыльцой, как этоделали Итикотери. Стоило Этеве принести в дом мед, как я садилась рядом с ним идо тех пор жадно смотрела на вязкое месиво, напиханное пчелами в различныхстадиях развития, пока он не угощал меня кусочком. Мне даже не приходило вголову, что по его мнению, я наконец усвоила, что жадно смотреть на желаемыйпредмет или открыто попросить его как раз и считается хорошим тоном. Однажды,желая напомнить ему, что знаю о его любовных похождениях, я спросила, не боитсяли он, что его снова огреет по голове чей-нибудь разъяренный муж.

Этева уставился на меня в полномнедоумении. — Это всепотому, что ты ничего толком не знаешь, иначе ты бы таких вещей не говорила.— В его тонепослышалась отчужденность, и он высокомерно отвернулся к группе подростков,заострявших бамбуковые щепки для наконечников к стрелам.

Бывали и другие ситуации, причем не всегдаслучайные, когда я заставала Этеву в момент прелюбодеяния.

Вскоре стало очевидно, что раннее утро— это не только времядля удовлетворения низменных телесных нужд, но и самая удобная пора длявнебрачных связей. Мне стало ужасно интересно, кто кому наставляет рога.Сговариваясь накануне вечером, парочки на рассвете скрывались в густыхзарослях. Спустя несколько часов они как ни в чем не бывало возвращались поразным тропинкам, зачастую неся орехи, плоды, мед, а иногда даже топливо дляочагов. Некоторые мужья, узнав о проделках жен, реагировали довольно бурно,даже колотили их, как это на моих глазах сделал Ирамамове. Другие, отлупив жен,требовали еще и дуэли с виновником, что временами приводило к крупной драке, вкоторую ввязывались и другие.

Мои раздумья были прерваны словами Ритими:— Ты почемусмеешься

— Потомучто ты права, —ответила я. — Иногдая действительно бываю дурехой. — До меня внезапно дошло, что Ритими знает о похождениях Этевы.Даже может быть, всем и каждому в шабоно известно, что происходит. И разумеется, в первый раз Этеваугостил меня медом по чистому совпадению. И только я одна отнеслась к этому сподозрением, считая себя соучастницей.

Ритими обняла меня за шею, влепила в щекусмачный поцелуй и заверила, что никакая я не дуреха, а просто очень многого незнаю. Она пояснила, что до тех пор, пока знает, с кем у Этевы связь, ее неособенно тревожат его любовные похождения. Само собой, радости это ей недоставляло, но она считала, что пока это кто-нибудь из их шабоно, она в определенной степенивладеет ситуацией.

Выводила ее из себя вероятность того, чтоЭтева может взять себе третью жену из другой деревни.

— А как тысобираешься околдовать эту женщину — спросила я. — Ты сама приготовишьснадобье

Поднимаясь на ноги, Ритими самодовольноулыбнулась. — Если ятебе сейчас расскажу, колдовство не подействует. — Она помолчала, в глазах еесветилось лукавство. — Я расскажу тебе, когда уже околдую эту бабу. Вдруг тебе тожекогда-нибудь понадобится кого-то околдовать.

— Тысобираешься ее убить

— Нет. Уменя на это духу не хватит, — ответила она. —У этой бабы будет болеть поясница, пока не сделается выкидыш.— Ритими забросилакорзину за плечи и направилась к одному из немногих деревьев, оставленныхнетронутыми у ее табачного участка. — Идем, перед тем, как идти нареку купаться, мне надо передохнуть.

Я немного постояла, пока отошли затекшиемышцы, и двинулась за ней. Ритими села на землю, прислонившись к мощному стволудерева. Его листья раскрытыми ладонями заслоняли нас от солнца, даваяпрохладную тень.

Покрытая толстым слоем листвы земля быламягка. Положив голову на бедро Ритими, я стала смотреть в небо, казавшеесяпрозрачным в своей чуть выгоревшей голубизне. За нашими спинами ветерок тихошелестел в тростнике, словно не желая будоражить предполуденныйпокой.

— Шишка ужепрошла, — сказалаРитими, пройдясь пальцами по моим волосам. — Да и на ногах никаких шрамов неосталось, — добавилаона насмешливо.

Я сонно ей поддакнула. Ритими посмеиваласьнад моими опасениями серьезно заболеть от того, что сама она считаланезначительным повреждением. Одного того, что Пуривариве выволок меня вбезопасное место, уверяла она, вполне достаточно, чтобы гарантироватьвыздоровление.

Тем не менее я опасалась, что порезы наногах могут загноиться, и настояла на том, чтобы она ежедневно обмывала ихкипяченой водой. В качестве дополнительной предосторожности старая Хайямавтерла в ранки порошок из сгоревшего муравейника, объявив, что это природноедезинфицирующее средство. Никаких осложнений от этого жгучего порошка у меня небыло, а порезы быстро зажили.

