Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 |   ...   | 46 |

Эсперанса утвердительно кивнула, словно насамом де­ле услышалатот глупый вопрос, который появился у меня в голове:

— В еематке

— Женщина,— продолжала она,— должна начать стого, чтобы сжечь свою матрицу. Она не может служить плодоносящей почвой,ожидающей оплодотворения мужчиной, повинуясь повелению Бога.

Она посмотрела на меня пристально,улыбнулась и спросила:

— Ты,случайно, не религиозна

Я покачала головой. Говорить я не могла.Мое горло настолько сжалось, что я едва могла дышать. Я оцепенела от страха иудивления, но не столько от ее слов, сколько от перемен в ее лице. Спроси меня,и я не могла бы ответить, когда именно это началось, но внезапно ее лицо сталомо­лодым и сияющим;внутри нее как бы вспыхнула внутрен­няя жизнь.

—Прекрасно ! — воскликнула Эсперанса. — Значит, тебе не придетсябороться с верованиями, — подчеркнула она. — Их победить очень трудно. Меня воспитывал право­верный католик. Я чуть не умерла,когда мне пришлось изменять свое отношение к религии.

Она вздохнула. Ее голос, некоторое времязвучавший печально, снова стал нежным, когда она добавила:

— Но этонесравнимо с той битвой, в которую мне пришлось вступить до того, как я сталанастоящей сновидя­щей.

Тяжело дыша, я терпеливо ожидала, покаочень приятное ощущение, подобное слабому электрическому то­ку, не ра зольется по всему моему телу. Я уже предвкушала рассказ обужасном сражении с наводящими ужас соз­даниями. Мне едва удалось скрытьсвое ра зочарование, ког­да она сказала, что ей пришлось вступить в битву с самойсобой.

— Чтобыстать сновидящей, я должнабыла покорить себя (а такжеэго (англ. — self) (прим. перев.)), — пояснила Эсперанса. — Вроде пустяк, но нет ниче­ го тяжелее этого. Мы, женщины, самые несчастные пленникисвоего ля. Это ля—наша тюрьма. Наша тюрь­ма создана из команд и ожиданий, которые обрушиваются на нас ссамого момента рождения. Если родился первенец, и это мальчик, тогда этопраздник. Но если же это девочка, тогда пожимают плечами и говорят: Всенормально. Я все же буду любить ее и сделаю для нее все.

Из уважения к этой старой женщине я немогла сме­ятьсягромко. Никогда я не слышала ничего подобного. Я считала себя независимой, но всвете того, что говорила Эсперанса, я была ничем не лучше остальных женщин. Вопрекисвоему обычному способу реагирования на такого рода идеи, я была с нейсогласна. Я всегда осо знавала, что предварительным условием того, что я женщина,является то, что я зависима. Мне всегда говорили, что женщине очень повезло,если ее настолько желает мужчина, что ради нее будет делать многое. Мнеговорили, что для меня как для женщины унизительно самой делать что-то, что мнеи так могут дать. В меня вбили, что место женщины дома, рядом с мужем идетьми.

— Как итебя, меня воспитывал авторитарный, хотя и снисходительный отец, — продолжала Эсперанса.— Как и ты, я считаласебя свободной. Для меня понять путь магов — что свобода не означает бытьсамой собой — былорав­носильно тому,чтобы убить себя. Быть собой для меня озна­чало утверждать себя как женщину.И осуществление этого занимало все мое время, мои усилия и энергию.

Маги, наоборот, понимали свободу какспособность со­вершатьневозможное, неожиданное — сновидеть сновидение, не имеющее основания, реальности в повсед­невной жизни. — Ее голос снова превратился вшепот, и она добавила: — Знание магов — это то, что волнующе и ново. Вообразить, что женщине нужноизменить себя и стать сновидящей.

Эсперанса сказала, что если бы ей неудалось победить себя, то это вернуло бы ее к жизни обычной женщины, той жизни,которую уготовили для нее родители. Жизни, сос­тоящей из поражений и унижений.Жизни, лишенной тай­ны. Жизни, предопределенной привычкой и традицией.

Эсперанса ущипнула меня за руку. От боли явскрикнула.

— Тебеследует слушать более внимательно, — за­метила она.

— Да,конечно, — промямлилая виновато, пог­лаживая руку. Я была уверена, что никто не заметитослаб­ления моегоинтереса.

— Тебя немогут заманить или соблазнить войти в мир магов, — предупредила она меня.— Ты должна выбратьэто, осознавая то, что тебя ожидает.

Перемены в собственном настроении поразилименя, ибо они были совершенно иррациональны. Мне следовало бы испугаться. Но ясохраняла спокойствие, словно это бы­ла самая естественная вещь вмире.

— Тайнаженщины в ее матке, —сказала Эсперанса и снова похлопала меня по животу.

Она сказала, что женщины сновидят с помощью матки, или дажескорее — из матки.Сам факт, что у них есть матка, делает их совершенными сновидящими.

