Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 |   ...   | 30 |

Когда он вернулся, свеча почти догорела.Посоветовав мне смотреть только на банку, он сел рядом со мной. Не в силахпреодолеть любопытство, я все же несколько раз осмотрелась, особенно когдауслышала шаги входящих в комнату людей и скрип стульев. В неясном свете я немогла разглядеть отдельных лиц.

Мерседес Перальта была последней, ктовошел в комнату. Она сняла свечу с полки и раздала самодельные сигары,— ни с кем неразговаривай ни до, ни после сеанса, — прошептала она в мое ухо,поднося мигающее пламя к моей сигаре, — никто, кроме Леона Чирино, незнает, что ты медиум. Медиумы очень уязвимы.

Она села напротив меня. Я закрыла глаза,раскуривая сигару так, как делала это неоднократно в патио доньи Мерседес. Ятак углубилась в это действие, что потеряла счет времени. Тихий стон раздалсяиз дымной темноты. Я открыла глаза и увидела женщину, которая материализоваласьв центре круга из стульев. Это была туманная фигура. Красноватый свет медленнораспространялся по ней, пока она не запылала огненным вихрем.

Манера, в которой она вела себя, ее одежда— черная юбка и блуза— знакомый наклонголовы набок — всеэто заставило меня подумать, что передо мной стояла Мерседес Перальта. Однакочем дольше я за ней наблюдала, тем меньше была уверена в этом.

Меня заинтересовало это необъяснимоевидение, которое я уже наблюдала однажды. Я взяла в руки банку с ртутью ивстала со стула. Но женщина стала прозрачной. Я остановилась, прикованная кместу. В ее прозрачности не было ничего пугающего. Я просто приняла, что сквозьнее можно видеть.

Неожиданно женщина распласталась не землетемной кучей. Свет внутри нее погас. Я полностью поняла, что это не призрак,когда она вытащила платок и высморкалась.

Устав, я опустилась на свой стул. ЛеонЧирино, сидящий слева, подтолкнул меня локтем, показывая на центр комнаты. Тамв кругу стульев, где только что находилась призрачная женщина, стояла старуха,по-видимому, иностранка. Она пристально смотрела на меня, ее голубые глаза былишироко открыты, они пугали и приводили меня в замешательство. Ее головадернулась взад, потом вперед. Но прежде чем у меня появилось какое-либо чувствоотносительно видения, оно угасло. Не очень быстро она растворилась ввоздухе.

В комнате было так тихо, что я подумала намиг о том, что все ушли. Я потихоньку осмотрелась. Все, что я увидела, былоогнями сигар. Но это были не те сигары, которые раздавала донья Мерседес,подумала я. Когда я наклонилась вперед, чтобы привлечь к себе внимание ЛеонаЧирино, кто-то положил руку на мое плечо.

— ДоньяМерседес, —воскликнула я, узнав ее прикосновение. Все еще склонив голову, я ждала, что онаскажет мне что-то. Но она молчала. Я осмотрелась еще раз. Никого вокруг небыло. Я была одна в комнате. Все уже ушли. Испугавшись, я вскочила и бросиласьк двери, но меня остановил Леон Чирино.

— ДухФриды Герцог бродит вокруг, — сказал он, — она умерла на ступенях этого холма.

Он подошел к окну и открыл деревяннуюпанель. Словно призрачное видение, дым забурлил, выходя из комнаты ирастворяясь в ночном воздухе.

еон Чирино обернулся ко мне и вновьповторил, что Фрида Герцог умерла на ступенях этого холма. Он прошелся покомнате, тщательно проверяя затемненные углы; возможно, он думал, что в комнатекто-то спрятался.

— ФридаГерцог — это тастаруха, которую я видела — спросил я, — ты тоже видел ее

Он кивнул, затем еще раз прошептал, что еедух бродит вокруг. Он несколько раз обтер лоб рукой, будто пытаясь избавитьсебя от мысли или, возможно, образа устрашающей старухи.