Сквозь полуприкрытые веки я смотрела назалитую светом и воздухом ширь раскинувшихся перед нами огородов. Потревоженнаякриками, доносившимися с дальнего конца огородов, я открыла глаза. Из-подогромных банановых листьев, казалось, возник из ничего Ирамамове, прокладываядорогу в небо. Я зачарованно стала смотреть, как он карабкается по усеянномуколючками стволу пальмы раша. Чтобы не пораниться о шипы, он действовал с помощью двух паркрестообразно связанных шестов, поочередно переставляя их по стволу. Без всякихусилий, плавными движениями он, становясь попеременно на одну пару шестов,поднимал другую все выше и выше, пока не добрался до желтых гроздьевраша самое меньшее вшестидесяти футах над землей. На мгновение он исчез в перистых листьях,серебристой аркой реющих в небе. Срезав плоды, Ирамамове привязал тяжелыегроздья к длинной лиане и спустил их на землю. Затем, неторопливо спустившисьпо стволу, он исчез в зелени бананов.

— Я люблюэти плоды, если их сварить; по вкусу они похожи на... — сказала я и только теперьсообразила, что не знаю перевода слова картошка. Я села. Склонив набок головуи чуть приоткрыв рот, Ритими крепко спала.

— Идемкупаться, — позвалая, пощекотав ей нос травинкой.

Ритими уставилась на меня невидящимвзглядом; у нее был немного растерянный вид, как у человека, только чтовидевшего сон. Она лениво поднялась, зевая и потягиваясь, как кошка.— Да, идем,— сказала она, вешаякорзину за плечи. —Вода унесет прочь мой сон.

— Тебеприснилось что-то плохое

Она задумчиво на меня посмотрела и отвелаволосы со ба. — Тыстояла одна на вершине горы, — сказала она неуверенно, словно припоминая. — Тебе не было страшно, но тыплакала. — Взглянувпристальнее, Ритими добавила: — А потом ты меня разбудила.

Как только мы свернули на тропу к реке, насдогнал Этева. —Достань-ка листьев пишаанси, — велел он Ритими и повернулся комне: — Идем сомной.

Я пошла следом за ним через вновьрасчищенный участок леса, где уже была высажена банановая рассада и среди щепокот срубленных деревьев уже проглядывали первые ростки. Расстояние между нимивыдерживалось от десяти до двенадцати футов, что позволяло взрослым растениямне затенять в будущем друг друга, а лишь касаться листьями.

Всего несколько дней назад Этева, Ирамамовеи прочие близкие родственники Арасуве помогали ему отделять боковые побеги отогромного материнского бананового корня.

С помощью сплетенной из лиан и толстыхлистьев и снабженной лямками волокуши они притащили тяжелые отростки к местуновой посадки.

— Ты что,нашел мед — спросилая с надеждой в голосе.

— Не мед,— ответил Этева,— а кое-что ничуть нехуже. — Он указалтуда, где стояли Арасуве и двое старших его сыновей. Они по очереди пиналиногами старое банановое дерево. Из многослойного зеленого ствола сотнямивыпадали личинки.

Как только Ритими вернулась из леса слистьями пишаанси, мальчикистали подбирать извивающихся червей и складывать на грубые широкие листья.Арасуве развел маленький костер. Один из его сыновей, крепко упершись ногами вземлю, держал овальную по форме деревяшку, в то время как Арасуве споразительной скоростью вращал между ладонями зажигательную палочку.Воспламенившаяся древесная труха подожгла термитник, поверх которого уже былнабросан сухой хворост.

Ритими обжаривала личинок не больше минуты,пока листья пишаанси нечернели и не становились ломкими.

Раскрыв один сверток, Этева послюнилуказательный палец, обкатал его в жареных личинках и преложил все это мне.— Это вкусно,— настаивал он, видя,как я отворачиваюсь. Пожав плечами, он дочиста облизал палец.

Ритими с набитым ртом тоже взялась меняуговаривать снять пробу. — Как ты можешь говорить, что они тебе не нравятся, если ты их дажене пробовала

Взяв двумя пальчиками сероватую, еще теплуюличинку, я положила ее в рот. Они ничем не отличаются от улиток, говорила ясебе, или от жареных устриц. Но когда я попыталась проглотить личинку, онаприлипла к языку.

Вынув ее изо рта, я подождала, поканаберется достаточно слюны и проглотила личинку, словно пилюлю. — По утрам я не ем ничего, кромебананов, — заявила яЭтеве, подсунувшему мне сверток с личинками.

— Ты жеработала на огороде, — сказал он. — Тебе надо поесть. Когда нет мяса, вполне сойдет и такое.— И он напомнил, чтомне нравились муравьи и сороконожки, которыми он меня иногдаугощал.