До того, как я успела додумать до концавопрос, почему же матка так важна, Эсперанса ответила.

— Матка— это центр нашейтворческой энергии, —пояснила она. — Дажеесли в мире не останется ни одного мужчины, женщины смогут продолжатьвоспроизведение рода. Но тогда мир будут населять только женщины.

Она добавила, что женщины могутразмножаться одно­поло, но воспрои зводить только себе подобных.

Меня искренне удивил именно этот пластинформации. Я не могла удержаться и прервала Эсперансу, рассказав ей, что я читала о партеногенезе инесексуальном размножении биологических видов.

Она пожала плечами и продолжила своеобъяснение.

— Женщины,обладая способностью и органами для продолжения жи зни, также обладают и способностью порождения сновидений, используя те же самыеорганы, — сказалаона.

Увидев в моих глазах сомнение, онапредупредила ме­ня:

— Небеспокой себя сомнениями о том, как это происходит. Объяснение очень простое,но именно поэтому его очень трудно понять. Я не могу ответить на все твоивопросы. Чисто по-женски я и действую. Я сновижу и остав­ляю объяснениемужчинам.

Эсперанса рассказала мне, что сначала маги, о которых онамне расска зывала, передавали свои знания своим биологическимнаследникам или людям, которых они сами выбирали. Но это привело ккатастрофическим результа­там. Вместо того, чтобы развить знание, эти новые маги, выбранныеими в качестве фаворитов, стали в говорильне возвеличивать самих себя. В концеконцов, почти все они были уничтожены, и это чуть было не уничтожило их знание.Те немногие маги, которые остались, решили, что больше не следует передаватьсвое знание биологическим наследникам или своим избранникам.Необходимо дове­рятьего тому, кого избрала безличная сила, которую они назвали ду хом.

— И вотсейчас она привела нас к тебе, — провозг­ласила Эсперанса. — Маги древних времен решили, что мо­гут быть отобраны только те, накоторых было указано точ­но. На тебя нам было точно указано. И вот ты здесь ! Ты естественный сновидящий. Только силы, управляющие нами,знают, куда ты отправишься отсюда. Но не ты. И, конечно, не мы. Ты можешьтолько уступить или отказать­ся.

По твердости ее голоса и невыносимомусиянию гла з было видно, что она дает свои объяснения совершенносерь­е зно. Именно эта серьезность не позволила мне громкорас­смеяться. К томуже я очень устала.

Та концентрация ума, с которой я следила заней, была слишком сильна. Мне захотелось спать. Она настояла на том, чтобы явытянула ноги, легла и расслабилась. Я сдела­ла все это настолько хорошо, чтозадремала.

Когда я открыла глаза, я совершенно неосознавала того, сколько времени я спала. Я попыталась удосто­вериться в присутствии Эсперансы или других женщин. В патио кроме меня не было никого. Но я не ощущала себяодинокой; каким-то образом их присутствие осталось в этой зелени вокруг меня, и я ощущала себя защищенной.Ше­лестели поддуновением ветерка листья. Я ощущала его на своих веках — теплый и нежный. Он обдувал меняи уходил, точно так же, как он проходит через пустыни, тихо инеслышно.

Я сосредоточилась на плитке и начала ходитьпо патио, пытаясь понять присущий ей узор. К моему удивлению эти линии велименя от одного бамбукового стула к другому. Я попыталась восстановить в памяти,кто на каком стуле сидел, но, как ни старалась, мне это не удалось.

Меня отвлек восхитительный запах пищи,приправ­леннойчесноком и луком. Идя на этот запах, я попала в кухню, большую прямоугольнуюкомнату. Она была пуста, как и патио. А украшавший стены яркий кафель напоминалузоры плитки мощеного дворика. Я не стала искать, в чем это подобие, посколькуна стоявшем в центре комнаты столе обнаружила еду. Решив, что этопредназна­чено мне, ясела есть. Это было приправленное тушеное мя­со, которое я уже пробовала напикнике, только разогретое и еще более вкусное.

Когда я собирала тарелки, чтобы отнести ихв мойку, под салфеткой, на которой стояла тарелка, я обнаружила записку и нарисованную от руки карту. Они были от Делии. Она предложила мне вернуться в Лос-Анжелес, за­ехав по пути в Тусон, где она встретится со мной в кофейне, указанной накарте. Она писала, что только там она сможет рассказать мне подробнее о себе исвоих друзьях.

Глава 4.

Я отправилась обратно в Лос-Анжелес через Ту­ сон, горя желанием узнать, что Делия может рассказать мне о своих друзьях. Когда яподъехала к ко­фейне,день уже клонился к вечеру. Какой-то старик указал мне свободное место наавтостоянке. И только когда он открыл мне дверцу, до меня дошло, кто этотакой.

— Мариано Аурелиано! — воскликнула я. — Какая неожиданность ! Я так рада вас видеть. Что вы здесь делае­те

— Я ждалтебя, — сказал он.— Вот мы с моимдругом и приберегли это местечко для тебя.

