Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 32 | 33 | 34 |

Я уже не верила ни его улыбке, ниласковому блеску в глазах. Взяв стоящий у огня калабаш с водой, я протянула егоему. Он с улыбкой отложил веревку. Я подвинулась ближе, будто собираясьподнести сосуд к его губам, но вместо этого изо всех сил врезала ему междуглаз. Захваченный врасплох, он упал навзничь, глядя на меня с немым изумлением,а кровь с обеих сторон потекла у него по носу.

Не обращая внимания на колючки, корни иострые клинки травы, я рванулась сквозь заросли к тому месту, где видела каноэ.Однако я неверно рассчитала, куда Ирамамове его привязал, и добежав до реки, неувидела ничего, кроме разбросанных вдоль берега камней. Суденышко оказалосьвыше по течению. Я запрыгала с камня на камень с ловкостью и быстротой, каких всебе не подозревала, и с трудом переводя дух, повалилась на землю рядом сканоэ, наполовину вытащенным на берег. Увидев стоящего передо мной Ирамамове, яне смогла сдержать крика.

Он присел и рассмеялся, широко раскрыврот. Хохот накатывал на него порывами и так сотрясал все тело с головы до ног,что подо мной задрожала земля. Слезы катились у него по щекам и смешивались скровью из рассеченного ба. — Ты забыла это, — сказал он, помахав рюкзаком у меня перед носом, потом открыл егои подал мне джинсы и рваную майку. — Сегодня ты доберешься домиссии.

— Это тарека, на которой стоит миссия — спросила я, глядя в его окровавленное лицо. — Я не узнаю этогоместа.

Ты была здесь с Анхеликой и Милагросом,— заверил он меня.Дожди так же меняют лицо лесов и рек, как облака меняют лицо неба.

Я надела джинсы; они мешковато повисли,грозя свалиться с бедер. Сырая, пропахшая плесенью майка заставила менярасчихаться. Почувствовав неловкость, я подняла неуверенный взгляд наИрамамове: — Как явыгляжу

Он обошел меня кругом и придирчивоосмотрел со всех сторон. Затем, после минутного размышления, снова присел и сосмехом произнес: — Тылучше выглядишь в раскраске из око/по.

Я присела возле него. Ветра не было; нареке все словно замерло. Тени высоких деревьев тянулись над водой, ложась непесок у наших ног. Я хотела извиниться за то, что разбила ему калабашем лицо, иобъяснить свои подозрения.

Я хотела, чтобы он рассказал мне о днях,проведенных в горах, но мне не хотелось прерывать молчание.

Словно зная, в каком я затруднении, изабавляясь этим, Ирамамове уткнулся лицом в колени и тихо засмеялся, как быделя свое веселье с каплями крови, падающими между широко расставленнымипальцами ног. — Яхотел взять себе хекуры,которые однажды видел в твоих глазах, — негромко промолвил он. И дальшеон рассказал, что не только он сам, но и старый шапори Пуривариве видел во мнехекур. — Всякий раз, когда я лежал с тобой и чувствовал, какая в тебебурлит энергия, я надеялся переманить духов в свою грудь, — сказал Ирамамове. — Но они не захотели тебяпокинуть. — Онобратил на меня протестующий взгляд. — Хекуры не пожелали откликнуться на мойзов; не пожелали прислушаться к моим песням. А потом я испугался, что ты можешьзабрать хекур из моеготела.

Гнев и невыразимая печаль на мгновениелишили меня дара речи. — Мы пробыли в горах больше суток — наконец спросила я, иболюбопытство все же взяло во мне верх.

Ирамамове кивнул, но не сказал, как долгомы пробыли в хижине. — Когда я убедился, что не смогу изменить твоего тела, когда понял,что хекуры ни за что тебяне покинут, я отнес тебя на лямках сюда.