Тишина в комнате стала невыносимой,— я лучше догонюдонью Мерседес, —тихо сказала я и открыла дверь.

— Подожди!— Леон Чиринобросился вперед и схватил меня за руку. Он снял с меня серебряное ожерелье ивзял из моей руки банку с ртутью, — во время сеанса хронологическое время прекращается, — прошептал он медленно и устало,— спиритуальное время— это времяравновесия, это и не действительность, и не сон. Но это время существует впространстве, — оннамекнул, что я была отброшена в событие, которое произошло много лет назад,— прошлое— это непоследовательность событий во времени, — продолжал он, — сегодняшний день может статьднем вчерашним или событием давно минувших лет, — он застегнул на моем запястьечасы, — но лучше неговорить о таких вещах. То, что случается, является неопределенным инеуловимым, и его нельзя обозначить словами.

Я хотела присоединиться к донье Мерседес иравнодушно соглашалась с ним. Но, кажется, Леон Чирино решил держать меня всвоем доме. Он вновь и вновь повторял, что Фрида Герцог умерла на холме прямоза его домом.

— Явидела, как Мерседес Перальта стала прозрачной, — перебила я его.

——Ты это тоже видел

Он взглянул на меня так, словно не ожидал,что я задам ему вопрос. Но в следующий момент он рассмеялся, — она хотела ошеломить тебя,— сказал он,наливаясь гордостью, — она безупречный медиум, — слегка улыбаясь, он прикрылутомленные глаза, по-видимому, смакуя какое-то бесценное видение.

А потом он мягко вытолкнул меня на улицу ибез слов закрыл за мной дверь.

На секунду я опешила и остановилась удверей Леона Чирино. Я знала, что потеряла счет времени в течение сеанса, новсе же не ожидала, что ночь прошла и что ночью шел дождь. Однако уже рассвело,а на тротуаре блестели лужи.

Где-то далеко закричал попугай. Яогляделась. Через дорогу, словно тень, под эвкалиптом у цементных ступеней,ведущих на холм, стояла Мерседес Перальта. Я подбежала к ней.

Предвидя мои вопросы, она коснулась моихгуб пальцами, затем низко согнулась и подняла небольшую свежесломанную ветвь,лежавшую на земле. Она была мокрой от ночного дождя. Донья Мерседес встряхнулаее; аромат эвкалипта, заключенный в сотне капель, обрушился на моюголову.

— Намлучше уйти, — сказалаона, но повела меня не домой, а на холм.

В воздухе стоял запах гниющего ковыля.Вокруг нас не было ни души.

ачуги на холме выглядели брошенными. Отшироких ступеней, как от ствола, ветвилось множество тропинок. Мы свернули наодну из них и вскоре остановились перед желтым домиком, покрытым листамирифленой жести.

Передняя дверь открывалась прямо вспальню. Узкая опрятная постель стояла в середине комнаты. На стульях стоялиэкзотические горшки с лохматыми папоротниками. Под потолком висели бамбуковыеклетки с канарейками. На кованых крюках, вбитых в стены, болтались брюки,жакеты и накрахмаленные рубашки.

Из-за ярко окрашенной занавески, которую ясперва ошибочно приняла за настенное украшение, вышел мужчина.

— ЭфраинСандоваль! —воскликнула я, горя желанием узнать, что делает здесь человек, в лавке которогоя покупаю свои блокноты и карандаши. Я хорошо знала его и его жену-немку, укоторой речь и манеры были более венесуэльскими, чем у кого-либо. Вместе сдвумя дочерьми они жили на площади над магазином канцелярских ирадиотелевизионных товаров, которым он владел.

Ему было сорок, но легкое сложение итонкие черты лица намного молодили его. Раскосые темные глаза, обрамленныедлинными ресницами, ярко сияли. Как всегда, его одежда была безукоризненной; ноэтим утром он весь пропах дымом сигар.