Краем глаза я заметила толстяка-индейца зарулем старого красного пикапа. В тот момент, когда я парковала машину, он какраз выруливал со стоянки.

— Боюсь,сама Делия не приедет, — извиняющимся тоном прои знес Мариано Аурелиано. — Ей неожиданно пришлось выехать вОахаку. — Он широкоулыбнулся и добавил: — Я здесь от ее имени. Надеюсь, что смогу ее за­менить.

— Вы непредставляете, до чего я рада вас видеть, — искренне призналасья.

Я была убеждена, что он даже лучше, чемДелия, помо­жет мнеразобраться во всем, что со мной произошло за последние несколькодней.

— Эсперанса объяснила мне, что когда я встретилась с вами, явпала в какой-то транс, — добавила я.

— Так исказала — почтирассеянно спросил он.

Его голос, манера держаться, все поведениенастолько отличались от того, что осталось у меня в памяти, что я не сводила снего глаз в надежде понять, что же измен илось. Его энергичное точеное лицо утратило всю своюэнергичность. Впрочем, я была в таком смятении, что тут же перестала об этомдумать.

— Эсперансаоставила меня в доме одну, — продолжала я. — Она и все женщины ушли, даже не попрощавшись со мной.

Но меня это не расстроило, — торопливо добавила я.— Хотя обычноотсутствие вежливости у людей выво дит меня из себя.

— В самомделе! — воскликнул онтак, словно я сказала что-то весьма значительное.

Опасаясь, что мои слова о его товарищахмогут его обидеть, я сразу же принялась объяснять, что вовсе не хо­тела сказать, что Эсперанса иостальные были со мной не­дружелюбны.

— Как разнаоборот, они были очень добры и любезны, — уверяла я его.

Я уже готова была открыть ему то, чторассказала мне Эсперанса, но меня остановил его твердый взгляд. Он не был нисердитым, ни угрожающим. Это был прон зитель­ный взгляд, пробивающий все мои оборонительные засло­ны. Я не сомневалась, что сейчасон смотрит прямо в царя­щую в моей голове неразбериху.

Чтобы скрыть беспокойство, я отвела глаза илегким полушутливым тоном сказала ему, что на самом деле не так уж и важно, чтоменя оставили в доме одну.

— Менязаинтриговало то, что в этом доме я знала каждый уголок, — при зналась я и выдержала паузу, желая узнать, какое впечатлениепроизведут на него мои слова. Но он не сводил с меня глаз.

— Я зашла вванную и поняла, что уже бывала в ней прежде, — продолжала я. — В ней не было ни одногозер­кала. Я помнилаэту деталь еще до того, как туда зашла. Потом я вспомнила, что во всем доме нетни одного зеркала. Я прошла по всем комнатам, и действительно не нашла ниодного.

Видя, что он по-прежнему никак не реагируетна мои слова, я продолжала рассказывать, как, слушая радио по дороге в Тусон, узнала, что сегодня было на целые сутки позже, чем ядумала.

— Должнобыть, я проспала весь день, — закончила я выжидательным тоном.

— Не сказалбы, что ты спала весь день, — невоз­мутимо заметил Мариано Аурелиано. — Прежде чем ус­нуть, как бревно, ты еще довольно долго ходила по дому иразговаривала с нами.

Я расхохоталась. Мой хохот был бли зок к истерике, но он этого, ка залось, не замечал. Он тоже рассмеялся, и мне стало чутьлегче.

— Я никогдане сплю как бревно, —сочла я необ­ходимымпояснить. — У меняочень чуткий сон.

Он помолчал, а когда наконец заговорил, егоголос зву­чал серьезнои требовательно.

— Разве непомнишь, ты интересовалась, как это женщины одеваются и причесываются, неглядясь в зерка­ло

Я не нашлась что ответить, а онпродолжал:

— Тыра зве не помнишь, каким странным тебе пока­залось, что на стенах нет ни однойкартины, ни одного...

— Неприпомню, чтобы я с кем-нибудь разговаривала, — прервала я его на полуслове.Потом я настороженно взглянула на него, подумав, что, может, он только радирозыгрыша говорит, что я со всеми как-то общалась в этом доме, хотя на самомделе ничего этого не было.

—Отсутствие воспоминаний не означает, что чего-то не было, — его тон был резок.

В животе у меня что-то дрогнуло. Во мневызывал протест не столько тон его голоса, сколько то, что он ответил на моиневысказанные мысли.

Чувство, что если я буду продолжать свойрассказ, то это как-нибудь развеет мои растущие опасения, заставило меняудариться в долгое и путаное повествование о том, что произошло. Когда япыталась восстановить порядок со­бытий между сеансом исцеления и моей поездкой в Тусон иобнаружила, что потеряла целые сутки, — в цепи этих со­бытий стали появляться явныепробелы.

— Вытворите со мной что-то странное и зловещее, — закончила я, на какое-то мгновение почувствовавправед­ныйгнев.

Pages:     | 1 |   ...   | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 |   ...   | 46 |    Книги по разным темам