— А еслибы ты изменил мое тело, ты бы держал меня в лесу

Ирамамове застенчиво посмотрел на меня.Губы его разомкнулись в улыбке облегчения, но глаза туманило смутное сожаление.— В тебе обитает душаи тень Итикотери, —тихо промолвил он. —Ты ела пепел наших мертвых. Но у тебя тело и голова напе. —И молчание выделило эту последнюю фразу, прежде чем он добавил: — Впереди у меня ночи, когда ветерпринесет твой голос вместе с голосами обезьян и ягуаров. И я увижу, как твоятень пляшет на земле в пятнах лунного света. В такие ночи я буду думать о тебе.Он встал и столкнул каноэ в воду. — Держись поближе к берегу — не то течение понесет тебяслишком быстро, —сказал он, давая мне знак сесть в лодку.

— А ты непоедешь —встревоженно спросила я.

— Этохорошее каноэ, —сказал он, подавая мне весло.

У него была красивой формы ручка, круглоедревко и овальная лопасть в форме остроконечного вогнутого щита. — В нем ты спокойно доберешься домиссии.

— Подожди!— воскликнула я,прежде чем он отпустил лодку, и дрожащими руками стала раздергивать непослушныйзамок бокового кармана рюкзака. Достав кожаный мешочек, я подала его ему.— Ты помнишь камень,который дал мне шаман Хуан Каридад — спросила я. — Теперь он твой.

Его потрясенное и изумленное лицо намгновение застыло. Пальцы его медленно сжали мешочек, а лицо смягчилось вулыбке. Ни слова не говоря, он столкнул каноэ в воду и, сложив на груди руки,смотрел, как меня относит течение. Я часто оглядывалась, пока он не скрылся извиду. В какой-то момент мне показалось, что я все еще вижу его фигуру, но этолишь играющий тенями ветер подшутил над моими глазами.

Глава 25.

Деревья по обоим берегам и ползущие понебу облака затеняли реку. Желая сократить промежуток времени между тем миром,который остался в прошлом, и тем, который поджидал меня впереди, я гребла изовсех сил. Однако вскоре я устала, и теперь только отталкивалась веслом, когдатечение заносило меня слишком близко к берегу.

Временами река светлела, и тогда буйнаязелень отражалась в ней неестественно ярко. В лесном сумраке и глубокой тишиневокруг меня было что-то навевающее покой.

Деревья, казалось, прощально мне кивали,слегка кланяясь на послеполуденным ветру, а может быть, они только оплакивалиуход еще одного дня и угасание последних лучей солнца на небе. Незадолго дотого, как сгустились сумерки, я подвела каноэ к противоположному берегу, гдезаметила среди черных скал песчаные проплешины.

Как только лодка врезалась в песок, явыпрыгнула из нее и вытащила каноэ на сушу, поближе к лесной опушке, гдесвисающие лианы и ветки образовали укромное убежище. Оглянувшись на дальниегоры, уже фиолетовые в наступивших сумерках, я подумала, что провела там,пожалуй, не меньше недели, прежде чем Ирамамове принес меня в хижину, где япроснулась этим утром. Взобравшись на самую высокую скалу, я окинулаокрестности взглядом в надежде увидеть огни миссии. Должно быть, она дальше,чем рассчитывал Ирамамове, подумала я. Одна лишь темнота, выползая из реки,медленно взбиралась на скалы по мере того, как в небе таяли последние следысолнца. Я проголодалась, но не рискнула обследовать песчаный берег в поискахчерепашьих яиц.

ежа в каноэ, я никак не могла решить, толи мне положить рюкзак под голову, как подушку, то ли укутать им озябшие ноги.Сквозь густое сплетение ветвей я видела прозрачное небо, полное бесчисленныхкрошечных звезд, сверкающих, словно золотые пылинки. Упрятав ноги в рюкзак иуплывая в сон, я надеялась, что мои чувства, как свет звезд, дойдут до тех,кого я любила в этой лесной глуши.