При виде его полного надежды лица у меня нехватило духу сказать, что они мне нисколечко не нравились, хотя сороконожки инапоминали по вкусу хорошо прожаренные кусочки овощей. С трудом пересилив себя,я проглотила еще несколько жареных личинок.

Следом за мужчинами мы с Ритими двинулисьчерез лес к реке. Плескаясь в воде, ребятишки пели песню про тапира, которыйупал в глубокий омут и утонул. Мужчины и женщины растирались листьями; их телагладко и золотисто блестели на солнце. Сверкающие капли на кончиках темныхволос играли в его лучах, как алмазные бусины.

Старая Хайяма жестом велела мне сесть рядомс ней на большом валуне у края воды. Подозреваю, что я стала предметом особыхзабот бабки Ритими, и та сочла делом своей чести во что бы то ни стало меняоткормить. Хайяма пеклась о том, что бы мне всегда было чем перекусить в любоевремя дня, впрочем, как и всем детям в шабоно, которых хорошо кормили, чтобыони росли крепкими и здоровыми.

Она всячески потакала моей неутолимойстрасти к сладостям. Стоило кому-нибудь найти сладкий густой светлый меднежалящих пчел, — атолько такой и давали детям, — как старая Хайяма заботилась о том, чтобы мне дали хотя быпопробовать. Если в шабоноприносился мед от черных жалящих пчел, Хайяма тоже добывала для менякусочек.

Таким медом лакомились только взрослые, таккак, по мнению Итикотери, у детей он может вызвать тошноту и даже смерть. В тоже время Итикотери считали, что не будет никакой беды, если я буду есть обавида, поскольку они никак не могли для себя решить, взрослая я илиребенок.

— Съешь вотэто, — предложила мнеХайяма несколько плодов сопаа. Эти зеленовато-желтые плоды были величиной с лимон. Я разбила ихкамнем (пытаясь на манер Итикотери разгрызать плоды и орехи, я уже сломала зуб)и высосала сладкую белую мякоть, выплюнув коричневые семечки. Липкий сок склеилмне пальцы и рот.

Маленькая Тешома забралась ко мне на спину,а на голову водрузила ручную обезьянку-капуцина, с которой не расставалась ниднем, ни ночью. Зверек обвил мне шею длинным хвостом так крепко, что я чуть незадохнулась.

Одна мохнатая лапка вцепилась в мои волосы,а другая замельтешила перед лицом, стараясь выхватить у меня плод. Боясьпроглотить обезьяньи шерстинки и вместе с ними вшей, я попыталась стряхнутьзверька. Но Тешома и ее любимица радостно завопили, решив, что я с ними играю.Тогда, опустив ноги в воду, я попробовала стащить через голову майку. Отнеожиданности девочка и обезьянка отскочили в сторону.

Ребятишки повалили меня на песок и самиплюхнулись рядом. Хихикая, они один за другим стали прохаживаться у меня поспине, а я полностью предалась благостному ощущению маленьких прохладныхступней на моих наболевших мышцах. Напрасно я пыталась уговорить женщинпомассировать мне шею, плечи и спину после многочасовой работы на огородах. Какбы я ни старалась показать им, что это хорошо для тела, они давали мне понять,что хотя им и нравятся эти прикосновения, но массажем занимается толькошапори, когда человек боленили околдован. К счастью, они ничего не имели против того, чтобы дети топталисьу меня по спине. Для Итикотери было совершенно непостижимо, чтобы кто-то могполучать удовольствие от такого варварского обращения.

Рядом со мной села на песок Тутеми и сталаразворачивать сверток пишаанси, который дала ей Ритими. Ее огромный живот и набухшие груди,казалось, удерживались на месте только туго натянутой кожей. Она никогда нежаловалась на боли или тошноту; не бывало у нее и никаких причуд с едой.Напротив, для беременной женщины существовало столько табу по части еды, что ячасто недоумевала, как они при этом умудряются рожать здоровых младенцев. Им неразрешалось есть крупную дичь. Единственным источником белка для них былинасекомые, орехи, личинки, рыба и определенные виды мелких птиц.

— Когда утебя будет ребенок —спросила я, погладив ее живот.

Сосредоточенно сдвинув брови, Тутеми накакое-то время задумалась. — Эта луна придет и уйдет; другая придет и уйдет; потом придет ещеодна, и до того, как она исчезнет, я рожу здорового сына.

Я усомнилась. По ее подсчетам оставалосьеще три месяца. А по моему, она готова была вот-вот родить.

— Выше пореке есть рыба, такая, как ты любишь, — сказала, улыбаясь,Тутеми.

— Я сейчасбыстренько поплаваю, а потом пойду с тобой ловить рыбу.

— Возьмименя с собой плавать, — стала упрашивать меня Тешома.

— Тогдаоставь обезьянку на берегу, — сказала Тутеми.

Pages:     | 1 |   ...   | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |   ...   | 34 |    Книги по разным темам