— Вы былина сеансе — спросилая его недоверчиво.

Прижав палец к губам, он пригласил насприсесть на кровать.

— Я сейчасвернусь, — пообещалон и исчез за занавеской. Вскоре он вернулся, держа в руках бамбуковый поднос седой, тарелками и приборами.

Он взял свободный табурет, поставил нанего поднос и пышными движениями метрдотеля обслужил нас черными бобами, рисом,пизангом, острым шинкованным мясом и кофе.

В нервном ожидании я переводила взгляд содного блюда на другое, предвкушая обсуждение спиритической встречи,— музия скоро лопнетот любопытства, —сообщила донья Мерседес, ее глаза дьявольски сверкнули, — она хочет знать, почему тыживешь здесь, когда у тебя есть славная квартира над твоим магазином в городе.Мне бы хотелось, чтобы ты рассказал ей, почему.

— Ты этогохочешь — безразличноспросил Эфраин Сандовал. Доедая последние бобы, он медленно жевал некотороевремя, затем встал, подошел к окну и открыл его. Взглянув на бледноепредрассветное небо, он повернулся и осмотрел меня, — наверное, у тебя есть какая-топричина тому, чтобы узнать нечто обо мне — добавил он вопросительнымтоном.

— Да, этотак, — ответила доньяМерседес, — поэтому,не смущайся, когда она придет в твой магазин мучить тебя твоейисторией.

Эфраин Сандоваль робко улыбнулся, наклонивсвой табурет, и прислонился к стене. Его взгляд блуждал по комнате. В егоглазах было столько глубины, что казалось, будто он забыл о нашемприсутствии.

— Но какойсмысл рассказывать ей это — наконец спросил он, не глядя на донью Мерседес, — это ничем не примечательнаяистория. Скорее даже банальная.

— В нейесть смысл, — сказалаона, — музия сейчасвыслушивает разные истории. Твоя интересна тем, что ты никогда не делал ничегопротив того, что должно было случиться. Ты просто был здесь, положившись навысший порядок.

— И все жея не вижу, как история Фриды Герцог может помочь Музии, — настаивал ЭфраинСандоваль.

— Это ужеее забота, — сухосказала Мерседес Перальта. Она встала с кровати и поманила меня засобой.

Эфраин Сандоваль, кажется, хотел возразитьей, но вместо этого лишь кивнул головой, — как ты уже знаешь, у меня естьбольшой дом в городе, — сказал он, поворачиваясь ко мне. Он обвел рукой вокруг себя,— и все же я иногдаживу здесь. Именно здесь я могу ощутить присутствие Фриды Герцог, той, ктоневольно дал мне все, что я имею, — он подошел к окну, но прежде чем закрыть его, как-тонеопределенно взглянул на донью Мерседес: — ты дашь мне сегодняочищение

— Конечно,— засмеялась она,— не думай о Музии.Она уже видела, как я делаю это.

Эфраин Сандоваль секунду колебался, затем,по-видимому, испугавшись, что ему, возможно, не хватит времени, быстро снялпиджак и лег лицом вниз на постель.

Мерседес Перальта вытащила из карманамаленькую бутылочку, белый платок, две свечи и две сигары. Она тщательноразложила их на полу у кровати, затем зажгла одну из свечей, раскурила сигару иглубоко затянулась. Слова заклинаний, окутанные дымом, вырывались из ее рта скаждым выдохом. Злая улыбка пробежала по ее лицу; она подняла белый платок ималенькую бутылочку, наполовину наполненную микстурой из ароматной воды инашатыря. Она обильно смочила платок и сложила его в идеальныйквадрат.

Вдохни! — приказала она и одним быстрым иточным движением поднесла платок к носу Эфраина Сандоваля.

Бессвязно бормоча, он несколько разизогнулся в тщетной попытке сесть. Слезы покатились по его щекам, его губы вволнении скривились в напрасной мольбе. Донья Мерседес удерживала его на местесовершенно без усилий, просто увеличивая давление своей руки на его нос. Вскореон отказался от борьбы, сложив руки на груди. Совершенно изнуренный, он лежалтихо и неподвижно.