Вскоре я проснулась. Воздух звенел крикамисверчков и лягушек. Я села и огляделась, словно взглядом могла разогнатьтемноту. Потоки лунного света сочились сквозь полог ветвей, разрисовывая песокпричудливыми тенями, оживающими при малейшем шорохе ветра. Даже закрыв глаза, яостро чувствовала, как эти тени задевают каноэ.

Стоило сверчку прервать свое неумолчноестрекотание, как я открывала глаза и ждала, пока он запоет снова. Наконецрассвет заставил смолкнуть все крики, шорохи и посвисты ночного леса. Окутанныетуманом листья были как бы осыпаны тончайшей серебряной пыльцой.

Над деревьями взошло солнце, окрасивоблака в оранжевый, пурпурный и розовый цвета. Я выкупалась, выстирала одеждумелким речным песком, разложила ее для просушки на каноэ и раскрасила себяпастой оното.

Я была даже рада, что не добралась домиссии накануне, как надеялась поначалу, и что у меня еще есть времяпосмотреть, как облака изменяют облик неба. На востоке, омрачая горизонт,громоздились тучи. Вдали сверкали молнии, спустя долгое время доносилисьгромовые раскаты, и белые полосы дождя неслись по небу на север, значительноопережая меня. Я подумала, не греются ли где-нибудь здесь на солнышкеаллигаторы среди разбросанного на песке плавника. Немного проплыв дальше, явынеслась на широкий разлив вод. Течение стало таким сильным, что я с большимтрудом уводила лодку от водоворотов на мелководье у каменистыхберегов.

На какое-то мгновение я решила, что мнепривиделся длинный долбленый челнок, пробирающийся против течения вдоль другогоберега. Я встала во весь рост, отчаянно замахала майкой и расплакалась отрадости, увидев, как челнок направляется ко мне через водную ширь. С хорошорассчитанной точностью тридцатифутовое каноэ пристало к берегу всего внескольких шагах от меня.

Из каноэ, улыбаясь, выбрались двенадцатьчеловек — четыреженщины, четверо мужчин и четверо детей. Они странно выглядели в своейцивилизованной одежде и с лицами в пурпурных узорах. Их волосы были острижены,как мои, но макушки не были выбриты.

—Макиритаре —спросила я.

Женщины закивали, прикусив губы, словнопытались сдержать смешок. Потом их подбородки дрогнули, и они разразилисьнеудержимым хохотом, которому стали вторить мужчины. Я поспешно натянула джинсыи майку.

Самая старшая из женщин подошла поближе.Она была невысока ростом, коренаста, ее платье без рукавов открывало круглыетолстые руки и длинные груди, свисавшие до самого пояса. — Ты та самая, что ушла в лес состарухой Итикотери, —сказала она, словно встретить меня плывущей по реке в челноке, сделанном еенародом, было самым обычным в мире делом. — Мы знаем о тебе от отца вмиссии. — Послеофициального рукопожатия старуха познакомила меня со свои мужем, тремядочерьми, их мужьями и детьми.

— Мынедалеко от миссии —спросила я.

— Мывыехали оттуда ранним утром, — сказал муж старухи. — Мы навещали родственников, которые живут неподалеку.

— Онастала настоящей дикаркой, — воскликнула младшая из дочерей, указывая на мои изрезанные ноги стаким возмущенным видом, что я едва удержалась от смеха. А та обыскала мое каноэ и потряслапустым рюкзаком. — Унее нет обуви, —изумленно сказала она. — Она настоящая дикарка!

Я посмотрела на ее босые ноги.

— Наша-тообувь лежит в каноэ, — заявила она и принялась доставать из лодки целую кучуразнообразной обуви. — Видишь У нас всех есть обувь.

— У васесть какая-нибудь еда — спросила я.

— Есть,— заверила менястаруха, попросив дочь отнести обувь в лодку и подать один из лубяныхкоробов.

Короб, изнутри выстланный листьямиплатанийо, был полонманиоковых лепешек. Я набросилась на еду, с нежностью макая кусок за куском вкалабаш с водой, прежде чем отправить его в рот. — Мой желудок полон и счастлив,— сказала я,наполовину опустошив короб.

Макиритаре выразили сожаление, что у нихнет с собой мяса, а есть лишь сахарный тростник. Старик отрубил кусок длиною вфут, снял с помощью мачете кору, похожую на кору бамбука, и подал его мне.— Он придаст тебесилы, — сказалон.

И я принялась жевать и высасывать белыежесткие волокна, пока они не стали совсем сухими и безвкусными.

Макиритаре слышали о Милагросе. Один иззятьев знал его лично, но никто из них не знал, где он сейчас.

— Мыотвезем тебя в миссию, — сказал старик.

Я слабо попыталась втолковать ему, что имнет никакой необходимости возвращаться назад, но убежденности в моих словахбыло маловато, так что я быстро забралась в их лодку, усевшись среди женщин идетей. Чтобы воспользоваться мощным течением, мужчины вывели каноэ на самуюсередину реки. Они гребли, не говоря друг другу ни слова, но ритм одного такбыл согласован с ритмом другого, что они заранее предугадывали движения соседа.И я вспомнила слова Милагроса о том, что Макиритаре — это не только самые лучшиестроители лодок на всем Ориноко, но и самые искусные гребцы.

Усталость тяжко навалилась мне на глаза.Ритмичный плеск весел нагнал на меня такую дремоту, что я то и дело клеваланосом. Безвозвратно ушедшие дни и ночи проплывали у меня в мозгу, как обрывкиснов из иного времени.

Все уже казалось таким смутным, такимдалеким, словно мираж.

Был уже полдень, когда меня разбудил отецКориолано, войдя в комнату с кружкой кофе. — Восемнадцать часов сна— неплохо для начала,— сказал он. В егоулыбке была та же ободряющая теплота, как и тогда, когда он встретил меня улодки Макиритаре.

С глазами, в которых еще клубился сон, ясела на полотняной койке. Спина затекла от долгого лежания. Я маленькимиглотками стала медленно тянуть горячий черный кофе, такой крепкий и сладкий,что меня даже немного затошнило.

— У меняеще есть шоколад, —сказал отец Кориолано.

Я одернула на себе ситцевую сорочку счужого плеча и отправилась вслед за ним на кухню. С видом шеф-повара,готовящего замысловатое блюдо, он смешал в кипящей на керосинке кастрюльке сводой две чайные ложки сухого молока, две — порошкового шоколада Нестле,четыре ложки сахару и несколько крупинок соли.

Он вылил недопитый мною кофе, пока я пилас ложечки божественно вкусный шоколад. — Я могу передать по радио вашимдрузьям в Каракасе, чтобы они забрали вас своим самолетом, когда вызахотите.

— О, покане надо, — еле слышносказала я.

Дни ползли за днями. По утрам я бесцельнобродила у огородов вдоль реки, а в полдень усаживалась в тени большого, уже неплодоносящего мангового дерева вблизи часовни. Отец Кориолано не спрашивал меняни о планах, ни о том, как долго я еще намерена пробыть в миссии. Казалось, онвоспринимал мое присутствие как неизбежность.

По вечерам я целыми часами беседовала сотцом Кориолано и часто заходившим на огонек мистером Бартом. Мы говорили обурожае, о школе, о диспансере, словом, на самые нейтральные темы. Я была рада,что ни один из них не расспрашивал меня, где я пробыла больше года, что я тамделала или что видела. Я все равно не смогла бы им ответить — и не потому, что хотеласохранить это в секрете, а потому, что мне просто нечего было сказать. Еслитемы для разговора исчерпывались, мистер Барт читал нам статьи из газет ижурналов примерно двадцатилетней давности. Независимо от того, слушали мы илинет, он трещал без умолку сколько хотел, то и дело громко хохоча.

Pages:     | 1 |   ...   | 32 | 33 | 34 |    Книги по разным темам