Донья Мерседес зажгла вторую сигару. Тихошепча молитву, она попросила дух Ганса Герцога защитить Эфраина Сандоваля.Последние несколько затяжек дыма она вдула в свои чашечкой сложенные руки, азатем провела пальцами по его лицу, сложенным рукам и ногам.

Услышав странный звук, я испугалась иоглянулась. Комнату наполнял дым, и из этого тумана появилась фигура, не болеечем тень или волна дыма, которая, казалось, парила рядом скроватью.

Глубокий сон Эфраина Сандоваля прерывалсягромким храпом и заклинаниями. Мерседес Перальта встала, сложила все свои вещии окурки сигар в свой карман, затем повернулась к окну и открыла его. Указавсвоим подбородком на дверь, она приказала мне следовать за ней.

— С нимбудет все в порядке — спросила я, когда мы вышли. Я никогда не присутствовала на такойкороткой встрече.

Он также хорош, как и в другие годы,— заверила она меня,— каждый год ЭфраинСандоваль приходит на такую спиритическую встречу, — она обвела рукой вокруг себя,— здесь бродит духФриды Герцог. Эфраин верит, что она принесла ему счастье. Вот почему он держитэту хижину, в то время как его семья живет в городе. Это, конечно, не так, ноего вера никому не вредит.

Фактически она приносит емуоблегчение.

— Но ктотакая Фрида Герцог —спросила я, — и ктотакой Ганс Герцог

Ты еще попросила его духпокровительствовать Эфраину.

Донья Мерседес зажала мне рот,— музия, имейтерпение, — сказалаона.

— Эфраинсо временем расскажет тебе об этом. Я же добавлю только одно. Для Эфраинаколесо случая было повернуто не Фридой Герцог. Да, она была причиной. Но сделалэто призрак. Призрак Ганса Герцога.

Донья Мерседес тяжело оперлась на меня. Мымедленно спускались с холма, — скорей бы добраться до моего гамака, — прошептала она, — я умираю отусталости.

Боясь, что кто-то может подменить или дажеукрасть его мопед, Эфраин вытащил его на тротуар и закатил в прихожую новогодвухэтажного дома, который принадлежал его хозяйке Фриде Герцог.

Финка и ее ребенок, которые ютились внижних комнатах, обиженно смотрели на него. Они считали прихожую своейверандой. Он извинительно пожал плечами и поднялся по ступенькам в апартаментыФриды Герцог.

Он работал на Герцогов еще подростком.Сначала на Ганса Герцога, который и купил ему мопед. Время, которое Эфраинработал на него, пролетело так быстро, что он даже не заметил его. Емунравилась работа на птицеферме, где он был и помощником, и курьером. Но большевсего его привлекала аристократичность хозяина, его величайшее чувство юмора.Иногда Эфраину казалось, что он не работает, а, приходя на службу, каждый деньполучает урок искусства хорошей жизни.

С годами он стал скорее приемным сыном илиучеником Ганса Герцога, чем его служащим, — я думаю, что ты, Эфраин,— говорил он ему,— человек моегосклада потребностей, в определенном возрасте, конечно.

Ганс Герцог приехал из Германии передвойной, но искал не счастья и денег, а скорее удовлетворения. Он очень поздноженился и считал брак, а тем более отцовство, моральной необходимостью. Онназывал их управляемыми видами рая.

Когда с ним случился удар, Эфраин ухаживалза ним день и ночь. Ганс Герцог не мог ничего говорить, но прекрасно общался сЭфраином с помощью глаз. В свой последний миг он сделал безумное усилие сказатьчто-то Эфраину — ноне смог. Тогда он пожал плечами и рассмеялся. И умер.

Pages:     | 1 |   ...   | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 |   ...   | 30 |    Книги по разным темам